Когда переваливаешь за сорок, мир раздваивается. Английский вопрос «ху а ю?» встаёт, остальное - болит и ломит.
Казалось бы, всё построено, рождено, посажено, а на «ху а ю?» - нет ответа.
Когда в одну трубку тебе кричат: «сынок», а в другую – «папа», тебя разрывает.
Твои дети - твое будущее. Твои родители – твоё будущее. И между этими будущими ты в глубоком настоящем…
И сигналы из тех глубин путаные. Если с утра ты ещё кое-что, а к обеду при удачном стечении - кое-как. То вечером – наотрез. Как бы не стеклось.
Сны уже не будоражат. Всё что-то по работе, по дому, а чаще по врачам. И на какой бок не ложись, не будоражат.
Ты посажен в том, что построил, при том, что породил, и тебя нестерпимо тянет наружу.
А там: то, на что ещё хочется смотреть, уже не смотрит на тебя, а что смотрит - не хочется. Душа рвётся к «не смотрящим», хоть разум и подсказывает: не рвись, нарвёшься.
Тело жалобно скулит «хочу», змеем нашёптывая «могу», поскольку ему нужна охота. Оно мечтает открыть беспорядочный огонь направо и налево, где чаще второе. Но после первого же одиночного засыпает.
«Бей кучней!» - учил тебя когда-то военрук. «Кучней!» - призывал он. Но кто его слушал?
Четверо детей оказались разрывными, а организму по-прежнему надо «пли!».
Ему надо «пли», а тебе – «в молоко». Отчего осечка следует за осечкой. И этим недовольны все, кроме, тихо, тебя.
Отсутствие кучности и жуткие промежутки между разрывными наследниками придаёт твоему взгляду некоторую рассеянность. А метания между их зовом и собственными позывами непрерывны.
Младшая кричит: «дай!». Старшая: «дай!». Этой надо машинку, той - машину. Желание обоюдоострое, слёзы обоюдосолёные. Октавы разные.
И выхода, кроме выноса – нет!
- Мне! - кричит старшая.
- Ко мне! - кричит младшая, капризно топая ножкой. – Ко мне, нарики!
«Нарики» - это «на руки». Это направление, и ты бросаешься подхватывать младшую, а нарывается на старшую.
- Ко мне! - хрипишь ты надорванный. Но бегут от тебя.
- Ко мне-е-е!!!! - выползаешь за ограду, вызывая тот же переполох и ту же рассыпную. А набегающие имеют форму санитаров и содержание в шприцах.
Так всё-таки «ху а ю?!» – думаешь ты, лёжа в компании таких же задумчивых, оглядываясь на порождённое, посаженное и построенное.
А на «ху а ю?» – всё нет ответа.