Прошло два дня, два январских длинных дня, два бесконечно холодных дня. А я в одиночестве продолжаю ходить по деревянному скрипучему полу, продолжаю смотреть в, сквозь частью покрытое морозных узором, окно на серое в темных пятнах небо, продолжаю думать о бесконечной жизни, которой теперь у меня нет. Она разбилась на мелкие острые осколки, их не собрать и не склеить. Они с жадностью вонзаются в мое тело, словно рой взбесившихся ос. Но боль я чувствую только в висках. Хватаюсь за них руками, но мне ничего не помогает, мысли иглами буравят мозг, выставляя напоказ нестерпимое чувство утраты.
Мне нет никакого дела до людей, что весело переговариваясь идут по улице, до торговца зеленью, что не спрашивал у меня денег, когда их в действительности не было, а, застенчиво улыбаясь, махал рукой, мол, когда будут, тогда заплатишь. Мне было порой стыдно, но я не смела перечить, потому что любила тебя до безумия. До безумия, наверное, я нашла верное слово, но оно однако не выражает до конца моих чувств, которые сейчас тебе не нужны. Ты их не осознаешь, потому что теперь они проходят мимо тебя, мимо твоих красок, что ложились яркими мазками на холст. Я всегда удивлялась, когда на отгрунтованном белой краской полотне вдруг появляется первое яркое пятнышко, потом второе, вслед за вторым еще одно, потом мазок, черта, причудливая завитушка и рождается образ, сперва непонятный, неясный, словно маленький ребенок своими маленькими пальчиками тронул белый лист, но потом появляются глаза, брови, едва уловимый контур лица и все. На полотне портрет, печальный, веселый, угрюмый, непостижимо прекрасный и я стою перед ним и задумчивым взглядом пытаюсь его пересмотреть. Но он направлен мне в душу, я не могу отвести от него глаз, потому что они нарисованы и пронзают меня насквозь, им не моргнуть, они твое застывшее отражение.
Я закрываю глаза, мои щеки горят от потаенного желания, чувствую твои теплые руки на моем лице, они пахнут красками, пятнами рассыпаными мелкой дробью по твоей рубашке. Горячие губы касаются моих волос, ты даришь поцелуй моему уху, мне щекотно, но я не отклоняюсь в сторону. Мне так приятно и я, закрыв глаза, улетаю под облака от радости, что ты есть и ты – только мой.
Слезы высохли, а глаза все равно застелены туманной дымкой. Брожу по квартире, словно по незнакомому месту, хотя мы столько прожили в ней. Нет, я не узнаю ее, она не наша. Это не наши стулья, столы, шкафы, и не наше ложе, ставшее храмом нашей любви. Под сердцем начало биться еще одно сердце, это все, что осталось у меня от тебя, твоих ласковых губ, твоего стройного тела.
Меня привезли сюда силой, потому то тебя уже нет. Мне не дали возможности запечатлеть поцелуй на твоих охладевших губах, не дали взглянуть на милое лицо. Вырвали сердце и заперли под замок, думая тем самым отлучить меня от тебя, но они ошиблись. Если там, куда ушел ты, обитают души, то значит мы можем встретиться там! как раньше мне не приходила в голову такая простая мысль, я даже зарыдала и те исчезнувшие от горя слезы в миг превратились в слезы облегчения. Почему целых два дня я не думала о таком? Почему? Я и рыдаю, и смеюсь. Мне легко, хочется летать, хочется воспарить к тебе. Радость моя, мы скоро встретимся. Счастье мое, ждешь ли ты меня?
Окно после усилия распахнулось настежь и свежий морозный воздух ворвался в мою комнату. Перехватило дыхание, но щеки покрылись алой каской, сердце забилось быстрее, пытаясь вырваться из груди.
Сейчас, одно мгновение. Сейчас, мы снова будем вместе, нас никто не сможет разлучить во веки веков.
Миг и я лечу, лечу навстречу моему любимому, навстречу вечности, которая больше не состоянии нас разлучить.
Я люблю тебя, мой милый, люблю!
Жанна Эбютерн (6 апреля 1898 — 25 января 1920) — французская художница, знаменитая модель и неофициальная жена художника Амедео Модильяни.
24 января 1920 года Амедео Модильяни умер. Семья Жанны привезла её домой, но девушка через два дня после смерти возлюбленного выбросилась из окна пятого этажа, погибнув вместе с вынашиваемым ею ребёнком.