КАЗАКИ-РАЗБОЙНИКИ
Владимиру Павлову
Его звали Агафон Дрын. Он дёрнул меня за рукав и предложил его убить.
– Зачем?
– Со скуки.
Я покачал головой.
– Тогда, может, убить тебя?
– С какой стати?
– Да тебе же всё надоело!
Я обещал подумать. Я вёл тогда группы психологического тренинга, делая упор на ролевые игры, и решил, что он просто перегнул палку. Или чокнулся. А я и сам псих. Живу сычом, смотрю на мир гнилыми зубами и на вопрос: «Как жизнь?» про себя отвечаю: «Течёт без меня». А вслух молчу. Но очень громко. Потому что мизантроп. Потому что предпочитаю книги. Потому что, читая их, радуюсь, что восковые фигуры, как слоны, не топчутся в прихожей, а мёртвым словам не оскорбить тишины.
– Надумал? – подмигнул он на следующем занятии. И я опять вспомнил, что мне пятьдесят, что одинок, как собственное надгробие.
– А, валяй. Только давай в обе стороны: ты – меня, я – тебя.
Он ухмыльнулся, словно и не сомневался в моём согласии.
Так мы стали играть в киллеров. Агафон сказал, что сделает всё по-тихому.
– И глазом не моргнёшь.
– Большой опыт?
Он опять ухмыльнулся.
И зачем я согласился? Оттого, что всё позади? Или, правда, со скуки? Сроки мы не оговаривали, но глядя на удалявшуюся спину, я испытал холодок на своей.
Была ранняя весна, на сосульках играло солнце. Я спускался в метро, оглохший от немоты, онемевший от молчания, а вокруг плыли такие же измождённые, одинокие, злые. Он вырос сбоку и пырнул ножом. «Грубая работа! – схватил я его за руку, отстёгивая под рубашкой широкий металлический пояс. – А обещал, по-тихому!» «Слишком много заказов», – буркнул он, растворяясь в толпе. Так я узнал, что стою в очереди. И почувствовал ревность. «А вы примитивны, – поддел я его на следующем занятии, – выше ножа ничего не выдумали. Счёт 1:0?» Он больше не ухмылялся. А уже вечером меня едва не переехала машина. Потом грохнулась с крыши сосулька, и я спасся чудом.
– Опять промах! – подкараулил я его после занятий. – Убить непросто. Даже психологически.
– Тогда почему на свете миллионы убийц?
Он оскалился. И я чуть не влепил ему пощёчину.
– А, может, помощь нужна? Разгрузить очередь?
Он повернулся на каблуках.
– Две попытки за мной! – крикнул я вдогон.
С тех пор моя жизнь переменилась. Теперь я пролистывал книги задом наперёд, а думал о Дрыне. Я уже не замечал дыр в кармане, не ломал голову, где достать кусок хлеба, не видел своего одиночества. Оно отступило, как отражение, когда, насвистывая, отходишь от зеркала. У меня появился кровный друг, тот единственный, кому я был не безразличен. Мы шли теперь в одной связке, то я был его поводырём, то он моим. Поначалу я только защищался, избегая его ловушек. А Дрын становился всё изощрённее – подсыпал яда, стрелял через дверной глазок. За ним уже числились десятки попыток, казалось, он вот-вот добьётся цели…
Свет едва пробивался сквозь пыльное, решётчатое окно, на столе душно желтели флоксы. Перестав писать, следователь поднял глаза:
– А когда у вас появилось желание с ним расправиться?
Человек в наручниках заёрзал на стуле.
– Оно появилось значительно позже, когда в нём всё стало раздражать. Он был для меня живым укором. «Я – не ты, а ты – не я!» – хмыкал он при разговоре, замечая, как я нервно комкаю в кармане платок. Мочась на снег, он успевал расписаться желтоватой струёй. А я? В лесу едва дотерпишь до общественного туалета «Пардон!» – дёрнув дверь, смутишься, обнаружив кабину занятой. «Запираться надо!» – гаркнет Дрын, выгоняя занявшего пинками. Комплексы? А что это такое? Воспитание? Сказки для дураков! Я его почти ненавидел! «А ты, смотрю, добра не нажил, – заглянув как-то в гости, состригал он ногти на газету. – Гроб-то придётся напрокат брать».
– Так вы близко сошлись?
– Ближе некуда! В дни перемирия даже философствовали за рюмкой. «Живём, будто в компьютерной игре, – подливал он мне. – И к своей жизни относимся, как к виртуальной, и к чужой». «Будто вечные», – чокался с ним я. «А привычка? Гарантирует от сумасшествия, кредитуя скуку». «Говорю же, в бессмертие верим». «Виртуальные герои тоже верят, а потом – гейм овер!»
Расставаясь, пожимали руку. Чтобы опять взяться за ножи, чтобы снова вырыть томагавки.
– А когда же вы стали убийцей?
– Когда? Знаете, убеждённых подлецов мало. Преобладают негодяи по слабости. Чтобы не сподличать, силы нужны, твёрдость. А люди плывут по течению, чуть что: «Ах, оставьте меня в покое!» И нет им никакого до вас дела. Хотя при случае прихватят, что плохо лежит. Им и убить-то лень, это ж тоже чувства иметь надо…
– Я спрашиваю, когда вы стали убивать.
– Так я вам и отвечаю. Была у меня жена, которая постоянно капризничала: «У тебя всё время дела! Нам даже некогда заняться любовью!» «А чем же, по-твоему, – говорю, – мы занимаемся, когда выясняем отношения? Если есть любовь, ею занимаются всегда». И ненависть такая же. Вон и Господь явил нам бесконечную любовь, а Его распяли. А сейчас? Блекло всё, вяло…
– Значит, убивали от полноты чувств?
– А от чего же? По крайней мере, не лицемерил, не актёрствовал. Под влиянием Дрына вышел из роли. А читать бросил. Понял, что писатели только притворяются героями, а сами тряпки, вроде меня до Дрына.
– А какой он, Дрын? Опишите.
– Искать станете?
– Просто интересно.
Человек в наручниках состроил гримасу.
– Да был ли Дрын? Может, Дрына-то и не было?
– А за кем же тогда тянутся убийства?
– Считайте, очередь разгружал… На тот свет.
– И которым в ней оказался Дрын?
Человек чуть не расплакался.
– Да они все – дрыны! От первого до последнего! Я их с детства терпел. Ах, уроки не выучил, ступай в угол! Наказываю тебя ради твоего же блага! Плохо работаешь, потому и мало получаешь! Вон, сосед жене машину подарил, а ты? Неделя прошла, что мне приятного сделал? И – дрын-дрын-дрын! А телевизор? Правительство работает в нужном направлении! Терроризм не пройдёт! Дрын-дрын-дрын! И все они ловят меня, хотят уничтожить, испепелить! Так уж лучше я их, а?
Громыхнув наручниками, человек погрозил стене.
– Самооборона?
– Отчаявшегося! У Дрына-то руки о-го-го, какие, где хочешь, достанет! А мои только ножом и удлинишь. И меня же теперь чудовищем выставляют!
Человек закусил губу.
– А вы, значит, герой?
– Ещё бы, раз и за вас бился!
– Я уж как-нибудь сам… Вернёмся к Дрыну. К вашим «казакам-разбойникам».
– А чего к ним возвращаться? Я и теперь – разбойник, вы – казак. Или нет? Или вы не Дрын? Лучше я про очередь расскажу. Я долго их слушал, думал, умнее. А оказалось прав Дрын – тупицы…
Человек уставился в угол.
– А жена тоже – Дрын?
– Конечно. Весь мир – Дрын. А ей по природе положено. И дьявол был женщиной…
– Был?
– Ну да. Он умер, не выдержав с нами конкуренции.
Человек вздохнул.
– А Бог?
Человек пожал плечами.
– Он развел нас, как рыб в садке, чтобы пускать после смерти на Свои нужды. Вроде, как на органы…
– Что пускать? Душу?
– Да. Только душа со временем вся вышла! Вот и стали мы не интересны, вот и остались без присмотра. И развелись такие, как Дрын. Они, как домашние животные, без хозяина дичают…
Кабинет уже наполнил вечер.
– Забавный сон, – устало потянулся врач, отложив историю болезни. – Любопытная персонализация зла. И сколько же раз вы убивали Дрына?
Человек в больничном халате проглотил слюну.
– Не считал, много.
– А в себе?
– В себе?
– Ну, да.
– Эта мысль мне не приходила…
– Рано бы или поздно пришла. А за ней и суицид. Так что вы вовремя обратились к нам, Агафон Дрын.
Март 2011 г.