ТАЙНА УБИЙСТВА МОЦАРТА.
повесть
РЕКВИЕМ САМОМУ СЕБЕ.
Вечером четвёртого декабря 1791 первого года в гости к больному Моцарту пришли друзья-музыканты. В последние месяцы бедного Вольфганга замучили боли в желудке. Прежде подобных болей у него никогда не было.
В тот декабрьский день, измученный от страданий композитор, хотел вживую услышать свой неоконченный «Реквием», работа над которым давалась ему не просто с большим, а с превеликим трудом. И это было удивительно для светлого гения Моцарта. Ибо, обычно, он работал над своими произведениями вдохновенно и легко.
И дело в данном случае оказалось не только, точнее, не столько в том, что духовное и музыкальное содержание «Реквиема», как заупокойной католической мессы, было прямо противоположно природной жизнерадостности и солнечности моцартовского таланта.
Впрочем, подробнее мы будем говорить об этом в отдельной главе, посвящённой мистической тайне моцартовского «Реквиема».
Сильно ослабевший от измучившей его болезни, композитор полулежал в постели на высоких подушках, чтобы легче было видеть ноты и петь.
Пришли Бенедикт Шак, Франц Герль и двоюродный брат Моцарта Фриц Хофер.
Вольфганг пел вместе с друзьями песнопения заупокойной мессы. Пел с таким глубоким и проникновенным чувством, что у присутствующих непроизвольно наворачивались на глаза слёзы.
А вскоре и сам Моцарт разрыдался и отложил партитуру. Но предельным усилием воли больной композитор взял себя в руки и допел до последней ноты часть «Реквиема» под названием «Лакримоза». Слова для «Лакримозы» (лакримоза – переводится с латыни, как слёзы) он также написал собственноручно.
Друзья покидали дом больного композитора в глубокой печали.
Конечно, Вольфганг был очень болен. Откровенно говоря, нынешнее состояние здоровья Моцарта внушало глубокие опасения за его жизнь.
Но, с другой стороны, ему ведь было всего лишь тридцать пять лет! Творческий и физический расцвет для любого человека. Поэтому большинство друзей и близких верили в скорое выздоровление тяжко больного Вольфганга.
По крайней мере, никто из друзей, покидая в тот вечер дом Моцарта, не хотел думать, что больше не увидит живым этого удивительно светлого, солнечного и жизнерадостного человека, каким был их гениальный друг, соратник, брат и учитель?!
Впрочем, сам больной композитор знал, сколько ему осталось жить.
Поэтому Вольфганг попросил Софи Хайбл (родную сестру его жены Констанции), остаться сегодня ночевать у них.
Зашедшей проведать его в тот вечер Софи, он сказал:
- А, милая Софи, хорошо, что вы здесь. Вы должны остаться на сегодняшнюю ночь. Вы должны увидеть, как я умру…
Видя, что бедная свояченица растеряна и шокирована его прямотой и откровенностью, страдающий Моцарт горько вздохнул, улыбнувшись своей бесподобно доброй улыбкой, и добавил печально и как бы виновато:
- У меня уже привкус смерти на языке… А кто же поможет моей дорогой Констанции, если вы не останетесь?...
Софи поняла, что так и будет, как говорит бедный страдалец Вольфганг, и, потрясённая, не могла оторвать взгляда от больших и удивительных моцартовских глаз. Поразительная, небесная чистота и голубизна этих глаз сейчас несколько потускнела от боли и набежавшей слезы.
Своему ученику Францу Ксаверу Зюсмайеру, который снимал у семьи Моцартов комнату, больной композитор в тот вечер горько сказал:
- Разве я не говорил, что этот «Реквием» я пишу для самого себя?!...
Вскоре после ухода гостей самочувствие Моцарта резко ухудшилось. Незадолго до полуночи у больного открылась мучительная, буквально фонтанирующая рвота.
Потом ему стало несколько легче и на короткое время он забылся болезненным сном.
В полночь Моцарт вдруг приподнялся на постели, пристально и взволнованно глядя в пространство перед собой и словно видя там кого-то таинственного. Потом молча лёг, отвернулся лицом к стене и опять провалился в забытье.
За пять минут до часа этой скорбной ночи уже новых суток пятого декабря 1791 года солнечная душа Вольфганга Амадея Моцарта покинула своё скорбное земное жилище. Светлая душа величайшего музыкального гения человечества покинула свою отстрадавшую, распухшую, целенаправленно, умело и беспощадно отравленную кем-то плоть, издающую в последнее время резкое зловоние, и вспорхнула радостно, легко и свободно на высокие небеса.
Простившая всех своих тайных и явных врагов, мучителей и палачей, добрая, лишенная злопамятства душа Моцарта вернулась в родной Отчий Дом, откуда она приходила в очередной раз на землю, чтобы помочь заблудшим людям в их прозрении и возвращении в забытый и утерянный ими Небесный Дом.
А на земле началась изощрённая и горестная трагикомедия по заметанию следов этого преступления теми, кто убил здесь уникального небесного посланника, которого другой музыкальный гений – Пётр Ильич Чайковский – назвал музыкальным Христом…
Продолжение следует.