Ее первый муж был украинцем.
Они поженились в декабре 1941, а потом его отправили через океан, и он уже никогда не вернулся домой, в Торонто. От него ей остались украинская фамилия и умение готовить борщ. Руби устроилась на работу, а вечерами спешила домой, где ждала старая свекровь, так и не научившаяся за долгие годы эмиграции говорить по-английски. Один Бог знает, как они понимали друг друга, но понимали.
Через несколько лет, когда свекровь умерла, Руби снова вышла замуж. Второй муж был шумный, компанейский и обожал свою «цыпочку Руби». Он был плотником и зарабатывал огромные, по ее меркам, деньги. На завтрак Руби готовила ему яичницу из шести яиц, щедро посыпала перцем и каждый раз умилялась: как это можно – столько съесть за один раз?! Она ушла с работы, и странно: оказывается, иметь уйму свободного времени – это так здорово! Она научилась готовить, даже печь его любимый яблочный пирог, но главным занятием было ждать его вечерами с работы. Торонто строился, у мужа было много работы, но через два года его придавили упавшие леса. Он погиб мгновенно, оставив ей счастливые воспоминания и старую мать. Руби забрала ее к себе, устроилась на старую работу и опять спешила каждый вечер домой, где ее ждала вторая свекровь.
О третьем муже Руби мне не рассказывала.
Только как-то упомянула, что он пил очень крепкий чай. Он умер от инсульта через пару лет после их свадьбы, и Руби твердо решила больше никогда не выходить замуж.
Она снова устроилась на работу и смирилась со своим одиночеством. Каждое воскресенье она шла в церковь, а потом устраивала себе праздничный обед: варила украинский борщ, жарила яичницу из одного яйца (как это можно: съесть больше за один раз?!), пекла яблочный пирог и заваривала крепкий чай, который никогда не могла допить. И каждый вечер спешила домой. Она сама не понимала, зачем спешит. Наверное, по привычке.
Домой она возвращалась на автобусе, и, не доезжая одной остановки до ее дома, водитель каждый раз заглушал двигатель, оставлял двери открытыми и шел в маленькое кафе купить себе пару булочек. Ее это почему-то очень раздражало. Однажды она испекла несколько пончиков, и когда он уже собрался выходить, протянула ему со словами: ”Поверьте, это не хуже ваших булочек”.
Он стал ее последним мужем.
Руби снова была счастлива. Она продолжала работать, а потом спешила домой - ждать мужа. Или радоваться, что ждали ее, когда он работал в ночную смену.
Его убило молнией, когда он бежал домой через парк. Совсем рядом с домом. К ее воскресному меню прибавились пончики.
А потом она заболела. Ей понадобилась помощь, и прислали меня. Я помню, как увидела ее в первый раз: маленькая, беленькая, сущий Божий одуванчик. Она сидела за столом и улыбалась. Я работала у Руби почти три года и не помню ее печальной. Может быть, она улыбалась только при мне?
- У меня такая неинтересная жизнь, - как-то сказала мне Руби. – По-моему, я только и делала, что спешила домой и кого-то ждала.
Каждый раз, когда я шла в магазин со списком, что купить, я покупала еще и яблочный пирог. Я показывала ей все, что купила, кроме этого пирога, потому что каждый раз, когда мы прощались, она виновато говорила:
- Юджиния, я совсем забыла! Не могла бы ты купить мне яблочный пирог?
Я доставала пирог и торжественно ставила на стол. Она знала, что он уже на кухне, и я знала, что она это знает.
Я нашла ее на полу в спальне. Два дня без воды, без еды, а главное – без лекарств. Рядом валялся телефон. Она увидела меня и храбро улыбнулась. Скорая приехала через несколько минут. Ее положили на носилки, и я подошла попрощаться.
- Я скоро вернусь, - улыбнулась моя Руби.- Ты только не бери никого другого, жди меня.
Она умерла в больнице.
Я не знаю, помнит ли Руби кто-нибудь еще, но каждый раз, когда я вижу в магазине яблочный пирог, вспоминаю это виноватое: «Юджиния, я совсем забыла...», и мне хочется улыбнуться.