ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СТРАНА ХАРАТТА
ГЛАВА I
ПТИЦА ГАМАЮН. 12 ТЫС. ЛЕТ НАЗАД
… На веселое Рождество Коляды, которая символизировала начало нового солнца, коловорот – от слова «коло», которое обозначало круг, а от самой Коляды пошло слово «календарь,. пели колядки – магические заклятия, чтобы дом был благополучен, чтобы хозяева одарили колядующих, а не то разорятся. Впереди шли жрецы, а за ними чаще всего шудры – парни и девушки в шкурах тотемных зверей. Мороз и солнце! Святилище Белбога стояло на высоком холме, открытом для солнца, а золотые и серебряные украшения Белбога отражали игру лучей и даже ночью озаряли храм. От этого бога пошло выражение «белый свет». В этом храме Белбога, который вечно сражался с Чернобогом, поддерживая в Сварге равновесие созидания и разрушения, собрались и колядующие. Белбог – бог всех светлых космических сил, и его храм был полон весь день. Бог солнца Ра играл своими лучами в льдинках, румянил щеки жизнерадостных девушек. До самой ночи ходили без устали ватаги. Ночь наступила такая морозная, звездная.
Стражи города тоже пили медовуху, веселились в своей башне. Стали уж засыпать, как раздался стук. Требовательный такой!
– Кто такие, Чернобог вас возьми! – закричали вразнобой стражники.
Стук повторился. За воротами молчали. Снова стук.
Стражи нехотя открыли ворота. Толпа шудров внесла кого-то на шкуре мамонта. Пищал ребенок. Другие шудры несли сундуки. Видимо, немало добра, а плащи-то драные.
– Веди их к Ору! – распорядился главный стражник из касты воинов.
Стражник, слегка пошатываясь, отправился с процессией к Ору, Владыке аратов. Ор уже приготовился ко сну, но, увидев странную процессию, вышел в зал. Он сразу понял по примитивным чертам лица, что пришельцы шудры, низшая каста, но та, которую принесли в беспамятстве, была из высшей касты брахманов. На это указывал золотой обруч с алмазом на голове. Шудры были высоки, сероглазы, молоды, но волосы у всех серебряные, он даже не сразу понял, что седые. Таким же серебром светились и волосы жрицы.
По распоряжению Владыки ведуньи сразу занялись женщиной, нянюшки – ребенком, а шудры были отправлены к своей касте, где им сменили драные плащи на новые и усадили поесть за большой, длинный стол в чистой горнице. Ор увидел на шее медальон из неизвестного металла, такой же – на ребенке.
Несколько дней и ночей металась в бреду жрица, пока, наконец, не открыла глаза.
– О, где я… – простонала женщина.
И тогда позвали Владыку. По его одеянию воина, по мечу, который висел на богатой перевязи, женщина сразу поняла, что он из витязей. Она говорила на санскрите, но арат хорошо понимал этот язык.
– Кто ты? – спросил он ласково и участливо.
– Я – жрица богини земли Земун, меня зовут Мут, в честь богини Мут, супруги бога солнца Ра.
– Откуда ты идешь?
Глаза женщины наполнились слезами. Ору странно было видеть плачущую жрицу. Но та, словно бы устыдившись своей слабости, взяла себя в руки.
– Моя родина Атлантида…
Это было утро арийского мира… У аратов ходили легенды о высоких, красивых людях племени атлантов и об их знаниях. С них началась религия ведизма, веда – это знание, – от них пошло понимание Богов. Но его удивило – почему жрица явилась в таком жалком виде, словно беженка, в сопровождении всего нескольких шудров? Где волхвы? Где кшатрии? Где вашайи? Где подобающая свита?
– Вещая птица Гамаюн села на дерево у моего окна , – стала рассказывать жрица. – Она всегда освещает будущее тем, кто умеет слышать тайное. А у жрецов атлантов это умение есть. Гамаюн все на свете знает, о происхождении земли и неба, Богов и героев, людей и чудовищ, птиц и зверей. «Гибель! Гибель! Спасайся, о жрица!» – вскричала тогда птица Гамаюн. Она издала такой крик, что проснулся весь остров, и исчезла. А мы увидели, в лучах молодого солнца Хорса, высоко в небе огромное сооружение, непохожее ни на один наш воздушный корабль – оно опускалось на планету. Мы – жрецы – кинулись спасать тома наших знаний, наши папирусы и книги на пергаменте, без них мы ничто. Без них нет нашего владычества. А сооружение становилось все огромнее, оно закрыло все небо. И знаки Ориона сверкали на его боках.
… На этот раз жрецы атлантов собрались не в светлом храме Ра, а в глухом лесу, где на поляне разожгли священный костре – такой огонь помогает думать.
– Что делать? – почти мысленно спросил Верховный жрец. Все сосредоточенно думали. Шумел лес, молчали жрецы. Жрица Мут допила чашу воды и остаток плеснула в огонь. Костерок словно взорвался.
– Я понял – кивнул головой Верховный жрец. – Мы сделаем так…
Был вызван Кузнец – молодой, сильный, только как-то уронил он на ногу каменный молот и слегка охромел. Но ремеслом своим он владел мастерски, не зря изобрел для атлантов железо…
– На нашем острове чужаки. Мы не хотим, чтобы они захватили всю нашу землю. Ты с помощниками должен сделать вот что…
И поплыл Кузнец с помощниками из пещеры подводной пещеры к стенкам кратера подземного дремлющего вулкана. Тяжелыми молотами долбили они эту теплую от внутреннего жара стену и… проломили. Вырвавшаяся сера погубила смельчаков, но хлынувшая вода обратилась в пар и взорвала и остров и всех не успевших взлететь чужаков…
И после этого герой Кузнец остался в памяти многих народов как Кузнец Гефест, повелитель вулканов и покровитель подземного огня… Пепел засыпал побережье Америки и Европы на большом пространстве, и везде виделись следы катастрофы.
– Орион! Птица Гамаюн предсказывала! Сбылось предсказание, – в панике кричали люди. Я держала за руку маленькую дочь и несколько шудров сопровождали меня, неся сундуки. Все, что мы, жрецы, могли вынести с Атлантиды, взяли с собой. Я не знала, где мой муж – он сражался с пришельцами, – не видела дочерей, я спасала наши Веды. Остров тонул от взрывов и тяжести небесного корабля ориан. Мы спасались на кораблях, но ориане выбрасывали наших детей и женщин за борт и брали штурмом наши морские корабли. Мужчины сражались с ними. От океанского землетрясения поднялась огромная, чудовищной силы волна – позднее её назовут цунами – и, сметая всё на своем пути, понеслась на материк. Такого потопа не знала еще Земля. Мы молились богу Перепуте – покровителю мореплавателей. Его четыре лика обращены на все стороны света, чтобы он мог уследить за всеми ветрами, а пятый лик на груди Перепуты и глаза обращены вниз – он охраняет от подводных камней, мелей и морских чудовищ. От имени этого бога произошло слово «перепутье», на котором мы сейчас и находились. Мы даже не успели принести жертвы этому богу.
На гребне этой волны чудом удерживался корабль, на котором я и мои спутники летели с необычайной скоростью. На спине родителей были привязаны дети, которые кричали и плакали от ужаса, на спине шудр – короба и ларцы. Моя маленькая дочь была привязана к моей спине. Это было всё, что мы могли предпринять для своего спасения. Корабль несло уже несколько суток, и вдруг он расшибся о вершину огромного столетнего дуба и это нас спасло – каждый ухватился за ветви, а других вышвырнуло с корабля и несло дальше и они цеплялись за верхушки деревьев, которые показались из воды, тем и спасались. Все страшно устали и, когда наконец взошло солнце, несмотря на сырое, узловатое дерево, неудобные позы, мы задремали.
Когда проснулись, мучимые жаждой и голодом, вода стояла на середине ствола дуба и была чистой и прозрачной, тихо текла, потеряв всю свою свирепость. Девушка - шудра, которой было поручено взять пищу и воду, на наше счастье, осталась жива и не потеряла короб. Я распорядилась прежде всего снять детей со спин родителей и накормить. Еды и воды было очень мало, но я не пила и не ела, а просто подставила лицо солнцу и оно наполнило меня энергией и возродило к жизни.
Мы сидели на верхушке дерева ещё три дня и три ночи, а потом с первыми лучами солнца стали спускаться вниз ¬– воды уже было по колено и она тихо возвращалась в океан. Стали спускаться с верхушек других деревьев и остальные, оставшиеся в живых атланты. Вода уходила в океан, а мы шли в глубь материка, и впереди была неизвестность. Где находились в это время мои сестры – Верховные жрицы атлантов – Алкиона, Меропа, Стеропа, Тайгета и Электра – я не знала. Живы ли они или нет?
Опомнившись, я хотела знать, жив ли кто-то из моих родных? Старейшие из брахманов атлантов поставили задачу перед кшатриями уничтожить ориан, чтобы никто из них не высадился на материк. Кшатрии гибли в неравной битве, хотя и бесстрашно сражались. Неизвестно, сколько ориан спаслось и ушло на материк. И как их отличить? Ведь никто не успел их рассмотреть, их отличали только по звездам на плащах – чужим звездам необычной формы.
Мы тронулись в путь, отстав от своих, в неизвестность. У нас был один Полкан, трое лошадей, один отрок-кшатрий и шудры. Где-то в этом мраке затерялся мой любимый конь – Арион, сын Посейдона и Деметры, божественный, умеющий говорить, с которым я любила, гуляя по лугам, обсуждать «Веды». Он был так прекрасен, но где ему было выстоять перед этой страшной стихией… Материк не так давно освободился от ледника, а после гибели Атлантиды появилось теплое течение Гольфстрим. И на материке стало теплее, сюда потянулись люди, осваивая новые земли. Моя дочь подросла и стала женой отрока-кшатрия. Он всего на год был старше своей жены, которой было шестнадцать лет, но ему, как кшатрию, пришлось возглавлять наш небольшой отряд. Правда, тогда он был многочисленней. Но однажды великан-мамонт, голодный, усталый, в поисках пищи, напал на нас. Темнобурый мамонт был страшен. Удар его ноги отбрасывал человека на 9 метров, и летел он с такой скоростью, что врезался в землю. Только несколько опытных охотников могли его одолеть.
Муж моей дочери погиб, потому что он ничему еще не успел научиться – ни охоте, ни воинскому искусству, у него была только неустрашимость его касты. И мы снова шли, доедая копченые на вечернем костре остатки грудины мамонта. Только моя дочь Жива осталась моим утешением. Я назвала ее в честь женского божества Живы, дочери Лады, потому что она была такая ладная и воплощала для меня жизненную силу и противостояние смерти. Как жрица, я снимала боль у рожениц, лечила раны охотников наложением рук на расстоянии, умея лечить энергией богов. Отсюда и пошло выражение – как рукой сняло. Но роды случились в глухом лесу, зимой, когда тучи закрывали зимнее холодное солнце и я сама была слабой, – моя Жива ушла в царство Марены – богини смерти. Теперь из всех моих родных, а у меня было их много – я родила семерых детей – остался один внук, Слав.
Потрясенно слушал Владыка Ор этот рассказ. Весть о гибели Атлантиды ещё не достигла его народа. От великой цивилизации атлантов осталась только горстка рассеянных по Земле людей, да еще раса ориан. Океан сомкнулся над Атлантидой, океан, который назовут в память об этом трагическом событии Атлантическим.
***
… В эту ночь, хотя время шло к осени, Мут спала в саду. Слав уже жил с воинами. Всё дышало глубоким покоем, и сон её был крепок. Но вдруг на ветку старой яблони с шумом села вещая птица Гамаюн. Давно они не видались. И как тогда, на Атлантиде, хрипло закричала: ги-бель, ги-бель…
Мут проснулась – в саду было тихо. Почудилось ей, или все было наяву? Жрица вскинулась, и её третий глаз открылся. Она бесшумно заскользила в пещеру. При свете луны увидела тень. Это ее насторожило. Мут, как жрица, прошедшая все испытания воинского посвящения, была бесстрашной. Но она решила не поднимать шума. Кто-то интересовался ларцом, значит, знал о тайном! Она повыше подняла светильник – никого не было. Как с вещей птицей Гамаюн. Мут глубоко вздохнула – показалось. Никого. Но тревога поселилась в сердце жрицы.
– О, великий Велес, бог мудрости, помоги мне!
В священной пещере, где стояли, как и на её родине, статуи коровы Земун – богини Земли, богини Лады – покровительницы любви и богини Макоши – плодородия… Где мерцал свет от масляных лампадок и совершались на алтаре жертвоприношения… Где чрево Земли помогало роженицам рожать крепких младенцев… Здесь в священной пещере были спрятаны от лихого человека священные пластинки из неведомого материала… Похитить что либо отсюда мог только враг, желающий погибели всего рода…
Мут напряглась, слушая ночь, пытаясь прочесть мысли незнакомца, чье присутствие она ощущала в доме, но….. Потрясённая, она почувствовала блокировку. Никогда, после того памятного пира у ориан, когда она также не могла уловить их мысли, с ней такого не случалось. В этот момент она почувствовала острую боль, и сознание её померкло. Всё произошло мгновенно, её тело осталось лежать на полу, а заветный ларец со свастикой на крышке унесен во тьму.
Рано утром в комнату, где спали воины, влетел отрок.
;– Скорей, Слав! Бабушка! Там…
Он помчался в жилище Бабушки и увидел её лежащей на полу. Она была мертва. Первое убийство. Необыкновенная смерть. Такого в племени еще не случалось. В роду аратов даже на слово «убийство» было табу. Погибали воины на границе, изредка на охоте, еще реже тонули, но никто никого не убивал. Да еще таким странным способом: не могли понять, как именно умерла Бабушка. Ведь она не могла умереть сама. Ещё вчера она была здорова и весела, любила песни гусляров, сама играла на дудочке, ездила верхом и заседала в Круге старейшин рядом с Ором. Бабушка любила жизнь, не было дикого зверя, который мог бы убить эту великаншу, но ее убили и не оставили следов. Только темный след на шее, который заметили ведуньи.
Среди троих Хранителей аналитическим умом обладал Деметр. Именно он среди общей суматохи, вздохов и плача женщин обратил внимание на черный шелковый платок. Именно он, задумчиво глядя на лежащую жрицу, понял, каким образом она погибла и то, что надо было уметь это сделать с такой женщиной, обладающей не только большой физической силой, но и духовной. Но он молчал, обдумывал. Потом он взял платок и показал его Славу.
– Платок Братпутры.
– И что? – не понял Слав.
– Этим он мог задушить Бабушку Мут.
– Этим куском шелка? Хотя… Но ради чего? – и тут же осекся.
Оба поняли – это сундучки с пластинами. Где они? Ларцов и сундучков было много, но тех, со свастикой – нет.
– Боюсь, что он уже далеко.
– Мы едем за ним.
Великий Ор сразу увидел, что ларец пропал.. Понял, что как бы ни убили Верховную Жрицу, смерть ее связана с этой пропажей.
Слав впервые ощутил, что мир бывает и враждебен. Это ему открыла смерть Бабушки.
***
Юная Правь стояла оцепеневшая, в ужасе от происшедшего. Ей стыдно было признаться, что она, воин, Хранитель, хочет тайно попрощаться с Братпутрой.
Правь тянуло, пока их готовили в путь, хоть издали увидеть своего возлюбленного. Только Боги знают, когда они вернутся или, может, не вернутся никогда. Никому ничего не говоря, она молча пошла искать его.
Овсень сиял на небе. Было прохладно, как осенью, но она не замечала ничего. Она не скажет чужеземцу, что уезжает и почему, она хочет только увидеть его в последний раз, увидеть его горящий любовным жгучим огнем взор. Такого взгляда она не видела у людей ее племени, и он ее притягивал. Она уже не помнила, что Братпутра именно ее расспрашивал о ларце, и что именно она ему все рассказала, но прежде он дал ей выпить вина – любовного напитка, как он сказал – красного вина из погребов ее отца, и чуть горький привкус его она чувствует до сих пор. И тогда, чувствуя себя странно легкой и покладистой, она ему сказала все, что он хотел узнать. Но он говорил не о любви, и не спросил, любит ли она его. А ей так хотелось в эту редкую минуту, когда они наедине, сказать об этом и услышать от него это волшебное слово «люблю», но он требовательно спрашивал ее о другом, что ей вовсе не казалось в этот момент главным, а таким пустячным. О ларце атлантов.
Но нигде возлюбленного не было. А время истекало. Уже оседланы кони, собраны дорожные сумки, шлем, кольчуга и меч, лук и стрелы в колчане. Но где же ты, Братпутра? Где твоя ослепительная улыбка? Где твои чудеса? Вдруг среди этой суеты она поняла, что нигде его нет. Он исчез.
Внезапно её догнал Слав, держа в одной руке черный, шелковый платок Братпутры, а в другой обнаженный меч.
– Вот что нашел Деметр за ларем у стенки в пещере бабушки. Где Братпутра? Это его платок. Я его найду и убью!…
;– Братпутры нигде нет, – доложили отроки Ору.
;– Ты думаешь, это он, отец? – спросила она упавшим голосом. О, нет, только не это. Тот, кого она обожала – убийца? Нет, нет.
Каждый, кто прибегал, говорил эту фразу, которая разрывала ей сердце. Неужели этот ларец стоит того, чтобы лишить человека жизни? Неужели он дороже для него, чем ее любовь? До сих пор быть Хранителем тайны было для нее загадочной, странной, но увлекательной игрой, и вдруг это оказалось взрослым и серьезным делом.
Великий Ор созвал Круг старейшин и было решено, что Хранители отправятся за ларцом. Они должны его найти, отыскать убийцу.
ГЛАВА II
ПОГОНЯ
Они ехали темным еловым лесом, в нудном дождике, уже больше трех месяцев – всю осень. Опережая их бежал, разнюхивая дорогу, Серый. К этому времени он уже вырос и заматерел.
Слав видел состояние Прави и досадовал. Как она могла полюбить эту смуглую обезьяну? Он зло сравнивал его с обезьяной, которую возил с собой один купец, – это была такая кривляка. Он не мог забыть о гибели Бабушки. Только теперь он понял, для чего она ему все рассказывала и в светлые звёздные ночи, и в длинные зимние вечера, когда в доме горел очаг, чтобы согреть большую комнату, и было уютно от светильников и этого живого огня. Он нес теперь в себе это знание, был вооружен наукой старого Рурика. А девчонка – что с нее взять? – тут же влюбилась и потеряла голову. А ведь это оказался лазутчик из чужого племени, и одна только Бабушка подозревала его, потому что знала больше всех и видела другие страны. Она прожила большую жизнь. Теперь в его сердце вошло новое чувство – ненависть к этому Братпутре, который был наделен такими способностями, что и не снились людям его племени. Как теперь догонишь его?
Четвертый месяц они идут по следу. Правь похудела, лицо у нее измученное. Тяжелый путь и угрызения совести мучают ее. На мгновение все чувства Слава сменились острой жалостью. Ему казалось, что он и Деметр, который скакал впереди, относятся к ней, как к сестренке, помнят запрет Ора – никогда никто из них не должен жениться на Прави. Но все-таки жить с ней, быть постоянно рядом, видеть, как она купается, как улыбается им, подавая еду, как спит, положив руку под щеку, а они охраняют ее сон по очереди с Деметром, не могло оставить его сердце равнодушным, хотя он говорил себе, что он жрец и воин. Хотя Правь и должна была охранять его, как Хранителя, но он всегда помнил, что она девушка…
Впереди показалось селение. Почуя Серого, волка, захрапели лошади. У первого же дома измученные всадники оставили коней, усталых и голодных, постучали в дверь. В доме горел светильник.
;– Кто пожаловал? – спросил мужской голос.
– Свои. От Великого Ора, – ответили странники.
Хозяин открыл дверь, вошли в дом, где все так привычно . Те же шкуры на полу, оружие на стене, ковры, керамические чаши и амфоры, правда, попроще, чем во дворце Роса.
;– Куница, – представился хозяин, а хозяйка улыбнулась.
Это было селение аратов и здесь знали Великого Ора.
; – Правь, Слав, Деметр, – представились воины кратко.
Коней накормили, Полкан поел фруктов, лепешек, они сами искупались в большой кадке, сели за дубовый стол. Хозяин, оказывается, занимался гончарным делом. На полке стояли его изделия – кувшины в виде воронок для вина и тонкой работы расписные чашки. Цветная роспись изображала зверей и цветы. Люди нередко носили «звериные» имена, а по имени хозяина так назывался и хутор – Куница. Как этот пугливый зверёк, хуторок таился в самой глуши дубового леса недалеко от брода через великую реку Данастр.
Хозяин и хозяйка, а особенно их шестнадцатилетний сын, рады были неожиданным гостям – изо дня в день они жили одной и той же жизнью, а тут появились молодые воины и спрашивают, не видели ли куничане смуглого человека – далее следовало описание Братпутры.
Тут вышла из другой горницы рыжеволосая девушка, поклонилась.
;– А вот и ещё наша гостья, Ерёма. Едет к тетушке, а тут у нее кобылка пала.
– Будьте здравы, – поздоровалась девушка.
Деметр подумал – ну, не совсем девушка, перестарок, видно. И куда это она одна едет? Не принято у аратов женщин одних, без отроков, в дорогу отправлять. Лицо у рыжей девушки было смуглое и что-то в нем показалось Прави знакомым, но нередко у них в роду были рыжие…
;– Выпейте вина с дороги, – поклонилась Ерёма и подала им чаши.
;– Три солнца назад проходил здесь караван купцов и были люди, похожие на того, кого вы ищете, – охотно сказал Куница, радуясь тому, что может помочь единоплеменникам. – Шли они в Мазаку, говорили, что там богатая торговля.
После утомительной дороги, выпитого вина их неудержимо клонило в сон.
;– Да вы ложитесь, я вам постелила, – сказала дружелюбно хозяйка. – Завтра все нам расскажете, утро вечера мудренее.
И они поплелись по лавкам – спать. Казалось Прави, что она провалилась куда-то, и вдруг ей привиделась рыжая девушка, вот она отбросила свою шаль, выпрямилась и расхохоталась… это был Братпутра! Она заметалась, желая встать, поймать его, но руки не повиновались ей.
Утром Правь первым делом решила поговорить с рыжей девушкой, но она уже ускакала к тетушке.
Деметр лежал почему-то не на лавке, как они, а в сенях, спал, как мертвый. Правь даже испугалась – его трясли за плечи, а он не просыпался. Наконец, он очнулся. Конечно, рыжей девицы нет. Так почему-то он подумал, когда пришел в себя.
Они тут же пустились в путь. Все время казалось молодым воинам, что они идут по следу, но стоило им нагнать караван, Братпутры там уже оказывалось. И никто о нем не слышал – не провалился же он под землю? Или его уже убили? Но тогда весть о его смерти, такого заметного для этих мест человека, передавалась бы из уст в уста. Здесь все новости, самые незначительные, долго обсуждались, потом передавались друг другу, потом самые значительные из них становились легендами. Из века в век пели песни, рассказывали древние сказания, а девушки танцевали обрядовые танцы, совершали священнодействия.
Вечером, на одной из стоянок Правь хлопнула себя по лбу.
;– Как мы не подумали! Мы все ищем смуглого человека с черными волосами, но Братпутру учили колдуны, он сам мне об этом рассказывал, они все могут. Страшные люди. Он мог перекрасить волосы. Купцы возят охру и хну.
– Да ведь это был он! – закричал вдруг Слав. – Вчерашняя рыжая девка… Она еще так усмехалась и в шаль закутана, не поймешь. Мне показалось сразу ее лицо знакомым, но так хотелось спать. Провел он нас! Что это за зелье он нам подсунул? А был в наших руках! Теперь он знает, что мы его ищем.
– Мне тоже показалось, но волосы, одежда… Надо искать рыжего! – воскликнула Правь, вспомнив свой сон.
;– И в самом деле, Братпутра не простой воин, он и Бабушку убил как-то странно, не ударил ножом, а задушил, – задумчиво проговорил Деметр.
Что-то в повадках рыжей девки его удивило. Этот молчун был умен и наблюдателен. Вечером он один не пил вина, а пошел в сени выпить воды из кадки, чтобы заодно и осмотреться, но там, в сенях, его сзади ударили по голове и он потерял сознание. Если это был Братпутра, то это объясняет все. Он вспомнил, как рассказывали о рыжем человеке.
– Правда, нам ведь говорили в одном караване, что с ними шел рыжий человек с ларцом, – подтвердил Слав.
– Теперь он далеко. Пока мы искали смуглого и с черными волосами, кружили вокруг, он исчез. Надо ехать в Мазаку. Туда, куда ушли купцы, – твердо сказал Слав. Он еще раз убедился в том, как чужд им этот человек, меняющий личины, который так долго жил среди них и остался чужим. Город Мазака находился в Каппадокии, где жили мосхи, но все чаще их называли каппадокийцами.
В эти ночи, когда Правь засыпала, а Деметр вроде бы тоже утомленно дремал, Слав вспоминал Бабушку Мут.
БРАТПУТРА
Ещё Прави в этой долгой погоне вспоминался Братпутра. Но что она о нем знала? Только его горячий взгляд, ловкую фигуру, сильные руки…
Братпура жил при воинском дворе, но любил ночами сидеть у костра, который напоминал ему ночевки под открытым небом на далекой родине. Тихо дымил трубкой с пахучей травкой, привезенной им, пребывая в ослепительных грезах, неизвестных аратам. Травкой той он ни с кем не делился.
Араты знали тайну грибниц в лесу: именно на местах грибниц лучше всего росли злаки, конопля для веревок и канатов, горох. Но Братпутра знал и другое применение конопли...
Народ аратов был красивый, рослый, наивный и доверчивый. Он не ведал коварства. Великий Ор почитался, как отец, Мут – как мать, Рурик – как старший над воинами, и каждый знал свое место в этом муравейнике. Так презрительно думал пришелец. Он скучал.
Не все он открыл этому народу, на редкость восприимчивому. Только прошелся по раскаленным углям, стараясь их поразить, а уже первые смельчаки, обжигая пятки, ступили на угли. Он хохотал, глядя, как они подпрыгивают. Но однажды он с удивлением обнаружил, что двое из них, подталкивая друг дружку, весело улыбаясь, пошли по углям, хитро поглядывая на него. Братпутра с испугом понял, что они сами раскрыли его секрет. С этой поры он решил быть с ними осторожней. Жизнь текла здесь мирная, определенная обычаем раз и навсегда. Раз в год сотня воинов, обученных и вооруженных, отправлялась на границу. Вот там была жизнь! Вылазки кочевников трепали, как большого медведя, огромную страну. А здесь только и опасности, что охота: отроки едут стройными рядами в лес, где водятся косули, зубры, лоси. На каждого зверя по три воина. Главное – азарт погони, чувство сплоченности, риска и долга.
Там они проходили обряд инициации, посвящения в полноправные члены рода. Иногда из лесу приносили раненого смельчака, и ведуньи во главе со жрицей Храма Мут принимались его лечить. И никто не умирал от ран. В речке рыбаки острогами и костяными крючками на сухих жилах ловили всякую рыбу. Вот и весь риск. Все в изобилии. Скучно. Но надо терпеть. Для успокоения души сидеть у костра и курить трубку. Здесь это не заведено. Но не ради этого сытого благополучия шел он долго-долго, ехал на лошадях, ночевал у костров кочевников, врал им, рассказывая сказки, а они, убогие дети степи, слушали его, разинув рот. Соревновались акыны, по три дня пели свои тягучие песни, а он посмеивался. Перетерпев ужасающую жару пустынь в стране шумеров, ледяной ветер с Колхидских гор в стране хаттов, он вышел к этой райской земле, где сидели араты.
О далекой родине ему напоминал только костер. Его искры терялись в глубине бесконечной вселенной, где сияли глаза бога – звезды. Жители Харатты были зажиточны, жили долгое время без войн и смут, а это давало возможность роду сохранять богатства. Они любили украшать свои горницы изделиями из кости, рогами благородных оленей, подавали чай из трав и кушанья в расписной красивой керамической посуде. Они любили украшать своих жен и дочерей. Только исполнится девушке шестнадцать лет, только она кончит обучение у Рурика, как отец дарит ей золотую гривну, а мать наряжает в шелка, привезенные из утренних стран. Чем старше женщина, тем она богаче – дары мужа на свадьбу, подвески за первенца, дары свекра составляли ее фамильные драгоценности и напоминали радостные события жизни. Все семейные торжества сопровождались дарами.
Сами воины любили простоту: рубахи, тканные своими же ткачихами, кафтан, сапожки из мягкой кожи. Только оружие было любо им украшать. Тут опять состязание – чей лук краше, чей меч дороже. Именные мечи были в почете. Да еще берегли прадедовские шлемы и кольчуги. Хоть и трудились в племени искусные мастера, но Великий Ор приказал чужакам их не отдавать. И заветный меч-кладенец берёг он в своём доме, никого к нему не подпускал. Это был самый священный и потому опасный тотем рода.
Сначала Братпутра даже растерялся – столько золота! Бери – не хочу. Потом привык. Тоже носил золотую гривну на шее под черным шелковым платком. Он не относился к сословию воинов, шлема и кольчуги ему не положено, хотя и хотелось ему их добыть. Одевался, как остальные мужчины. Он знал: не за золотом послан, не за камнями драгоценными, за амброзией, за пластинами. Но спокойное житье затягивало. Никто не требовал с чужестранца работы, хотя каждый был чем-то занят с утра до вечера.
Самую опасную работу выполняли воины – сторожили границу, ходили на охоту. Каста вашайя мастерили все для племени, строили дома, бани, дворцы, где осенью и зимой собирались для песен и игр. А девушки росли вольно, пока не выходили замуж. Тогда они рожали детей, а те, у кого детей не было, становились ведуньями, учились распознавать травы для лечения охотников и воинов, становились нянюшками. Женщины, у которых дети вырастали, тоже помогали матерям растить детей. Каждый знал свое место.
Только чужестранцы были выключены из этой житейской суеты. Их кормили, их одаривали, слушали рассказы долгими вечерами. Араты были любопытны, обожали все экзотическое, чужое, странное, ведь они жили на огромной равнине, где сам ландшафт веками не менялся, где были леса, реки большие и малые, невысокие холмы и только на полуденной стороне – Карпаты, и везде почти все одинаковое, меняющееся только на больших расстояниях. Так что каждый приезжий купец, каждый пришлый человек – событие.
Бабушка рассказывала о мамонтах, гигантах с севера, обросших шерстью, чтобы выжить в холоде, а Братпутра не только о слонах, на которых ездят, как на лошадях, но и о боевых, о тиграх, злых, как злые духи, но и расцвечивал свои россказни всеми красотами пылкого воображения, увидев, что араты слушают его, разинув рот. В его рассказах каста душителей-дугов соседствовала с рассказами о факирах, которые умели спать на гвоздях и умирать, не умирая. Там были девы с рыбьими хвостами, город обезьян и много разных диковин. Надо ли говорить о том, что его россказни имели самый большой успех. Притом, что Бабушка – его соперница в рассказывании – всегда говорила одинаково об одинаковом, и скоро ее рассказы все знали наизусть, а пришелец каждый раз наполнял свое повествование, как волшебный кувшин розовым маслом, новыми небылицами. Бабушка ловила его на несуразицах, но он ловко увертывался, добавлял новые персонажи, и все вроде бы сходилось. Писцы пытались записывать его рассказы, но получалась такая удивительная смесь, что читать ее было просто смешно.
Однако не все сочинял Братпутра, иногда он проговаривался в пылу повествования, но араты просто-напросто не понимали его – они жили в другом мире.
Братпутра наедине с собой говорил на своем языке.
– Хабу? – спросил он сам себя, что означало на языке аратов «где», – Сики? – «что» – что прячут? Как «оно» выглядит? Как искать то, что неизвестно?
Духовный владыка ордена «Псы Ориона» Властитель властвовал в своём мире, хотя был тщедушен и стар. И он послал его сюда за эликсиром бессмертия уров – амброзией.
– А к-ка-к сан? – спросил Братпутру себя. «Почему?» почему его послали в неведомую страну? «Брахоус брахоуна, хоуна саки», - помолился он, посылая благодарность могущественной Кали, покровительнице разбойников и лихих людей. Он отпил священный напиток «сони», который носил на поясе в особенной бутылочке, украшенной драгоценными камнями. Когда он в путешествии с караваном купцов и попал к разбойникам, к секте, которая веками грабила караваны купцов, он применил другое средство – снадобье "пари". Все разбойники уснули, а потом стали видеть страшные сны. Они кидались друг на друга, перерезая глотки. Он сделал знак купцам бежать и те, кто остались живы, спрятались в кустах базилика, наблюдая за этой невероятной битвой.
Утром, когда из разбойников никого не осталось в живых, купцы собрали свои товары, загрузили верблюдов и пошли дальше, дивясь и радуясь необыкновенному освобождению.
Дальше они ехали, уступив Братпутре лучшего верблюда. Они одели его в дорогие одежды и, хотя и стали побаиваться, но благодарили своих богов, что он послал им такого спутника.
Братпутра владел и мастерством душителей-дугов – черный шелковый платок обволакивал его шею, и никто из непосвященных не догадывался, что он значил. Безоружный, веселый, он был более опасен, чем гремучая змея на его далекой родине. Но на его молодом красивом лице всегда сияла улыбка – он и вправду радовался жизни.
Сегодня ночь была удивительной, благоухающей и тихой. Город Русса спал. Братпутра курил трубку с заветной травкой, которую он берег для себя, и видения наполняли его мозг. Он сладко грезил о своей прежней, полной опасностей жизни, где жалили тихие змеи, где топтали взбесившиеся слоны, где дуги-душители подкрадывались ночью к неугодным.
Любовь
Ещё недавно, до смерти жрицы Мут, Правь купалась по утрам вместе с девушками.
Горизонт окрасила в чудесный свет богиня Заря. Она приветствовала выход Ярило, солнечные лучи заиграли на речной глади.
Душа Прави была полна воодушевления, радости. Прохладная вода освежала, капельки её сверкали на обнаженных плечах девушки. Вокруг шумел, плескался, сиял родной мир, любимый и самый дорогой. Месяц Изок – месяц кузнечиков, когда они дружно начинают петь, – был такой нарядный, богатый запахами разнотравья. Пока что её душа оставалась безмятежной, как вода реки на большой глубине.
Река Агатирас – Тирас – которую позднее назовут Данастр, была такой полноводной, что редкий смельчак мог решиться её переплыть и такой чистой, что были видны стайки рыбок на её дне. Порой по ней проплывал жирный карп или огромный сом, и тогда на него устраивали шумную охоту. В реке плескались поутру, перед пением гимнов. Из неё, текущей в вечность, в край отцов, пили воду. Река сама была богиней, дарительницей жизни..
Правь стала красивой и ловкой девушкой, она легко доставала орехи прямо с дерева, прекрасно владела мечом и без промаха стреляла в дичь. Отлично сложенная, с белой кожей и светлыми волосами, она выплывала, как золотая рыбка из воды. Девушки купались отдельно от юношей, но бывало, какой-нибудь озорник, дыша через тростинку и плывя под водой, заплывал прямо в середину их девичьего круга и вдруг, неожиданно, появлялся. Девушки визжали, брызгали водой, охотнику посмотреть на девичьи прелести порой здорово доставалось, если он попадался в руки красавиц. Но обычно он, устроив переполох, успевал уплыть, снова ныряя, а девичий смех долго не смолкал.
Но в этот раз вдруг выплыл посередине смуглый красавец Братпутра и встретился глазами с Правью. Он увидел ее сияющую улыбку, глаза цвета воды, мокрые волосы, что-то дрогнуло в его холодном сердце – так она была хороша. И она, словно в наваждении, впервые увидела его горящие черные глаза и улыбку, освещающую лицо. Это был один миг.
– Эй, Братпутра, сгинь!
Трах, трах!... Девушки стали бить руками по воде, подняли шум, стараясь утопить нежданного гостя, а Братпутра, хохоча и отбиваясь от их сильных и цепких рук, нырнул и уплыл.
В жизни девушек еще много игры – и бои, и скачки наперегонки, и свадьбы, когда все племя поздравляло молодых и одаривало, кто чем мог. Дух милого соперничества и безмятежного счастья витал над Руссой, над этой сильной и красивой молодежью, дух любви входил в сердца и уводил во взрослую жизнь. Ибо, когда появлялся первенец, его мать становилась настоящей женщиной, а отец главой семьи. Все эти семьи соединялись в род. Озорные отроки незаметно превращались, увидев своего первенца, в того, кто должен защищать свою семью, свою землю от всех напастей.
Уже младшая сестра Прави – Руда училась у нового учителя воинского искусства Людомира, а старый Рурик только приглядывал. Младшие сестренки подросли, и малыш Рус, названный так в честь прадеда, тоже уже сам шел потихоньку купаться утром. Правь очень любила малыша – он такой золотистый от солнышка, с розовыми щечками, веселый и уже озорной. Она со смехом слушала рассказы нянюшки, что «уползет куда-то, а я ищи. Неслух.» Скоро ему предстояло пережить первую в своей жизни церемонию – в три года мальчиков торжественно подстригали и впервые сажали на коня.
Правь не знала, какие помыслы связывали ее отец и мать с этим малышом и с ней. Сейчас она чувствовала себя счастливой. Счастье избранничества.
Почему-то все чаще на конных прогулках, на охоте, рядом оказывался этот ловкий, с дичинкой во взгляде, Братпутра, которого араты звали просто Брат. И она стала его звать так, а ему это нравилось – какие они наивные, эти араты! Ему было все по душе, что делала она. Рядом с конем бежал волк – его звали Серый. Он оставался верным другом девушки. Он почему-то скалил зубы на Брата. Правь смеялась над этим.
Однажды на охоте лось с огромными рогами стремительно, как выпущенная опытным воином стрела, летел прямо на Правь, а она в это время сражалась с зубром. Это было одно мгновение, отделяющее её от смерти. Но Брат выстрелил из лука в шею лося и тот запнулся на лету, ибо бег этот можно было назвать полетом. Уже отроки добивали его. Правь только теперь, оглянувшись, поняла, какой опасности избежала, и узнала, кто её спаситель. Впервые она почувствовала себя не воином, а просто испуганной девушкой. Закрыв лицо руками, она стояла потрясенная, а Брат обнял ее за плечи.
;– Успокойся, успокойся, любая. – Вокруг них кружились на конях отроки, стоял настороженно Серый, свистели стрелы, а они никого и ничего не видели, словно были наедине.
Горячие черные глаза чужеземца и смелый взгляд, в котором теперь еще плескалась в глубине зрачков нежность, твердые, четко очерченные губы в улыбке. Он все время находился рядом, но так близко – никогда. Что-то тронулось в ее душе, перевернулось. Впервые почувствовала себя слабой. Лель прикоснулся к ее сердцу впервые, ее окатила горячая волна нежности. Ей казалось, что они оказались наедине с Братпутрой, на которого она еще совсем недавно не обращала внимания. Но в один миг все изменилось. Их соединила любовь.
***
… Они стремительно помчались в погоню, думая, что быстро догонят беглеца, но их рубахи уже прохудились, все чаще появлялся свирепый повелитель бурь и непогод Позвизд, и некуда было от него деться. Они уже шли по бездорожью. Лошади изнемогали, Полкан и тот посерел лицом, все чаще спотыкался – он был еще молод. Однажды на одной стоянке, когда они разожгли костер, съели пойманного зайца, приготовленного на костре, и уснули, этот лихой Позвизд задул костер и становище погрузилось во тьму. Все уснули. Правь спала, уткнувшись в бок Полкана. И тут на них набрел редкий в этих краях тигр-людоед. Лес стоял голый, ветви чернели, пахло прелыми листьями. Тигр принюхался и понял – вот спит добыча и она беззащитна. Одним прыжком он молниеносно прыгнул, но добычей его оказался Полкан, который мгновенно вскочил и, схватив Правь, крупными прыжками вынес ее из опасного места. Он шумно скакал куда-то в глубь леса, а Правь пыталась удержать его – ведь там Слав и Деметр. Но шум разбудил их, воины мгновенно вскочили на ноги, в одну секунду в морду тигра впились стрелы.
Тигр, оставшийся от многочисленного, вымирающего племени саблезубых тигров, был настоящим великаном. Он на стрелы отозвался грозным рычанием, но и не думал сдаваться. Тигр был голоден, такой удачи не было у него давным-давно: люди, их много, он видел, что двое коней метались на привязи рядом. Стрелы – уколы комара. Все решилось в одно мгновение – медлить было нельзя. Деметр одним прыжком оказался рядом со злобно оскаленной мордой животного и всадил свой меч в горло зверя. Слав разил с другой стороны. Это была схватка, где победителю даровалась жизнь. Но их было двое, они умели сражаться. Казалось – тигр-великан пал, они, тяжело дыша, отошли в сторону, успокаивая коней, как вдруг он с грозным рыком поднялся на задние лапы и всей тушей обрушился на Деметра. Это был его последний бросок – лапы подкосились.
Полкан с Правью вернулись к месту, где под тушей тигра стонал Деметр. Они с трудом все вместе оттащили тушу тигра, и Деметр освободился от его зловонного дыхания и свинцовой тяжести. Он сидел, и сердце его бешено колотилось в течение нескольких секунд. Правь и Слав зажгли костер и увидели свирепую морду зверя. Тигриное мясо не годилось в пищу, оно было ядовито, но зато шкура!
– Большая удача! – радовались охотники, – теперь у нас есть большая тигриная шкура. Слава Деване – Богине удачной охоты.
Утром, после самого сильного мороза в эту зиму, они почистили его шкуру и решили, что когда она высохнет, то достанется Прави. Нужна была охота, нужны были шкуры зверей, они на время забыли о Братпутре. Им нужно было выжить. Уже через неделю после охоты они были одеты в какие-то странные, но теплые шубы, которые сами сшили, используя жилы зверей. Шли по лесу, не зная, куда идут. Может быть, это уже и не была страна аратов? Сто раз они могли погибнуть, но наука выживания старого Рурика помогала. Хуже всего приходилось Полкану – он не ел мяса, и ему оставались только промерзшие кисти красной рябины да остатки яблок на диких яблонях. Он копытом пытался добыть корни, те, что были съедобны. Шкура его торса уже не блестела, стала тусклой, и сам он устал без еды.
– Может быть, мы заплутали? – в отчаянии спросила Правь. Она слезла с крупа Полкана и села прямо на снег, как капризный ребенок, в глазах ее были слезы. Слав и Деметр отвернулись, чтобы не видеть этой слабости, а Полкан нежно погладил Правь по голове.
– Не горюй! – Полканы знали немного слов, хотя они и понимали язык аратов.
– Полкан, – потерлась она об его руку. – Я больше не могу идти. Я не знаю куда. Мы здесь погибнем. Бог Крышень, бог крова, помоги нам!
– Будет тебе, – отозвался Слав. – Ладно, давайте устроим привал и все обсудим.
Деметр подал ей руку, они поплелись куда-то дальше, искать место для зимнего ночлега. Смеркалось. Темнело в лесу.
– О, великий Световид, помоги нам! – простонала Правь. Она озябла и в шкуре тигра.
Мароссы, или морозы – злые духи смерти февраля-лютого – начали сковывать ее, она чувствовала озноб, голова пылала.
– О, Заступница! Богиня Лада! Леший кружит нас, мы ходим по кругу – вот ветка – я ее вчера надломила, вот здесь Полкан копытом землю разрывал, искал еду, – в отчаянье закричала Правь. Слав и Деметр растерянно оглянулись вокруг. Правь была права – они уже сутки ходили по большому кругу – проделки, видимо, Лешего, он не любит людей. Вдруг все почувствовали смертельную усталость. Они погибли. Им не выбраться из этой путаницы ветвей, кустов, из мрака сосен. Тут послышался шорох – они подняли головы и увидели крылатого пса. Везде и всегда людей сопровождает Семаргл, крылатый пес – в иных землях его называют Агни, Гестия …
– Семаргл! Семаргл!
Боги всегда приходили на помощь, если действия людей были правильными. Огромный пес взмахнул крыльями и полетел, словно зовя их за собой. Глаза его горели в темноте, словно две звезды.
– Семаргл! Семаргл! – закричали они радостно и пошли за ним сквозь бурелом. Впереди они увидели огонек.
– Что это? Не проделки ли это Нави? Не обманный ли это огонек? Не Морок ли? Не заводят ли они нас куда-то? – спросила сама себя Правь.
– Да нет, это избушка на куриных ножках Бабы-Йоги, лесной старухи-волшебницы. Старуха обладает большой силой, много знает, много умеет, умеет лечить, залечит Полкану плечо.
– Однако она не любит людей, – отозвался Деметр.
¬– Не любит слабых духом, дураков, трусов и жестоко к ним относится. А героям она помогает, если чувствует в них смелость и силу духа, – ответил Слав.
– Мне все равно, пусть она меня съест. Я устала, – сдалась Правь.
– Вперед, да поможет нам Велес, бог мудрости, – решил Слав.
– Авось пронесет, – важно заметил Деметр. Он был самый рассудительный из них.
– Вот ты и божество удачи вспомнил, – засмеялся Слав. Он нисколько не боялся лесной старухи-волшебницы. Обереги на пряжках плаща – он перешил их на шубу – он в это верил – надежно защищали его от всех напастей и злых духов.
Избушка оказалась не так уж близко, но все-таки, шатаясь и испытывая двойственное чувство, они дошли до ее порога.
– Избушка, избушка, встань к нам передом, а к лесу задом, – сказали они заклинание и избушка, покряхтывая и постанывая, повернулась к ним крыльцом, а на крыльцо вышла древняя старуха с крючковатым носом. На старухе был передник, такой же, как носила Бабушка Мут – с годовым календарем, где написано было, когда и что делать надо. И это успокоило Слава – авось, она их не съест. Слухи про нее у аратов ходили разные.
– Кто такие? Зачем пожаловали? – злобно спросила старуха. – Ишь, какие ободранные. За ночлег и заплатить нечем.
– Мы – воины Великого Ора, из касты кшатриев, идем в Мазаку.
– Вот как. И зачем вам туда?
– Ты и сама знаешь, – ответил туманно Слав, намекая на ее свойства волшебницы.
– А кто это с вами – не то лошадь, не то человек, – заинтересовалась Баба-Йога.
– Это Полкан, воин. Плечо ему тигр повредил, болит.
– А что дадите за ночлег?
– Ожерелье из изумрудов дам, – сказала Правь.
Старуха поклацала зубами – раздумывала.
– А ну, пропускай воинов, старая, – вдруг вскипел Слав. Сам первый вступил на крыльцо.
– Иди, иди, – насмешливо прошипела Баба-Йога, – потом с тобой разберусь.
Но они все-таки вошли.
– Ох, невежи, ох, невежи. Ну, погодите.
– Апчхи! Апчхи! – расчихалась Правь.
– Будь здрава, – сказал Деметр, снимая тигровую шкуру с ее плеч.
Имя бога здоровья Апчхи принесли с берегов Эгейского моря купцы, он прижился у аратов.
Слав забеспокоился – не захворала ли Правь? Надо попросить Бабу-Йогу, ведь она знатная знахарка, полечить их подругу. Воин-то воин, да все-таки девушка.
Неужели Чума-Джума – Белая дева болезни – коснулась ее горячего чела? Слав обеспокоился. Неужели у злой волшебницы придется провести несколько дней, пока хворь не оставит Правь? Он решил понаблюдать за Правью и убедить ее не оставлять избы Бабы-Йоги, пока она не поздоровеет.
Бывали дни, когда Правь становилась без видимых причин раздражительной, уединялась, и тогда они ставили шалаш, ловили рыбу, охотились и все делали сами. Ведь воин должен не только уметь сражаться с врагом, но и выживать в походных условиях. Правь стирала свое белье, а на кустах, как белые флажки, висели её рубашки.
Хотя собирались в большой спешке, но мать Прави распорядилась, а расторопные девушки шудры собрали в большой сундук медный котел, чашки и мисочки из черной глины, деревянные резные ложки и прочую утварь. Ведуньи сложили туда травы и мази. Нес этот сундук Полкан, как самый сильный из них. Матерью была также положена шкатулка с драгоценностями. На всякий случай. И все это пригодилось.
Но кто бы мог подумать, что преследование будет столь долгим и дальним, что придется идти среди зимы и понадобятся шубы. Владыке Ору виделась эта экспедиция, как быстрая охота за неведомым противником, но оказалось, что все иначе. Но они не могли вернуться ни с чем и даже не помышляли об этом.
– Апчхи! – снова чихнула Правь. Ее лоб горел. Ей надо было согреться и выпить настой трав. В сундуке, который они поставили в угол, было все необходимое, и она умела лечить озноб.
В сундучке у нее хранилась сушеная огонь-трава, сама ее собирала в конце июля, когда та цветет и обладает в это время лечебными свойствами, как учили ведуньи.
Они уже сбрасывали свои шубы на лавки. Вдруг увидели, что у старухи гости – Леший лакомился грибочками да Водяной. Леший из-за зарослей своих лохматых волос и бороды с усами поглядел на них хитрыми зелеными глазками – истинный хозяин леса и зверей. Неодобрительно поглядел – шкуры-то зверей на них. Вот люди! Губят все вокруг. Водяной тоже любви к людям не испытывал. Воду мутят, ручьи чистые портят. Такая компания сидела в лесном домике у Бабы-Йоги.
– Мы с ног валимся, простите нас, люди добрые, – сказала Правь.
– А оставьте вы мне вашего коня-человека, – сказала Баба-Йога, – я его и вылечу. Не надо мне ожерелья вашего, не девушка я, а это диво мне по душе. Мы с Лешим на нем ездить станем.
– Не могу, – взмолилась Правь. – Его мне батюшка подарил. Нам он нужен.
Нехотя позвала старуха их за стол, где стояло множество всякой еды, даров леса, и медовуха, так что и Полкану было чем полакомиться. Обдумывала Баба-Йога, какую каверзу пришельцам учинить по своему обыкновению, с Лешим переглядывалась, перемаргивалась, да только больно по сердцу пришелся ей Полкан. Она уж ему и морковочку тушеную подвигала, и попить соку березового давала, и на рану мази мазала.
– Останься, в лесу привольно. Вишь у меня друзья какие – хорошие, могучие, – уговаривала она его, да так ласково, что никто и не подумал бы, что она так может.
Напились, наелись гости незваные и спать на лавки улеглись. Леший вышел из избушки и, любовно с каждым перемолвившись на его языке, покормил кобылицу Слава, жеребца Деметра и Серого – лесная душа, а прибился к людям. А что от них хорошего лесу, зверям? Сами к столу, да на лавку, а кто этих бессловесных накормит, если не он, Леший. Заржала тихонько кобылица, благодарно покусывая руку Лешему, заластился Серый. Узнали Хозяина!
Три дня и три ночи лечила заболевшую Правь Баба-Йога, да и плечо Полкана стало заживать. Хоть и ворчала старуха, а дело свое знала хорошо – чудодейственные были ее мази. За это время отдохнули и Слав и Деметр, подкормились и лошади. А Водяной ушел к себе, да Леший тоже, обещался придти и вывести незваных гостей на верную дорогу.
Все спали в избушке и, когда засияла Богиня Заря, проснулись.
– Если ты нас с добром отпустишь, – сказал лесной хозяйке Полкан, - я тогда каждый год, как вернусь, к тебе в гости в эту пору заезжать буду.
– Обещаешь? – засияла всеми морщинками старуха. – Ну, что ж, веди их, Леший, да без обмана, а то я знаю тебя – закружишь и погубишь.
– Ладно, – буркнул Хозяин леса. – Пошли. Выведу на дорогу.
ГЛАВА III
АРИАНА
Шел третий год погони.
Далеко от своих мест ускакали трое всадников, Хранителей. Уже шубы свои сменили, одежку на новую переменили, только шлем с шишаком, кольчуги да мечи из орихалка остались неизменными – нет им сносу.
– Правь, догоняй! – кричал Слав, и они мчались по лугу. Правь летела и ветер холодил ее щеки. Полкан издавал крик полканов, который далеко разносился вокруг. Это были минуты ликования, игры своей силой, молодостью. Юноши ловили ее, и все хохотали.
Слав и Деметр поклялись когда-то, мальчишками, Владыке Ору не влюбляться в Правь, но… Оба они теперь были влюблены в нее, но не признаваясь самим себе. А она? Их обоих мучила мысль, что Правь любит чужака. Хотя она никому не проговорилась о своей любви, но они знали, что Лель прикоснулся к ее сердцу своей ладошкой, и мужское чутье подсказало им это. Они видели, как Правь иногда задумывается, как она ходила в храм Лады. Что будет, если они догонят его? Как будет вести себя их подруга, Хранитель тайны? Братпутра был для них не просто соперник, но и враг рода, святотатец. Они были готовы к поединку с ним – каждый – но он ускользал, как змея в траве. Они понимали, что так же он ускользнет и от честного поединка. И это злило их.
Как часто, когда они ночевали под звездами, у ручья или речки, Полкан любовно ухаживал за конями. Кобылица нежно ржала, когда он купал ее в реке, расчесывал гриву. Жеребец ревниво задирал голову, но Полкан и его мыл, чесал. Он уже из подростка стал юношей, лицо отвердело, сил прибавилось. Помнил он и о своей задаче – охранять Правь. Из всех опасностей он выносил ее, его скорость была несравнима с бегом лошадей. Правь всегда хотела быть рядом со Славом и Деметром.
Им приходилось часто охотиться, но был один момент, когда сердца Хранителей дрогнули – раздался гул, словно началось землетрясение, они увидели, как туры огромным стадом шли прямо на них. Дикие быки были неукротимы, мощны. Казалось, что их ничто не остановит. Они были в сотне шагов, но приближались стремительно.
Хранители едва успели ускакать в сторону, а потом напали на самочку с бычком. Самочка отстаивала своего детеныша самоотверженно, но ей пришлось встретиться с опытными охотниками. Самочка с бычком стали их добычей.
Слав распорядился, чтобы они освежевали добычу, и ушли с этого места дальше в степь. Там они развели огонь и стали варить мясо в котле.
Над скелетами самочки и детеныша сразу закружилась пара грифонов-орланов. Размах крыльев этих падальщиков был, словно огромные ветки столетней сосны, а их оранжевые каротиновые клювы спокойно раздавили головы самки и ее детеныша. Скоро в степи останутся белеть только крупные кости их добычи.
Иногда мимо них тяжело проносились стада овцебыков. В степи мощно догонял косулю лев. Луговая степь была великолепна в середине лета.
Жизнь шла по своим законам. Люди шли по берегам рек, здесь им встречались целые караваны.
Шли они не прямым путем, а так, как плутал их враг. Добрались до великой реки Ра, названной в честь бога солнца Ра, может быть потому, что она вся сияла на солнце. Здесь, на реке Ра, которую позднее назовут Волгой, рассеялись многие роды, страну звали Рассея, Рассения. Полноводная, чистая Ра кормила множество народа. Люди здесь были приветливы, любопытны, они кормили их рыбой, давали лепешки.
В степи они охотились на дроф – огромных сильных птиц, которые большими стаями обитали у реки. Охота была непростой, самцы защищали свои гнезда. Удар ноги дрофы был убийственным, а им приходилось экономить стрелы. И все-таки они ели мясо и яйца дроф. Богиня охоты Давана благоприятствовала им.
……………..
ГЛАВА IV
ЗЕМЛЯ БЛАГОРОДНОГО ЯЗЫКА
– Чернобог тебя возьми! – кричала Правь на Цынгана. Ее уносил бурный холодный поток воды. Только что прошли тяжелые зимние ливни в месяц бога вод Энки и бога дождя Адад. Разлились реки-близнецы Тигр и Евфрат, потому что снег таял в горах Колхиды. Глиняные жилища сносил мощный поток, и гибли, захлебываясь, люди. Женщины высоко над головой поднимали детей, мужчины спасали алтари и домашнюю утварь – мир обновлялся, жертвуя всем старым. Гибли немощные старики. Полкан выхватил из потока Правь, поставил ее на платформу стоящего на холме Храма и кинулся спасать Слава, который держался за финиковую пальму, но пальцы его рук уже немели, и стал искать глазами Деметра. Тот плыл к Храму, держа какого-то малыша на руках. Все они умели отлично плавать, выросли на реке, но куда плыть? Где берег? Кругом была равнина, залитая водой, и вот показался Храм. Цынган пытался перекричать бурю, он стоял на платформе Храма Энлиля. Цынган не умел плавать, его первого спас Полкан, и теперь он клял себя в душе, что завел их в эту страну. Вокруг плавали, кричали, вопили черноголовые люди.
Наконец, спустя семь дней и семь ночей, около Храма стало суше, и бритоголовые жрецы Храма из своих запасов стали кормить спасшихся. Одни раздавали пищу, другие хором пели:
Ан, Энлиль, Энки, Нинхурсаг на совет собрались.
Все жилища, все хозяйства потоп сметет.
Все злые бури, злые ураганы вместе сошлись,
потоп хозяйства сметал.
Песнопения говорили о том, что собранием Богов было принято решение о затоплении человечества.
Богиня-мать Нинтур стала оплакивать свои создания, и к этому плачу присоединилась даже воинственная Богиня Инанна. Казалось, все человечество обречено на гибель, однако Энки решил предупредить о грозящей беде жреца-умастителя, царя Зиусудра. Он передал это сообщение левой стороне стены его дома.
Приговор, вынесенный Аном и Энлилем, необратим!
Долгое правление утомительно /для тела/!
Странники из далекой страны аратов увидели, как умеют шумеры справляться с бедами. Казалось, что всё погибло, но люди знали, что Евфрат принёс ил на их поля, напоил новой водой каналы и бассейны, сулил большие урожаи. Деятельные, бесстрашные, сплоченные шумеры брали ячменные лепешки и благодарили Богов за спасение. Праведник царь Зиусудра был им примером.
Жрецы невозмутимо дали и странникам по кружке ячменного пива и по ячменной лепешке. Они почувствовали благодарность к этим бритоголовым служителям чужих богов. Полкан тоже выпил кружку пива и съел сушеный финик и лепешку. Этого было очень мало для восстановления сил, но всем жрецы давали одинаково – кружка пива и лепешка. Круглая и большая.
Во всем этом ужасе, протягивая руку к жрецу за лепешкой, Прави на секунду показалось, что этот бритоголовый человек с пронзительными черными глазами, в тунике с набедренной повязкой, со знаками жреческой неприкосновенности, сам Братпутра. Но очередь голодных людей шла без остановки, Правь отошла и отчаянно оглянулась, но жрец отвернул голову к следующему – к Славу. Тот взял лепёшку и стал двигаться дальше, значит, ей показалось? Везде чудится ей убийца-беглец, укравший таблички. Она должна вырвать его из своего сердца, как сор-траву!..
…………..
* * *
Вечером следующего дня в доме лугаля города Урук сидели Правь и её спутники. Они сидели на стульях, опершись на высокие спинки, ели поджаренного, приправленного кориандром вепря, пили прохладное финиковое пиво и беседовали с радушным хозяином Бильга-месом и его верховными жрецами.
Правитель Урука вернул своё стадо, обратил в рабство эламитов, которые часто досаждали его городу, воруя скот и препятствуя торговле. Признав высокий статус случайных гостей и в благодарность за оказанную ими помощь, не желая, чтобы с ними ещё что-то неприятное произошло в стране шумеров, пообещал сопроводить их до дальней границы.
…….
ГЛАВА V
СТРАНА ИНДРЫ
Здесь, в этой удивительной стране, непохожей ни на какую другую, молились Индре, который дал жизнь этому миру. О нем рассказывали каждому новому поколению брахманы, а Славу еще в детстве говорила о нем Бабушка Мут.
«В начале времен, когда Боги сидели вокруг священного костра, вдруг из пучины первобытного Океана явился тысячеглавый дракон Вритра, разлегся на тысяче священных дубов и грозился поглотить Вселенную. Услышал об этом Индра, выпил напиток бессмертия Сому, сорвал с себя одежду, ударил себя в грудь, огласил боевым кличем Вселенную, схватил дубину и, вскочив на колесницу, помчался через девяносто девять рек к Вритре. Ужасен был вид тысячеглавого. Но бросил Индра свою дубину, огласил победным кличем Вселенную и велел Богам разбросать части тела Вритры по всей Земле. И стала в мире возрождаться жизнь. Плыл тогда Ра на своем плоту по Небесной реке», – так рассказывал им Цынган. Они давно ехали по неизвестному миру, волнующему своими мифами.
– Бог Крышень, Бог Крышень, Бог крова, помоги нам! Мы устали в пути, дай нам крышу над головой! – взмолилась как-то Правь, но Цынган только усмехался. Цели у него не было никакой, своего дома тоже, и такая жизнь, полная приключений, его вполне устраивала. Доверчивые воины не понимали его совершенно. Правда, он старался уберечь их от опасностей, больше зная местную обстановку.
– Араты! Араты! – закричала Правь. Ее некогда золотистый загар превратился в коричневый, а шлем, кольчуга и сапожки из мягкой красной кожи лежали в суме, которую нес на себе вместе с ней слон, ибо они уже давно потеряли колесницы царя шумеров Бильга-меса. Ее платье теперь была просто белой туникой, а на ногах сандалии. Загорел, обветрился и Полкан, Серый устал от жары, бежал, высунув язык. Ее спутники, Слав и Деметр, тоже загорели до черноты, одетые в туники и сандалии, и ехали на двух других слонах. Цынган, смуглый от природы, нисколько не изменился, на нем был тюрбан из белого шелка, какое-то тряпье, а на запястье драгоценный браслет Прави. Это была его родина, и врожденную жизнерадостность не поколебали ни зной, ни шипящие змеи, ни морды львов, которые вдруг своим рыком и запахом пугали слонов.
На этом полуострове не было единого государства, а как лоскутное одеяло, покрывали его малые и большие княжества, которые соперничали и на границах воевали друг с другом. Высшая каста брахманов духовно объединяла это огромное пространство, где почти в каждом княжестве говорили на своем языке, правящая каста кшатриев княжила, а земледельцы вашайи возделывали землю и кормили всех.
Где найдешь Братпутру? Так они спрашивали себя, но Цынган их обнадеживал – никуда он не денется. Он водил их по Индостану невидимыми им кругами, он не хотел приводить детей чужой земли к секте ассасинов, боялся пуще местных змей, кобр гнева Властителя. Они чужеземцы и ничего не понимают.
……………..
ГЛАВА V I
Возращение
Первое, что увидел Слав, когда вернулся в Харатту, в Руссу – это была Правь – с мокрыми волосами, свежая, сияющая, она бежала от утренней речки ему навстречу, опережая других девушек. Так она делала всегда. Он не мог оторвать глаз от этого легкого быстрого бега. Правь, живая, бежала ему навстречу, и острое счастье встречи укололо его прямо в сердце. Сколько же лет он не был в городе Русса, где уже белели новые дома! Слав опомнился. Конечно же, это другая девушка. Он сам с Деметром похоронил свою Правь в чужой земле. Она погибла от укуса змеи, которую Братпутра положил в корзину с фруктами, необыкновенными плодами своей земли.
Братпутра, изможденный, худой после смертельной болезни, смотрел на том пиру на Правь с выстраданной любовью, забыв о Властителе и своем предназначении. Но некто положил самую ядовитую в джунглях змею гюрзу в блюдо с фруктами и сказал слово – кодовое слово ассасинов – и Братпутра безропотно поставил это блюдо перед возлюбленной своей души.
Сколько раз Слав спасал Правь, хотя именно она была приставлена его защищать, но он всегда в бою краем глаза следил за нею и кидался на выручку в любой свалке. Недаром их учил мудрый Рурик.
В тот момент, как упала замертво Правь, Серый вцепился в горло Братпутре. Так погиб Братпутра, который ушел в чужую страну за эликсиром бессмертия для своего Властелина. . Серый потом выл по ночам на могиле Прави, перестал есть. Там его и оставили Слав и Деметр.
В чужой стороне остался и кшатрий Деметр.
Тогда они шли по славянско-арийской империи Рассении – это была часть, лежащая западнее Репейских (Уральских) гор. Они уже прошли земли восточнее гор, которые тянулись от Тихого океана и до северного Лукоморья и до Центральной Индии и носили название Свята расы…
Учителями русов были уры, и соседи иногда соединяли эти два имени в одно – уррусы. У них и сейчас империю возглавляли брахманы, наследники знаний уров.
Они шли с Деметром, глубоко опечаленные смертью Прави, – как посмотреть в глаза её родителям, всему племени? Скорбел и Полкан. Он возмужал, грива стала жесткой, хотя и золотилась под солнцем, стал сильным и нес на себе то, что осталось от их скарба, и сундучок. Ещё – медальон Прави, и сознание этого наполняло его сердце страданием.
На одной из стоянок на них напали неизвестные враги. Деметр и Полкан храбро сражались, защищая Слава и сундучок с драгоценными пластинами. Они отбились… Ушли вглубь леса, зажгли костерок, поставили на него котел, где варились лечебные травы – нужно было пить, чтобы раны скорее заживали, да и хорошо было бы вымыть их этим отваром. Пока котел кипел, они ушли собирать хворост, а Полкан купался в ручье, который был неподалеку.
Они поели сушеного мяса, ягод, а Полкан – ягод красной рябины, и их потянуло в сон. Им казалось, что они проваливаются в какой-то бездонный колодец – летели и летели, и кричали от ужаса…
Первым от этого страшного сна очнулся Слав. Он не понимал – где он? Кто эти два странных существа – один как бы конь, а другой кричит во сне – сильный и одетый в шкуры? Кто эти существа – друзья, враги? На всякий случай он сжал меч. Может, отрубить им головы пока они спят? Но что-то мешало ему это сделать, какой-то психологический барьер, хотя и страшно хотелось наброситься и уничтожить их. И вдруг его взгляд уперся в амулет одного из спящих и, словно повернулся ключик в замке – да ведь это … Деметр! И все сразу стало на свои места. Это – Полкан, это – Деметр – они его друзья, они возвращаются домой, они несут… сундучок… Он скорей вспомнил шифр.
Полкан проснулся и ласково посмотрел на Слава. Его взгляд был обычным. Почему? – задумался Слав. Он не пил отвара, напился в ручье, лечился сам.
Слав рассказал Полкану о том, что произошло, и теперь они ожидали пробуждения Деметра с большим опасением. И, действительно, через полчаса очнулся и Деметр, – всегда такой спокойный, наблюдательный, вдумчивый, он ошалело посмотрел на них и схватился за меч. Вид у него был агрессивный и злобный. Слав понял – Деметр потерял память. Отчего? Они хорошо разбирались в травах, не могли ошибиться, значит, за ними следили и, пока они ходили за хворостом, что-то подсыпали в этот отвар. Полкан в знак согласия наклонил голову. Они считали, что неизвестные враги истреблены, но, видимо, это было не так.
Деметра пришлось связать – он вырывался, кусался, оборонялся, как мог, но был ослаблен, а их было двое. Теперь он шел, как пленник, на веревке за Полканом и рычал. Он их ненавидел, они были его врагами. Если бы Слав сам не пережил это состояние, он никогда бы не поверил, что такое можно чувствовать против побратима.
Слав задумался – почему именно на Деметра нападали? Может быть, потому, что его разум был более пытливым, он умел разгадывать тайное, все примечать?
Они так шли, и Слав надеялся, что память вернется к Деметру.
– Деметр, ты – Хранитель… Вспомни – вот твой амулет, вот – мой. А ещё была Правь… Вспомни. Ты любил её. Её погубил Братпутра.
Может быть, имя возлюбленной или врага вернет ему память?
Деметр злобно рычал, он словно бы превратился в зверя, а, может быть, и вправду чувствовал себя, к примеру, медведем. Да, что-то похожее было, он стал как-то косолапо ставить ноги.
Они остановились на ночевку, но теперь уже никуда не отходили от костерка. Ранняя осень золотила верхушки деревьев, было тепло, красиво в лесу, но они не замечали этой красоты, не зная, что будет с Деметром.
Под утро на них напали. Теперь они сражались, защищая и Деметра, который был связан. Когда Полкан разрезал веревку, надеясь, что Деметр сам защитит себя, тот побежал в лес, совсем как медведь, даже бросил меч. Стрела врага вонзилась ему между лопаток.
Гибель Деметра казалась сначала случайной – мало ли кто мог напасть на спутников в лесу? Неизвестные дрались, применяя приемы неведомые славу, но которыми так мастерски владел Братпутра. а теперь и его последователи. Слава спасал только меч, а Полкана его удары копытом, смертельные для тех. в кого они попадали. Но неизвестные ещё несколько раз покушались на них и приходилось то сражаться, то прятаться. Однажды, при свете полной луны, Слав увидел руку одного из нападающих – они крались, как пантеры, – на руке была татуировка – знак «Псы Ориона».
Этот знак был на пластинах, знак племени сиу, а ещё … он был на запястье у Братпутры. Теперь Слав точно знал, кем был его враг – секта ассасинов.
Этот знак ему показывал Зеруст. Он понял – это шли по следу убийцы из Ордена похитителей тайн. Умершего Братпутру сменили другие из секты ассасинов.
Слав с Полканом больше не принимали открытого боя, а, скрываясь, шли поспешно домой.
После гибели Атлантиды лицо Земли изменилось – Европу омывало теперь теплое течение Гольфстрим, север Азии начал сковывать холод и племена русов и других этносов устремились оттуда в Европу.
До гибели Атлантиды Гиперборея процветала. Через это море местные жители перебирались на материк, который спустя тысячелетия назовут Америкой, а эту, близкую к ним часть – Аляской. В Гиперборее цвели сады, золотились яблоки, те самые, яблоки Гесперид, цвели луга, на которых стада туров паслись и умножались, где жили венценосные олени, прятались косули, летали грифоны-орланы, зорко следя за добычей. Грифоны – чудовища с львиными туловищами и орлиными головами охраняли от одноглазого племени аримаспов золото Зевса. А теперь на этот благодатный край наступали ледники и люди, целые большие племена, уходили на восток, юг, запад. Гиперборея осталась только в легендах тех племен, которые позже принадлежали разным народам, да еще в имени бога северного ветра – Борея.
С одним из таких родственных аратам племен Слав и Полкан пошли в Руссу. Слав охотился вместе с охотниками племени, а Полкан дремал днем, а ночью охранял племя. Они долго шли. Умирали дети, рождались новые. Погибали охотники, подрастали новые, но племя упорно шло на Запад, ведомое волхвами.
И вот он вернулся один. С сундучком. И с двумя медальонами со свастикой.
А это бежала навстречу сестра Прави – Жива, младшая сестра, которую они оставили годовалой малышкой. Он вспомнил, что так же звали и его мать, может быть, она была такая же красивая. И понял, что род атлантов должен быть продолжен.
Полкан тоже поклонился поседевшему Владыке Ору, рядом с которым стоял, как молодой дубок, его сын.
– Прости, Владыка Ор, что не уберег твою Правь. У нас, полканов, время брачных игр, Ярило взошел на небеса. Я иду к своим, а нужен тебе буду – так позови. Мы, полканы, всегда с вами, аратами, братья.
Слав молчал перед Великим Ором – Жрец, всегда стоящий на своем посту, Посвященный. Теперь он понимал свое предназначение.
Эпилог
… Прошли тысячелетия. Атлантида осталась в памяти народов сначала легендой, потом и вовсе стерлась, растаяла. Где она была? И была ли вообще? Греческий философ Платон оставил записи о ней, сведения были получены им в Александрии, но читались уже как нечто фантастическое, как легенды о кентаврах и нимфах, как мифы, сохранившиеся в древних хрониках.
Он писал: «С острова Атлантида, как сообщили египтяне, путешественники могли легко перебраться на другие острова, а с островов – на весь противоположный материк, который охватывал то море, что и впрямь заслуживает такого названия. На этом острове, именовавшемся Атлантидой, возник великий и достойный удивления союз царей.» Другие острова – это Вест-Индия, открытая Колумбом две тысячи лет спустя, а противоположный материк – Америка, открытая им же. А истинное море – Атлантика. И обо всем этом знали египетские жрецы. В монографии «Океан» опубликованы данные, что ранее 10-го тысячелетия до нашей эры не было Гольфстрима, этого течения, обогревающего всю Европу.
Тысячелетия после гибели Атлантиды процветала Харатта. Но и она распалась на части – Ариан, Ориссу или Одиссу, на Причерноморье и север. Забылось ее имя, только остались легенды, а те, новые государства тоже затерялись в тысячелетиях… Из них родились новые царства.
На историческую арену выдвинулся Египет со своей своеобразной цивилизацией вокруг реки жизни – Нила. Пирамиды и сфинкс, Александрийская библиотека, величественные храмы и тайные знания жрецов выделяли его. После потопа египтяне стремились сохранить знания, и записали тысячи иероглифов на стенах пирамид.
Египтяне поклонялись богу солнца Ра.
Шумерские мифы зафиксировали память о гибели Атлантиды, о праведнике Зиусудре, но миф этот соединился в сознании жрецов и всех шумеров с ежегодными наводнениями от разливов рек-близнецов Тигра и Евфрата. Но когда по неизвестной причине погиб Шумер, одновременно с этим и в Египте утвердился культ поклонения Осирису, далекой звезде Сириус, не уходящей с небосвода Египта в течение 110 дней каждое лето. Утвердились жестокие, безжалостные династии фараонов, обращающие все соседние племена в рабство. Заставляли простых египтян считать своих фараонов священными, людьми бога. И вырождались эти династии, и не могли их поддерживать браки с простыми людьми.
И считали их в Египте многие чужаками.
Да еще остался в истории загадочный египетский фараон – Аменхотеп IV, живший в 1989-1958 годах до новой эры.
Он сменил не только свое имя на Эхнатона (тот, который угоден Богу Атону), но и религиозную, светскую и экономическую жизнь Египта.
Фараон Эхнатон имел все признаки физического вырождения, фигуру гермафродита – широкие по-женски бедра и выступающие груди, а также неправильную, скошенную и удлиненную форму головы, которую он скрывал под специальным головным убором, слишком тонкую и слабую шею. Это дегенеративное вырождающееся тело Эхнатона не могло происходить от двух египтян.
Эхнатон был женат на родной сестре Нефертити, которая также имела уродливую голову, которую скрывала под специальным головным убором, и тонкую длинную шею. Их дочери унаследовали родовые черты.
По странному капризу моды Нефертити в ХХ веке стала эталоном красоты – людей привлекает все необычное – хотя один антрополог из России находил во внешности египетской царицы черты, которые не зафиксированы ни в одной человеческой расе – удлиненная голова, скрытая особенным головным убором, вытянутая шея и многое другое, но кто читает скучные научные труды?
Эхнатон и его сестра-жена Нефертити были представителями неземной сатанинской цивилизации. Он запретил даже упоминание имени Амона и его супруги Богини Мут и приказал на тысячах памятниках культуры стереть и уничтожить их имена. Фараон перенес свою столицу из Фив, построив новый город и там поставив огромный храм, посвященный Богу Атону – Богу солнечного диска. После двенадцати лет благоденствия, Эхнатон и царица Нефертити – его сестра-жена, пригласили в гости царей-союзников. Но Боги не дают благополучия тиранам. Только отгремели празднества, как на востоке империи появились хетты, которые завоевали страну-союзницу Египта. Начались волнения и в самом Египте, так как фараон заботился о том, чтобы убедить народ в своем божественном происхождении, но мало занимался делами империи. В это время у него среди наложниц появляется дочь царя Кия, которую он обожал, и все время посвящал ей, сопернице Нефертити. Но обрушивается новая беда – умирает его мать и сначала дочь Макетон, а потом еще двое дочерей. Смерть детей понималась народом как дурное предзнаменование для новой религии. Считалось, что все смертны, но царскую сем Нефертити считалась Богиней, а сам он Богом, когда она умерла раньше него, возникла большая проблема.
Отчего умерли дочери и мать фараона? С приходом хеттов появилась чума, она косила египтян и затронула царскую семью. Чума, утрата контроля над империей – это были непреодолимые трудности. На семнадцатом году царствования случилось невероятное – Фараон Эхнатон – живой Бог – внезапно скончался. Фараон, очевидно, был убит. Каким образом? Кем? Это осталось тайной. Кто-то глубоко осознавал те перемены, которые нес с собой этот фараон – разрушитель древней истории, и знал, кто он на самом деле. Шла тайная война, о которой не подозревало человечество,.
В древнегреческой мифологии история Верховной жрицы Мут – Майи была отражена в мифе о Плеядах. Жрица Майя и шестеро её сестер –жриц дочерей Атланта, дочерей погибшей Атлантиды, были превращены Верховным богом в созвездие, чтобы спасти от преследований Ориона охотника-великана с его ужасными псами, тоже превращенных в созвездие – как напоминание посвященным о вечной поиске священной тайны злыми пришельцами.
Каждый народ по-своему отражал древние события в своем сознании. Но никто уже не помнил, что жрицы-сестры остались на Земле и будучи бессмертными, кроме Меропы, которая умерла довольно рано, создали Братство Хранителей священных тайн.
Но и ориане создали свою сеть, пытаясь обнаружить сокровища. Иногда сведения о Властителях прорывались в мир, отражались в мифах и сказаниях в образах Старцев Горы, в легендах о страшной секте ассасинов…
… В ночь полнолуния 64 года Новой эры, 19 июля , в День Великого Суда, в день восхождения Ориона, который сто дней стоял на ночном небосклоне, загорелся вечный город Рим. Этот день был предсказан жрецами-авгурами. Император Нерон – женственный и жестокий, живущий со своей сестрой и ненавидящий свою мать, с чертами вырождения, ликующе глядел на горящий город. Ходили слухи, что город подожгли христиане, но император не позволял тушить убивающий город огонь, глумясь над святынями Вечного города. Он хотел выстроить свой, новый Рим.
Зрелище горящего ночного Рима наполняло сердца римлян ужасом, а сердце императора – жизненной силой. Он смог то, чего до него не могли позволить себе никто из императоров. Весь мир казался ему сценой для его непонятной для современников игрой, ареной для битв амбиций. Все видели в нем черты вырождения, но не смели ему перечить. В жизни он был властолюбив, мстителен и высокомерен. В смерти – жалок.
… Жрецы ориан – те, что спаслись с тонущей Атлантиды – многие тысячелетия назад поставили перед собой цель достичь мирового господства. Менялись цивилизации, климат, лицо Земли, а они передавали знания только остаткам своей расы, они женились на своих родных сестрах и вырождались, они искали своих собратьев и находили их с трудом – ориане вымирали. Они пытались более совершенным оружием завоевывать территории, распространить свое господство, но народы, привыкшие воевать, не всегда убегали с поля боя, чаще побеждали. Тогда они поняли, что обычное оружие ничего не может принести, и поняли из примера Эхнатона, как бы ни был умен и силен тиран, что он все-таки терпит поражение по какому-то неведомому им закону этой чужой планеты. Они поняли, что этот путь для них гибелен.
И тогда они – кучка вырождающихся существ – решили не убивать людей, а обманывать их, покоряя их этим более эффективным способом, ставя их на службу себе, когда они думают, что завоевывают мир. Гениальные земные полководцы, по их замыслам завоевывали чужие страны и разрушали свои. Основой нового оружия стали созданные оккультными жрецами новые идеи. Секты размножались, множество течений, оттенков, лжепророков появилось в мире, социальные теории потрясали общество, огромный информационный хаос обрушился на человечество.
В этом котле, где каждый утверждал, что только его учение истинно, только его пророки говорят правду, мир заполнила жестокая борьба, разделяющая людей. Люди одной расы, братья по крови, истребляли друг друга из-за несогласия в вере, даже в ее оттенках. Жрецам так же, как Эхнатону, нужно было заставить человечество забыть своих природных богов.
С новой силой они обрушились на учение сына Бога, Христа…
Они отрицали вся и всех.
И здесь их ждал успех. Прошли тысячелетия новой эры. Да они и никуда не спешили – они знали тот час, к которому они должны были заморочить, подготовить, и обезоружить человечество.