Шведское эссе

   

    Приехал к нам швед. Высокий, поджарый, возраста неопределённого. С удивлением узнал впоследствии, что ему далеко за шестьдесят.   
    В России Бьёрн никогда прежде не бывал, но язык русский понимал, во время учёбы в университете выбрал его для изучения в качестве дополнительного к английскому. И сейчас вспоминал то, что знал когда-то. 

    На улицах города он услышал незнакомые и часто повторяемые словосочетания.   На официальных приёмах они не звучали. Пришлось по просьбе любознательного полиглота перевести некоторые из них.
 
    В ответ восхищение: - Надо же! Какие откровенные и раскрепощённые у вас люди! И мужчины, и женщины, и даже дети обсуждают вслух интимные подробности сексуальной жизни!

     Я промолчал.

    Следует сказать ещё об одном пристрастии финансового аналитика Бьёрна Аскера - он писал и даже печатался в газетах родной коммуны. У них давно коммунизм и, наверное,  поэтому административно-территориальные объединения, соответствующие нашим районам, называются коммунами.
     Зная о моём графоманском опыте, некоторые зарисовки, исполненные на русском языке,  варяжский гость показывал мне.

               
    В связи с переносом выходных дней, связанным с очередным российским праздником, в рабочем календаре образовалась брешь в три дня. Пригласил Бьёрна в деревню. Тот с удовольствием согласился.

    В деревне остановились у Кузьмича. Этот белесый, курносый мужичок, невысокого роста, с синими, слегка навыкате, словно удивлёнными, детскими глазами, слыл местной достопримечательностью. Отец-герой!
     В наши малодетные времена в его доме бегали, кричали и пищали восемь детишек. Девятого (может, двойню?) вынашивала беременная супруга. Мне она напоминала ласковую бурёнушку, с коровой эту добрейшую, всегда спокойную и рассудительную женщину, с огромными чёрными глазами, сравнить ну никак нельзя.

    Кузьмич - её антипод. Сущий блондинистый чёрт. Его фальцет звучал рядом, буквально через мгновение уже на дальнем конце деревни.

   И ещё он вдохновенно врал.

   Или как говорят в здешних местах - «баял». Впрочем, враньё было добрым, «без задних мыслей» и какой-либо выгоды для творца. И поэтому в деревне балабола любили. Но прозвищами ("уставно" - по-местному)  наградили меткими. 
   Первое – «Варакоша» в переводе на современный язык означает «болтун».
   Второе перевода не требует: «Враль пучеглазый».

   Впрочем, незлобивые односельчане в основном обходились более ласковым - первым уставно.

   Сочинял Кузьмич по любому поводу.
   Вот муха попала на липкую ленту, прикреплённую к потолку. Немедленно, без малейшей паузы, следовала история «про муху Клавдею и ловушку Липею». И всё так складно, по законам жанра. Здесь и сюжет, идея, усыпанное перлами народного красноречия содержание, неожиданная развязка и даже мораль: «Не будь раззявой-Клавдеей, не попадёшь в  Липею».

    Но, увы и ах, на солнце тоже бывают пятна. Были они и у деревенского говоруна. Впечатления от соприкосновения с изящной народной речью, импровизациями портились, словно огромной ложкой дёгтя,  употребляемыми Кузьмичом словами-паразитами и матом. 

   Бороться с этим было бесполезно. За сорок пять прожитых златословом  лет «сорняки» проросли в его сознании.
   Просил не раз по-дружески: - Попробуй обойтись без них. Ведь байки твои  можно записывать и  по радио слушать. Но кто же пустит в эфир трёхэтажный мат? Только редактор-самоубийца.

   - Да ё….Обойдусь без твоего х…радио! – отвечал он….

   Вот и  поговорили.

   Решил дать бой пагубной привычке "гадкобая".

   Позвонил ему и попросил организовать приём иностранного гостя. Назвал сумму за услуги. Пришлось прибегнуть к хитрости (ложь во спасение)- мол, платит добрый спонсор, не знающий куда девать лишние капиталы.
   Финансы Кузьмича пели грустные романсы, работы постоянной он не имел. И поэтому  согласился.

  Объяснил ему, что поскольку деньги, можно сказать, казённые, то придётся с их получателем заключить контракт.
    Собеседник это слово сходу переиначил: «Какой ещё на х..   х..тракт?».

    - Бумажка такая для отчётности, - успокоил его.
   
   На следующее утро приехали в деревню. Хозяин отвёл для жилья пустующую избу уехавшей в город сестры.
   Присели за стол. Я достал из папки распечатанный документ и вручил для ознакомления «второй стороне».
 
   Кузьмич взял бумагу трясущимися от волнения и, возможно, осознания, впервые исполняемой столь высокой миссии, руками. Затем, подслеповато щурясь, начал читать по слогам пункты договора. Дойдя до суммы полагающейся оплаты застыл с читаемым на лице недоумением, затем, улыбнувшись, кивнул одобрительно головой. 

    Следующий пункт ввёл «начинающего бизнесмена» в ступор. Ещё раз перечитал его. И ещё. Пот покатился со лба, пробороздил изумлённое лицо, и застучал  мелкими бусинками по бумаге. Глаза подписанта устремились прочь от привычного места обитания. Взором мученика он долго смотрел на нас, выдавив наконец с присвистом фразу: - Что за ххххреньсс?   

   - Нет,  Кузьмич, это совсем не то, что ты произнёс, а всего лишь обязательное условие типового контракта приёма иностранных делегаций, - ответил ему равнодушным тоном, добавив для пущей важности: - Пункт утверждён двести тридцатым меморандумом ООН и одобрен ЮНЕСКО.

   Горестные думы избороздили всегда весёлое, безмятежное лицо Варакоши.
    – А нельзя его убрать? - с тайной надеждой в голосе спросил он после затянувшейся паузы.

   - Для этого надо созвать внеочередную сессию Генеральной ассамблеи Организации Объединённых Наций и чрезвычайный хурал ЮНЕСКО. Если ты возьмёшь расходы на себя, они, возможно, соберутся до конца года, - ответил ему.

   - Три дня?! - задумчиво пробормотал Кузьмич, - Продержаться три дня без мата?! Изуверы там заседают. Как нормальный человек может хоть час без этого обойтись? Всё равно, что не дышать! Точно садюги!

   - Ладно, Кузьмич, мы в соседнюю деревню поедем. Я был уверен, что тебе слабо пойти на такое условие и потому договорился с твоим свояком Мишей, - зевнув для пущей убедительности, произнёс я.

   Терять сумму, увиденную на бумаге, отцу огромного семейства не хотелось. Казалось, протяни руку и вот они сапожки для дочурок, сандалики для пацанов и т.д. и т.п. Список потребностей был огромен. Кузьмич мысленно, в ускоренном темпе пробежал по нему. Подумал ещё немного, беззвучно шевеля губами.
 
   ...И махнул рукой, словно шашкой рубанул. Для пущего эффекта снял с головы потемневшую от времени, некогда голубую бейсболку, бросил её об пол, воскликнув при этом: «А гори оно всё синим пламенем! Пусть твои ооношки, юнесуки и Мишка - гад, фигу сосут! Согласен я,поставлю закорючку!
   Схватив ручку и просверлив дыру в бумаге, подписал первый, а затем уже более спокойно, второй экземпляр контракта.

   - Время действия конвенции пошло! – торжественно провозгласил я. – И помни Кузьмич, за каждое матерное слово сумма будет уменьшаться на 10 процентов. В мирное время для тебя это два или даже  всего лишь одно высказанное тобой предложение. Впрочем, если хочешь, сожжём эту бумагу и выкурим трубку прощания.

   Ничего не ответил Варакоша. Лишь желваки заходили волнами под гневными очами выброшенного на сушу осьминога.

   И начались мучения для принимающей стороны.

   Гости наслаждались отдыхом. Посетили заливной луг, Побродили по лесу, набрали грибов. Вечером отправились на рыбалку.

   Кузьмич, согласно контракту сопровождал нас. И молчал. Когда его о чём-нибудь спрашивали, багровел, закусывал губу, и чеканя каждую букву, отвечал одним – двумя словами. Затем с облегчением вытирал выступивший на лбу пот и поскорее удалялся от собеседников на почтительное расстояние. Там он отворачивался и беззвучно шевелил губами, изливая тоску и негодование зарослям дикой смородины.
    Попытки убежать подальше мною пресекались. – Нет, голубчик, не допущу твоих грязных излияний в красавицу-реку. Будь подле нас. Мы нуждаемся в твоём мудром молчании.

    В ответ гневная тишина.

    Разожгли костёр, забулькал котелок с рыбой. Добавили в него ложку водки. Остальную разлили по стопкам. Традиция - без водки уха таковой не считается, а  признаётся рыбным супом. С удовольствием вкусили и выпили. Блаженно растянулись у костра.

    Покой нарушили голоса мужиков, идущих проверять сети. Степенно поздоровались с нами, по-свойски с Кузмичом. Тот в ответ буркнул что-то нечленораздельное.

     – Ты чего, Варакоша, часом не болен? – спросил  с удивлением седой, кряжистый детина. – Ды ты отвечай, когда тебя спрашивают!
    -  Прости, Ваня! – прохрипел  по слогам  Кузьмич. – Заразу я подцепил,  нельзя мне её выпускать наружу.

   Фигуры рыбаков стремительно скрылись в хлопьях тумана, выползающего на берег.
               

   Утром разбудила трель мобильного телефона. Звонили с работы, просили срочно приехать. Увы, дела.
   Извинился перед Бьёрном, отбыл в город.

   Вернулся к вечеру. Во дворе застал Кузьмича, доложившего с радостной улыбкой: - Хорошо сегодня отдохнули с Борей.

   На голоса вышел Боря-Бьёрн, подтвердил: - Оченно карашо!

   Прошли с варяжским гостем в «отель», услышал от него: – Ты знаешь, Куземович совсем не грустный господин. Вчера он молчал и я думал, что он меланхолический тип. Нет, он оптимист. И ещё я понял, почему у него много чилдрен. Он много говорил о сексе. Но поражьён я был одним его эссе. Я записал, хочу перевод делать и в газету. Прошу тебя, прочитай.

   Читаю: - Распутин с Севера.
   - Это предварьительный анонс, - пояснил Аскер.

   Читаю дальше: - Хозяин хутора, предоставивший нам место для отдыха, невысокий господин, отец восьми детей. Чем объяснить этот демографический парадокс? Ответ услышао от главы семейства. Он рассказал один случай. Я его записал на диктофон, придав эссе литературный стиль. Вот оно: «Я повесил ведро на нефритовый стержень (пенис). Сказал сам себе: "пусть висит". Вечером вспомнил про ведро. Снял его. …И пошёл на? Примечание: последнее предложение не понятно».

   - Ты понимаешь, - пояснил воодушевлённый эссеист, - если мужчина может один день носить ведро на нефритовом стержне, то детей у него много. Это всё объясняет. Его потенция выражается и в разговоре. Сексуальные термины, которые ты мне объяснил, он произносил с утра и до твоего приезда. У нас таких суперменов нет уже давно. Возможно, поэтому мы вымираем, как нация.

   Прервал  восторги горячего скандинавского парня просьбой включить диктофон. Запись велась с утра. Кузьмича несло. За вчерашний день молчания  он рассчитался десятикратной нормой красноречия, приправленного густейшим соусом нецензурных выражений.

   - А вот и эссе! - с придыханием подсказал шведский друг.

   И я услышал. Лишние слова уберу. Продолжение иных заменю точками. Вот оно : «Ё …ведро  мне попало под ноги. Х… с ним делать? Повесил его на х…  Пусть висит на х…   Только вечером вспомнил о нём. Снял его. И пошёл на х..».

   - Как бы тебе понятнее объяснить, мой друг? - промычал я, - Видишь ли, специфика некоторых диалектов требует  перевода местного говора на современный русский язык. Если позволишь, я прочитаю тебе подлинный текст повествования Кузьмича. …Прости. Возможно, он покажется тебе скучным. Слушай: «Ведро попало мне под ноги. Что с ним делать? Повесил его. Пусть висит. Вечером  вспомнил. Снял. И пошёл на… хутор».

   - И всё? – спросил разочарованный Бьёрн. - А слова о сексе? Они где?

    Нельзя было ответить учтивому гостю традиционным выражением «Где, где? В Караганде!». Пришлось бы потом долго объяснять смысл и глубину этой дежурной фразы. И поэтому лихорадочно подыскивал подходящий ответ.

    Начал издалека. И вопросом: - В шведском языке есть междометия? Например, такие, как эй, ай-ай и подобные?
   - Да! Есть.- Ответил удивлённый Бьёрн.
    - Вот и в русском языке этих междометий очень много. Это класс неизменяемых слов, служащих для нерасчлененного и грамматически неоформленного выражения эмоций и волеизъявлений. К ним относятся и термины, услышанные тобой. Они не употребляются в официальной речи.

   Дальше я не знал, что городить.
   Этот «класс неизменяемых слов» звучит после официальных заседаний сановных чиновников и генералов. В устах артистов и режиссёров. Драматургов и писателей. Заразу подцепили многие. Что уж спрашивать с деревенского жителя Кузмича?

   На следующий день он заявился с утра пораньше. Пригласил на дальнее озеро. Я включил диктофон и дал прослушать небольшой кусок «пламенных» речей их исполнителю.
    – Проматюгал ты Кузьмич весь заработок. Скажи спасибо, что не включили в контракт пункт о неограниченности штрафов за каждое слово мата. А не то ты и твои дети поступили  бы в многовековое рабство к нашему гостю и его наследникам.
   
   Но мои слова ничуть не смутили Варакошу. Он достал из кармана смятый лист бумаги и подал мне: – Читай. Чёрным по белому написано: «Не выражаться матом в нашем присутствии». Тебя вчера не было. Я ничего не нарушил.

   Пришлось признать свою недальновидность.


   Но зато в этот день в ноосферу поступило на один ручей словесной грязи меньше, нежели вчера.

   Вечером мы прощались с Кузьмичом. Вручил ему конверт с деньгами.
 
   В ответ услышал:  - Благодарствуем!  – Вздохнул и добавил: - Тяжело мне меняться. А чувствую, что надо окоротить свой поганый язык. Вот только не знаю как?

    - А ты гавкай, когда хочешь произнести матюг, - предложил ему.

    Подумал Варакоша. …И мяукнул. Затем ещё раз. И ещё много, много раз.