Когда мне было 15 лет, у меня был мопед «Карпаты», советский, Львовского мотозавода, 1984 года выпуска. Собрал я его, можно сказать, из кучи железа, которое никоим образом даже не могло мечтать о том, чтобы мчать меня по улицам моего городка. Вообще-то я хотел мотоцикл, но для этого нужно было больше денег, времени, сил, умений, а этого у меня почти не было, так же как и прав на его вождение.
Поэтому я приобрел «Карпаты-1» и «Дельту», от которых к тому времени были одни названия. «Карпаты» я сторговал у Ниндзи, уже порядком взрослого парня, за ящик пива. Пиво мне как 15-летнему пацану, к моему удивлению, не продали, поэтому расплатился деньгами.
Но это не беда. Беда была, когда мне пришлось тащить его домой. Да, да, именно тащить, так как у него было на ходу лишь переднее колесо. Заднее же колесо, изогнутое в хлам и к тому же без спиц, беспомощно волочилось сзади, являясь неким механическим рудиментом.
Один час позора, и я уже дома. «Дельта» мне досталась дороже, хотя была ненамного лучше. Но уже потом я понял, что не прогадал - на ней было много исправных, почти новых запчастей.
Итак, покупки завершились, я уложился в 750 рублей, не считая тросика сцепления, лампочки на фару, поршневых колец и краски, которые я купил уже позже.
Наступил период сборки, долгий и мучительный период проб и ошибок, радостей и разочарований, надежд и безысходности. До этого механическими узлами, которые я собирал, были детский конструктор «Лего» и мясорубка, а высшей планкой в моей технической практике являлась сборка велосипеда.
Пришлось постоянно обращаться за советами к пацанам, которые не один год своей жизни «рассекали» по окраинам с ветром, наполненным мотоциклетным треском. Но почему-то толкового ничего не вышло. Правда, объяснили местонахождение жизненно важных узлов моего мопеда, который оказался упрощенной детской версией, этаким младшим братом «Минска». Объяснили, как нужно заводить с толкача, так как ножки кикстартера не было… Получил я и много других советов, в полезности и правильности которых убедился позже, когда засел за книжки.
О, это были деньки! Раньше я не любил ходить в библиотеку, так как постоянно портил и терял книги и не мог долго сидеть в читальных залах. Но тут, увидев полезные буквы в различных пособиях по ремонту и обслуживанию двухколесных коней, и особенно в журнале «Мото», я засел в «Калинке» основательно.
Ребята-мотоманьяки стали в шутку дразнить ботаником, посмеивались, когда я называл детали и узлы их заводскими именами. По этому поводу, кстати, меня называли еще «кикстартером», «вращающейся рукояткой управления дроссельного золотника», а также «кривошипно-шатунным механизмом».
Шутки шутками, но вскоре уже я смеялся над ними, основательно подкрепив фундамент своих не очень обширных практических знаний жесткой и надежной арматурой теории. Поэтому они стали советоваться со мной по поводу всяческих переделок и внесения изменений в конструкцию мотоцикла. Если же мои доводы не принимались, то я всегда говорил: «Ты не умней изобретателя!»
Через четыре месяца после покупки, в августе, мой мопед, раскрашенный под тигра, немного «задратый», вовсю тарахтел, обгоняя «пазики», желтобрюхие такси и прочих участников городского трафика. Особенно получалось «дергать» и обгонять велосипедистов и прохожих, зачастую удивленно и недоумевающее глядящих вслед.
О, мой мопед! Он был частью моей души! Как я потом сожалел о том, что во время поломок пинал его, швырял в него ключами, материл, а один раз даже плюнул! Всегда, садясь на него и слушая его приветливое, дружеское, немного свирепое тарахтенье, я мысленно просил его о прощении.
Я обращался с ним бережно и в меру жестоко. Я старался чаще его мыть, ежедневно следил за его состоянием. Он был моим другом. Он понимал, когда мне было плохо, когда мне хотелось вырваться прочь, когда мне просто необходимо было, чтобы ветер бил в лицо, наполняя грудь, как парус, прохладным, пахнущим ночной тишиной и поникшей, но светлой, осенней печалью воздухом.
Да, конечно, он все понимал, душевно принимая в объятия своего бензинно-масляного аромата – понимал, и поэтому заводился, как и я, с пол-оборота, и несся в ночную неизвестность…
В одиннадцатом классе, когда вовсю готовятся к экзаменам, когда все говорят, что ты уже взрослый и пора начинать новую жизнь, я продал его. Нет. Я его предал. Эти слова отличаются лишь одной буквой, но суть одинакова.
Парнишка, который его покупал, очевидно, совсем не умел ездить. Мопед в его руках завелся не сразу, не смог тронуться с места, а когда все-таки поехал, то вдруг дико закричал выскочившей передачей. Но я тогда ни о чем не думал. В потненьком кулачишке я счастливо сжимал одну синенькую и две красненьких бумажки, представляя, как буду пьянствовать с пацанами, обмывая окончание школы.
Деньги я потом потерял. Карман порвался об гвоздь, торчащий из стены сарая, когда я выкатывал свой мопед в последний раз.
Парень тот в первые же две недели «убил» его капитально. В первый день, врезавшись, погнул вилку и разбил фару, пообрывались тросики. Потом по какой-то случайности разорвало корзину сцепления.
Он позвал меня посмотреть, что случилось. Я пообещал. Хотелось это сделать в субботу, но шел сильный дождь, и на душе от этого было пасмурно. Я поехал в воскресенье с утра. Мопед лежал в ограде на боку. Левая крышка была снята, и с двигателя и его развороченных внутренностей, словно кровь, стекало масло. Вид его был потрепанным и грязным, руль неестественно вывернут, и из разбитой фары капля за каплей текла вчерашняя дождевая вода. Казалось, мопед плачет.
Вспомнилось, как однажды в детстве мама сказала мне, что машины не плачут, так как они мертвые. Словно подтверждая эту мысль, из потускневшего глаза моего друга перестало капать. Он умер.