ФЕДОР КОНДРАТЬЕВИЧ ГУНЯГА
Эта трагическая история происходила на моих глазах. Я тогда работал главным автомехаником самой крупной автобазы Каразурабского района. Ее директор – некий Федор Кондратьевич Гуняга – был человеком прижимистым, властным, не терпящим критики в свой адрес. Поэтому многие шофера, как правило, увольнялись «по собственному желанию».
На предприятии поддерживалась казарменная дисциплина. Годовые производственные планы всегда перевыполнялись и автобаза неизменно числиласть в передовиках социалистического соревнования.
За крутой и мстительный характер Гунягу тайком прозвали «Волкодавом». А подхалимствующие приближенные почтительно величали его «Батей», «Хозяином».
Гуняга предоставлял различные услуги районному начальству. Так что у него повсюду была «своя рука». Благоволило ему и областное начальство. А что касается «органов», то, по слухам, Гуняга сотрудничал с ними. Так что Федор Кондратьевич был неуязвим во всех отношениях. Поэтому он ощущал себя местным царьком и вел себя соответствено - нахраписто и самоуверенно.
Не вынеся издевательств и побоев от Гуняги сбежала жена. Несмотря на это пожилой греховодник не испытывал недостатка в интимных удовольствиях. В его постели побывали не только конторские девы, но и податливые шоферские жены.
Федор Кондратьич, доложу я вам, был весьма не сдержан в еде. А проще сказать – был прожорлив. Что заметно отразилось на его массивных габаритах. Его огромное брюхо нависало над поясным ремнем этакой огородной тыквой-рекордисткой. Крупная квадратная голова Гуняги была «припаяна» к туловищу и могла поворачиваться в ту или иную сторону лишь одновременно с ним. На голове вместо коротко стриженых по-боксерски волос топорщилась жесткая щетина. Из-под седых кустистых бровей словно из засады выглядывали черные хищные глаза хорька. Мало кто выдерживал буравящий взгляд этого хорька. В таких случаях Гуняга бусцеремонно замечал: «Чего морду воротишь? Совесть нечиста?» Кто бы говорил! У Гуняги она отсутствовала начисто. Щеки Федора Кондратьевича были усеяны оспинами, словно дробью. А в народе об этом изъясняются грубее: «Будто черт горох молотил». Губ как таковых у Гуняги вообще не было. На их месте зияла прорезь, словно в копилке. Вследствие чего Гуняга никогда не улыбался и был постоянно мрачен. Чувство юмора было ему неведомо.
Выслушав все это, вы, пожалуй, заподозритпе меня в предвзятости и необъективности. Но смею вас заверить – я нисколько не намереваюсь карикатурно изобразить внешность этого человека.
Между прочим, для меня осталось непонятным, почему при своих обширных связях и возможностях Гуняга не поменял свою неблагозвучную фамилию, более смахивающую на прозвище. И при всем этом он, конечно же, не мог похвастаться и своей внешностью. Я даже уверен, что это обстоятельство вызвало у Гуняги комплекс неполноценности. И свое раздражение Гуняга вымещал на подчиненных.
ВИКТОР КРЫЛАТОВ
Сменяемость шоферов в автобазе была высокая. Поэтому на появление новых работников не обращали особого внимания. Поначалу никто не обратил внимания на появление выпускника автодорожного техникума, вечного детдомовца Виктора Крылатова. Хотя конторские девы заметили его сразу. И недаром! Виктор был красив, статен, голубоглаз, белокур, спортивен.
По давней традиции новопринятым на работу шоферам выделяли самые никудышные машины. Но это не обескуражило Виктора. На свалку порой выбрасывают вполне пригодные для использования вещи. Так что Виктору без особого труда удалось подобрать для ремонта своего грузовичка необходимые детали. Затем он подчнил деревянные борта, покрасил их и кабину свежей краской. Затем обновил скаты. Грузовичок сразу же помолодел. Это вызвало у всех уважение. Ко всему прочему Виктор был общителен и дружелюбен. Охотно играл на своей гармошке для танцующих в автобазовском клубе.
Прослыл Виктор также умелым рассказчиком анекдотов. Обычно во время обеденного перерыва вокруг него собиралась группа шоферов – любителей юмора. Об этом прознал Гуняга. Однажды он присоединился к поклонникам рассказчика. Выслушав парочку анекдотов, которые вызвали у слушателей громкий смех, Гуняга протиснулся к Виктору и, воздев вверх свой жирный палец, внушительно изрек:
- Товарищ Крылатов, подозрительными делишками вы увлекаетесь. Запомните: «Болтун – находка для шпиона!»
- Федор Кондратьевич, ребята просят иногда рассмешить их. Вот я и стараюсь.
Гуняга пропустил мимо ушей оправдания Виктора. Мельком взглянув на свои наручные часы, Гуняга назидательно произнес:
- За работу, товарищи! Делу время – потехе час.
И удалился тяжелой слоновьей походкой.
- Я ж перпруждал тебя, Витек! – с упреком произнес пожилой шофер. – Что накличешь на себя неприятности своими шутками!
- Так, вроде, они вам нравились, - оправдывался Виктор.
- Не всякая шутка в строку. Учти, директор взял тебя на заметку!
- Ладно уж! – отбивался Виктор.
С того дня, как ни упрашивали Виктора сослуживцы, анекдоты больше в его исполнении не прозвучали в обеденный перерыв.
Извините, я не рассказал вам, как я поближе узнал Виктора. Оказывается, он ночевал в кабине своего грузовика. Обедал в автобазовской столовке. Я пожалел парня и предложил поселиться в нашем доме. И столоваться. Все это за умеренную плату.
Моя жена Марьюшка не могла нарадоваться на такого квартиранта, как Виктор. Мало того, что он в свободное время помогал ей по хозяйству. Так еще копался в саду и огороде на приусадебном участке.
Виктор был работящим человеком. Не гуляка. Не пьянствовал и не курил. Его часто можно было видеть за чтением книг. Он был со всеми в хороших отношениях. Даже Гуняга по достоинству оценил Виктора. Взамен старого грузовика за ним была закреплен новенький ЗИС. По результатам работы за месяц Виктору была присуждена денежная премия.
Д А Ш А
И тут произошло событие, вызвавшее много толков. Из рейса в южный Казазстан Виктор возвратился с девушкой по имени Даша. О том, как он познакомился с ней, Виктор охотно рассказал мне и моей жене.
Он остановился на ночевку в поселке староверов. Обычно они неохотно соглашаются пускать в дом посторонних. И вот совсем немного времени понадобилось для того, чтобы Виктор и Даша влюбились друг в друга. Вы можете не поверить, но так иногда случается. Одна половинка отыскала свою вторую половинку. Даша покинула родное гнездо и подалась за Виктором. Поначалу я даже заподозрил Дашу в легкомысленности. Но когда я увидел, как нежно и душевно относятся друг к другу молодые люди, то полностью оправдал ее поступок.
Виктор сообщил, что собирается жениться на Даше, и попросил приютить их, пока они не найдут квартиру. Я и Марьюшка предложили им поселиться в нашей летней кухне. В этой пристройке к дому имелось все необходимое: плита, стол, стулья, зеркало, шкафы для одежды и кухонной утвари. И, конечно же, кровать с матрацем, одеялом, простынями и подушками.
Но, дражайший мой собеседник, забегая немного вперед, позвольте рассказать подробнее о Даше. В молодости, признаться, у меня было немало женщин. И, уверяю вас, ставшая моей женой Марьюшка была не из последних. Но таких девушек, как Даша, я в своей жизни не встречал ни до нее, ни после. Разумеется, я не вполне уверен, что смогу для этого привести убедительные доказательства. Согласно распространенному мнению женская душа шибко загадочна. Я считаю это сущим вздором и чепухой. В непредсказуемости и вздорности женских поступков ничего загадочного нет. А всего-навсего капризные прихоти, мол «чего хочет моя левая нога». А вот у Даши душа была действительно загадочной. Да и сама она была загадка. Вряд ли какому-либо художнику удалось бы на холсте передать чарующую прелесть этой девушки. Возможно, иные молодайки были не менее красивы, чем Даша, не менее стройные, не менее белотелые. Но ко всему этому Даше было присуще нечто такое, чем не обладали другие. Она как бы вся светилась и распространяла этот свет вокруг себя. Оказывавшиеся рядом с ней люди – будь то мужчины или женщины – явно преображались. Становились добрее, отзывчивее, совестливее. Даже закоренелые матерщинники при Даше не решались вымолвить бранное слово. Честное слово, одна ее улыбка делала людей счастливыми.
Но я, кажется, немного увлекся… Повторяю, весть о том, что у Виктора появилась подружка, вызвала уныние у конторских дев. Острейший интерес вызвала Даша также у прожженного греховодника Гуняги. Он упрекнул Виктора за то, что тот, якобы, прячет от общественности свою избранницу. А когда Виктор познакомил Гунягу с Дашей, тот с ходу предложил ей должность диспетчерши. Уж очень она ему приглянулась! Даша решительно отказывалась от этого предложения. Ссылалась на отсутсвие должного опыта. На что Гуняга резонно заметил, что профессия диспетчера – дело наживное. К тому же на первых порах он лично окажет Даше содействие. Гуняга срочно отправил на пенсию пожилую диспетчершу Горюнову. А сам стал часами пропадать в диспетчерской рядом с Дашей.
Вскоре стало известно, что Гуняга выделил молодоженам двухкомнатную квартиру в служебном корпусе. До них этой чести удостоились лишь парторг Подметкин и профорг Стелькин. Гуняга объявил во всеуслышание, что свадьба будет проведена одновременно с новосельем двух счастливцев. Он также распорядился о том, чтобы срочно был проведен ремонт этой квартиры. А женсовет «строго на добровольных началах» обставил жилье мебелью и хозяйственной утварью. Кроме того, следовало призвать домохозяек автобазы наварить, испечь и нажарить угощений для свадебного пиршества.
Распоряжения директора автобазы вызвали некоторые подозрения. Поскольку Гуняга не принадлежал к тем, кто был склонен бескорыстно совершать благодеяния. За каждым его поступком всегда скрывался корыстный расчет или злонамеренный умысел.
А между тем Виктор и Даша во всем происходящем вряд ли могли разглядеть нечто опасное для них. Они был безоглядно влюблены друг в друга, а поэтому находились в некоем обманчивом розовом тумане. Они полностью потеряли ощущение реальности. Все свершалось словно в сказке «по щучьему велению» и воспринималось как нечто должное: и добрый директор, и щедрые подарки сотрудников. Что касается душевное искренности дарителей, сомневаться не приходилось. А вот насчет «доброго» директора молодожены крепко ошибались.
ГОРЬКАЯ СВАДЬБА
Столы, за которые уселись молодые и многочисленные гости, были уставлены тарелками с яствами: винегретами, пирожками и пирогами, студнями, котлетками и даже жареными гусями – трофеями автобазовских охотников. Были также соления и варенья.
На почетном месте восседали, как и полагается, жених и невеста. Даша в белой фате и белом платье, а Виктора – в черном костюме при галстуке. Свадебные наряды были на время отдолжены у приятелей.
Мы с Марьюшкой, как свидетели, разместились по правую руку от жениха. А слева от невесты, как свадебный генерал или посаженный отец, восседал сам Гуняга.
Мне бросилось в глаза, что Гуняга настырно подлабунивается к Даше. Но та механически отмахивалась от него, будто от назойливой осенней мухи. Вследствие этого и без того безгубый неулыбчивый директор заметно становился все мрачнее и мрачнее. Видимо, в немалой степени его раздражало необузданное свадебное раздолье. Предполагаю, что по мнению Гуняги это даже смахивало на стихийный бунт. Как если бы подчиненные, пусть даже на время, забыли, что над ними существует его директорская власть.
Порой Гуняга бросал злобный взгляд на жениха. Вполне возможно, что он завидовал Виктору. А как же? Молод, красив. Ему досталась очень красивая девушка. А он, Гуняга, обладающий неограниченной властью, не обладает такой женщиной.
Вероятно, холопское чутье профорга Стелькина подсказало ему, что Хозяин чем-то недоволен. Ему не сразу удалось перекричать развеселое застолье. Наконец, после нескольких неудачных попыток он сумел привлечь к себе внимание.
- Товарищи! – начал профорг. – Здесь было высказано много похвальных слов в адрес молодоженов. Это совершенно нормально. Однако, по-моему, ненормально, что все, кто произносил тосты, в том числе и нынешний жених, даже словом не обмолвились о щедром подарке молодоженам со стороны администрации автобазы.
В этом случае Федор Кондратиевич поступил, можно смело сказать, как родной отец. Так поднимем же тост за нашего глубоко уважаемого руководителя!
Слова Стелькина были восприняты присутствующими без особого энтузиазма. Ибо все гости были увлечены праздничным пиршеством. Зато на подхалимское выступление Стелькина весьма остро отреагировал сам Гуняга. Несмотря на то, что, как я заметил, начальник автобазы успел «принять на грудь» три граненых стакана водки, он был устойчив на ногах и не шатался. Возвысившись над пиршественным столом, будто некий монумент, Гуняга постучал ножом по бутылке из-под шампанского. В наступившей уважительной тишине Гуняга произнес речь. Будто он находился не на свадьбе, а на партийном собрании.
- Прошу внимания! Я вынужден маненечко подправить нашего профорга. Он допустил политическую ошибочку, присвоив мне звание отца родного за то лишь, что я проявил чуткость в отношении некоторых работников автобазы. Товарищ Стелькин забыл, чему нас учит родная Коммунистическая Партия. А Коммунистическая Партия учит постоянно проявлять заботу о трудящихся. И я, как коммунист, именно так и стараюсь поступать. Обращаю внимание всех присутствующих на то, что истинным отцом народа является гениальный вождь и учитель Иосиф Виссарионович Сталин. Выпьем же за здоровье мудрого руководителя советского народа товарища Сталина!
Все присутствующие, будто по команде, вскочили со своих мест. А Гуняга залпом выпил четвертый стакан водки.
Речь Гуняги внесла диссонанс в общий праздничный настрой. Кто-то попытался ободрить всех песней «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина…» Но песню никто не подхватил.
Перемена в настроении гостей не понравилась Гуняге и он поспешил изменить ситуацию. Обернувшись всем своим массивным туловищем в сторону Виктора, он обратился к нему вызывающе фамильярно:
- Эй, ты, как там тебя!
- Вы это мне? – обиделся Виктор.
- Тебе, тебе! Разве ты не заметил, что народ хочет танцевать. Хватай свой музыкальный инструмент и сыграй что-нибудь подходящее.
- Какие танцы при такой теснотище? – удивился Виктор.
- Нечего умничать! Кто захочет – найдет себе место, - упрямо настаивал на своем Гуняга.
Не спросив согласия Даши, Гуняга силой поднял ее со своего места. Прижав ее к своему животу, он стал переминаться с ноги на ногу, при этом двигая локтями. Кто-то услужливо подал Виктору гармошку и он неохотно стал раздвигать меха. Под звуки танго вокруг Гуняги затопталось несколько танцующих пар.
Виктор не спускал глаз с Даши. Он видел, как ей неприятен Гуняга. Как она сдерживается, чтобы не плюнуть ему в лицо. Зрелище это было для Виктора невыносимо и вскоре терпение его лопнуло. Виктор резко рванул меха гармошки, отчего та захрапела, будто задушенная веревкой лошадь. Мгновенно очутившись возле Гуняги, Виктор оторвал его руки от Дашиной талии.
- Федор Кондратьевич! Даша моя невеста и не вам с ней начинать первый танец! – выдохнул Виктор.
- Как ты посмел поучать меня, паскуда! – взревел Гуняга. - Да я тебя в порошок сотру!
- Не имеете права!
- Я на тебя как-нибудь найду управу!
Лицо Гуняги стало багровым, казалось, его вот-вот хватит удар.
Люди отшатнулись от Гуняги, словно от прокаженного. Никто не стоял на его пути и он вывалился в корридор.
После наступившего переполоха гости стали расходиться. Виктор и Даша пребывали в растерянности. Кто не потерял самообладания, так это неугомонные общественницы. Они по-хозяйски стали убирать со столов, расставлять мебель и мыть посуду. Двое алкашей торопились допить остатки.
«Ох, не сдобровать теперь молодым!» - подумал я, покидая с Марьюшкой эту горькую свадьбу.
Несколько дней после свадьбы Гуняга ничего не предпринимал. Так, по крайней мере, казалось. В действительности же, по всей вероятности, он что-то замышлял. Наконец, это выяснилось. Не дав молодоженам насладиться медовым месяцем, Гуняга отправил Виктора в дальнюю командировку. Мы с Марьюшкой беспокоились об участи Даши. В отсутствии мужа она оказывалась беззащитной. Я имею ввиду бесстыдные посягательства Гуняги. Однако на время эта явная угроза отпала. Дело в том, что Гунягу пригласили в Алма-Ату. Там собирался съезд победителей республиканского социалистического соревнования. Обычно по окончанию работы съезда устраивалось закрытое торжество для его участников. Видимо, Гуняга там отметился по полной программе. Об этом красноречиво свидетельствовал его внешний вид после возвращения: лицо, распухшее, словно искусанное алма-атинскими пчелами. К исполнению своих служебных обязанностей Гуняга приступил лишь через несколько дней.
НОЧНОЙ ГОСТЬ
… Даша долго не могла уснуть. Ее волновали тревожные мысли. Снова и снова она перебирала подробности скандала во время свадьбы. Вспомнилось грустное провожание Виктора в дальнюю дорогу. У обоих было такое впечатление, будто расставались навсегда.
Забылась Даша тревожным сном. Внезапно в глаза ей ударил электрический свет. У ее дивана стоял Гуняга. Даша выскочила из постели, словно ужаленная гадюкой.
- Чего испугалась, дурочка? Начальника своего не узнала?
Прижимая к груди ночную сорочку, Даша дрожала словно в лихорадке.
- Так поздно! – растерянно произнесла Даша.
- Как он проник в квартиру? - промелькнула недоуменная мысль. – Кажется, запирала дверь на ключ.
- Я вас не приглашала.
- Я привык приходить без приглашений. Принимай гостя! Наверное, после свадьбы кое-что осталось. Тащи из кухни! Посидим, побеседуем.
Даша сорвала со стула платьице и, натягивая его на себя, опрометью кинулась в кухню. Распахнула окно, и, не раздумывая, прыгнула со второго этажа вниз на кустарники. Вся исцарапавшись, Даша сгоряча не почувствовала боль. Она прибежала к нашему дому, постучала в дверь. Ей отворила заспанная Марьюшка. Заметив, в каком виде явилась Даша, не стала расспрашивать ни о чем, а принялась лечить ее.
Накинув на себя халат, я вышел из спальни. На стуле сидела Даша, а вокруг нее хлопотала Марьюшка. Тампонами вытирала кровоточащие царапины на руках и ногах Даши.
Кажется, я понял, что произошло. Между тем, Марьюшка по-бабьи причитала:
- Крепко же та изгваздалась, девонька! Немного больно, придется потерпеть.
Наконец, Даша перестала всхлипывать. Глубоко и протяжно вздохнув, как обиженный ребенок, Даша рассказала о непрошенном ночном госте. Выслушав ее взволнованный рассказ, Марьюшка утешающе заметила:
- Слава те Господи, не удалось супостату надругаться над тобой!
Я со своей стороны добавил:
- Вот вернется Виктор – мы что-нибудь придумаем… А пока приляг до утра. Отоспись.
На следующий день на доске объявлений был вывешен приказ по автобазе. В нем значилось, что диспетчер Дарья Крылатова уволена с работы. Заодно была уволена и моя Марьюшка. И ежели увольнение Даши не была мотивировано, то моей Марьюшке вменялась в вину «утрата доверия». Не простил Гуняга моей жене то, что она приютила в нашем доме непокорную Дашу. Он и меня уволил бы по той же причине, но я был первоклассным специалистом и на тот момент не было мне подходящей замены.
Через двое суток из затяжной командировки, ночью приехал Виктор. В гараже он узнала о том, что произошло за время его отсутствия. Примчавшись в наш дом, Виктор не стал расспрашивать ни Марьюшку, ни Дашу, а лишь коротко кинул Даше:
- Собирайся, надо бежать!
Марьюшка стала уговаривать Виктора подождать до утра, но он не стал ее слушать. Торопливо запихивал в рюкзак самое необходимое.
- Я сейчас дам кое-что в дорогу, - обеспокоилась Марьюшка.
- Не до того мне сейчас! – сказал Виктор.
Кто-то требовательно забарабанил во входную дверь. Я открыл ее и в дом ворвалась группа вооруженных молодчиков в шинелях, с винтовками. Самый невзрачный из них в черной кожанке, видимо, начальник объявил Виктору, что тот арестован. Даша кинулась к мужу, но ее грубо оттеснили в сторону.
- Не по-людски все это! – возроптала Марьюшка. – Пусть возьмет бельишко, еду какую-нибудь.
На что невзрачный командир внушительно произнес:
- Не беспокойтесь, мамаша! Гражданин Крылатов будет обеспечен всем необходимым. Мы об этом позаботимся.
Все это кошмарное происшествие произошло в считанные минуты. Виктора увели даже не дав попрощаться с женой. Даша забилась в истерике. Мы с Марьюшкой пытались хоть как-то ее утешить, но наши попытки оказались безуспешными.
По прошествии некоторого времени стало известно, что в областной тюрьме «тройка» приговорила Виктора Крылатова по зловещей 38-й статье «за антисоветскую пропаганду» к заключению в лагерях. Никто не сомневался, что это дело рук Гуняги.
КРОВАВОЕ ВОЗМЕЗДИЕ
Гуняга распространил слух о том, будто Даша несколько раз переспала с ним. И совершила это, якобы, для того, чтобы он, Гуняга, использовал свои связи для досрочного освобождения Виктора из лагеря. Мало кто поверил в этот вымысел, но нашлись и такие, которые ссылались многозначительно на поговорку что, мол, «дыма без огня не бывает».
Что касается Даши, то она пропустила мимо ушей позорящий ее слух. Главное теперь для нее было собрать деньги на железнодорожный билет до Колымы. Уж слишком был скуден ее случайный заработок. И все же она упорно стремилась достичь своей цели.
И тут с Колымы приползла весть о самоубийстве Виктора. Будто он повесился на сосне. То была официальная версия. Видимо, опасаясь личной ответственности, лагерное начальство скрыло истинную причину случившегося. Изнурительный каторжный труд, полуголодное существование, работа на морозе в нищенской одежде – вот истинная причина массовой гибели лагерных заключенных. К тому же Виктор ни за что не поверил бы слухам об измене Даши. Слишком он любил ее, а она – его.
Известие о гебели Виктора потрясло Дашу. Она была близка к умопомешательству. Днями сидела неподвижно, вперясь глазами в одну точку. Марьюшке с превеликим трудом удавалось заставить Дашу проглотить кусочек булочки. В таком состоянии Даша находилась месяц а, может, и больше. По прошествии этого времени Даша, вероятно, приняла какое-то решение. Что это было за решение стало известно лишь впоследствии.
А происходило следующее. У старьевщика Даша купила осеннюю куртку и автоматический нож, раскрывающийся при нажатии кнопки. На оселке Даша наточила лезвие до остроты бритвы.
И вот, однажды, в обеденный перерыв Даша настойчиво постучала в дверь рабочего кабинета Гуняги. Ей долго не открывали. В конце-концов ей удалось достучаться. Дверь слегка приотворилась и в ней возникла одна из конторских дев. Она притворилась, что не узнает Дашу:
- Чего тебе?
- Я по личному вопросу к директору! – хмуро произнесла Даша, вставив ногу, чтобы девица не смогла захлопнуть дверь.
- Что там такое? – послышался голос Гуняги из глубины кабинета.
- Какая-то дура приперлась. Говорит, что по делу.
Через считанные минуты появился Гуняга собственной персоной. Он был явно под хмельком. Без пиджака, в белой рубашке и туго натянутых небольшим животом подтяжках.
- А-а, это ты! Я знал, что ты придешь. Заходи!
Даша вошла в кабинет. За столом, заставленным винными бутылками и снедью, сидела вторая полуголая двица.
- Брысь отсюда! Обе! – фыркнул Гуняга.
Похватав одужду, гостьи смотались, будто их ветром сдуло.
Затворив за ними дверь на ключ, Гуняга усадил Дашу на стул, а сам уселся рядом. Даша успела отметить сиротливо притулившийся сбоку телефоный аппарат и письменный прибор с бюстом Сталина.
- Скидывай одежонку! – скомандовал Гуняга. – Тепло.
- Я простудилась. Разрешите остаться в куртке.
Она старалась избегать его имени и отчества.
- Ладно уж! – махнул рукой Гуняга.
- Я насчет работы, - сказала Даша.
- Это не к спеху… - Гуняга был явно в хорошем настроении. – Вообще-то можно тебя восстановить…
Помолчав, добавил похотливо-лукаво:
- При одном условии – что не будешь строить из себя недотрогу.
- Я серьезно…
- Я тоже серьезно. Шибко горда, понимаешь! А на гордых воду возят. Вот и пришла коза до воза. А могло быть все иначе. И Виктор твой был бы жив. И ты пристроена.
Он явно хотел выговориться.
- Слыхала когда-нибудь про Потемкина? Фаворит Катьки. Главнокомндующий. Так он переспал со всеми женами своих штабных генералов. И ничего! Я тоже вроде того главнокомандующего – пользовал шоферских жен. Тех, кто по-податливее. И никто не пискнул. Потому как жизня хучь кого научит.
- Ну, да ладно! – спохватился Гуняга. – Кто старое помянет – тому глаз вон! Давай лучше выпьем с тобой мировую!
Он тщательно разлил содержимое бутылки по двум фужерам. Подвинул один Даше. Чокнувшись, стал медленно цедить питье. Даша взяла фужер и плеснула вино в лицо Гуняге. Мгновения его растерянности хватило Даше, чтобы выхватить из кармана куртки нож, нажать кнопку и раскрывшимся стальным лезвием с силой резануть по глазам ненавистного врага. От нестерпимой боли Гуняга взвыл, будто волк, чью лапу защелкнул охотничий капкан. Он суматошно размахивал руками, пытаясь схватить бутылку для замозащиты, но все стекляное со звоном покатилось со стола.
А Даша, словно обезумев, со злобной яростью убивала Гунягу. Все быстрее и быстрее она резала его туловище ножом. Кромсала, била – не человека, но чучело. От многочисленных ран рубаха Гуняги стала красной. Кровь струилась из ран будто из дикого лесного кабана, расстрелянного ружейной картечью. Гуняга непрерывно ревел, стонал, вопил, но Даша не слышала этих стенаний. Она иступленно наносила все новые и новые удары, крича:
- Это тебе, гадина, за Витеньку! За меня! За погубленную нашу любовь!
Даша остановилась лишь после того, как Гуняга перестал орать и грузно свалился со стула в кровавую лужу на полу.
Некоторое время Даша стоял оцепенвшая, обессиленная. Она не испытывала удовлетворения от того, что ее враг повержен, что она отомстила ему сполна. Душа ее была опустошена. Все свершилось как бы само собой.
Она увидела свою руку, сжимавшую окровавленный нож. С отвращением отшвырнула его прочь. Вытерла руку носовым платком.
Ее блуждающий взгляд прошелся по разоренному столу и остановился на черном телефонном аппарате. Подошла к нему, подняла трубку, механически набрала милицейский номер и будничным голосом проговорила:
- Только что я убила директора автобазы.
У нее подкосились ноги и она рухнула на ближайший стул.
Когда приехал дежурный милицейский патруль и «скорая», Гуняга уже был мертв. Труп увезли в морг, а Дашу арестовали.
Гунягу похоронили со всеми причитающимися такой важной персоне почестями на главной аллее районного кладбища. На могиле был воздвигнут памятник черного мрамора с портретом покойного.
Возможно, молодой человек, вы меня не совсем поймете. Но скажу откровенно, я не осуждаю Дашу за ее поступок. Она отомстила за смерть мужа. За погубленную любовь, за искалеченную жизнь. А вот поведение Гуняги не поддается объяснению. Как он, будучи до мозга костей расчетливым типом, не мог учесть исходящую для него лично угрозу со стороны женщины, у которой он убил любимого человека да, к тому же, опозорил ее? И он уединился с ней за пиршественным столом. А все оказалось проще простого. Развращенность и жадная похотливость Гуняги взяли верх над звериным инстинктом самосохранения.
… Итак, состоялся суд. В тесную судейскую комнату набилось народу под завязку. Даша без утайки отвечала на вопросы прокурора, судьи и адвоката. Рассказывал о произошедшем безразличным ровным голосом, будто речь шла не о ней самой, а о ком-то постороннем. От последнего слова отказалась.
Все понимали, что закон есть закон. И все же на глазах присутствующих стояли слезы.
Дашу приговорили к десяти годам тюрьмы строгого режима. Там она и сгинула бесследно…
Пролетели годы. Но я до сих пор вспоминаю это с болью в сердце.
Вам, молодой человек, очень повезло. Плотому что вы родились после исчезновения сталинского режима. Страшное то было время – и до Великой Отечественной и даже после нее! Я прошел от Волги до Берлина и остался жив. Но я, как и весь советский народ, не испытал в полной мере радость победителя. Только смерть злобного тирана спасла страну от новых массовых репрессий. Гуняга был одним из тех монстров, для которых не существовали такие понятия, как честь, совесть, человеколюбие. Только вдумайтесь - миллионы ни в чем не повинных людей погибли в бериевских пыточных застенках, тюрьмах и лагерях. В эту дьявольскую мясорубку угодили два светлых человека – Виктор и Даша. Чувство собственного достоинства, нравственное превосходство – вот что вызвало лютую ненависть советского начальника. И он их погубил. Свидетели этой трагедии, которыми оказались я и Марьюшка, ощутили себя осиротевшими.
Кармиэль 2010-2011 г.г.