Родилась через 10 лет после войны в Минске в семье еврея-солдата, воевавшего с 41-го до 45-го. Папы уже два года нет, но я веду с ним прерывистый внутренний диалог, и его любовь, как фантомная боль, напоминает о себе на крутых поворотах.
Мамочка моя была, да и сейчас, слава богу, остается талантливейшим и активнейшим человеком. Причем талантлива она во всем: и платье сшить по мерке "на глаз", и разобраться в тайных помыслах политиков, и восстановить здоровье приятельницы, подпорченное покорным приемом таблеток.
Она была отличницей в школе и могла бы добиться многого, если бы не война.
Война унесла ее, пятнадцатилетнюю, в эвакуацию на Урал, на военный завод, где без сомненья, преподала главнейшую из наук - науку выживать.
Я родилась еще до 20-го сьезда, и первые годы мои прошли в той неясной, наполненной страхом атмосфере, когда кто-то уже знал нечто ужасное о самом главном, а кто-то, и мы в том числе - нет. Не знали, и не хотели знать. Помню, когда проспект имени Сталина в одну ночь переименовали в Ленинский, и бюст дедушки Сталина в нашем детском саду в одно прекрасное утро оказался вдруг бюстом дедушки Ленина, и одна девочка, с которой я не дружила, сказала, сделав большие глаза: "А Сталин плохой!", - я тогда обьяснила трем девочкам, которые слушались меня :"Ленин и Сталин - братья, они всегда заодно!". И трем подружкам стало нестерпимо просто и понятно, и они побежали и понесли знания в массы…
В экспериментальном садике, куда мама определила меня, вымыв там окна после ремонта, выяснилось, что у ребенка есть память и слух к языкам. С тех пор в программы концертов на стуле были включены благозвучные английские слова "a table" и "windows".
Оттуда и интерес к англоязычной культуре, литературе, ментальности.
Идем дальше. Школа. 19 Минская школа имени Янки Купалы сейчас называется, по-моему, лицеем. Большая часть учителей в нашей школе любила свой предмет и умела внушить то же отношение ученикам. Любимые предметы были математика и литература. Так и судьба выстроилась - зарабатываю на жизнь профессией, основанной на математике, а вечерами и по праздникам позволяю пальцам побегать по клавишам, догоняя убегающие созвучия и образы...
Однажды, когда я училась в третьем классе, детская редакция белорусского радио обьявила набор в студию юных дикторов. Мама, памятуя концерты на стуле, не смогла пройти мимо, и с тех пор мой идиотски-энергичный голос зазвучал в "Пiянерскай зоркe" и в детских радиоспектаклях. Может быть, так началась любовь к литературе, вылившаяся впоследствии в написание лирических стишат.
Старшие классы. Первая любовь. Предательство лучшей подруги на почве бытового антисемитизма. Комсомол. Наука собирать, как мозаику, из готовых фраз то, что от тебя ожидают услышать.
В девятом классе поспорила с девицей, которую терпеть не могла, потому что она уже красилась и гуляла с пацанами, - что получу золотую медаль за учебу. И разбил наши руки самый красивый и хулиганистый мальчик.
Решила после уроков один раз прочитывать домашнее задание. И вдруг в конце десятого класса оказалось, что спор-то выигран.
Тот мальчик закончил военное училище, стоял на боевом дежурстве на ядерной подводной лодке, комиссовался по здоровью, стал миллионером, все потерял, эмигрировал и теперь начинает все сначала...
"Когда же юности мятежной пришла Евгению пора, пора надежд и грусти нежной..."
Аттестат в кармане, медаль в шкафчике, что дальше? Куда поступать, когда можно - всюду?
Когда нравится и математика, и литература, и химия интересна, и биология, и история?
Подруга Таня сказала:" Будешь тянуть жребий!"
В летней шляпе-панамке - пять бумажек с названиями институтов и факультетов.
Потная рука тянется за счастьем...
Выпал радиотехнический институт.
За годы учебы в институте 2 раза сьездила в стройотряд, напечатала несколько корреспонденций в журнале " Рабочая Смена ", написала тетрадку стихов, влюбилась в странного парня, казавшегося мне не таким, как другие, вышла за него замуж, ушла от родителей на сьемную квартиру, забеременела, вернулась назад домой, родила дочку, получила диплом.
Совместная жизнь с совмещенным санузлом двух ячеек общества так доконала нас, что едва получив диплом, я уехала к мужу в Оршу. Славный город Орша был славен железнодорожной станцией, где партизанил Константин Заслонов, льнокомбинатом, где работали тысячи женщин, и "химией", где обитали сотни приятелей тех женщин. Мой непохожий на других муж все свободное время и деньги тратил на диски поп-музыки, и очень скоро я возненавидела и Оршу, и поп-музыку, и льнокомбинат с "химией" впридачу.
После развода - припала к стопам родителей, и мама, натерпевшаяся от меня, за что я сегодня терплю от своей дочери, приняла блудную дщерь обратно. После этого - работала, писала стихи. Пришла в литобьединение "Восхождение" при газете "Железнодорожник Беларуси" - да так там и осталась. Руководила литобьединением поэтесса Валерия Моргулис. Там я нашла друзей на всю жизнь: Леву Бертина, Аллочку Ходос, Веру Лойко. Мы многим обязаны Валерии Александровне, и до сих переписываемся с ней и печатаемся в ее интернет-журнале Интерлит.
С приходом перестройки ржавый железный занавес скрипя поднялся, и холодным ветром перемен выдуло всех тех, кто имел хоть какую-то возможность быть принятым на западе - евреев, немцев, армян. Мы с дочкой очнулись от сладких грез в кишевшей тараканами и отвалившимися кусками штукатурки сьемной квартире в городе Лоде. Это не было похоже на Запад. Это не было похоже на свободный мир из голливудских фильмов. Азия, грязная, липкая, приставучая, не давала скидки на слабость и нежное воспитание. Началась борьба за выживание.
"Как я выжил, будем знать только мы с тобой..." Не писалось в те годы, что поделаешь...
Работа, новый муж, новая дочь, квартира, машина, любимые кошки - "джентльменский набор" благополучной женщины - присутствует сегодня в моей жизни. Но последние пару лет крепло ощущение недостачи. (Хотя и "достача" в виде пятнадцатилетней старлетки имеется.) И тут как накатило, и как полились сами собой из-под пера короткие рассказики из израильской жизни. Не стала определять их жанр, не это главное.
Главное - все они взяты из жизни и туда же теперь возвращены.