Посвящается Елене Лавровой
Студентка Новосибирского университета Беатриса Горностаева внимательно рассматривала свое лицо в трюмо. Через час Беатриса собиралась пойти на центральный каток, на котором она условилась встретиться со своим другом Филиппом.
Филипп – он просил называть его Филом – был красив, белокур, синеглаз, спортивен, строен. Он был по натуре жизнерадостен и общителен. Считал себя счастливчиком, которому везет даже в мелочах. За Филом увивалось много студенточек. Но он, по его словам, предпочел Беатрису. Она не раз задавал вопрос, ну что такого особенного нашел в ней Фил? Высокие скулы, каштановые волосы, серые глаза с зеленцой, пухловатые губы. Зато цвет лица свежий и мохнатые густые ресницы.
Беатриса и Филипп дружили вот уже два года. В современном мире этот срок считается избыточным. Но сегодня внутренний голос подсказывал Беатрисе, что именно сегодня Фил сделает ей предложение. Вот почему она так тщательно готовилась с встрече с ним.
Завершив легкий макияж, Беатриса положила в спортивную сумку коньки, надела белую пуховую шубку с капюшоном – ну впрямь снегурочка! – и спустилась в лифте на улицу. Отца и матери дома не было, так что необходимость объясняться отпала сама собой.
Настроение у Беатрисы было превосходное. Душа ее пела, хотя не обошлось без некоторого волнения. Казалось, даже природа радуется. Все было покрыто свежим только что выпавшим молодым снегом. Деревья парка тоже. Ярко светило солнце и в его лучах снег искрился радужными искорками.
Улыбка не сходила с уст Беатрисы даже после того, как она убедилась, что пришла первой.
На катке скользили по льду пары и одиночки.
Она увидела Фила сразу. Он был непривычно серьезен. И на ее приветствие ответил сдержанно… Ее смутило то, что в руках у него не было коньков.
- Фил, ты что, не собираешься кататься?
- Би! – он так всегда ее называл. – Нам надо серьезно поговорить. Давай присядем!
Филипп подвел Беатрису к скамейке. Они присели и Фил сразу заговорил:
- Би! Я хочу тебе сообщить кое-что.
Он загадочно улыбнулся.
- Я встретил девушку своей мечты. Идеал! И влюбился в нее. Голову потерял.
- Но ты же клялся, что любишь меня! – растерянно произнесла Беатриса.
- Ты меня должна понять. Это как удар молнии. С тобой все было не так. Ровнее…
- Подлец! Негодяй! – вырвалось у Беатрисы.
- Я тебе все объясню!
- Не надо мне твоих объяснений! – вырвался стон у Беатрисы.
- Я тебя провожу.
- Не надо меня провожать. Ничего мне от тебя теперь не нужно!
У нее из глаз брызнули слезы. Она шла, спотыкаясь, не разбирая дороги. Было морозно и слезы замерзали на ее щеках.
Как добралась домой – не помнит. Отца с матерью по-прежнему не было в квартире. Беатриса сбросила с себя шубку и рухнула в постель. Вскоре подушка взмокла от слез.
Аделаида Ксенофонтовна появилась поздно вечером. А Георгий Платонович – вскоре после нее. Беатриса не выходила из своей комнаты и это насторожило мать. Аделаида Ксенофонтовна заглянула в «девичью». Беатриса лежала на спине. Глаза ее были устремлены куда-то в пространство.
- Девочка моя, тебе нездоровится?
Беатриса не ответила. Лежала с отсутствующим выражением лица.
- Что случилось? – встревожилась мать.
- Фил меня разлюбил! – простонала Беатриса. И обильные слезы полились из глаз.
- Этого следовало ожидать! – мать не упрекнула, а констатировала произошедшее. – А что можно было ожидать от человека по фамилии Вихляев! Не стоит из-за этого переживать. Все к лучшему в этом лучшем из миров, как сказал великий Вольтер… Пойдем ужинать. Это иногда помогает.
- Не хочу ужинать, ничего не хочу!
- А вот это напрасно, родная моя! Мы тебя подождем.
По установившейся традиции обычно ужинали всей семьей. На этот раз Аделаиде Ксенофонтовне и Георгию Платоновичу пришлось довольствоваться друг другом. Но глава семейства все же несколько удивился отсутствию за столом дочери.
- А что случилось с Беатрисой?
- Ничего серьезного - легкая простуда. Кашляет, сморкается. Отказалась от ужина.
Когда домработница Серафима выставила на стол только что испеченные мясные пирожки и бульон, чайник, заварку и чашки, супруги принялись неторопливо за еду. Помалкивала Аделаида Ксенофонтовна. Что было необычно. Молчал и Георгий Платонович. Что, впрочем, было в его манере. Вообще-то профессор относился к процессу поглощения пищи как к некоей обременительной обязанности, которой нельзя избежать. Ему всегда хотелось поскорее уединиться в своем уютном «академическом» кабинете и прогрузиться в решение проблематичных математических задач.
Перед тем, как пройти в свою спальню, Аделаида Ксенофонтовна снова заглянула в «девичью». Беатриса продолжала лежать на кровати в той же позе, в какой ее оставила совсем недавно мать.
- Беатриса, как ты сейчас себя чувствуешь, доченька? – спросила Аделаида Ксенофонтовна.
Беатриса не ответила.
- Если не хочешь разговаривать, то я не буду на этом настаивать. Я все поняла… Сама когда-то влюблялась. Всякое случалось. Ну и что? Вышла замуж за солидного человека. И тебе повезет. Обязательно повезет! Встретишь любящего человека. Филипп не тот человек, который тебе нужен. По-моему, у тебя с ним было мало общего. Как нелепо это звучало бы, если бы ты вышла за него замуж – госпожа Вихляева!
- Мама, оставь меня в покое! Я несчастлива.
- Девочка моя, выкинь это из головы! Пройдет время и ты сама посмеешься над своими сердечными треволнениями.
Беатриса отвернулась к стене, показав тем самым, что не желает больше слышать увещеваний матери.
Аделаида Ксенофонтовна удалилась из «девичей». Конечно же, она понимала всю тщетность бесед с дочерью. Ведь любовь – это своеобразная и тяжелая болезнь. Сродни вирусной эпидемии. Охваченный этой болезнью человек как бы сходит с ума. Он не властен над собой. Поступки его в этот период бывают самыми нелепыми. И если любовь взаимна, то эти двое испытывают огромное счастье. Все это, конечно, разумно и справедливо. Но когда любовное безумие, своего рода помешательство, овладевает твоим близким родственником, твоим ребенком - а Беатриса для Аделаиды Ксенофонтовны все еще была несмышленым ребенком – то в этом случае избежать волнений невозможно. И никакие теоретические изыскания помочь не могут.
Беатриса все время погружалась в изнурительные тягостные размышления. Она снова и снова мысленно возвращалась к тому зимнему утру, когда она, возбужденная и радостная, спешила на свидание с любимым. То была зимняя сказка. В душе ее звучала музыка, под лучами солнца на выпавшем ночью молодом снеге посверкивали радужными искорки. Деревья в парке выглядели нарядно в снежном убранстве. Но все потускнело после того, как Филипп оглушил ее своим сообщением и она возвращалась домой. Солнце спряталось за темными тучами. Снег уже не сверкал радужными искорками, как это было совсем недавно. Все покрылось траурным флером.
А как была счастлива Беатриса когда-то! Приходя домой после свидания с Филиппом она уединялась в своей комнате, забираясь с коленями в кресло и попивая из чашечки кофе, читала стихотворения Рильке (после Хемингуэя у студентов в моду вошел австриец Райнер Рильке). Она даже напевала строки его знаменитой венецианской баллады:
Тишина. Лишь гондольеров смех звенит
Весло поет
Из каналов темно-серых
Ночь огромная встает
Теперь же в ее состоянии было не до оптимистических баллад. В одночасье рухнула вселенная. Рухнул мир. Потеря любимого – это потеря смысла жизни. Зачем ей теперь жизнь?
Как плохо, что ее отец – профессор, а не военный. Тогда можно было бы пистолетом покончить с собой. Отравиться или вешаться было бы пошло. Оставалось продолжать страдать…
Ну что из того, что ее профессорская семья вполне благополучна? А в окружающем миру властвует страх, бедность, незатухающие конфликты. И выше всего – деньги. Человек никому не нужен, всегда одинок и остается с самым собой. Все вокруг полно печали. Оказывается, жизнь бессмысленна, абсурдна. Зачем человек рождается, страдает, переносит болезни, тяготы, любовные неудачи - чтобы в конце умереть?
Несмотря на то, что в доме всегда были отец да мать, Беатриса ощущала теперь себя бесприютной, покинутой всеми, даже родителями.
Она все больше и больше сосредоточивалась на своем внутреннем мире. Но это не приносило ей облегчения. И тогда она снова и снова стала обращаться к своему Рильке. К его элегиям с намеренно затемненным поэтическим языком. В них было много трагичного, что соответствовало состоянию Беатрисы. В элегиях говорилось о неустойчивости и зыбкости желаний, о трагичности любви, о смерти.
Чтобы вытащить Беатрису из затянувшейся депрессии, Адеалаида Ксенофонтовна привлекала видных докторов, популярных экстрасенсов. Однажды ей даже удалось заполучить прославившуюся на всю Сибирь знахарку бабу Ефросинью. Но все было напрасно. Беатриса почти ничего не ела. Не разговаривала. Перестала посещать занятия в университете.
Пришла весна, затем лето, а душевная болезнь Беатрисы продолжалась. У Адеалиды Ксенофонтовны и Георгия Платоновича совпал отпуск и они, с трудом уговорив Беатрису, поехали отдыхать в Крым. Аделаида Ксенофонтовна надеялась, что чудесная крымская природа повлияет в лучшую сторону на Беатрису. Но и Крым не момог.
По возвращению в Новосибирск Аделаиду Ксенофонтовну осенила идея. Женская интуиция подсказала ей план спасения Беатрисы. Зайдя в кабинет Георгия Платоновича, она обратилась к нему с такими словами:
- Георгий, у нас часто гостит Батищев. Я заметила, что ему очень нравится Беатриса. Он мне, как матери, выразил сочувствие в связи с болезнью нашей доченьки. Дорогой мой! Поговори с Дмитрием Донатовичем, не согласится ли он взять, так сказать, шефство над Беатрисой. Пусть пригласит ее на прогулку. А там, даст Бог, Беатриса придет в себя и все изменится к лучшему.
- Хорошо, я поговорю с ним, - пообещал Георгий Платонович и снова ушел с головой в решение коварной математической задачи.
Батищев охотно, даже с энтузиазмом согласился исполнять роль наставника.
И Беатриса не противилась.
После первой прогулки последовала вторая, третья. Батищев был энциклопедистом и Беатриса от него узнала много интересного. К тому же, Батищев оказался превосходным рассказчиком. И слушать его было интересно. Беатриса все больше привыкала к нему. Он стал ей необходим. Беатриса ожила. У нее появился интерес к еде, к жизни. Со временем они стала посещать театры, музеи, художественные выставки.
Осенью Беатриса продолжила учебу в университете.
Тем временем Батищев защитил докторскую диссертацию. Купил квартиру. И после этого сделал предложение Беатрисе. Была сыграна свадьбы. А там, как водится, и дети пошли.
Семейная жизнь удалась. Беатриса была счастлива. В своем муже она обрела надежную опору, настоящего мужчину, влюбленного в нее. И Беатриса полюбила его тоже.
Прошло несколько лет. Однажды зазвонил мобильник Беатрисы. Оказывается, звонил Филипп, ее первая любовь. Когда он порвал с ней так внезапно, так грубо, она долго страдала. Но теперь все позади. А все же, любопытно, как он выглядит, этот мачо? Филипп назвал загородное кафе для встречи.
Заведение было захудалое, Филипп выглядел не лучше. Какой-то запущенный, несчастный. У него не хватало двух передних зубов, отчего он шепелявил. Лицо припухшее, серое. Куда подевался его прежний лоск?
Филипп заказал бутылку сухого вина, лимоны и пирожное для Беатрисы. Официант разлил вино по бокалам и ушел.
- Ты по-прежнему выглядишь классно. Выпьем за тебя, - сказал Филипп.
Опростав бокал, Филипп стал жаловаться на всех и на вся. Удача покинула его. За частые прогулы его исключили из университета. И с женщинами ему стало не везти. С начальниками не ладит, поэтому приходится довольствоваться случайными заработками.
- А как твоя «мечта поэта»? – не утерпела Беатриса. Произнесла она эту фразу просто так, без ехидства.
- Я в ней разочаровался. Дура несусветная и неряха. Мы расстались. Какой я был дурак! А как ты?
- У меня все в порядке. Муж, дети. Работаю в НИИ.
- Молодчина. Я тебе завидую.
- Ты что, ждешь, чтобы тебе все готовенькое на блюдечке с каемочкой поднесут?
- Не жду, конечно. Но что-то уж слишком не везет мне в последнее время, - уныло произнес Филипп.
Им больше не о чем было говорить. И все же Филипп что-то пробормотал:
- Извини, ради Бога, но мне нечем расплатиться. С деньгами напряженка.
Беатриса молча достала из сумочки деньги и заплатила официанту по счету.
- Ну, что же, прощай Филипп! - сказала, а сама подумала о Филиппе: «Какое ничтожество! Мама была права».
Она зашагала прочь. Стройная, элегантная.
А Филипп остался сидеть на месте, допивая вино и уныло гладя вслед удаляющейся Беатрисе.
г.Кармиэль, 2011 год