...Беспрерывный зумер кардиомонитора...
Ненавижу этот звук...
Звук остановившегося сердца...
Звук прервавшейся жизни...
Визг восторга и радости темных сил- начало бала Смерти...
Несколько минут назад еще была надежда- и ее хватали за кончик хвоста, ломая инструменты и разрывая канаты нервов, небрежно и матерно отмахиваясь от грохота адреналина в собственной крови и яростного света бестеневых ламп, от логики сухой науки и статистики протоколов...
Но она, эта последняя надежда, все-таки ушла.
Ушла вместе с неровным, истерическим писком монитора, превратив красный туман желаний в густую синюю безысходность.
Ушла вместе с миллиардом погибших нервных окончаний, с надорванным горлом и гулом мышечного надрыва.
Ушла,оставив после себя беспорядок, щелчок гаснущего, бесполезного теперь света, осколки битого стекла под ногами и расбросанные кровавые тампоны.
И угрюмое серое молчание.
И тупую головную боль.
И боль в спине.
А еще-тело человека, лежащего на столе в позе распятого Христа.
Стоим с Наф-Нафом и молча курим. Пытаемся перекисью смыть кровь с синих костюмов, только чем ее смоешь с души?...Зализываем раны. Сами себе и друг другу- анестезиолог анестезиологу анестезиолог... Говорить не хочется, да и о чем? Не принято об этом говорить сразу после...Кофе с коньяком да сигареты. И полная тишина на время...
Слушай, ты, маленький мальчик- интерн, помолчи тоже, будет еще время показать свои знания, не сейчас ...
А еще лучше- иди пока отсюда. Подальше...
Залиты кровью халаты и маски...
Залита кровью снова душа...
Белый и алый- знакомые краски.
Снова над телом стоим, чуть дыша.
Это потом- оправдание выпросишь
Сам у себя, у коллег и у книг
И, сигарету потухшую выбросишь,
Выдохнув разом:"Ну что же, старик...
Все, что могли...А ведь было неплохо,
Даже надежда мелькнула ...Почти..."
Это- потом. А пока на полвздоха
Грудь отворилась-смотри и молчи.
Смерть правит бал!
И бессилие черное,
ярость и слезы,
Сомненья и страх- все провалилось,
Как в пропасть бездонную.
Груз непосильный на белых плечах.
"Боже, зачем же мне эта профессия...
Кухня и дети - для женских утех."
Слезы и дрожь на губах не заметили-
Слабость минутную стерла от всех.
Что же поделать, коль лекарем выпало
Землю мне бренную эту топтать...
Видеть стрдания, видеть мучения,
Ночью безвучно в подушку рыдать...
Мальчик-интерн, что ты смотришь растеряно?
Птенчик, впервые ты смерть увидал?
Очень хочу, чтоб запомнил ты трепетно
Этот безудержный, яростный бал!
Я научу тебя драться отчаянно,
все покажу, расскажу, но сейчас-
молча постой, потопчись неприкаянно-
Эта минута- укором для нас.
Выбор свой сделали- тут мы бесценные.
Тут наши мальчики, как сыновья...
Скальпель, зажим, одеяния белые..
Смерть, оглянись- МЫ погибель твоя!
С каждой победой твоею- мы злее!
Каждый твой бал нам звучит, как набат...
Ты не ликуй- оглянись поскорее-
Все наши мальчики рядом стоят!!!
Врешь!!! Мы все равно будем драться! Назло Тебе, слепо выбирающей своих жертв, наперекор Твоим желаниям и радостям, вопреки Твоим требованиям!
Назло вот этим непростым густо-сиреневым минутам!
И пятнам крови на костюмах!
И боли в душе!
И воспоминаниям о теле человека, похожего на Христа на Голгофе, впечатанным в память каждого, кто ввязался в драку и проиграл!
И много, ох как много Твоих праздников будет еще безвозвратно испорчено нами- и мною, и моим умным и немного грустным другом Наф-Нафом, а чуть попозже и вот этим маленьким, растерянным мальчиком-интерном!
Эй, иди-ка сюда, юное дарование, рядом с нами тебе не будет так страшно.
И не трепещи всем телом- к сожалению, бывает и так.
Придет время- сам поймешь, а пока- на вот кофе, пей. Курить тебе еще рано.
Всему научим, всему, что знаем.
Научим не бояться и ненавидеть.
Драться и зализывать раны.
Смотреть и видеть.
И заставим, проклиная, полюбить...