Холодом сковало деревья. Холодно было людям в этом городе. Особенно зябли руки. Они просто заледенели в кармана пальто маленькой худенькой женщины, когда вдруг зазвонил ее мобильный. Негнущимися пальцами она взяла телефон, затерявшийся в связке с ключами «Верусик, привет, - это звонила подружка – Ты пойдешь в театр Оперетты на «Веселую вдову»? Нам наша организация фармацевтов выкупила билеты, а мне что-то не хочется…». Маленькая Вера, так звали ее на работе, сжимается от жесткого влажного ветра, который забрался под ее пальто и выдернул из мира которым она жила, и мыслей о том, что ребенок заболел и, что такие дорогие таблетки от кашля ей не по карману.
-Жень, ты извини, я потратила последние деньги на лекарство - отвечает она подруге.
- Не беспокойся, это бесплатно. Ну, пойдешь?
- Да, конечно!
Наверное фармацевтам стала стыдно, за то, что они продали мне лекарство втридорога и они мне посылают столь приятный презент, думает про себя Вера и улыбается своей шутке. А с неба большими хлопьями падает снег. Таких огромных снежинок еще не было этой зимой. Они падают плавно и величаво, застывая на одежде, деревьях и шерсти гуляющих собак. Можно рассмотреть каждый изгиб каждую иголочку странного кружева, которое укутывает дремлющую землю. Вот оно – дыхание Снежной Королевы. Но холодно, как же холодно…
И вот уже Верочка наглаживает свое выходное платье, это ее гордость, ведь она сама себе его сшила. Кофейный атлас переливается под электрическим светом. Мягкие складки на лифе подчеркивали ее стройную фигурку, а полоска искусственного меха ложилась на грудь, удачно дополняя образ этакой гранд дамы. Вера вспомнила как она выбирала материал на это платье. Она, как и многие женщины любила ходить по магазинам с тканями, всматриваться в чудные узоры, представлять, что бы вышло из этой органзы или того отреза голубого шифона. Это была некая релаксация, успокаивающий момент. «Ну ходят же люди в картинные галереи, - говорила она себе - А это даже лучше. Тут я творю и мою мастерскую никто не увидит». Непонятные слова деним, дамаст, пике, шандунг, твил как бы оживали для нее, воплощаясь в полотна мягких легких тканей, прибавляясь к уже известным рулонам из тяжелой парчи, практичного поплина, претензионного крепа и легкомысленного шелка. Блестящие ножницы врезались с характерным звуком в плотность полотен, ставя на мучительном выборе точку не возврата. Дома Вера могла положить отрез и забыть про него, ведь она уже «сшила» в мыслях свое очередное платье там в магазине, где оно было, как говорится, ладно скроено и прочно сшито. Но надо отдать справедливость нашей портняжке, все-таки некоторым изделиям удавалось сходить с конвейера, но они, как правило, не нравились «мастерице», так как отличались от тех идеальных неровной строчкой, растрепанными припусками изнаночных швов и другими огрехами, впрочем незаметными для посторонних глаз. Вот такая была маленькая тайна у Маленькой Веры.
Легкая ткань струится при прикосновении рук, переливаясь немыслимыми оттенками бежевого, коричневого, пепельного цветов. Утюг бежит по доске, разглаживая складки и, вдруг, странно фыркнув и выплевывает на платье какую-то темную жидкость. Вера подумала сначала, что это вода. Она стала гладить дальше, в надежде, что эти грязные пятна испарятся. Исчезнут со всеми печалями этого дня. Ей так хотелось окунуться в тот забытый давно мир, где сверкают рампы, а стройные танцовщицы своими ножками, одетыми обязательно в крупную сеточку колготок, вздымают пышные воланы юбок. А мужчины, во фраках красиво берут девиц за руки , томно закрывают глаза и поют, поют…
«Ах, нет, - говорит Верочка кому-то неведомому, посмотрев на пятно. Здесь я, по-твоему должна сесть и горько заплакать? Ты не испортишь мне вечер. Возьму-ка я другое…». И она достает запасной вариант - то черное, что досталось ей от бывшей хозяйки квартиры. Вера нашла его в шкафу. При переезде старая хозяйка оставила свою одежду за ненадобностью, может быть, резко поправившись, «забыв» напоминание со своих прежних размерах. Наша Вера надевает платье, нитку искусственного жемчуга, и посмотрев в зеркало, довольно улыбается. Нужно бы сверху что-то накинуть на открытые руки. Вера лезет в шкаф и ей прямо в руки падает пакет из которого вываливается кофточка – летучая мышь из плотного черного гипюра с большими белыми пуговицами в цвет жемчуга. «Это то что мне нужно! Спасибо сестренка!» Кофточку передала сестра, которая не любила черный цвет, несправедливо считая, что он ей не идет. Наряд выглядит на Вере великолепно. «Мамочка, какая ты краси-и-вая…», - тянет сынишка, глядя на сой кумир восхищенными глазами. «Ты там осторожней будь, дрогнувшим голосом, отводя взгляд говорит муж, - Сама знаешь…», - в его голосе звучит капелька ревности. Верка хохочет и целует своих любимцев в щеки. Положив босоножки в сумочку, не забыв потрепать рыжего кота женщина почти выбегает из дому. Только бы не опоздать! Все складывается так удачно. Только усталость давит на грудь. Вера работает и учится, да и обязанности жены и матери пока еще никто не отменял. Вот и теперь она чуть не проехала нужную станцию, случайно отключившись, попав теплую духоту вагона в метро. «Театр, театр, я иду в театр», - мысль птицею забилась у нее в голове. Она думает о том, что сейчас распахнутся перед ней золоченые двери и тетенька в чем-то непременно красном оторвет корешок ее билета. В фойе будут клубиться дамы в декольте, а их спутники в строгих костюмах, обутые в вычищенные ботинки с круглыми носами. Верочка представляет, как занавес распахнется и начнется феерия из ее фантазий, танца песен и шелка и кружев. Представляет она и буфет, где она купит чашечку кофе. А на стойке будут стоять горкой пирожные, жульены и бутерброды с икрой. И опять распахнется занавес и начнется что-то чудесное.
Маленькая Вера подходит к театру. Как-то нелепо выглядят аллюминивые двери. Это точно то место? Да, вот и вывеска. В фойе Вера оглядывается. В большом грязноватом холле нет тех изысканных дам и кавалеров. «Как хорошо, что я испортила свое серебряное платье, а то выглядела бы полной идиоткой среди толпы, одетой преимущественно в свитера и джинсы. Можно, в принципе, и сапоги не снимать… Ладно, раз уж пришла в театр, надо чтобы и настроение было соответствующим.» - говорит себе Вера, как будто появившиеся на ее ногах босоножки могут преобразить окруживший ее мир. «Хоть бы скорее эта тыква превратилась в волшебную карету, -думает Вера выпивая бокал шампанского,- наверное этим фармацевтам стало стыдно и они решили выдать мне компенсацию за купленное в три дорога лекарство». Вера верила в глобальную справедливость . И еще ждала, что вот-вот случится чудо.
Вера поднимается в зал. Садится на свое место. Спектакль уже начался, на сцене вдалеке мелькают фигуры. От усталости, шампанского и впечатлений женщина отключается, спит, прислонившись головой к балкону. Ко второму действию она немножко приходит в себя. Маленькая Вера движется к выходу, поднимая свою оброненную театральную сумочку, не в силах воспринять ни музыку ни слов про сказочную богемную жизнь, где героиня оперетты, обладательница двухсот миллионов хочет их отдать взамен на любовь слащавого мужика в панталонах. В фойе театра она подходит к столу с программками. Нет, это не программки, это реклама средства от облысения. Удивленно хмыкнув, Вера поднимает глаза ...и видит елочку, украшенную пачками пилюль от диареи. Вокруг снует народ, слышны разговоры. «Ой, там наверху, - говорит кому-то плотная блондинка, попивая шампанское - раздают бесплатно успокоительное. В темной комнате стоит мужик в костюме Смерти с косой, замахивается, а потом наш менеджер раздает таблетки. Ах-ха-хах. Ты не хочешь? Я себе взяла парочку». Впечатлительную Веру смущает встреча с образом той, о ком как-то не хочется говорить и думать в этот вечер.
Ну вот уже и второй акт. Занавес раскрывается, Красивые белые декорации впечатляют. Мужчины пляшут канкан. Женщины хохочут. Вере неловко за высокого негнущегося артиста, который в своих па напоминает циркуль. Со сцены несутся скабрезные шутки про использование для мужской активности нового препарата. «Ну, уж достаточно, - вспыхивает Вера, - такое впечатление, что эти фармацевты, судя по лекарствам, которые они распространяют среди своих продавцов, насквозь больные лысые импотенты-невротики, страдающие поносами. Так исковеркать либретто Леона. Бедный Легар перевернулся бы в гробу, встретив повторно смерть от этих фармацевтов! Весь этот спектакль лишь бонус к лекарству для моего Ваньки!». Ей хочется вырваться из этого мира, пропитанного запахом аптеки.
Дома ее давно ждут. «Мама!» – кричит сынишка, прижимаясь к ней своим худеньким тельцем. «Пришла» - довольно вторит муж. Вера раздевается и с любовью оглядывает декорации своего театра. Знакомая мирная обстановка. Рыжий кот выпрашивает лакомый кусочек. На столе дожидается ужин, приготовленный заботливыми руками родных людей. Завтра ее ждет работа с маленькими ребятишками в детском садике, с их живыми радостями, слезами и теплым запахом детства. Это ее мир и как хорошо, что он настоящий и стОящий этот мир.