-Эй, дневальный! Почему команды не слышу? – это сержант Дзюбенко, самый противный из всех старослужащих. Как только в казарму входит, сразу на дневального наезжает.
- Рота, смирно! – сегодня на уборку в казарме осталось отделение из второго взвода, такие же салаги, как и все в седьмой роте. Новобранцы, побросав тряпки, выскочили на «централку» и встали, кто в чём был, по стойке «смирно».
-Товарищ дембель! По случаю вашего прибытия рота построена! Докладывает дневальный по роте рядовой Изюмов
-Дневальный, почему бардак в роте? Что за форма одежды? Совсем, салабоны, приборзели? Эй, боец, а ну ко мне!
-Товарищ, сержант, рядовой Абдибаев.
-Абъебаев, почему в майке и трусах во время выполнения боевого задания? - сержант грозно смотрел на съежившегося от испуга Абдибаева, - чо трясёшься то так, болеешь?
-Никак нет, не болею, товарищ сержант.
Абдибаев, тщедушный узбек, в армию попал явно случайно. На вид ему можно было дать лет шестнадцать, хотя весь призыв уже знал, что он старше любого из роты лет на шесть, а на гражданке был чабаном в каком - то богом забытом ауле. И угораздило же его менять фотографию в паспорте во время призывной компании, сидел бы себе на пастбище, так нет же, тоже послужить захотел.
- Тогда, почему такой дохлый? – было видно, что Дзюбенко от него просто так не отстанет, - а ну, быстро оделся по форме! Сорок пять секунд! Время пошло! – сержант демонстративно зажег спичку.
- Бойцы, продолжаем работать, - потухшая спичка упала на пол. Абдибаев судорожно пытался застегнуть пуговицы на гимнастерке, но петли новенькой формы не позволяли сделать это быстро, - Та-а-ак, Абъебаев, со мной у тебя ничо не получится, и фамилия не спасёт.
Служба началась сразу после солдатской бани, когда в новеньком обмундировании нестройная колонна новобранцев, сбивая и путая шаг, направилась в казарму. Во главе роты шел сверхсрочник-старшина Мамиев, как он сам себя назвал: «ваш отец родной и мать в одном лице». Седьмая рота являла собой верх интернационализма - здесь были представители многих народностей – украинцы, русские, аварцы, узбеки, грузины, айзербаджанцы, и, как сказал наш дагестанец-старшина: «весь цветистый букет Союза».
-Раз, Раз, Раз, два, три. Левой, левой, раз, два, три, - старшина пытался выровнять строй и заставить колонну идти в ногу, но ничего не получалось.
-Р-р-яз, два-а-а, три-и-и,…двадцать четыре…сор-р-рок один… - Абдибаев в пятый раз пытался уложиться в норматив, но это ему не удавалось.
- Рота, смирно! Товарищ капитан, рота на строевой подготовке, первое отделение второго взвода занято уборкой. Происшествий нет. Докладывает дневальный по роте рядовой Изюмов.
-Вольно…- взгляд капитана упёрся в сержанта,- сержант Дзюбеноко, ко мне!
- Товщ капитан, сержант Дзюбенко, провожу занятия с бойцами по отработке навыков соблюдения формы одежды во время проведения уборки.
- С бойцами? Я вижу только одного,- капитан, поправив на рукаве повязку с надписью «Дежурный по части», обратился к Абдибаеву, - Рядовой, доложите обстановку!
-Товарищ капитан, докладывает рядовой Абдибаев – товарищ сержант проводит со мной инструктаж, - русский язык Абдибаева был намного лучше, чем у некоторых ребят из седьмой роты, лишь звучание его фамилии можно было на слух воспринять иначе.
- Абъебаев? Что за фамилия такая интересная? – капитан переводил взгляд с новобранца на старослужащего, - тебе не кажется, сержант?
-Так точно, товщ капитан, интересная фамилия, как будто объе**ть, виноват, обмануть кого – то хочет, вот я и решил с ним персонально заняться, чтоб, значит, не хитрил.
- Продолжайте занятия,- капитан отработанным жестом поправил головной убор, - и чтоб без «неуставных» у меня, смотри, сержант, - направляясь к выходу, добавил дежурный по части.
- Рота, сми.., - рука дневального взметнулась к пилотке, но он так и не успел закончить фразу.
-Отставить, дневальный… всем продолжать занятия, - капитан прошествовал к выходу.
- Итак, салаги, слушай сюда, и запоминай! Два раза повторять не буду, - сержант Дзюбенко прохаживался вдоль шеренги, - взяли дружно ложки из тумбочек и петли в гимнастёрках разработали. Туда-сюда, туда-сюда. Это первое. Забудьте всё, о чем знали дома, здесь это вам не понадобится. Это – второе. И третье – основное! Если из-за вас, салабонов, мне придётся на дембель позже уйти, то… - он многозначительно посмотрел на строй, - короче будет вам лёгкая грусть.
Седьмая рота второй день находилась на карантине и состояла всего из трех взводов. Казарма - одноэтажное деревянное сооружение, которое могло принять полноценную войсковую роту с размещением личного состава на двухъярусных кроватях. Весь день молодое пополнение было занято на занятиях, большую часть которых составляла строевая и физическая подготовка. Командиры взводов, назначенные из числа старослужащих, дослуживали в карантине последние дни и должны были уволиться в запас, после того, как пополнение будет распределено по действующим ротам.
Вечером, на седьмые сутки карантина в казарму забрели два солдата из числа «черпаков». Было видно, что они очень даже «навеселе». Один из них что – то оживленно доказывал другому:
- Не, Талгат, счас мы им покажем, как нада службу нести…Да не боись, ты, счас никого из офицеров и дембелей в карантине нету…салабоны только, счас личное время у них, лич-но-е! – при этом здоровенный ефрейтор закурил «Памир» и в казарме запахло сигаретным дымом.
- А может, ну их, а? На фига нам, Трофа, это? – Талгату явно не хотелось принимать участие в том, к чему подбивал его Трофа.
- Дневальный! Спишь, салага? – во весь голос заорал ефрейтор,- я вас научу службу нести, салабоны! – дневальный не реагировал, и это разозлило Трофу окончательно, - А ну, ты, смир-р-рр-на!
Дневальный, рядовой Бурибаев, ошалевший от крика, вытянулся в струну. Кажется, он плохо понимал, что происходит.
- Лечь! – дневальный, лежа на полу и повернув голову вбок, смотрел снизу вверх, - Встать! Лечь! Встать! На месте шагом – марш! - Бурибаев послушно начал маршировать.
Ситуацию разрядил Васька «Рыжий» из второго взвода:
- Атас, рота! Деж по части к нам! Близко уже! - Трофа, бросив недокуренную сигарету на пол, а за ним и Талгат, рысью устремились к выходу.
Ро-о-та, смир-р-р-на! – некрасиво отдавая честь, дневальный застыл у тумбочки.
- Вольно! – В казарму вошёл дежурный майор в сопровождении Дзюбенко, на погонах которого красовалась новёхонькая широкая лычка старшего сержанта.
- Лищний сосьтавь рёти проводить лищное время! – коверкая русские слова с трудом доложил Бурибаев.
- Кто курит в помещении? Старший сержант, разберитесь? – майор жестом указал на дымящуюся сигарету, вызывающе лежащую на центральном проходе.
Новоиспеченный старший сержант Дзюбенко поднял с пола окурок, и, потушив его об каблук сапога, поднял над головой: - Разрешите товщ майор? – последовал кивок, и Дзюбенко продолжил:
- А знаете ли вы, товарищи солдаты, какое наказание бывает за курение в казарме?
- Нет? - Новобранцы молчали, справедливо считая, что оправдания не сулят ничего хорошего.
- Так вот, - Дзюбенко, держа окурок в вытянутой руке назидательно сказал:
- Сейчас мы, пойдём этот чинарь торжественно хоронить. Дневальный и ещё пару салажат возьмут этот окурочек, положат его в носилки и в моём сопровождении понесут на торжественное захоронение. У нас на территории войсковой части и кладбище специальное есть для этого. Вот товарищ майор не даст соврать, - он посмотрел на дежурного по части, и, получив одобряющий кивок головой, продолжил:
- Дневальный, как тебя там? Рядовой Бурибаев, рядовые Абъебаев и Изюмов ко мне! Возьмете у старшины Мамиева три лопаты, носилки и ждите меня на выходе. Исполнять!
-Дзюбенко, - майор посмотрел на старшего сержанта, - когда закончите с «погребением», доложите мне лично, понятно? И проведёте отбой в роте!
Ясно, товщ майор! Разрешите выполнять?
-Выполняйте, - направляясь к выходу и тем самым предоставляя полномочия старослужащему, дежурный покинул казарму.
Через десять минут Изюмов с тремя лопатами и два солдата-узбека с носилками, в которых, как на троне, возлежал окурок, направились строевым шагом в северную часть территории войсковой части.
-Р-р-яз, Р-р-яз, два-а-а, три-и-и…лихо командовал дембель Дзюбенко.
Пройдя километра полтора, процессия остановилась у небольшого участка, своеобразного кладбища, созданного когда – то в воспитательных целях старослужащими с молчаливого одобрения офицеров части.
- Ну всё, притопали. Яма должна быть не меньше двух метров в глубину, понятно? И не рассиживаться, отбой скоро. Приступили! - Дзюбенко присел на край носилок…
- Осталось мне, салаги, служить три недели и на дембель, к девчонкам…А вам, пахать и пахать ишшо. Вот поэтому, я – дембель, а вы, - салабоны зелёные. Глубже копайте, знать будете, как в казарме курить!
Бурибаев и Изюмов, стоя по грудь в выкопанной яме, с трудом выкидывали грунт, а Абдибаев, находясь чуть в стороне, кидал землю дальше от края ямы.
- Ладно, посмотрим, что там у вас, - дембель подошел к краю импровизированной могилы и посмотрел вниз, - Ладно хорош, заканчи…
Он не успел договорить. В этот момент лопата Изюмова, ударила лежавшую здесь со времен отечественной войны мину…
Раскатистый звук взрыва поднял по тревоге весь гарнизон. Подоспевшие офицеры и солдаты были поражены: в куче земли катался рядовой Абдибаев и как заведённый повторял:
- Там, там… там, дембель… ребята…дембель, дембель…там, там…