Для каждого из нас тема отец-мать неисчерпаема и всегда актуальна,
именно поэтому я и возвращаюсь к ней...
ТЯЖЕЛОЕ ДЕТСТВО
Отец родился 1 января 1915 года, на следующий год после начала Первой Мировой войны. Разруха. Воюющие евреи по двум сторонам фронта: немецкие евреи – патриоты Германии, русские – защитники России. Массовое применение боевых газов немцами впервые в истории человечества. Убитые, сотни тысяч покалеченных. И евреи, как всегда, между двух огней: немецких - обвиняют в предательстве Германии, русских – называют немецкими шпионами, тем более что язык схож…
Слышал такой эпизод войны. В окопе русский солдат прижал немецкого. Оба стоят настолько близко, что не могут даже стрелять - только остались приклады и штыки, в рукопашную… Русский оказался сильнее, или проворнее, сбил прикладом немца. Тот стоит на коленях, выставил винтовку, и русский целится граненым штыком пронзить ему горло. Вдруг немец изловчился, отбил штык, и клинком своего штыка достал ему до груди. Оба сейчас убьют один другого…
Тогда «русский» солдат прикрывает глаза и кричит в Небеса: «Шма Исроэль…»
Что-то непонятное для него, его голос эхом разносится в узком окопе. Он приоткрывает глаза, думая, что уже на том свете и видит: «немец» тоже прикрыл глаза и кричит «Шма Исроэль…»
Оба – евреи. Они обнялись, разрыдались…
Маленького Давида с его родителями носило по всем весям Европы. Я точно не знаю, куда они сбегали из Двинска, но слышал о Вене. Потом – опять в Двинске. Затем – в Белоруссии. Детство свое он провел в Минске.
Отец его был сапожником. Полуслепая мама занята проблемой, как накормить…
Он был предоставлен себе, а вернее страшной послевоенной улице.
Первые затяжки
Как-то его поймали хулиганы и заставили мальчика курить папиросы. Он закашлялся, задохнулся, но они продолжали заставлять его курить, приговаривая: «Затягивайся, затягивайся, жидёнок…» Кружилась голова, все мелькало перед глазами, темные круги расплывались вместе с дымом. Но они продолжали: «Кури, гаденыш». Затошнило, потом началась рвота. Его принудили выкурить две с половиной папиросы. Потом, вероятно, он потерял сознание.
Нашли его какие-то жалостливые люди и привели домой. Бедная еврейская мама плакала и причитала: «Додик, мой Додик, что с тобой сделали?…»
Потом они уже постоянно заставляли его курить. А уже позже это было признаком взрослости, самостоятельности. Страшная, вредная привычка.
В дальнейшем он курил всю жизнь, пока не заболел язвой желудка и циррозом печени, когда уже курить было нельзя…
Во время войны с гитлеровцами он часто менял пайку хлеба на махорку. Я помню его всегда курящим. Будучи подростком, я брал без спроса сигареты из его пачки и тайком пробовал курить в туалете во дворе возле сарая. Видимо, отец заметил это, но сигарет от меня не прятал. Только однажды он рассказал...
Слава Б-гу, я по-настоящему так никогда и не курил, хотя активно «баловался», как все, во время институтских сессий.
Страдания мои были уже со старшим сыном, названным по имени дедушки, когда тот, будучи в интернате «Кфар Ситрин» под Хайфой, стал курить, как там делали все подростки. Я, будучи специалистом по прекращению курения, страшно страдал несколько лет, зная, что он курит...
И вот конец этой истории
- Вы хотите, чтобы я прекратил курить?
- Конечно же. А что?
Он поставил условие: мы прекращаем смотреть телевизор, он бросает курить. Мы заклеили ввод телевизионной антенны, написали на наклейке дату.
Слава Б-гу, Давид не только спас свое здоровье, но и по-настоящему спас нас. Мы же были теле наркоманами. Иногда по 24 часа в сутки: ели, беседовали и даже спали под облучение и шум телевизора.
Для нас наступила новая эра, новая жизнь – на все хватает времени, и сердце уже не болит из-за TV переживаний...