Глава 1
Лаврентий Евгеньевич шагал по пружинистому дерну, в небе зрело ранее утро, сапоги блестели от холодной росы. Ему было несколько не по себе - Лаврентия уже вторую неделю мучили запоры, а тут еще эта командировка в деревню "Большие Матюки". Он, к слову, сейчас к этой самой деревне и подходил. В деревне его должен встретить и расположить некий Федор Кралькин, которого Лаврентию предстояло отыскать. Он сбавил шаг, чтобы потянуть время - час ранний все еще наверняка спят, а просто так мяться около дома как-то неловко.
Лаврентий Евгеньевич - довольно успешный агроном, не какой-нибудь умник с колхоза, а работающий в институте сельского хозяйства специалист. Сюда же был направлен так как в Больших Матюках вроде как необычная обстановка с подземными водами, и чего-то там с почвой. Насколько он понял из рассказа Гены Семенина, который сюда уже ездил так сказать "на разведку", всему виной местные суеверия. Это еще больше угнетало Лаврентия - он профессиональный агроном должен тащиться к черту на кулички и вместо конструктивного планирования плантаций слушать местные байки.
Проходя по деревне, он был приятно удивлен - жители уже проснулись и копошились во дворах и огородах, и скоро заметил, как к нему направляется невысокий коренастый мужичок.
- Ну так че, это ты городской што ли, будем знакомы, Федька, - он протянул агроному руку
- Лаврентий Евгеньевич, - солидно представился.
Они пожали руку, Лаврентий осматривался - вон там к востоку от деревни наверно и имели ввиду место...
- Че клювом-то стоишь, щелкаешь, пойдем я тебе што ли жильишко твое покажу, - прервал едва начавшиеся мысли Лаврентия Федя.
По дороге Федя рассказал, что у них да как. Лаврентию стало совсем тяжко. На счет с кайфом посрать здесь было совсем туго. Сортиры в деревне естественно сельские, но вся проблема в том, что гавно из выгребных ям просачивалось в подземные воды и попадало в колодцы. Поэтому имелся один мощный туалет на всю деревню, стоящий на окраине. Федор минут десять рассказывал, какую огромную яму рыли когда-то его дед и тогда еще молодой отец, вместе с остальными сельчанами, что бы поставить на ней туалет.
Жить Лаврентию предстояло в обставленном сарайчике близь дома Федора. Изшерканый пыльный диван, качающийся стол и пенёк в роли табурета (который в прошлом, по всей видимости, был предназначен для разделки туш). Агронома это не сильно огорчило – он нечто подобное и ожидал. Из-за стены приглушенно доносилась возня какой-то живности. Лаврентий присел. Может потому что жизнь Лаврентию сейчас казалась полным гавном, может еще почему, но ему дико за хотелось посрать. Так как Лаврентия мучили запоры хорошенько просраться он не мог уже несколько дней, а сейчас такой шанс хорошенько оторваться на толчке. Он уже представил эту окрыляющую легкость после здравого просёра, как вдруг осекся – гребаный туалет мало того что сельский, так еще и один на всю деревню! Но такой шанс упускать нельзя, и Лаврентий поторопился на окраину.
Возле толчка тусовались подростки, Лаврентий сначала хотел спросить «кто последний» предполагая, что здесь очередь, но они базировались как-то в сторонке, и он побоялся показаться смешным. Лаврентий зашел, предусмотрительно закрыл дверцу на крючок и, не забыв спустить штаны, присел над дыркой, но посрать упорно не получалось – пока шел перехотелось. Внизу копошились колонии опарышей, а вся фекальная масса время от времени, брызгаясь, взбулькивала, так, что Лаврентий стал опасаться за чистоту своего зада. Он вдохнул – надо тужиться. Вблизи послышалась возня – пареньки подошли к туалету.
- Слышь, Чиж, я ж те говорил, пока мы там стояли, какой-то мужик сюда заскочил, - раздался голос
«Блин надо было все-таки спросить…», - подумал пытавшийся срать агроном.
Лаврентий всегда побаивался подростков – какие-то они не адекватные, а всё не адекватное Лаврентия напрягало. К тому же взрослые люди уважают его авторитет заслуженного специалиста, с успешной жизнью, а для подростков он как был в школе задроченым ботаником так им и остался.
- Э мужик!, - кто-то затарабанил в стенку – ну ты че там, веревку проглотил что ли?!, - сказал по всей видимости Чиж.
Лаврентий заторопился на выход – все равно сейчас уже толком просраться не получится. Он напялил штаны, вышел, и быстрым шагом пошел прочь, как вдогонку услышал голосок мальчугана лет семи-девяти
- Дядя, а вы че Гавновому стишок не рассказали?
«Неделька будет просто капздец какая веселая…» - подумал Лаврентий.
Глава 2
Лаврентий решил как можно быстрее закончить с делами и досрочно ретироваться в город. Помогать в изысканиях ему должен был Федор, поэтому Лаврентий к нему и направился. Заходя на порог, он услышал какую-то ругань в доме Федора.
- Не, пятьдесят грамм-то для бодрости и те зажала
- Знаю я твои пятьдесят, потом сто пятьдесят, а к вечеру налакаешься в стельку
Тут Федор заметил вошедшего Лаврентия, и обрадовался как явлению Спасителя народу
- Человек серьезный из города приехал, в гости зашел, а мы его че чайком поить будем?
- Серьезные люди не нажираться приезжают, - сказала жена Федора, но бутылку на стол все-таки поставила
Лаврентий хотел было сказать, что он не пьющий, но передумал.
После седьмой рюмахи Лаврентию, наконец, удалось перевести разговор на интересующую его тему:
- Да ни че здесь расти не будет… земля здесь мертвая – с задумчивым видом начал Федор, - будто проклятье какое…
- Проклятье Гавнового, - с улыбкой выдал Лаврентий, припомнив слова мальца.
Федя посмурнел
- Ты че лепишь-то ты кто такой Гавновой знаешь? – серьезно отчеканил пьяной рожей Федор
- Нет, - честно признался Лаврентий
- Так вот, есть Домовой – домом заправляет, за порядком следит, есть Дворовой – тот двором, за скотиной присматривает, людей злых на порог не пускает, а есть Гавновой – он над сортирами главенствует. Перед тем как зайти посрать сказать надобно:
«Ты меня не ругай,
Гавновой, Гавновой,
Облегчиться мне дай,
Да пусти уж домой.»
Не смотря на всю тупость услышанного Лаврентию было не смешно, может алкоголь в мозгах делал это не таким уж бредовым, может впечатлило серьезное лицо Федора.
- Вот на прошлой неделе, например, - продолжил Федя – вообще Петька Еляхин сидел, зашел Гавнового не спросив, а там что-то как булькнет утробно, в недрах где-то и весь зад ему говном и окатило.
Лаврентий конечно мог бы сейчас рассказать что виной всему газы образующиеся из забродившего гавна, но выглядеть перед сельчанами как еретик в глазах инквизиции ему совсем не улыбалось…
- Не знаю че будееет, - сказал Федор разливая остатки бутылки, - чистить же яму надо, выгребать все…
И потом резко взглянул на Лаврентия:
- Слушай, а ты ж вовремя приехал! Такую ямищу гавна выгребать, лишние руки не помешают!
У Лаврентия ком встал в горле.
Так как «на веселе» все решения принимаются моментально, Федя радостно выдал:
- Пошли-ка к деду Прохору он так сказать заведовать чисткой будет.
Дед Прохор – скверный старикашка, приоткрыв желтозубый рот, неодобрительно уставился на Лаврентия.
Причем уже давно уставился и так и смотрел.
Сначала Лаврентию было не ловко, потом не приятно, потом он уже немного привык, что Прохор в полном молчании неотрывно зырит на него, и начал изучать обстановку.
Во всем просматривался какой-то комплекс – будто хозяин хотел выглядеть богатым аристократом, потому, и ваял изысканную обстановку, «из того что было».
Все бы ничего, местами получалось удачно, но то, что он выставлял как произведения искусства – могло повергнуть в неудержимый смех – вон там заржавый, видавший виды, якорь, далее старый водолазный костюм (не, не такой как у аквалангистов, а который наподобие скафандра)… «Блин, он бы еще сюда батискаф притащил» - подумал Лаврентий, догадываясь, что Прохор служил на флоте.
- Ну, помогать, так пусть помогает… - заключил Прохор после долгого осмотра Лаврентия.
Федор уже немного залипал, поэтому выдал нечто навроде «угмхгууу» тупо развернулся и ушел.
Лаврентий поспешил за ним, под хитрый взгляд старика.
Глуповатый получился визит…
Глава 3
Легкий ветерок освежил Федю, да и Лаврентия тоже, и первого потянуло на истории.
- А вот ты знаешь, Лаврентий, что дед Прохор тот еще хрен?
Лаврентий в ответ помотал головой.
- Хоть дела то давние, а слухи до сих пор живы…
Федя закашлялся, сплюнул, и продолжил
- Он по молодости все в люди выбиться хотел, говорил, мол, Прохор Чижицев, вам еще покажет и все такое... да и щас все внучка своего озолотить мечтает…
Лаврентий, сопоставив фамилию, узнал в этом самом внучке Чижа.
- Так вот уехал он служить на флот, отслужил как полагается и вернулся с сослуживцем сюда, главное счастливый такой и с видом будто барин он, во крестьянской деревне…
Федя резко свернул с дороги и плюхнулся на пятую точку, на траву, под ветвистым кленом, Лаврентий последовал ему примеру – хоть не интеллигентно, но как классно…
Федор стал рассказывать далее…
- Ну, деревня маленькая от соседей-то много не утаишь, и вскоре появился слух, мол, в их команде где-то на дне нашли крест, ну распятие в смысле, видимо в гражданскую войну туда попавший, неведомо как. А брать-то его никто не хотел – боялись, мол, проклял хозяин, когда бросал в воду нового владельца креста. Ну, Прохор хоть суеверным и был, но и реальную цену креста тоже знал (а сослуживцы его возможно не совсем…)
Ну, так вот, а они с тем пареньком его себе и прибрали. Дело то ясное продавать вещь такую за границей нужно, и обдуманно все делать – поэтому не торопились. Пожили они тут месяцок, а потом приятель Прохора возьми, да и уедь куда-то. И видимо с их трофеем за пазухой – Прохор места себе не находил.
Явился же этот товарищ через два месяца, и Прохора заверил в том, что с крестом все в порядке все, где надо и т.д. – это все кто только мог здесь слышали, когда Прохор его вилами по деревне гонял. Злой был до жути, сказал что напарничек ему такой не нужен, мол, все себе заберу, а ты дружек катись по кочкам, да подальше… Все вещи перерыл Прохор у друга своего и не нашел ничего…
Потом увел своего дружка «поговорить» в лес, весь день с ним говорил, и вернулся один…
А тогда как раз яму под сортир копали, ну дык докопали, сортир установили, крепкий, мощный вон даже щас и кувалдой не проломишь, а потом уже оказалось, что кто-то видел как сослуживец-то Прохоров, когда еще сам туалет не был поставлен, в яме что-то в тихий час, копошился. Ну понятно дело что он скорее всего после того как Прохор на него обозлился крест там и скрыл… А времена то были сталинские тяжелые, Прохор доставать крест не решался – понимал что все всё здесь слышат и видят, и полезет если, то окажется в лагерях и то в лучшем случаи…
Так вот проклятый крест под сортиром по сей день и лежит, а нечисть-то все крепнет, крепнет там…
Федор замолк, задумался, опять понемногу начал залипать, и, зевая, сказал
- Но недолго осталось, яму, как чистить будем Прохор-то крест свой злосчастный загребет, вон как весь на взводе бегает, хоть в одинокого все вычистить готов, чтоб внучка «в люди» вывести.
«в люди» Федя произнес как-то особо издевательски.
И потом, засыпая, промямлил
- А мы че, не люди здесь все что ли…
Федор уснул.
Лаврентий решил пойти домой, но вскоре понял - его так развезло, что не пройдет и трех метров.
Он сидел, бездумно наблюдал за качавшейся реальностью, и вскоре тоже заснул…
Глава 4
Лаврентий проснулся, когда солнце уже глубоко вплавилось в горизонт и все западные стены домов отливались оранжевым. Лаврентий поплелся к сортиру – посрать, почему-то ему показалось, что сейчас обязательно получится, да и вообще чувствовал себя молодым Шварценеггером. Но издалека увидел, что там не хилая очередь, он пьяно качнулся, матернулся, сплюнул, растер по земле свой сморчок, и отправился в место своего временного пребывания.
Попивая чаёк, сидя на пеньке, в своем сарайчике он все думал о недавнем разговоре. «Ну и попаааал… это ж надо проклятый крест под туалетом призвал нечистую силу… дайте угадаю – а очко в этом сортире - ворота в ад?... хе-хе-хе…» Лаврентий почувствовал себя очень остроумным.
«Нааа хер всю эту богадельню завтра же осмотрю в одинокого окрестности, сваяю по быстрому отчет и свалю домой, а там уж составлю план пасевки и разграничения полей и прочее прочее…» Лаврентий бормотал уже «растекаясь» по дивану через две минуты снова мирно спал.
Проснулся Лаврентий глубокой ночью, сел и сразу же понял что нестерпимо хочет срать! Он встал, и ему даже показалось, что у него там немного высунулся катяк. Лаврентий заспешил в сортир, но по дороге мысли об с кайфом просраться отступили – было жутковато. Огромная желтая как зубы деда Прохора луна как не мигающее око уставилось с небес – Лаврентий поежился… На улице было тепло, но временами абсолютно спонтанными порывами налетал прохладный ветер, каждый раз заставляя вздрагивать Лаврентия.
Он зашел в туалет, закрылся, присел, натужился… не идет!
- Блин! Мать твою так!
Но Лаврентий решил посидеть в уверенности, что вот-вот получится. Он сидел в полном безмолвии, тишина начинала давить на мозг. «Может Гавновому стишок рассказать» - подумал Лаврентий, и тут же хрипло захихикал, - «Да неее, я еще не в конец двинулся…»
По близости застрекотал кузнечик, звук был громкий и раздражал Лаврентия, но потом ему началось казаться, что это громкое стрекотание мешает услышать что-то еще – как будто кто-то ходит вокруг туалета. Лаврентий тут же прислушался… фу померещилось – ветер чем-то постукивает. Лаврентий, уже четверть часа просидел на корточках над дырой, так что он чуть-чуть покачался из стороны в сторону, чтоб размять ноги, и собираясь уже, наконец, просраться… А что, ему в этом толчке уже немного стало нравиться – природа, тишина, Лаврентий чуть улыбнулся, расслабился… Как вдруг из говна вынырнула склизкая рука и схватила его за яйца, Лаврентий просто взвизгнул и разом выдал весь двухнедельный запас из кишечника. Рука продолжала крепко держать яйца Лаврентия. Он был в растерянности, в панике – «Что за бред!? Это сон!? Нет, нееет, это не может быть со мной!» Рука стала тащить агронома вниз, он попытался упираться, но резкая боль заставила его поддаться. Тут Лаврентий сообразил – надо схватить эту руку и вытащить Говнового сюда, но было уже поздно – Лаврентий как пробка в ванной заслонил своей жопой дырку. Рука продолжала тянуть, и с каждым порывом боли Лаврентий рефлекторно съезжал в низ, чтоб сохранить яйца. Вот его затащили в дыру так что колени прижались к груди, а жопа касалась говна. Лаврентий уже оставил всякие надежды – будь что будет… Как вдруг почувствовал, что его отпустили. Он рывком вылез, вскочил и как ошалелый понесся по селу. Лишь у колодца тормознул, судорожно набрал ведро воды, вылил на свой зад, чтоб смыть гавнецо, натянул штан, и втопил дальше. Он бежал то перелеском то полем к ближайшему поселку с автобусной остановкой, т. к. до него было километров двенадцать, то к семичасовому автобусу Лаврентий рассчитывал успеть.
Эту ночь Лаврентий попытался поскорее забыть, но все же до конца жизни его преследовала необоримая фобия – он панически боялся сортиров, и даже дома на своем уютном унитазе срал исключительно «орлом» и время от времени поглядывал вниз…
Эпилог
Вернемся же еще раз в ту лунную ночь, которую Лаврентий тщетно пытается забыть…
Прохор с вожделением стоит у только что отмытого сундука, рядом валяется измазанный в гавне похожий на скафандр водолазный костюм. Дед ошеревшись малозубой пастью вскрывает его и моментально охеревает. Затем выдирая с головы последние волосы орет «Дебил! Этот дебил его продал» - сундук был забит купюрами с непоколебимым изображением Владимира Ильича. «Осел, дебильный!!! Ну какого хера он в валюте-то деньги не оставил, обязательно было в рубли менять…» уже не яростно, а горестно сетовал дед. Потом он долго сидел, подпирая кулаком многострадальную голову, и решил «а ну и хрен с ним! Зато хоть агронома этого на всю жизнь проучил…» дед криво улыбнулся «я-то как нить и так доживу, а внучек один хер оболтус все спустил б да еще в долги б залез так что… хер с ним со всем»
И жизнь в Больших Матюках пошла как прежде…