Приступ гуманизма находит внезапно, когда его совсем не ждешь.
Рано утром я спешила на учебу, было, может быть, часов шесть или даже пять. Ответственная клиническая кафедра ждала меня – опаздывать было нельзя. Но это чисто в теории, на практике все получается совершенно иначе. Все началось с того, что мое утро настало ровно в тот момент, как я познакомилась с дверным косяком. Он очень быстро вернул меня в реальность… и даже замороженное мясо из морозилки не смогло скрыть последствий этого неприятного знакомства- шишка и синяк на лбу не маскировались ни одним тональным кремом и на протяжении долгой нескончаемой недели не давали мне покоя. Я бегала по кухне в поисках этого самого замороженного мяса (не сразу догадалась залезть в морозилку), материлась на свою безалаберность, поскользнулась на чем-то мне неизвестном, и чуть было не убилась, когда открыла холодильник. Дурная привычка не класть, а буквально запихивать продукты на полку, чуть было не угробила меня. Должна признаться, что падающий на ноги сыр – это очень, очень больно! Особенно, если он твердый и не первой свежести. Гонка на выживаемость превратилась в бегатню за автобусом. Никогда раньше я не имела привычки бегать за автобусом и за людьми. За первыми хотя бы потому, что ими управляли те же люди. Нарушать этот принцип дважды было не в моей компетенции, но кафедра то ответственная! Опаздывать было нельзя… В тот день не только синяк на лбу украшал мое милое личико, но и … приветствие со стеклянной дверью не обошло меня стороной. Синяк на кончике носа, оставшийся после этой встречи, выводил меня из уравновешенного состояния около часа. Вся побитая я таки добралась до злополучной кафедры, и мне стало вдвойне обидно, что никто даже не поинтересовался, откуда у меня эти боевые ранения? А я ведь могла сочинить такую красивую легенду… Внезапно нахлынувшее чувство одиночества подпортило мне настроение, но потом, поразмыслив, я пришла к выводу, что не имеет смысла рассказывать людям то, что им не интересно, и в такой ситуации лучше молча, без возмущений, отсидеть положенное время и вернуться домой. Я размышляла. Долго и упорно и никто не знает к каким глобальным мыслям я бы пришла, если бы…совершенно случайно не наткнулась на галчонка… Беззащитная птичка на белом снегу – это пострашнее моего одиночества. Итак, нахлынувший затем приступ гуманизма заменил это противное чувство собственной безысходности и ненужности. Я забрала птенца домой со всеми вытекающими отсюда последствиями. Галка росла и улетать на свободу категорически отказалась и, что самое страшное, она пристрастилась к алкоголю. Не знаю уж, откуда в ее головке появился столь очевидный способ абстрагироваться от реальности. Все бы ничего, но она становилась такой дурой, когда напьется полусладкого. Будь она не птицей, а человеком, я давно бы выставила ее вон из своей квартиры, но как я могу это сделать с несчастной птицей, которую сама же и приручила? Она понимала это и нагло пользовалась этим. Вообще, птица-алкоголичка явление довольно-таки интересное. Но неконтролируемое. Остановить ее невозможно. Сшибленные тарелки, перепачканные гости – явление вполне обыденное. На утро она вела себя очень тихо и мучилась похмельем, но я не могла, не могла налить ей живительной влаги! Совесть не позволяла. Еще через какое-то время мы подружились. Я стала звать ее Арлекино и сильно к ней привязалась. У меня даже появилась дурная привычка – читать в слух, она всегда меня слушала. И кто из нас приручил друг друга? Так и живем теперь душа в душу… И звезды такие на небе…И не спится…не спится… не спиться бы нам!