Пушкинский вальс. Часть 1. Город детства

Глава 1.
   
      Электропоезд резко замедлил ход, и Владислав Георгиевич тотчас вскинул голову. Дремота, вызванная многочасовой монотонной дорогой, разом улетучилась, в приоткрывшихся глазах пассажира появился заинтересованный блеск. Он оживленно закрутил головой – по обе стороны состава простирались железнодорожные пути, что свидетельствовало о близости большой станции; где-то под днищем вагона тяжко стучало, колотило, скрипело, и поезд все более замедлял движение; немногочисленные уже пассажиры оставляли свои сидячие места и скапливались в проходе, чтобы при полной остановке поезда оказаться ближе к дверям. Репродуктор зловеще зашипел и выдал хриплым, не очень внятным голосом:
  - Уважаемые пассажиры! Наш электропоезд прибывает на конечную станцию – город Г…ск! Пожалуйста, не забывайте свои вещи. Поезд отправляется в тупик – просьба освободить вагоны…
   Репродуктор сдавленно захрипел и умолк. А Владислав Георгиевич по-доброму улыбнулся…Давно уже не слыхал он этой дежурной фразы. В годы своего студенчества, когда он наведывался сюда едва ли не каждый месяц, ибо молодости дальняя дорога не помеха, это напоминание вызывало у него усмешку, а то и раздражение. И он даже сам удивился, как неожиданно потеплело на душе при звуке этого старенького репродуктора,  годами повторяющего это незатейливое напутствие все новым и новым поколениям пассажиров.
    Владислав Георгиевич неспешно вышел на перрон. Торопиться никуда не хотелось, да и незачем.
А еще – несолидно. Он уважаемый человек, уже разменявший шестой десяток. Крепкий, хорошо сохранившийся мужчина в дорогих очках, с по-летнему короткой прической, отливающей дымчатой сединой. И хотя у него давно уже наметилось заметное брюшко, да и второй подбородок был в наличии( чего он жутко стеснялся,и при фотографировании вытягивал шею совсем по-гусиному), однако люди, обращаясь к нему со спины, нередко говорили: «Молодой человек!», и это очень нравилось Владиславу Георгиевичу. Он пошел по платформе уверенной и величавой походкой человека, у которого нет причин суетиться. Походкой человека, который наконец приехал домой.
   Это была его малая родина, город, где прошло его раннее детство. Он остановился перед лестницей, ведущей с платформы вниз, на узкую асфальтированную дорожку. Стояло чудесное майское утро – ясное и теплое. Легкий ласковый ветерок чуть поглаживал его короткие, торчащие ежиком волосы…А воздух? Несмотря на то, что здесь расположена станция, что совсем не способствует чистоте окружающего воздуха, он был удивительно приятен и свеж, и Владислав Георгиевич почувствовал, что не может им надышаться. Действительно – как же сладок нам воздух малой родины, где мы появились на свет, где нас ждали самые близкие люди, где мы впервые в жизни ощутили свое присутствие в этом мире…Место на бескрайней земле, маленькое и зачастую невзрачное, но которое никогда не забудешь, какие бы прекрасные края ни повидал! Ибо отсюда мы начали свой долгий и тяжкий путь, здесь сделали свой первый в жизни шаг…
   По узкой асфальтированной дорожке  Владислав Георгиевич направился в сторону автовокзала, неся в одной руке увесистый саквояж, а в другой – перекинутый через руку пиджак. На круглом пятачке возле остановки уже ожидал большой старенький «Икарус», двери которого пока еще были закрыты, а немногочисленные в этот ранний час пассажиры уже собрались под навесом в маленькую, но густую толпу. Владислав Георгиевич подошел и остановился чуть поодаль, невольно держась особняком. Как непохожа эта толпа на столичную! Здесь нет вечно спешащих на работу людей, нет студентов, умудряющихся на ходу штудировать толстые учебники. И вездесущих гостей столицы тоже нет. Зато есть бабушки с корзинами, угрюмые мужики в помятых пиджаках и кепках, с полотняными мешками в узловатых руках, девушки в летних платьицах и вязаных кофточках с букетами сирени в руках…Дальнее Подмосковье, провинция. Кажется, ничего здесь не меняется. Точно таких же бабушек и мужиков, такие же мешки и корзинки, и девочек с ветками сирени Владислав Георгиевич наблюдал здесь в середине 70-ых годов, когда сам был молодым шустрым студентом. Этого автовокзала тогда еще не было – вместо него стоял обширный дощатый барак. А вот «Икарус» ходил точно такой же…уж не тот ли самый? Провинция…
   Вдруг «Икарус» резко рванул с места, рывком подъехал к остановке. С пронзительным шипением открылись двери, и народ принялся  загружаться в салон.
   Владислав Георгиевич не спешил. Он нарочито сторонился этой глубоко провинциальной публики, будто опасался ненароком сделаться ее неотъемлемой частью. Пусть себе ломятся…Однако когда в числе аутсайдеров Владислав Георгиевич величественно поднялся по ступеням заднего входа, то к своему удивлению обнаружил, что все места оказались заняты. Салон был свободен, и только несколько неторопливых пассажиров притулились к окнам или ухватились за верхний поручень. Остальные, более расторопные, довольно расселись по сиденьям, удобно устраивая на коленях свою поклажу. Владислав Георгиевич недоуменно передернул плечами и, пройдя в салон, взялся за поручень. Ему хотелось смотреть в окно, узнавать родные места, и делать это сидя было бы удобнее…но ничего не поделаешь! Придется постоять с тяжеленным саквояжем в руке… Неожиданно за спиной у него раздался чарующий голосок:
   - Вы хотели присесть? Пожалуйста, садитесь!
   Владислав Георгиевич удивленно обернулся. Перед ним стояла тоненькая девочка лет шестнадцати в простой синей кофточке с хозяйственной сумкой в руке, с которой, наверное, хаживала в магазин еще ее бабушка. Белобрысенькая, немного веснушчатая, девочка смотрела на заезжего столичного жителя голубыми ясными глазами, излучавшими бесконечную заботу. Владиславу Георгиевичу вдруг сделалось по-настоящему стыдно.
   - Ну что вы, миленькая, - тепло отозвался он с отеческой улыбкой на устах. – Ради Бога, сидите…я достаточно насиделся в поезде, так что с удовольствием постою, да и ехать не слишком далеко…
    Девушка не стала повторять приглашение и опустилась на освобожденное было место, а Владислав Георгиевич уставился в окно, чувствуя, что быстро краснеет. Ему казалось, что он притягивает к себе осуждающие взгляды, хотя он понимал, что это все полнейшая ерунда.
  « Вот ты, Владик, и дожил, - мысленно сказал он себе. – Вот уже и девушки место в автобусе уступают…Я еще поглядываю на них как мужчина, а они на меня – как на дедушку. Какая прелесть…» И от этой мысли вдруг сделалось очень больно. Приехав в родной городок – провинциальный, тихий и такой милый, - он уже успел ощутить себя все тем же мальчишкой, что жил здесь много лет назад, успел почувствовать, как улетучиваются прожитые годы и расправляются грудь и плечи, и вот – юная девушка, почти ребенок, движимая самыми добрыми чувствами, своим предложением так резко и жестко разрушила эту сладкую иллюзию…Как жаль! В Москве Владислав Георгиевич ничего подобного не ощущал. Может, потому, что в столице он давно уже не чувствовал себя молодым. А может, оттого, что в столичном транспорте никто и никогда места ему не уступал. И это было так естественно, что он и представить себе не мог, что когда-нибудь будет иначе.
    Между тем автобус тронулся, чего Владислав Георгиевич за своими невеселыми мыслями и не заметил, и уже быстро мчался по пригородной улице, что вела от станции в городской центр. За окном мелькали дачные домики, дощатые заборы, за которыми поднимали кроны цветущие липы и клубились кусты сирени…радостный и звонкий май давал ощутить себя свежестью молодой зелени и буйством цветочных ароматов. Когда мимо автобусного окна проплыло величественное здание из красного кирпича, в котором Вячеслав Георгиевич узнал летное училище, куда мечтали поступить многие из его давних друзей, сердце его радостно затрепетало…Отсюда начинались легко узнаваемые места! Вот здание книжного магазина – лет сорок назад он назывался новым Изогизом, ибо в городе имелся еще и старый Изогиз… «Боже мой, здесь и сегодня еще продаются книги!» -  Владислав Георгиевич с трудом сдержал возглас удивления, увидев за стеклом книжные прилавки и снующих возле них покупателей. А вот – кинотеатр…Сюда они бегали мальчишками смотреть такие захватывающие и желанные заграничные боевики про трех мушкетеров, про отважного Синдбада-морехода, про загадочного Скарамуша и неуловимого Фантомаса, за которым так уморительно охотился незадачливый комиссар Жюв…Тогда кинотеатр казался Владику огромным зданием, настоящим дворцом, и вот теперь, проносясь мимо, Владислав Георгиевич увидел неказистое
покосившееся здание с двускатной крышей, смахивающее на большой сарай. Судя по грубо намалеванным афишам, кинотеатр продолжал выполнять свою роль, как-то ненароком оказавшись в другой эпохе, в другом тысячелетии…вот только раньше он назывался «Октябрь», а теперь на старом облезлом фасаде торчали голые корявые буквы, составлявшие слово – «Экран». Владислав Георгиевич недовольно хмыкнул – трудно было придумать более нелепое название. И кому мог помешать старый добрый « Октябрь»?..Ладно, хоть не снесли, и на том спасибо! старенький кинотеатр остался позади, и Владислав Георгиевич испытал щемящее чувство, будто увидел из окна давнего доброго друга, с которым уже никогда не суждено встретиться. А Икарус уже выехал на Советскую – главную улицу города.Прямо на выезде Владислав Георгиевич увидел отходящую от Советской улицу Профсоюзную, и горло его сдавил горький комок, на глаза навернулись непрошеные слезы…Если бы он ехал к родным, как это бывало много лет назад, то он покинул бы автобус на остановке напротив кинотеатра. Автобус остановился, двери открылись, но Владислав Георгиевич не вышел. Ему не здесь…Это раньше он шел по Профсоюзной улице, направляясь в старый район города, где располагался родной дом, и где любимого внука всегда ждали дедушка и бабушка.  Но это было давно,и теперь внуку идти по Профсоюзной некуда, а дедушка с бабушкой пребывают совсем по другому адресу… 
    Автобус стремительно мчался дальше по Советской улице, и никому не было дела до ностальгических воспоминаний столичного гостя. Улица была весьма оживленной – и машин немало, и народу на тротуарах и переходах достаточно…Владислав Георгиевич помнил времена, когда на этой улице можно было увидеть телегу с лошадью и возчика, сидящего боком, свесив ноги…Господи, как давно это было! А вроде и не так давно – тридцать, тридцать пять лет назад. Это – как посмотреть! С грустной улыбкой Владислав Георгиевич продолжал узнавать знакомые с детства объекты: вот городской парк… большой универмаг...
почтамт постройки начала ХХ века…площадь и памятник на ней вождю мирового пролетариата. Все как тогда – в его далеком детстве! Удивительно…Но вот – стоп! Приехали.
Пора выходить.
    На остановке Владислав Георгиевич огляделся по сторонам, ища глазами гостиницу. Да вот она, прямо на него смотрит! Обычное серенькое здание в пять этажей, торцом выходящее на Советскую улицу, а фасадом обращенное в небольшой зеленый скверик…И надпись над входом: гостиница «Центральная»…Очень даже ничего. Без изысков, но вполне приемлемо!
   Внутри все оказалось также пристойно. Номер отыскался сходу – одноместный, хороший, окном в скверик. Прекрасно! Уютно -  широкая кровать, душ в номере, телевизор с ПДУ, шкаф, стол, стул. Местный телефон…даже цветочки на окне! Ну что еще надо одинокому приезжему? 
  Погода по-прежнему стояла прекрасная, и Владислав Георгиевич, хоть и устал с дороги, решил не терять столь благодатные часы. Не сидеть же в номере, когда на улице – чудный майский день! Он даже подумал – а не переодеться ли в рабочее и не отправиться на кладбище с инструментом – привести в порядок родные могилы: ради этого ведь он и приехал. Однако, здраво рассудив,он отказался от этого намерения: усталость давала себя знать, он далеко уже не юноша, и следовало поберечь себя. Сегодня он лучше погуляет – на кладбище съездит, но лишь затем, чтобы определиться, что там нужно сделать. Побывает в местном храме – поставит родным свечи за упокой…А вечером совершит прогулку по городу, или в скверике посидит, вспомнит былое, воздухом подышит…
  Приняв такое решение, Владислав Георгиевич разобрал свои вещи, разложил их по полкам, посмотрелся в зеркало и, оставшись вполне довольным собой, вышел из номера. Оглядевшись, увидел в конце коридора стол, за которым сидела пожилая женщина. Подойдя к столу, заметил табличку на ножке с надписью: Дежурная по этажу. Увидев подошедшего гостя, старушка с любопытством взглянула на него, отложив в сторону местную газету. Владислав Георгиевич невольно улыбнулся: аккуратненькая, в отглаженном темно-синем платье, с гладко зачесанными белоснежными волосами, дежурная напоминала собой школьную учительницу из далеких 60-ых годов. На груди у нее висел бэджик с надписью «Надежда Александровна». Владислав Георгиевич чинно поздоровался.
   - Здравствуйте, - приветливо ответила дежурная. – А вы у нас новенький, да?
   - Вроде того, - сказал Владислав Георгиевич, невольно обратив внимание на ее вопрос: похоже, старушка и впрямь раньше учительствовала в школе. Он назвал себя, и старушка записала его данные в особый поэтажный журнал. Затем обратилась к нему:
   - Добро пожаловать в наш скромный городок, Владислав Георгиевич…Вы бывали у нас раньше?
   - Бывал, и много раз, - ответил он.
   - Но, наверное, давно…- старушка, похоже, была весьма наблюдательна и сидела здесь не зря.
   - Очень давно, уважаемая Надежда Александровна, - улыбнулся приезжий.- Ну, очень…
Старушка тепло улыбнулась ему. Затем предупредительно сказала:
   - Горничные в номерах убираются в одиннадцать. Телефон в Вашем номере – местный. Городской – у меня на столе, - она указала на аппарат слева от себя. – Если вам кто-то позвонит, звонок по ступит сюда, и я вас приглашу к телефону. Если вам что-нибудь понадобится или возникнут вопросы – пожалуйста, обращайтесь ко мне.
  Старушенция говорила так приветливо и радушно, что к ней и вправду было приятно обратиться. При разговоре смотрела на собеседника, никуда не спешила, речь ее отличалась изысканностью и душевностью.
    - Очень хорошо, - улыбнулся Владислав Георгиевич, - и у меня сразу первый вопрос, Надежда Александровна: где тут у вас можно поесть?
    - Ах, простите, - спохватилась дежурная, будто и вправду допустила непростительную оплошность. – Самого главного не сказала…Ресторан у нас на первом этаже, открывается в девять. О! – воскликнула она, глядя на часы.- Стало быть, открыт уже! Там и завтрак, и обед, и ужин…Расписание у них на дверях…Увидите.
   - Как там…съедобно? – хмыкнул Владислав Георгиевич с недоверием.
   - Особых изысков нет, - без смущения заметила Надежда Александровна. – Готовят хорошо, скажу порямо – не упомню, чтобы кто-то жаловался. Думаю, голодным не останетесь.
  - Надеюсь, - буркнул Владислав Георгиевич, отходя от стола.
    Ресторан и вправду оказался весьма приличным. Владислав Георгиевич поел вкусно и плотно. На улицу вышел в приподнятом настроении, улыбнулся разгоравшемуся весеннему ясному дню.
    Потом сел в автобус и поехал на кладбище. Ехать надо было в ту же сторону, откуда приехал – по главной улице, мимо кинотеатра «Октябрь» ( нынче «Экран»), а потом автобус оставлял дорогу на станцию по левому борту, сам же сворачивал направо и еще с полчаса ехал вдоль старых домов, которые могли помнить еще мальчика Владика и его друзей, если бы он жил в тех дворах. Когда же автобус доехал до кладбища и остановился на круглом пятачке, Владислав Георгиевич не мог не удивиться тому, что здесь почти ничего не изменилось – как была тут раньше  городская окраина, такой же она являлась и сегодня.
  Владислав Георгиевич прошелся по площадке перед входом на кладбище, который тоже за много лет не изменился – все те же каменные столбы и висящие на них ворота, покрытые старой облупившейся краской. Возле входа сидели старушки, торгующие цветами для посетителей. Владислав Георгиевич купил две пары гвоздик – белых и красных, и с тревожно бьющимся сердцем ступил на территорию кладбища…
  Вот здесь уже изменилось многое – это бросилось в глаза с первых же шагов. Погост явно не вмещал все уже даже имеющиеся захоронения. Раньше, когда молодой еще Владислав ходил сюда с бабушкой, навещая дедову могилу, сразу за воротами пролегала утрамбованная площадка, с которой начиналось сразу несколько дорожек, разбегающихся лучами в разные стороны. Сейчас от обширной некогда площадки остался пятачок диаметром примерно в два десятка шагов. Памятники и ограды, появившиеся за прошедшие годы, теснились вокруг, едва ли не налезая друг на друга, и казалось – еще немного, и захоронения вылезут за ворота. Судя по датам, заметным на ближайших ко входу могилах, последние их обитатели упокоились здесь совсем недавно – в течение нынешнеего года. « Неужели неясно, что места тут больше нет? – с досадой подумал Владислав Георгиевич.- Почему нельзя устроить новое кладбище? Совершенно непонятно!..Просто безобразие…»
   Несмотря на будний день, народу было много – или это просто показалось столичному гостю, ведь оставшийся от бывшей площадки клочок земли не мог вместить всех прибывающих. Толпа, сошедшая с автобуса, начала растекаться по радиальным дорожкам. Люди собирались в кучки и, негромко переговариваясь, неторопливо перемещались по тропинкам в поисках мест упокоения своих близких. Владислав Георгиевич тоже не стал задерживаться и решительно двинулся по одной из дорожек, ведущей под гору. Эту тропку он помнил хорошо, ибо ходил по ней множество раз. Сейчас она показалась ему несколько уже. Впрочем, неудивительно. Владислав Георгиевич продолжал идти по тропе, сжимая во вспотевшей вдруг ладони стебельки гвоздик, а глазами выискивая издавна знакомые ориентиры. Главным из них была кладбищенская дорога, на которую выводила та самая тропинка, по которой шествовал сейчас Владислав Георгиевич…Выйдя на эту дорогу, следовало свернуть налево и пройти уже по ней метров тридцать, после чего с правой стороны сразу за обочиной можно было обнаружить искомые захоронения. Весь путь от ворот кладбища до могил занимал минут восемь-десять…Но теперь Владислав Георгиевич продвигался вперед бодрым  шагом уже почти двадцать минут, а тропа не кончалась, и кладбищенская дорога так и не появлялась.
    Он остановился, в растерянности оглядываясь по сторонам. Куда ни кинь взгляд – всюду
 кресты, ограды, памятники…Все совершенно незнакомое, как будто он оказался на каком-то другом кладбище. Владислав Георгиевич медленно и неуверенно пошел назад…Так он ходил взад и вперед несколько раз, совершенно недоумевая – куда могла подеваться дорога. «Не хватало только могилы не найти, - подумал он в смятении. – Господи, помоги же мне!..» Он, конечно, ожидал, что за прошедшие годы многое здесь изменится…но не до такой же степени! А между тем, кладбище сделалось попросту неузнаваемым…дорогие сердцу могилы затерялись среди новых и не очень новых разномастных захоронений всех возможных размеров, цветов и стилей. Владислав Георгиевич уже начал приходить в отчаяние, когда его вдруг кто-то подтолкнул. Он внезапно узнал в едва заметной, поросшей травой тропке, сворачивающей налево, ту самую искомую дорогу, и понял, что прошел ее уже несколько раз, попросту не заметив, ибо дороги как таковой давно уже не существовало. За столько лет дорога исчезла, занятая располагавшимися вдоль нее очередными могилами, теперь от нее  осталась узенькая тропка…Владислав Георгиевич с бьющимся сердцем направился по ней, пристально вглядываясь в каждый ближайший памятник. Мучительно долго тянулось время. Ну где же…где? Неужели опять прошел мимо?..Поколебавшись, он повернул назад и…ну наконец-то!
Еще издали он увидел сразу два до боли знакомых стареньких памятника, и на сердце сразу же отлегло. Нашел…
    - Ну, здравствуйте, дорогие, - просто сказал он, как будто они могли его услышать.
   Владислав Георгиевич долго стоял, опершись на оградку и разглядывая дорогие надгробия. Памятники были такие разные! Дедушка при жизни был коммунистом, ветераном войны, и покоился под массивной гранитной плитой, поставленной вертикально, с изображенными на ней звездой и веточкой с листиками. Бабушка была верующей, и у нее была скромная стела с выгравированным крестиком и прощальной надписью…Памятники были давние, но оказались вполне долговечными:дедушкино надгробие насчитывало тридцать лет, бабушкино – на десяток годов меньше…
  - Как вы здесь? – спросил Владислав Георгиевич. – Простите, что так долго не навещал, уж так вышло…Видите, каким я стал? Слава богу, что не видите…Старый, седой. Наверно, не узнали бы, встреться я с вами нынче. А я вас помню! И никогда не забывал…Я…
    Неожиданная слеза вдруг выкатилась из глаза и капнула ему на рукав пиджака, оставив темное пятно. Владислав Георгиевич вздрогнул и инстинктивно огляделся – не видел ли кто? Как будто всплакнуть над родными могилами – это что-то непозволительное для мужчины его возраста и положения. Да и ближайшие к нему люди находились в этом районе кладбища весьма неблизко, чтобы заметить проявление его слабости.
   - Я так любил вас…мои милые, - грустно произнес Владислав Георгиевич.
   Он постоял над оградкой, предаваясь воспоминаниям далекого милого детства. Старики прожили тяжелую жизнь, полную невзгод и лишений: дед прошел войну, домой вернулся израненный, но все равно работал на местном комбинате, пока позволяло здоровье, ходил при этом в передовиках, а бабушка всю жизнь работала на текстильной фабрике, обслуживая несколько станков, заработав на этом мизерную пенсию и тяжелейшую болезнь ног. Они были добрыми и сердечными людьми, никому не завидовали, всем помогали, хотя сами скорее нуждались в помощи.Ничего ни у кого не просили. А Владик каждое лето приезжал к ним в гости…и так все десять лет, пока учился в школе. Дедушка и бабушка всегда были рады ему, и он никогда не ощущал, что был им в обузу.
   Только потом, став уже взрослым, Владислав понял, как нелегко было старикам с ним, непоседой и сорванцом, сколько хлопот и тревог доставлял он им в течение каждого лета…И какую ответственность брали они на себя, привечая в своем доме неугомонного внука. Все это он осознал потом, когда стариков не стало. Но когда он после школы поступил в институт, и переехал из родительского дома в Москву, дед сказал ему: « Запомни, Владик: когда бы ты ни приехал к нам, наша дверь открыта для тебя всегда – днем и ночью.» Через год дедушка перебрался вот сюда, однако бабушкина дверь была для него открыта еще десять лет…А дедовы слова он запомнил на всю жизнь.
   Немного успокоившись, Владислав Георгиевич прикинул хозяйским глазом, какие работы предстоит выполнить ему, пока он гостит в родном городе. Оградку надо отшкурить и покрасить…Выполоть сорняки, некоторые из которых превратились чуть ли не в деревья!..Не зря он захватил с собой саперную лопатку. Убрать траву, со всех сторон лезущую сквозь прутья ограды…Восстановить дорожку, поправить скамеечку. Дел немало…Тут он заметил вопиющее безобразие: кто-то, убирая свои захоронения, собрал в кучу старые ветки и стебли и, поленившись оттащить их на свалку, взял да и вывалил их за ограду дедовой могилы, устроив свалку аккурат между памятниками и оградкой…Видимо, решили, что за могилой давно никто не присматривает, а мертвым – все равно. От  возмущения Владислав Георгиевич чуть не задохнулся: как же так можно? Что за люди!
Взять и насрать ближнему за пазуху…Ну и ну! Рожи бесстыжие…Он даже подумал, а не собрать ли прямо сейчас весь этот хлам и не унести на помойку, но все же остудил свой порыв: прежде следовало найти ближайшую свалку, чтобы знать, куда тащить, да и пачкать дорогой костюм прошлогодней грязью было ни к чему. Все равно он завтра придет, уже одетый по-рабочему. В довершение ко всему Владислав Георгиевич вдруг услышал в небе раскаты грома. Со стороны леса стремительно надвигались темные тучи. Вот тебе и раз! Похоже, майская гроза! А день обещал быть таким ясным и синим…Следовало завершать свой первый визит.
    Он открыл дверцу, болтавшуюся на петлях (веревочка, привязывающая дверь, давно сгнила), и, войдя вовнутрь, положил на могилы гвоздики – деду две красные, бабушке две белые…Затем выпрямился, немного постоял…
   - Ну, пора мне, родные, - сказал он. – Я завтра приду.
    Владислав Георгиевич повернулся и пошел прочь. Но, отойдя от ограды шагов на пять, он вдруг остановился и оглянулся. Постояв секунды три, нерешительно вернулся назад. Еще раз оглядел оба памятника, словно ища не замеченные сразу изъяны, потоптался у дверцы и снова зашагал по тропе. Прошел теперь шагов десять, после чего снова остановился и оглянулся. Два памятника сиротливо смотрели на него сквозь молодую и редкую пока майскую листву. Как будто мягко и нежно упрекали за то, что он так давно не был и теперь так быстро уходит…Владислав Георгиевич вернулся снова к ограде…
    - Милые мои…я все понимаю! – сказал он им как живым. – Я приду завтра, обещаю! И послезавтра! Я здесь на целый месяц…Я ведь приехал к вам, как раньше! Только сегодня приехал. Так что я приду еще, непременно приду!
    Владислав Георгиевич постоял еще немного, слушая окружающую тишину. Ветер стих, листики на ветках чуть заметно шевелились. Тучи мрачной завесой висели в небе, затмив веселое солнце. Птички испуганно и как будто настороженно молчали…
    Вдруг он внезапно ощутил огромное и резкое облегчение – на душе сделалось невероятно светло, уютно, радостно! И Владислав Георгиевич однозначно понял: его отпустили.
   …Он стремительно шагал по тропе вверх, возвращаясь обратно на пятачок, что располагался перед кладбищенскими воротами. Ветер внезапно и резко усилился, грохотал гром, воздух сделался холодным и пронизывающим, словно повеяло дыханием минувшей зимы. Владислав Георгиевич ускорил шаг, ощутив на лице первые падающие капли. Вот черт…Зонт он, естественно, оставил в гостинице – ничто ведь не предвещало дождя! Вот бы успеть к автобусу до начала ливня…Но когда Владислав Георгиевич достиг наконец пятачка, он увидел через проем ворот целую толпу на остановке, а между тем, автобуса не было и в помине. Он с досадой замер на месте: дождь вот-вот начнется, а на остановке отсутствовало всякое подобие навеса! Так не поискать ли укрытия здесь – автобуса все равно ведь нет? Владислав Георгиевич растерянно огляделся: на пятачке постепенно собирался народ, подтягиваясь по тропинкам, резкий порывистый ветер гонял по земле прошлогоднюю листву, закручивал фонтанчики пыли. Кто-то спешил к остановке, иные искали место для пережидания дождя здесь.Владислав Георгиевич увидел какую-то пристройку возле ворот, у которой
имелось крыльцо с навесом. Там стояли люди, но места еще хватало…Он уже направился было
туда, как вдруг взгляд его упал на большое раскидистое дерево с густыми ветвями и уже созревающей листвой. Оно находилось с другой стороны пятачка, возле ближайшей к воротам могильной ограды.Место было удобно тем, что не только могло как-то  защитить от дождя, но и открывало хороший обзор – отсюда хорошо просматривалась остановка. Под кроной дерева собрались три старушки, ожидавшие автобуса – они дружелюбно беседовали. Владислав Георгиевич заколебался: навес был, конечно, надежнее, но из-под дерева легче и быстрее добежать до автобуса. Вдруг он увидел вблизи дерева, возле могильной ограды еще одну женщину. Он удивился – как не заметил ее сразу, ведь она стояла шагах в трех от беседующих старушек. Теперь она как-то сразу привлекла его внимание, причем настолько, что Владислав Георгиевич застыл на месте, позабыв и про навес, и про автобус, и про надвигающуюся грозу. Что-то в этой женщине было не так. Молодая (лет тридцати с небольшим), среднего роста, она стояла возле ограды и смотрела на Владислава Георгиевича грустными и ласковыми глазами…Он словно завороженный заглянул в ее темно- карие глаза и вдруг почувствовал исходящие из них такую любовь, что сердце невольно затрепетало, будто омытое нежной волной этой бесконечной любви! Владислав Георгиевич был потрясен – никто
никогда не смотрел на него так...Кто эта женщина? Только сейчас он заметил, что одежда женщины какая-то странная: старомодное цветастое платье с подолом ниже колен, некое подобие пиджака, явно не женского, а на ногах у нее были темные чулки и какая-то грубая стоптанная обувь – рабочие ботинки, а скорее – башмаки. Владислав Георгиевич не видел, чтобы женщины так одевались даже здесь, в провинции, но ему вдруг вспомнились старенькие пожелтевшие фотографии предвоенной поры, перешедшие ему по наследству от деда…На этих фото он видел нечто похожее. И вдруг, вновь взглянув в лицо неизвестной, он содрогнулся, ибо мгновенно узнал ее! Перед ним была…
    - Бабушка?..- прошептал он в полном смятении.
  Он зажмурил глаза, плотно сжал веки, постоял с закрытыми глазами несколько секунд и снова открыл их. Видение не исчезло…У ограды чужой могилы стояла его бабушка – такая, какой она была в далекие тридцатые годы, и которую он помнил по сохранившимся фотографиям. Стояла и смотрела на него с какой-то непередаваемой печальной и безграничной любовью! Владислав Георгиевич шумно и хрипло втянул в себя воздух, тряхнул седеющей шевелюрой. Бабушка – такая молодая! чуть-чуть улыбнулась, как бы говоря « Ну что же ты? Это и вправду я…» Теперь Владислав Георгиевич заметил, что в руках бабушка держит какую-то большую увесистую книгу. Она немного приподняла ее, как будто пытаясь привлечь его внимание к этой книге. Он даже успел заметить крупный заголовок на обложке, успел прочитать первые буквы « Фео…» Но тут бабушка начала поворачиваться к нему боком, будто готовясь уходить…Владислав Георгиевич задышал часто-часто, словно ему стало не хватать воздуха, он хрипло прошептал:
    - Постой…не уходи! Пожалуйста…
    Бабушка вновь улыбнулась ему, так же печально и любяще, но теперь в ее взгляде и улыбке ощущалась явная тревога. Она как будто хотела его предостеречь…но от чего? Владиславу Георгиевичу некогда было раздумывать. Ему мучительно захотелось к ней, к своей бабушке! Захотелось до слез, до мелкой дрожи в коленях, душа билась в теле, как птица в клетке, и рвалась на волю…к ней, к ней – такой любимой бабушке! От нее его отделяло не более десяти шагов. Забыв обо всем, Владислав Георгиевич сделал шаг вперед, протянул руки…и тотчас получил резкий удар по своей вытянутой кисти. От неожиданности он вздрогнул, растерянно замигал, остановился…
  - Гражданин! – раздался совсем рядом пожилой женский голос. – Вы видите, куда идете?
  Владислав Георгиевич непонимающе уставился на неведомо как оказавшихся перед ним малень
кую старушку с пронзительными злыми глазами и мужчину средних лет, видимо, сопровождав
шего ее. Старушка так вперила в него свой испепеляющий взгляд, как будто перед ней стоял злейший неплательщик партийных взносов.
  - Простите,..- промямлил Владислав Георгиевич, совершенно растерявшись и смутившись. – Я вас не заметил…извините.
  - Товарищ дорогой, да вы что – спите на ходу? – возмутилась женщина. – Как вам не стыдно!..
   Владислав Георгиевич недоуменно пожал плечами, решительно не понимая, почему ему должно быть стыдно. Кажется, он только что извинился…
  - Идемте, тетушка! – вмешался мужчина, беря правильную старушку под руку. – Видите, человек немного не в себе. Видать, помянул кого-то…
  - Да уж! – злобно отозвалась бабуля, смерив неуклюжего гражданина презрительным взглядом. – Похоже, крепко помянул!.. А с виду такой приличный, солидный даже…Эх, народ, народ…
   Она покачала сокрушенно головой и величественно двинулась дальше, ведомая племянником.
Владислав Георгиевич только хмыкнул, глядя им вслед. Было недосуг отвечать старой нахалке. Но когда он вновь устремил взгляд на свою бабушку, то с неподдельным ужасом убедился, что ее нет. Там, где она только что стояла и смотрела на него, теперь было пусто. Только ограда, отделяющая от площадки чье-то захоронение, и все те же три старушки, беседующие под сенью дерева…Угрюмо завыл холодный ветер, яростно швыряя на пыльную землю пригорошни дождевых капель.
   Владислав Георгиевич повернул голову туда-сюда…Он ничего не понимал. Его стычка с правильной тетей длилась три - четыре секунды, не больше. За такое время нельзя отойти и пропасть из виду. Если только…
   Он решительно приблизился к трем беседующим старушкам.
   - Простите, пожалуйста…- смущенно обратился он к ним. – Здесь, возле ограды, только что была женщина. Молодая, лет так тридцати – тридцати пяти. Вы случайно не заметили, куда она отлучилась?..
   Словоохотливые старушки разом уставились на него с неподдельным любопытством.   Владислав Георгиевич почувствовал, что краснеет под их взглядами.
   - Бог с тобой, сынок, -  сказала бабуля в белом платочке. – Тут ведь, кроме нас троих, никого и не было.
   - Как же не было? – возразил с недоумением Владислав Георгиевич. – Вот тут, возле ограды, стояла молодая женщина…в пиджаке таком старомодном…с книгой еще в руках! Вы не могли ее не увидеть!Ну просто не могли...Понимаете?..
    Три бабули недоуменно переглянулись. Наконец, одна сурово заметила:
  - Уж вы нас простите…но мы тут стоим уже полчаса, ждем автобуса, который как в воду канул, проклятущий! И за все это время никого рядом с нами не видели.
  Владислав Георгиевич оторопело воззрился на старушек, словно ожидал, что они передумают и скажут правду. Но они молчали, и третья бабуля, будто для вящей убедительности, пожала плечами и повторила последние слова подружки:
    - Не видели!..
    - Ладно, - сказал Владислав Георгиевич. – извините…
Он резко повернулся и зашагал к остановке. Старушки настороженно смотрели ему вслед…
    - Чокнутый какой-то, - сказала одна. – Видать, приезжий.
    - Молодая…с книгой, - заметила другая. – Где он такую увидел? Молодые и книг-то давно уж не читают!
    - Кралю свою потерял, - поделилась догадкой третья. – Сам-то седой уж весь, а все туда же – молодых им подавай! Небось, вертихвостка какая-нибудь, обобрала приезжего и  поминай как звали!Вот ищи теперь ветра в поле!..Будет голубчик знать, как за молодыми бабами-то ухлестывать!
    …Ливень начался, когда Владислав Георгиевич ужу ехал в автобусе, направляясь в город. Народу в салон набилось – просто ужас! Ехали, словно сельди в бочке. Владиславу Георгиевичу оттоптали все ноги, однако он почти ничего не замечал, угрюмо уставившись в окно. На улице бушевала гроза, по оконному стеклу струилась вода, а он отрешенно наблюдал, как за окном бесновалась стихия, как неуклюже прыгали прохожие через мгновенно образовавшиеся лужи. А когда автобус доехал до кинотеатра, вся толпа пассажиров изумленно охнула, выведя тем самым его из состояния ступора: по окнам автобуса звонко забарабанил град.
  Тут Владислав Георгиевич вспомнил, что после кладбища собирался заехать в храм, чтобы поставить родным свечку за упокой. Он хорошо помнил, что храм находился по той же Советской улице и надо было проехать после гостиницы еще две-три остановки. Точно он не помнил, да это было и неважно: ну, пройдется пешком…Вот только – как быть с дождем? Или выйти возле гостиницы, да зонтик взять?..
  Но этот вопрос решился сам собой – когда автобус добрался до гостиницы, гроза резко прекратилась, и выглянуло весеннее солнце. Майские дожди долго не длятся. Поэтому Владислав Георгиевич выходить не стал, а смело проследовал дальше, оставив гостиницу по боку. Вскоре он доехал до небольшого зеленого бульвара, пересекавшего Советскую улицу, и сошел на остановке. Здесь неподалеку бульвар заканчивался, и как раз там находился храм. Владислав Георгиевич свернул за угол и сразу же увидел его. За долгие годы он ничуть не изменился – только выглядеть стал поновее: видимо, не слишком давно его покрасили, ибо стены и колокольня сверкали белоснежной белизной. Владислав Георгиевич невольно замедлил шаг: перед ним величественно возвышался главный храм города и района – церковь святого благоверного князя Александра Невского.
   « Здравствуй, Невский! – мысленно приветствовал Владислав Георгиевич старинный храм, как приветствуют старого доброго друга. – Как же давно мы не виделись с тобой…»
   К Александру Невскому у него было отношение особое с детства. Первое знакомство мальчишки с русским национальным героем состоялось через фильм Эйзенштейна. Вместе с друзьями Владик бегал в кино много раз, чтобы вновь и вновь пережить этот волнующий всенародный порыв, эту волну массового патриотизма, столь мастерски отраженную в фильме – стареньком, черно-белом, но поистине гениальном! Конечно, тогда пацанов занимала в основном «махаловка». После кино они брали в руки деревянные мечи, на головы напяливали конические шлемы и какие-то подобия перевернутых ведер, и разыгрывали Ледовое побоище.И хоть потом были шишки, синяки, ссадины -  мальчишки чувствовали себя счастливыми, испытывая причастность к героизму предков! С годами Владик стал замечать в любимом фильме и другие ценности… «Враг наступает, князь! Изборск пал, Псков взяли! на Новгород немец движется!» - говорит Гаврила Олексич. « Али перетрусил Господин Великий Новгород?» - насмешливо отзывается Невский. «Сирот пожалей…Стань за обиды новгородские, Ярославич!» « За обиды Русской земли стану!..» И Владик понимал, что сироты и земля Русская куда важнее всех княжеских обид! А кузнец, перед решающим сражением раздающий все свое достояние, -  лишь бы на пользу, лишь бы добыть победу! « Берите! Берите все! Мечи…Кольчуги…шлемы! Кинжалы…Топоры…Все отдаю!..» Он и вправду роздал все, а про себя забыл. « Не враг дал – сам ковал! Коротка кольчужка-то…» Эту сцену Владик не мог смотреть без слез – ведь погиб кузнец потом, ибо подвела кольчужка…Книг тогда было мало, Интернет еще не создали, и кино было едва ли не главным источником информации. Потому и представлял Владик князя Александра таким, каким он представал с экрана. А когда дедушка впервые привел его к этому храму и сказал, что это храм Александра Невского, мальчишка
был донельзя удивлен! Попы-то в фильме все были плохие! А сам  Невский за весь фильм, даже когда колокола благовестили – ни разу и не перекрестился! И тогда дедушка объяснил внуку, что это был всего лишь фильм, а жизнь сильно отличается от любого фильма. Дед знал, что говорил, ибо прошел войну…и Владик верил ему безоговорочно. Дедушка был неверующим и в церковь не ходил. Для него Невский был не святым князем, а князем-воителем, спасителем зели Русской. И он объяснил Владику, что Ледовое побоище в фильме имеет мало общего с настоящим Ледовым побоищем! Цепь обозов для сдерживания удара немецкой конницы – да это же смех! А мужик в тулупе с топором, да с лихим кличем: « А ну, мужики! Вдарим по немцу!» Ага, конечно! Щщас… И Буслай с оглоблей…Тоже выдумки! Владику так стало обидно! « И все это неправда? – спросил он сквозь слезы.- да?» Дед испугался, поняв, что увлекся. Расстроил любимого внучка! « Ну не все, конечно! Рыцарское наступление клином – правда! И построение закованных в броню немецких латников «черепахой» - тоже правда! Главная неправда в том, что не было там мужиков с дубьем, как в кино – ну не было! Будь там такие «вояки» - немцы порубали бы их в капусту! Сражение выиграли боевые дружинники, обученные и оснащенные не хуже рыцарей-тевтонов! Такова правда жизни, внучек…Война – тяжкое ремесло, и ему надо упорно учиться. Неумех война не терпит…»
  Владислав Георгиевич как-то робко приблизился к храмовому крыльцу. Остановился, задрав голову. Над высоким стрельчатым входом все также возвышался портрет великого князя. Вернее, большая икона в каменном окладе. Невский был изображен во весь рост, в панцире и кольчуге, поверх которых с плеч ниспадал красный плащ, оттороченный горностаевым мехом. Голова непокрытая, лицо совсем не грозное, а скорее благостное! Над головой – сияющий нимб.
    « Ну что ж, зайдем…»- подумал Владислав Георгиевич.
  Он вступил под сень входа – здесь царила приятная прохлада. Народ входил и выходил, люди задерживались на пороге, крестились, обратившись лицом к видневшемуся в глубине алтарю. Владислав Георгиевич тоже задержался, неловко осенил себя крестом. С досадой подумал, что никогда не умел толком этого делать.
   Внутри храма было спокойно и чинно. Лики святых смотрели на прихожан со стен и колонн, с высоты, из-под самого свода на людей взирал суровый лик Христа. Владислав Георгиевич взял две свечи, заранее купленные в церковной лавочке у входа, приблизился к амвону, где горело множество свечей. Зажег свои свечки от большой свечи и поставил их одну за другой в гнездышки…Пламя на обеих свечках разгорелось, воспряло и засветилось ровными маленькими язычками. Владислав Георгиевич начал читать молитву за упокой своих близких. Слов молитвы он не помнил или вообще не знал, а потому просто говорил от души, будто сочинял послание родным, уехавшим в далекую страну, откуда не возвращаются. Сказав все, что хотел сказать, он отступил на пару шагов и задержался, разглядывая иконостас и по привычке заложив руки за спину, как делал это в музее или на экскурсии, когда посещал достопримечательности в своих загранпоездках. Так он постоял несколько минут, любуясь затейливой игрой огоньков и великолепием убранства, как вдруг прямо над ухом у него раздался требовательный и суровый голос:
     - Молодой человек! В храме руки за спиной – не держат!
     Резкое обращение прозвучало над ним, как набат, заставив невольно вздрогнуть от неожиданности. Он стремительно обернулся. Перед ним стояла пожилая женщина в синем цветастом платке и вязаной кофточке – высокая, крупная,  с ясным и открытым взглядом больших и зорких глаз. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Он невольно опустил руки по швам, и тут же с ужасом понял, что совершенно не знает, куда их деть. Владислав Георгиевич хотел было отшутиться, поблагодарив женщину за столь лестное обращение к его персоне, однако тотчас понял,что обратившейся к нему прихожанке наверняка за семьдесят, и назвать его молодым человеком для нее вполне уместно. Женщина продолжала смотреть на него в упор, в ее удивительно молодых глазах не было ни осуждения, ни гнева – скорее, нечто такое, что можно назвать строгостью наставника…
Однако Владислав Георгиевич ощутил себя мальчишкой, которому взрослый сделал замечание
на тему – как подобает себя вести.
     - Да, да…конечно…- промямлил он, совершенно растерявшись. Ему показалось, что голос женщины раскатами прозвучал под сводами церкви, и все повернули головы к нему, и смотрят на него.
Он попробовал улыбнуться женщине, но улыбка вышла жалкой и неуместной. – Пожалуйста, изви
ните…Я просто задумался, и уже ухожу.
    Владислав Георгиевич вообще не понимал, как люди выстаивают в церкви по нескольку часов, когда идет служба. Ему такая выносливость была совершенно чужда, и он не видел никакого смысла в бесконечном стоянии под сводами храма.Сделал, что надо, послушал, посмотрел и – на выход!Если он иногда и  посещал церковь, то никогда не проводил там более семи-десяти минут.
   А теперь он направился к выходу с особой стремительностью. Почему-то странные пронизывающие глаза этой пожилой женщины обжигали его, как огнем…
     На выходе Владислав Георгиевич задержался и повернулся лицом к алтарю, чтобы еще раз перекреститься. Так делали все, кто выходил из церкви.А повернувшись, он увидел, что блюстительница храмовых правил поведения стоит на том же месте и все так же смотрит на него. «Вот уставилась…- с досадой подумал он. – Ведьма, что ли?..» И тут неожиданно в голову ему пришла сумасшедшая мысль. Как будто рядом с ним оказался некто невидимый и шепнул ему на ухо: « Подойди к ней…Спроси у нее, что означает то видение, что посетило тебя на кладбище сегодня. Узнай, чего тебе опасаться. Подойди, не медли! Она скажет…» Владислав Георгиевич испытал легкий шок: мысль была настолько яркой и настойчивой, что он испугался! И явно не могла принадлежать ему - по определению. И тем не менее, он смутился. Ну хорошо, подойдет он. И что скажет? Извините, со мной сегодня глюк приключился, не могли бы вы… Чушь собачья. Бред… Да и какое ей дело до моих…как там, видений, да? Вообще-то, видения бывают у шизофреников, либо у экзальтированных личностей. Ни к тем, ни к другим я не отношусь, так что нечего дергаться. Что означает?
Да ничего не означает, а старуха эта, если что-то и скажет, то наверняка какой-нибудь вздор, густо замешанный на махровом суеверии, а мне потом голову над этим ломать?
 К черту! Естественно, и не подумаю к ней подходить! Разберусь и сам, коли понадобится.
Обойдемся без кликуш и толковательниц, а то -  ишь! глазищи-то выпучила! Пусть еще кому-нибудь делает замечания, а не мне! Очень неприятная тетка…
    Владислав Георгиевич покинул храм с каким-то неудовлетворенным чувством: как будто ему представилась возможность сделать нечто важное, а он этого не сделал. На душе было как-то неспокойно. Правда, скоро настроение его улучшилось – так жизнерадостно сияло солнце после майской грозы, так затейливо играли золотистые лучи в прозрачных лужах! Такой свежий и ясный воздух – он не мог надышаться им. Это не мегаполис – машин на улице немного (хотя не сравнить с тем, как было в годы его юности), и они просто не успевали изгадить и отравить этот чудный, прозрачный воздух…Владислав Георгиевич шел до гостиницы пешком и поймал себя на мысли, что безмерно давно не получал такого удовольствия от вполне обычной пешей прогулки. Господи, до чего же хорошо!..
  Вернувшись в гостиницу, он первым делом заглянул в ресторан, где с аппетитом отобедал, ибо за дневными разъездами и хождениями изрядно оголодал. Затем поднялся в свой тихий и уютный номер, переоделся в спортивный костюм, захваченный из дома, и вот тут ощутил заметную усталость. Ну что же, вполне естественно…Много ходил, много ездил, сытно поел – не грех теперь и полежать! Он прилег поверх гостиничного покрывала, сунул под голову подушку. Хорошо…тихо и удобно! Да, родина есть родина – в родных краях дышится легко, даже если никто уже тебя здесь не ждет. Владислав Георгиевич лег на спину, сунул под голову руки, уставившись глазами в потолок. Мысли медленно ворочались в голове, перетекая одна в другую, перемежаясь обрывками разных впечатлений…Он прикрыл веки, и вновь перед мысленным взором его появилась бабушка в том возрасте и виде, что он сегодня узрел на кладбище. А все-таки: что же это было? Владислав Георгиевич попробовал порассуждать. Есть варианты? Первый, самый простой: он попросту увидел женщину, сильно похожую на его покойную бабушку. Бывает такое? Наверное…Городок-то небольшой, здесь живут многие родом из близлежащих деревень. Вот и бабушка тоже родом была из деревни,
а там семьи большие…Так что теоретически он мог случайно встретить даже свою
какую-нибудь дальнюю родственницу. Возражения? Да сколько угодно. Женщина явно знала его, хотя знать ей Владислава Георгиевича в лицо было попросту неоткуда – никаких отношений с «седьмой водой на киселе» он не поддерживал. Да и по возрасту она годилась ему в дочери! Далее: он видел ее совершенно отчетливо – как же она могла улетучиться в две секунды, да так, что старушки, точившие лясы подле нее, не заметили ее вообще! Так не бывает. Нет, определенно отпадает родственница, как и просто похожая женщина! Что еще? Призрак? Однако привидения, как знал из кинофильмов Владислав Георгиевич, являются преимущественно ночью. Да и не верил он в привидения, не верил – и все! Его всю жизнь учили, что их не бывает. Ну хорошо, не привидение. Тогда – галлюцинация? Возможно теоретически, однако весьма странно. Более, чем странно! Если имел место глюк, тогда понятно, почему он ее якобы видел, а старушки – нет. Но – сразу вопрос: откуда галлюцинация? Он что, с ума спятил? Он ведь не пил, клей не нюхал, ядовитыми грибами не угощался. Разве глюки просто так, на пустом месте возникают? Владислав Георгиевич усмехнулся собственным мыслям. Ну почему же на пустом? Ведь вчера он еще был на работе. Домой вернулся поздно, спал мало, встал очень рано – электричка уходила в половине шестого утра. Потом три часа на электричке, а по приезде – автобус, гостиница, туда-сюда… Явно переутомился – ведь не юноша, не студент, которому все было нипочем. А на кладбище расчувствовался – даже всплакнул вроде! Предался воспоминаниям от всей души…Вот и пригрезилась любимая бабушка, ну как будто бы приснилась! Ничего удивительного.Стареет он просто, становится не в меру впечатлительным,сентиментальным…Владислав Георгиевич широко зевнул,глаза начали слипаться, веки отяжелели. 
Ну, вот и в сон потянуло – раньше такого не было! Сутками мог работать и не спать.Так то раньше. А то – нынче! Тут ничего не поделаешь…Он повернулся на бок, готовясь немного вздремнуть. Кажется, причина так называемого видения все-таки найдена. Самое обычное переутомление, наложившееся  на щемящие душу воспоминания. Это единственное правдоподобное объяснение, если отбросить всякую там мистику. Вообще-то Владислав Георгиевич в глубине души понимал, что изобретенная им версия, строго говоря, притянута за уши. Однако ничего  другого он просто придумать не мог. И было, по крайней мере, два фактора, не вписывающиеся в это объяснение. Первый: если образ бабушки пришел из глубин его воспоминаний, то почему она явилась ему такой молодой, каковой он не мог ее помнить в принципе? Разве не увидел бы он тогда ее в том возрасте, в каком запомнил с детства? Это было бы логично и как-то объяснимо…И второй фактор: книга. В руках бабушка держала книгу, даже на какой-то миг показала ему ее. Это было вообще непонятно. Насколько помнил Владислав Георгиевич, бабушка никогда никаких книг не читала по причине своей малограмотности.Смолоду и до пенсии она работала, учиться ей не пришлось. Даже письма, приходящие от родных, читал ей дед, а когда его не стало, Владислав писал ей письма крупными печатными буквами, чтобы бабушка хоть как-то могла прочитать. А тут – такой увесистый том!..Почему, откуда? И что она хотела сказать, показывая ему обложку? Владислав Георгиевич вспомнил первые буквы заглавия, которые он успел разглядеть:«Фео…» Это как понимать? Что означает это слово? Фео…Тео…Он напрягся, роясь в глубинах памяти. В старинных книгах «Ф» нередко заменяется на «Т» и наоборот. Например, в мифологии: греческий герой Тесей иногда записывался как Фесей! Или поэма Гесиода «Теогония» порой пишется «Феогония»…Теогония – происхождение богов! Тео или Фео означает – Бог! Владислав Георгиевич сразу вспомнил целый ряд слов с таким корнем: Теология – богословие по-гречески; Теософия – божественная мудрость; Теократия – власть от Бога ( это когда у власти стоят жрецы или священники). И что получается? Показывая ему книгу с таким названием, бабушка хотела напомнить ему о Боге? Или давала понять, что ему следует читать религиозную литературу? И что он теперь должен делать? Не в монахи же пойти…
   Владислав Георгиевич улыбнулся, представив себя на миг в монашеской рясе. Получилось забавно – только в монастырь он не собирался. И нечего голову ломать: у всех бывают грезы, какие-то порой очень странные видения, причины которых еще никто толком не объяснил. И значит, искатьв них какой-то смысл -  все равно, что солнечный свет ловить шапкой…А что до Бога, то о Нем всегда помнить нелишне! И – не только монахам…

   
 Глава 2.               

…Владислав Георгиевич очнулся, как будто его в бок пихнули. Это надо же, как заснул – намертво!Даже сам не заметил…Интересно, который час?.. Он взглянул на часы: ого! Половина седьмого! Два с половиной часа дрыхнул – вырубился напрочь! Он снисходительно посмеялся сам над собой.Вот видишь, Владик, как вымотался? А еще удивляешься – видения, глюки там всякие…
  Он встал с кровати – оказывается, немного вздремнуть было нужно! Теперь он ощущал себя вполне отдохнувшим и готовым к новым свершениям. Взял пульт, включил телевизор. По ящику передавали новости.
   Мерцающий экран прямо-таки дышал скорбью – впору было ужаснуться. Здесь – произошел взрыв на каком-то химическом заводе: погибло двадцать человек, с десяток пропало без вести, местность заражена…И – решается вопрос: проводить ли эвакуацию. Нормально…Там – жуткое ДТП, столкнулось пять автомобилей, семеро погибших, кто-то из водителей не справился с управлением.Ужас!...Где-то еще – затонуло судно, ведется поиск с вертолетов, на борту находились российские граждане…Вот беда!..Еще где-то – танкер получил пробоину, ведутся спасательные работы, в море выливаются потоки нефти…Кошмар! Сегодня совершено покушение…Достаточно, даже более чем. Владислав Георгиевич переключил канал.Теперь перед его глазами кривлялись полуголые девахи, а вокруг них отирались какие-то сомнительные молодые люди. С экрана мутным потоком лилась пошлятина, обнажающая ужасающую бездарность как исполнителей, так и авторов опуса, однако зрители в зале хохотали до слез, некоторые чуть с кресел не падали! « Вот нынешняя культура, – с горечью подумал Владислав Георгиевич. – Может, конечно, я устарел и чего-то не понимаю, но это определенно не для меня…» Переключил еще. Какой-то боевик. Крепкие мужики увлеченно били друг другу морды, их сокрушительные удары могли свалить с ног и быка, однако лица участников разборки непостижимым образом оставались невредимыми. Вот сумей так! Слабо? Потом началась стрельба, кто-то упал, за кем-то погнались…Владислав Георгиевич сжал челюсти, подавляя зевок. Скучно…Щелкнул еще раз…Интервью. Высокопоставленная чиновница вещает об успехах в своей деятельности, ведущий внимает ей с маской заинтересованности на лице. « В нашем городе врач и учитель имеют зарплату в двадцать тысяч!...» Чиновница говорит с гордостью,
как будто о высочайшем достижении. « Зараза! – мысленно возмутился Владислав Георгиевич.
 – Ты давно в народе была? Когда в магазин заходила? Уволь зама, который писал для тебя тот бред, что ты несешь сейчас…Совсем стыд потеряли». Оп-па! А вот и местный канал. На сердце сразу потеплело. И как живет малая родина?..Ого, развернуто строительство малоэтажных домов в районе Белого озера. На экране замелькали дома, котлованы, подъемные краны…Картинка радует глаз - вот хоть что-то позитивное! Главе района показывают готовые квартиры. Все довольны, все улыбаются…В городскую клинику завезли новое оборудование! Врачи рады, паценты – вроде тоже…Машина переехала собачке лапу.Школьники подобрали бедняжку, отнесли к ветеринару…Собачка жива, получает медпомощь, смотрит с благодарностью – жаль, говорить не умеет! Корреспондент берет у маленьких спасателей интервью. Молодцы, детки! Вот только когда-то такой поступок был естественным, сегодня почему-то подается как подвиг, акт неслыханного милосердия. М-да…А это что?..Кладбище, ограды, кресты…Владислав Георгиевич невольно напрягся. Чем могло «прославиться» кладбище? А вот чем: « Сегодня ночью на городском кладбище совершен акт вандализма. – говорил с экрана строгий диктор. – Неизвестные облили краской несколько могил,разбили
 две надгробные плиты, опрокинули памятники…» - камера последовательно показывала свороченные ограды, нелепо торчащие из земляных куч обломки гранитных плит…Диктор продолжал:
- На некоторых надгробиях злоумышленники намалевали свастику и оскорбительные надписи. По предварительным данным, разоренные захоронения принадлежат участникам Великой Отечественной войны… Ведется следствие. По факту вопиющего преступления возбуждено уголовное дело.»
   Владислав Георгиевич едва не задохнулся…Боже мой! Ведь дед тоже участник войны! Значит, в принципе могли и его…Ему чуть не стало дурно при одной мысли об этом. Что  творится, кто породил и вырастил этих упырей? Увидел бы их – растерзал без сожаления, на куски бы разорвал и на деревьях повесил – как поступали в старину! Жуть какая…А диктор уже говорил о другом – о тетке, торговавшей самогоном прямо из окна, не боясь ни милиции, ни соседей, торговля шла бойко днем и ночью…Владислав Георгиевич щелкнул пультом и выключил телевизор. « Хватит с меня всей этой мерзости, - подумал он. – Сыт по горло! Еще дома насмотрюсь.»
  Он опустился на кровать, слушая резко наступившую тишину. Было такое чувство, как будто это его самого облили, только не краской, а грязью или помоями. Он покосился на потухший и умолкнувший ящик. « Больше я тебя не включу! – мысленно сказал Владислав Георгиевич. – Стой и молчи!..»
    Надо было подумать, как скоротать вечер. Ужинать еще рано…Владислав Георгиевич вообще и дома ужинал поздно, ибо с работы приходил часам к девяти. И так много лет, а потому давно выработалась привычка трапезничать незадолго до сна.« Может, в кино сходить?» - подумал он, но отказался от этой мысли – едва ли здешнее кино лучше телевизора. И вдруг его осенило: что может быть лучше, чем чтение на ночь хорошей интересной книги? Из дома он не взял ничего, чтобы не утяжелять ручную кладь, на то и рассчитывал, что найдет библиотеку здесь, на месте! Вот, пожалуй, сейчас самое время…
   Владислав Георгиевич  умылся, вновь переоделся в костюм, оглядел себя в шкафное зеркало и вышел из номера. Подойдя к столу дежурной, он спросил:
    - Надежда Александровна, не подскажете ли вы мне, где у вас тут ближайшая библиотека?
    - Библиотека? – переспросила старушка, с некоторым удивлением приподняв седенькие брови. Было заметно – нечасто слышала она подобный вопрос. Гораздо чаще постояльцы интересовались, где расположен ближайший «нормальный» ресторан, пивной бар или ночной клуб. – Библиотека… А вас какая библиотека интересует – та, что поближе, или та, где выбор книг побольше?
    Владислав Георгиевич невольно улыбнулся – даже столь простой вопрос дежурная старалась решить с максимальной добросовестностью.
    - Будьте любезны, назовите ту, где выбор богаче, - попросил он. 
    - Понятно, - одобрительно улыбнулась дежурная. – Тогда могу вам посоветовать сесть на автобус и проехать в сторону Александра Невского…Знаете, где у нас главный храм?
    - Знаю, - ответил Владислав Георгиевич. – Сегодня уже был.
    - Были в храме? Очень хорошо. Проедете храм и на следующей остановке выйдете. Перейдете Советскую и там за памятником увидите большое серое здание…сложной такой постройки, с крыльцом. Это Дворец Культуры имени Кунина. Был в пятом – седьмом годах в нашем городе революционер-большевик такой – Кунин. И памятник перед дворцом поставлен ему. Так вот - во Дворце имеется библиотека – подниметесь на крыльцо, дальше в главный вход, и из холла по коридору направо…Там увидите! Очень хорошая библиотека…И старший библиотекарь там – женщина весьма принципиальная, очень доброжелательная и эрудированная. Знаете, из тех, что беззаветно преданы своему делу. С каждым читателем индивидуально работает…Таких сейчас днем с огнем не сыщешь. Она и выбрать книгу поможет, и подскажет, если что…
     Вообще Владислав Георгиевич вовсе не нуждался в том, чтобы ему помогали книги выбирать: в этом деле он полагался на себя, получая удовольствие от самого процесса, и чье-либо присутствие ему было совсем не нужно. Однако Надежда Александровна говорила о старшем библиотекаре так уважительно и с такой симпатией,что он невольно заинтересовался
ее персоной…Где-то в глубине души. И он решил, что библиотекарша, вероятно, чем-то похожа на гостиничную дежурную, и наверняка является ее старой знакомой. Тоже небось пожилая, седенькая, аккуратная…
   Поблагодарив дежурную за информацию, он вышел на улицу, сел на автобус и через четверть часа стоял перед памятником революционеру Кунину. Конечно, он бывал здесь и раньше, в детстве: во Дворце имелся свой кинотеатр (дворцовый, то есть), и Владик бегал сюда с ребятами смотреть фильмы про индейцев. Кинозал здесь был не хуже, чем в «Октябре» - то бишь, в нынешнем «Экране». А вот про здешнюю библиотеку он раньше и не слыхивал! Может быть, тогда она не интересовала мальчишку, потому что на лето дедушка записывал его в библиотеку при своем комбинате, а может, в те годы этой библиотеки просто не было…
   Владислав Георгиевич проследовал во Дворец, миновал просторный малолюдный холл, и далее в соответствии с инструкцией направился по коридору, который и привел его к дверям библиотеки, о чем гласила надпись над входом. За этой дверью оказался еще коридор – высокий, широкий, устланный красной ковровой дорожкой. Этот коридор являлся исключительно библиотечным, о чем свидетельствовали огромные портреты классиков отечественной литературы, развешанные по стенам. В конце коридора виднелась еще одна дверь – двустворчатая, с матовым стеклом.
   Владислав Георгиевич несмело направился по ковровой дорожке, сильно заглушающей шаги…
Со стен на него строго взирали отечественные гении пера – Пушкин… Лермонтов…Гоголь…Тургенев…Толстой…Достоевский…Он шел, невольно бросая взгляды то на один портрет, то на другой, и постепенно проникался торжественностью момента, словно очутился в неком священном месте.
Ну  что ж…обстановка вполне впечатляла! Оставалось убедиться, что духовное богатство этого храма литературы окажется тоже на должном уровне. Владислав Георгиевич приоткрыл стеклянную дверь и невольно открыл рот от удивления: перед ним оказался большой зал с высоченным потолком и двумя огромными стрельчатыми окнами по боковым стенам – сквозь них лились буквально потоки света! Прямо напротив входа находилась полированная стойка, за которой располагался рабочий стол библиотекаря, а дальше шли в несколько рядов стеллажи – до самого потолка, а на их полках аккуратными рядами стояли книги, книги, книги… С первого взгляда создавалось впечатление, будто бы книг здесь миллионы. Владислав Георгиевич ощутил растерянность – он не ожидал увидеть такое здесь, в рядовой библиотеке рядового городка дальнего Подмосковья. Подавив в душе неуместную робость, он приблизился к стойке, возле которой тусовалось несколько молодых людей и девушек, вероятно–студентов.
Место библиотекаря за стойкой пустовало – видимо, сотрудница отошла, чтобы выполнить очередной заказ.
    Владислав Георгиевич пристроился в хвост небольшой очереди, продолжая изумленно озирать открывшиеся его взору настоящие залежи книг. Молодые люди впереди него непринужденно болтали с девушками, отпускали двусмысленности, а те в ответ строили им глазки. Все было вполне в рамках приличий, но Владислав Георгиевич все же ощутил легкую досаду: по его мнению, весь этот легкомысленный щебет являлся не слишком уместным здесь. И еще он подумал, что гостиничная дежурная совсем не зря заметила, что может понадобится подсказка или иная помощь: аккуратность, с какой были расставлены и рассортированы  на полках книги, была безупречной, но книжное изобилие просто ошеломляло, и сразу сориентироваться в нем представлялось невозможным.
    Из-за книжных стеллажей вышла девушка с тремя книгами в руках, она присела к столу и принялась сноровисто заполнять формуляры. Молодые люди притихли в ожидании: принесенные книги предназначались им. Пока девушка выполняла необходимые формальности, Владислав Георгиевич рассматривал ее – тоненькая, миловидная, она, похоже, совсем недавно вышла из школьного возраста. «Неужели это и есть старший библиотекарь?» - недоверчиво подумал он.- В таком книгохранилище такая молоденькая может являться разве что стажером…»
   Получив свои книги, веселая компания шумно удалилась, и сразу воцарилась торжественная тишина. Девушка вопросительно взглянула на седоватого представительного мужчину.
     - Я слушаю вас, - вежливо сообщила она.
     - Я…знаете ли, хотел бы записаться к вам в библиотеку, - сказал Владислав Георгиевич, все еще слегка шокированный открывшимся ему зрелищем. – Временно, так сказать…
     - А почему временно? – спросила девушка. – Вы полагаете, что…
     - Я ничего не полагаю, - улыбнулся он. – Просто через три-четыре недели я уеду.
     - Ах, вот оно что, - юное и открытое лицо девушки слегка как бы затуманилось. – Уедете…Одну минутку!..
    Девушка поднялась из-за стола и направилась за один из ближайших стеллажей. Владислав Георгиевич проследил за ней взглядом, направленным сквозь толстые стекла дорогих очков, и заметил дверной проем в стене, дверь которого была открыта. Девушка заглянула в помещение, и он услышал ее голос:
     - Лилия Николаевна! Подойдите пожалуйста…
  Через несколько минут из-за стеллажей вышла и направилась к столу женщина, и Владислав Георгиевич как-то сразу осознал, что вот она-то и есть старший библиотекарь. Та, о которой Надежда Александровна сказала: « Беззаветно предана своему делу…» Высокая, статная, одетая в несколько старомодный, но безупречно идущий ей к лицу костюм цвета индиго, она всем  видом своим как будто излучала некую особую страсть к порядку и аккуратности. Темно-каштановые волосы с пробором, двумя волнами спадающие на плечи и не имеющие даже следов какой-либо завивки; очки в черной оправе, сидящие на носу так, чтобы их хозяйка могла смотреть попеременно как через стекла, так и поверх них; отложной воротничок -  столь белоснежный, что при взгляде на него напрягались глаза…наконец, видимое отсутствие косметики на лице – все это действительно создавало общее впечатление того, будто дама эта всецело поглощена своим делом и держит себя в форме не для того, чтобы кому-то нравиться, а только потому, что это необходимо для работы. Она приблизилась к стойке уверенной, хозяйской походкой и вопросительно взглянула на Владислава Георгиевича поверх очков.
    - Здравствуйте. Это вы хотели к нам записаться? – голос ее был приятного тембра, звучал приветливо и вместе с тем строго.
    - Добрый день, - учтиво ответил Владислав Георгиевич. – Да, действительно…я хотел бы временно записаться к вам в библиотеку, если вы не против…
    - Видите ли, я-то не против, но нам, к сожалению, запрещено оформлять в читатели на временной основе, - сказала старший библиотекарь с грустью. – Иными словами, приезжих мы не записываем.
    - То есть как?..- Владислав Георгиевич прямо-таки остолбенел от такой ошеломляющей новости.- Ничего подобного никогда не встречал! И что это у вас здесь за дискриминация?..
    Женщина развела руками:
    - На этот счет имеется жесткая инструкция. Мы обязаны исполнять. Прошу понять правильно.
    - Бред какой-то… - Владислав Георгиевич с тоской оглядел высоченные полки, до самого потолка заставленные книгами: подумать только – столько книг! и вот тебе – ему они, оказывается, недоступны. Они для тех, кому и не нужны вовсе, но не для него: он чужой! Вот тебе и малая родина! До сей минуты ему казалось, что каждый камень ему здесь памятен и дорог, и люди все такие симпатичные ( ну как же – земляки!), и вдруг – такой пинок под зад! Пинок грубый, подлый...
   - Я понимаю вас, - сказала старший библиотекарь, для которой не осталось незамеченным настроение несостоявшегося клиента, мгновенно упавшее ниже плинтуса. – Понимаю и готова согласиться, что это неправильно, это нехорошо, даже откровенно глупо, но…ничего не поделаешь! Мне искренне жаль…
   - Настоящий маразм, - горько заметил Владислав Георгиевич, чье возмущение вот-вот было готово выплеснуться наружу. – Просто верх идиотизма! Да-а… А еще классиков в коридоре повывешивали! Меня, знаете ли, всю жизнь учили, что книжная премудрость доступна каждому независимо от места жительства. Но похоже, у вас тут иные законы…Ладно, не буду вам мешать своим неуместным присутствием. Отрывать, так сказать, от дел государственных! Что ж, пойду поищу другую библиотеку – возможно, там меньше книжный фонд, однако больше уважения к людям, еще не утратившим потребности в чтении. Всего хорошего, любезная Лилия Николаевна! Был рад столь продуктивно и полезно побеседовать с вами…
   Он с подчеркнутой вежливостью отвесил короткий поклон и повернулся, чтобы уйти. Владислав Георгиевич уже подошел было к двери, как вдруг старший библиотекарь окликнула его:
   - Подождите! Не стоит так расстраиваться…Конечно, инструкция инструкцией, однако…- жен
щина сделала паузу. – Иногда возможны исключения.
    Владислав Георгиевич полуобернулся.
  - Неужели? Весьма примечательно.И кто же способен решить вопрос о возможности такого
исключения? Директор вашей библиотеки? Руководитель Дворца культуры? Глава городской Администрации?..
   Лилия Николаевна скупо улыбнулась.
  - Ну зачем же, - примирительно ответила она. – Такое право есть у меня как старшего библиотекаря. Правда, пользуюсь я этим правом очень редко. Ведь, нарушая ведомственную инструкцию, я всю ответственность беру на себя…Как вы понимаете, мне это не надо. А нынче развелось очень много безответственных людей. Крайне безответственных ! И отвечать рублем за чужую безответственность мне, естественно, совершенно не хочется.
   - Могу ли я понимать ваши слова так, что для меня вы все-таки решили сделать такое редкое исключение? – улыбнулся Владислав Георгиевич, в душе искренне благодарный этой незнакомой ему женщине, увидевшей его впервые, но тем не менее готовой вполне ему доверять.
   - Вы так близко к сердцу восприняли мой отказ, - заметила старший библиотекарь, - что мне, право, стало неловко…Не за себя, конечно, а за наше руководство. Но поймите…за последний год у нас было столько хищений книг…Фонд у нас хороший, встречаются очень редкие издания. И подавляющее большинство похитителей – приезжие. Они брали книги на правах читателя, после чего попросту покидали наш город, а книги «забывали» вернуть! легко понять, что если читатель живет в нашем городе, его можно найти, как-то воздействовать на него, в суд, наконец, подать! А приезжий уехал, и все! Ищи ветра в поле…Вот и появилась столь непопулярная инструкция.
  - Но ведь нельзя на основании нескольких случаев воровства записывать в потенциальные преступники всех приезжих, уважаемая госпожа старший библиотекарь! – горячо возразил Владислав Георгиевич. – Вы женщина явно интеллигентная, образованная… разве вы не согласны с этим?
   Лилия Николаевна только сокрушенно вздохнула в ответ. Ее глаза, будто бы излучавшие мягкое доброе тепло, по-озорному блеснули поверх верхней дужки очков.
    - Ну что ж, если вы не раздумали записываться, то будьте любезны – вернитесь к стойке! И давайте ваш паспорт.
   Не дожидаясь ответа, она присела к столу, соседнему с тем, за которым только что выдавала книги молоденькая сотрудница, и вынула из ящика бланк. Владислав Георгиевич с признательной улыбкой протянул ей раскрытый документ. Лилия Николаевна взяла паспорт двумя пальцами и положила перед собой.
    - У вас будет временная карточка, - сообщила она,быстро занося его данные в бланк аккуратным ровным почерком. – Перед вашим отъездом сдадите книги, и я ее аннулирую…
   Владислав Георгиевич смотрел на старшего библиотекаря благодарными глазами, и ему безумно хотелось сказать ей что-нибудь хорошее,теплое… Чтобы ей стало приятно! Но он только смущенно молчал, а сам уже предвкушал тот восторг, который испытает при непосредственной встрече с таким  невероятным книжным изобилием… Тем временем Лилия Николаевна закончила его регистрацию и протянула ему формуляр.
   - Распишитесь здесь! – она положила бланк на полированную стойку и придержала его пальцами.
У нее были гладкие, словно точеные пальцы… И еще Владислав Георгиевич увидел, что у женщины – очень длинные, тщательно отточенные ногти, своей безупречной формой напоминающие острые лезвия. Ногти покрывал ярко-розовый лак, отливающий холодно-стальным блеском. – И еще вот здесь! – длинный ноготь ткнулся в нужную графу, оставив на бумаге заметную отметину. Владислав Георгиевич молча расписался, где ему было указано, и при этом ему невольно подумалось, как легко и просто такие ногти могли бы располосовать кожу на лице или на горле… « Как они ей не мешают?.. - мысленно спросил он самого себя. – Хотя смотрится красиво…ну, скажем так, необычно!» Он вернул формуляр и забрал паспорт.
   - Я так вам благодарен, Лилия Николаевна, - смущенно улыбаясь, сказал он.
   - Не стоит, - мягко улыбнулась она в ответ. – Должна предупредить: будьте бережны с книгами. У нас с этим довольно строго…
   - А, понимаю, - отозвался новоиспеченный читатель. – В случае чего -  в десятикратном размере, а то, может быть, и в тридцатикратном, да?
   - А вы всегда оцениваете книгу лишь в соответствии с ее денежной стоимостью? – спросила она, пристально глядя на него поверх очков. Впервые ее приятный голос прозвучал холодно и отчужденно. Владиславу Георгиевичу стало не по себе – его полушутливый тон совершенно не приняли.
   - Извините меня, - пробормотал он, чувствуя себя конченным придурком. – Я просто брякнул, не подумав. Глупость, конечно… Извините.
   - Можете выбирать книги, - не глядя на него, сообщила старший библиотекарь. – Вообще, новым читателям я обычно показываю, что и где у нас находится. Так что, если у вас есть вопросы, или вас что-то конкретно интересует, то – пожалуйста, спрашивайте…
   Вдруг за дверью раздался шум, и в зал ввалились трое молодых парней, они скопом рванулись к стойке, навалившись на нее все разом так, что массивная мебель качнулась под их натиском.
    - Здрассьте! – задорно крикнул один из них. – А есть ли у вас…
    - Молодые люди, - холодно отозвалась старший библиотекарь, - вы могли бы заметить, что я  занята, и встревать в разговор старших крайне невежливо…Странно, что мне приходится делать вам подобные замечания.
   Ледяной тон и непоколебимая твердость, с которой были произнесены эти слова, кажется, подействовали на отвязных посетителей отрезвляюще. Похоже, суровый нрав старшего библиотекаря был им хорошо известен.
   - Извините! – крикнул второй парень так, будто бросал боевой клич перед поединком. – У нас зачет завтра, мы торопимся очень…
   - Вы торопитесь, но это не повод устраивать базар, - строго сказала Лилия Николаевна. – Пожалуйста, успокойтесь и не толкайте стойку. Сейчас подойдет сотрудница и решит все ваши вопросы…
  Она снова повернулась к Владиславу Георгиевичу.
    - Итак… Какая литература вас интересует?
    Владислав Георгиевич опасливо покосился на разболтанных юношей, которые между тем действительно притихли и теперь оживленно шушукались между собой. Их присутствие не на шутку раздражало его. Но вот и вправду к столу подошла девушка, что была здесь в ту минуту, когда он пришел, и все трое сразу же обратились к ней. У них завязался оживленный разговор, и Владислав Георгиевич снова повернулся к своей собеседнице. Честно сказать, ее вопрос поставил его в тупик. Владислав Георгиевич просто не успел продумать вопрос, что именно он собирался читать.
   - Видите ли, - неуверенно начал он, и вдруг сам неожиданно для себя спросил: - У вас есть что-нибудь о… привидениях?
   Лилия Николаевна взглянула на него поверх очков с неподдельным удивлением.
  - О привидениях? – переспросила она. – Ну… есть, конечно. Вы интересуетесь готической литературой, триллерами, рассказами ужасов, в которых задействованы привидения, или…
  - Или! – улыбнулся Владислав Георгиевич. – Только «или», любезная Лилия Николаевна! Всякие там придумки, страшилки мне не нужны. Я хотел бы почитать что-нибудь серьезное на эту тему… Природа этого феномена…Случаи из истории о явлениях  умерших живым, желательно,
 задокументированные учеными… Последствия таких событий… Вот что меня интересует.
   - Весьма серьезный запрос, - Лилия Николаевна посмотрела на него с интересом. – Нечасто я слышу что-либо подобное. Ну что же… Попробую вам помочь. Идемте.
     Она повернулась и решительно зашагала вдоль высоченных стеллажей. Владислав Георгиевич послушно двинулся следом. Ему пришлось прямо перед собой созерцать фигуру Лилии Николаевны, и он не мог не залюбоваться ее статью, ее твердой уверенной походкой, при которой тяжелые бедра слегка покачивались…в этом не было ни тени кокетства – просто она так ходила, что называется – от бедра, упруго и размеренно переставляя свои стройные сильные ноги. Тонкие, хоть и невысокие каблуки четко печатали ее шаг, и Владислав Георгиевич внезапно испытал волнующее и глубокое томление при взгляде сзади на ноги женщины, вдруг поразившие его своей красотой и настоящей мощью… Чтобы отвлечься от явно неуместных мыслей, Владислав Георгиевич решился заговорить.
   - Скажите, Лилия Николаевна...
   - Да? – она с готовностью полуобернулась, продолжая идти вперед.
   - Похоже, вашу работу спокойной не назовешь, - заметил он дрогнувшим от волнения голосом.
   - А вы наблюдательны, Владислав Георгиевич, - отозвалась она, и его имя, произнесенное ее устами, неожиданно прозвучало для его слуха дивной мелодией. – Какой уж тут покой! Вы видели этих ребят? Это из станкостроительного училища… студенты. Поймите, я не ханжа, я сама была молодой, все понимаю – юность, весна и все такое! Да и кто они? Нормальные молодые люди. Но боже мой, посмотрите, как они себя ведут! Ведь пришли в библиотеку, в Храм Литературы, а глянешь – ну как будто в бар пивной завалились! Ужас, просто ужас… И вообще нынешняя молодежь вгоняет меня в шок: как они бесцеремонны, откровенно грубы, распущенны, как циничны! никакого уважения к окружающим, к старшим. Учиться толком не учатся, работать не хотят, да многие и учиться-то идут лишь за тем, чтобы не работать! безразличие ко всему, кроме денег, бескультурье, безответственность!
Короче говоря, сплошные «без»! Меня все это просто удручает. У нас читатели главным образом из молодежи – в основном студенты, старшие школьники, есть и рабочая молодежь. И вот все это безобразие я вынуждена наблюдать каждый день.
   - Но неужели все они такие оболтусы? – недоверчиво улыбнулся Владислав Георгиевич. – Есть ведь наверное…
   - Есть! – весело перебила его Лилия Николаевна. – Конечно, есть. Нормальные, серьезные, ответственные молодые люди. Но они, к сожалению, в явном меньшинстве.
   - Ну, а кроме молодежи, еще какие-то категории среди читателей присутствуют? – спросил он.
   - Есть пенсионеры, - охотно ответила женщина, - это самая аккуратная категория читателей, самая обязательная. Есть интеллигенция, естественно, люди средних лет…Рабочие попадаются, сельскохозяйственные работники. Но – молодежь в большинстве, и далеко не лучшая ее часть.К сожалению...
   - Но что же они у вас читают? – слегка удивился Владислав Георгиевич. – Ведь увлеченность книгой предполагает определенный уровень культуры, а эти ребята  больше похожи на дикарей.
   Лилия Николаевна остановилась и резко повернулась на каблуках. Ее темно-карие глаза с глубинными огоньками пытливо взглянули в его глаза, словно хотели исследовать его мысли.
   - Что читают? – спросила она невинным тоном. – Они читают исключительно учебники, Владислав Георгиевич! У нас ведь здесь еще и большой выбор учебной литературы. Вот они ее и читают. А больше им ничего не нужно! Представьте себе – ни фантастика, ни приключения, ни романистика… Ни поэзия, ни классика – тем более не нужны! они прекрасно без всего этого обходятся. Да и учебники нужны лишь для того, чтобы кое-как сдать очередной зачет или экзамен и не вылететь из учебного заведения,  иначе прямая дорога в армию или на работу…
    Владислав Георгиевич не выдержал ее прямого пронзительного взгляда и опустил глаза.
  - А мы с вами пришли! – бодро объявила Лилия Николаевна. Она повела рукой вдоль бесконечного ряда книг, блеснув своими длиннейшими острыми ногтями. – Вот здесь у нас мистика, готика… Художественная литература по этой теме. А то, что вы спрашивали…- она отступила на шаг и запрокинула голову. – Это вон там… - Ее вытянутый палец с длинным ногтем указал на верхние полки. Владислав Георгиевич тоже задрал голову кверху и увидел полку, заполненную книжными корешками, а на стеллажной стенке висела табличка с надписью: «Жизнь после Смерти».
   - Вон там, у окна есть стремянка, - предупредительно заметила старший библиотекарь. – Возьмите ее, поднимитесь на пару ступенек и поройтесь там.Как что-то выберете– подойдете.
    Последняя фраза означала, что его провожатая собралась покинуть его, чего Владиславу Георгиевичу сильно не хотелось. Неожиданно для себя он почувствовал, как приятно ему общение с этой женщиной.
   - Я смотрю, там так много книг…- слегка растерянно сказал он. – Может, вы мне сами что-нибудь порекомендуете?
   Ему страстно хотелось, чтобы она побыла с ним еще – хотя бы несколько минут. Лилия Николаевна мягко и снисходительно улыбнулась.
  - Вы понимаете… Я ведь не могу запомнить все издания, что у нас тут есть. Поэтому придется все равно залезать и смотреть. Был бы у нас компьютер…- вздохнула она.
   - Действительно, странно! – согласился Владислав Георгиевич. – Такое книгохранилище – и нет компьютера. Ваше руководство отстает от жизни, ХХ век завершился, уже второй год, как наступило третье тысячелетие!Им следовало бы помнить...
   - Наше руководство себя не забывает, - заметила женщина. – Компьютеры есть у директора и у главного бухгалтера, а нам только обещают. Ну, главбуху он действительно нужен, а вот директор мог бы и уступить свой нам…Ну, ладно… это к делу не относится. Посмотрим лучше, что можно вам предложить…
   Она снова отступила на шаг и взглянула наверх. Владислав Георгиевич, стоя рядом, незаметно наблюдал за ней. По крайней мере, ему так казалось, что незаметно…
    - Ага, вот книга, которая вам вполне подойдет, - сказала Лилия Николаевна, - я ее вижу. Будьте любезны, - вежливо обратилась она к мужчине, - принесите сюда стремянку.
Сейчас мы ее достанем…
  Владислав Георгиевич с готовностью принес стремянку и водрузил ее перед стеллажом.
   - Благодарю вас, - сказала старший библиотекарь, ставя ногу на нижнюю ступень.
   - Может быть, я…- Владислав Георгиевич взялся было за стремянку, но женщина мягко
и непринужденно отстранила его.
   - Не трудитесь, я сама. Я каждый день по нескольку раз это проделываю…
  Лилия Николаевна решительно поднялась на три ступеньки, двигаясь с упругой грацией могучей тигрицы, и остановилась на такой высоте, что лицо Владислава Георгиевича оказалось как раз на уровне ее голеней. Он почувствовал, как замерло сердце, как сбилось его дыхание! Они были так близко – эти мощные, гладкие, стройные голени, обтянутые тонкими, прозрачными колготками!..
  Ему достаточно было вытянуть шею, и он мог бы коснуться этих дивных ног губами! Владислав Георгиевич с трудом поборол искушение: соблазн неожиданно оказался столь силен, что на глаза у него невольно навернулись слезы…
  - …она и есть! – прозвучал неожиданно громко голос Лилии Николаевны. Она легко спустилась сверху и  протянула ему книжку. – Что с вами? – вдруг спросила старший библиотекарь с легким недоумением, заглянув ему в глаза. – Вы меня слышите?
    - Да, конечно! – поспешно ответил он. – Я вас слышу… Простите, я задумался.
    - Вот эта книга, - между тем заметила Лилия Николаевна. – Полагаю, вам это будет интересно.
   Владислав Георгиевич взглянул на обложку и прочел:« Ч. Ледбитер. По ту сторону жизни».
    - Не читали? – улыбнулась женщина.
    - Нет, - он ощутил, что голос его заметно дрожит. – Первый раз вижу…
    - Я так и думала! – воскликнула Лилия Николаевна. Казалось, она была искренне рада, что ей удалось поразить нового и, наверное, весьма взыскательного читателя. – Вот это я бы вам порекомендовала…А теперь, если есть желание, можете сами посмотреть – вдруг еще что-то приглянется. Головокружениями случайно не страдаете?
   - Нет, не замечал, - рассеянно ответил Владислав Георгиевич.
   - Ну и хорошо. А теперь – извините, у меня много работы… И пожалуйста, не забудьте потом поставить стремянку на место. Некоторые читатели очень рассеяны – когда идут вдоль стеллажа, смотрят на книги, и больше ничего не видят… На стремянку наткнутся, могут пораниться ненароком.
   Она улыбнулась ему, повернулась на каблуках и пошла прочь. Владислав Георгиевич с тоской смотрел, как она удалялась от него – такая необыкновенная, неожиданная, манящая… и недоступная! Вскоре дробный перестук ее каблуков замер среди высоких стеллажей, а он остался один – посреди гнетущего одиночества. Постоял, повертел в руках книгу… Ему страстно захотелось последовать за Лилией Николаевной и попросить записать книгу на него, разумеется, для того лишь, чтобы еще раз увидеть ее. Но, поразмыслив немного, он решил, что такой слишком явный порыв будет выглядеть не очень прилично… по крайней мере, в ее глазах. Она предложила ему посмотреть книги, значит – надо смотреть, а не бежать за ней следом сломя голову.
   Он залез на стремянку и принялся рассматривать книги. К его удивлению, здесь оказалась весьма солидная подборка на данную тему. Названия мелькали одно другого заманчивей: «Жизнь после Смерти», « Жизнь на другой стороне», « За гранью»… Все они были наверняка интересны, но прочитать хотя бы часть из них у него, конечно, не было возможности. Да и тема эта раньше не особенно увлекала его, он считал ее слишком неопределенной, а все написанное по ней – всего лишь измышлениями авторов, проверить которые никоим образом нельзя. И он никогда бы не стал спрашивать в библиотеке книги этой тематики, если бы не собственный опыт, приобретенный им не далее как сегодня на городском кладбище…Человек рациональный и здравомыслящий, он жаждал найти хоть какое-то приемлемое объяснение случившемуся.
   Владислав Георгиевич поставил стремянку на место и направился к стойке, где велась запись. Но к своему разочарованию, он не застал там Лилии Николаевны: молодая девушка, которую он обозначил как стажера, сидела за своим столом, а за тем столом, где ему выписали временную карточку, теперь сидела еще одна девушка, такая же молодая.
  - Выбрали? – оживилась при виде его «стажер». – Одна книга?
  - Да вот…- промямлил Владислав Георгиевич, показывая своего Ледбитера.
  - Сюда пожалуйста. Я запишу.
  Он послушно подошел к девушке, она лихо заполнила квиток и протянула ему книгу. Расписавшись в получении, он взял ее и бережно прижал к груди, как ученик гимназии свой первый букварь. Потом повернулся и пошел: у него так и не хватило духу спросить о старшем библиотекаре…
    На улицу он вышел в полной прострации. Уже стемнело, и стоял чудесный майский вечер. Улица была заполнена людьми – народ спешил с работы. Увидев, что автобус набит битком, Владислав Георгиевич отправился в гостиницу пешком, благо погода к прогулке очень располагала.
  Дежурная по этажу встретила его понимающей улыбкой:
    - Я смотрю, вы с добычей!
    - Да вот, - приветливо улыбнулся в ответ Владислав Георгиевич.- Книжку взял… буду теперь на ночь читать.
    - А как вам госпожа Гончарова?
    - Простите… кто?
    - Ну… старший библиотекарь!
    - Ах, Лилия Николаевна! – спохватился он, словно вспомнив, что у старшего библиотекаря тоже имеется фамилия. – Милейшая женщина… Начитанная, образованная, внимательная, безукоризненно вежливая… Ну, и симпатичная очень! – Владислав Георгиевич поймал себя на мысли, что готов говорить о Лилии Николаевне весь вечер напролет. – Очень приятная женщина…
   - Вот и я говорю о том же,- подметила дежурная. – Таких нынче найти трудно. Жаль, на работе ее не ценят так, как она того заслуживает.
   - А это вы о чем? – невольно насторожился Владислав Георгиевич.
   - Она не терпит варварского отношения к книгам, - сказала Надежда Александровна. – И в этом вопросе не знает снисхождения. А есть такие читатели, что… - старушка лишь махнула сухонькой ручкой. – Ну,  и на этой почве у нее случаются конфликты с некоторыми горе-читателями… Те на нее жалуются, а руководство, вместо того, чтобы поддержать своего принципиального сотрудника, еще и ругает ее, выговоры объявляет, поучает ее, дескать – с людьми надо лучше работать… Ну и все такое. В общем, она же оказывается виноватой! Все, как обычно! Все, как и всегда у нас…
  - Вот оно как, - задумчиво протянул Владислав Георгиевич. – Надо же… 
  - Да, к сожалению, так! – вздохнула дежурная. – Ну ладно, не буду о грустном. Жаль только, что  все у нас как-то…- она помедлила, подбирая слово, - как-то не по-людски! И это удручает…Ну, а вы-то почему одну книгу только взяли? Как вам библиотека?..
  - О, просто нет слов! – искренне восхитился Владислав Георгиевич. – Поразительно!
Такого я не ожидал! Спасибо вам огромное, что подсказали…А одной книги пока достаточно: прочитаю – возьму другую. Впрок набирать незачем, не колбаса ведь…
  -Это вы правы, - улыбнулась дежурная. – Не колбаса…
 …Весь остаток дня он думал о Лилии Николаевне. И за ужином в ресторане, и потом, когда вернулся в номер и отдыхал посреди уютной тишины провинциальной гостиницы. Ее фамилия – Гончарова…Лилия Николаевна Гончарова… Звучит поистине классически! И как подходит ей! Весь вечер он вспоминал ее глаза, ее голос, ее волнующую походку… Его безумно восхищала ее стать, ее фигура, ее руки, ноги… А ведь он прекрасно видел, что она далеко не юна – ей явно было хорошо за сорок. Владислав Георгиевич сам рассмеялся своим мыслям: а тебе-то самому сколько? Она моложе тебя лет на десять, а то и больше! Пень старый… все туда же!  И все же: так замечательно выглядеть! Может, занимается спортом? Но тщательно следит за собой – это точно. А интересно… у нее есть кто-нибудь, или…
   Владислав Георгиевич тягостно вздохнул и отправился в душ.
    На следующее утро он встал рано, оделся в рабочую одежду, взятую из дома, захватил кое-какой инструмент и поехал на кладбище. Весь день – тихий и солнечный – он посвятил приведению в порядок могил своих родных, за долгие годы совершенно запущенных. Убрал хлам и старые ветки, прополол огражденный участок от сорняков, иные из которых успели
превратиться в настоящие деревья. Вечером – усталый, но вполне довольный, он отправился назад в гостиницу. После ужина Владислав Георгиевич читал, и особенно приятно ему было при чтении сознавать, что книгу эту ему лично предложил не кто-нибудь, а сама Лилия Николаевна! Ребячество, конечно, но – все равно приятно…
 Тот же распорядок повторился и на следующий день. Далее Владислав Георгиевич планировал купить краску, кисти, наждак и прочие вещи, необходимые для приведения в порядок памятников и ограды. Чтение книги он закончил вечером третьего дня и на другой день собрался отнести ее в библиотеку. При этом он прикидывал варианты, как он встретится с госпожой Гончаровой, и сердце его сразу начинало биться учащенно…
   Книга ему понравилась. Больше всего поразила убежденность автора, для которого тайны жизни после смерти как таковой, по сути дела не существовало. Согласно его утверждению, в явлении умерших живущим и не было ничего необычного – такое событие выглядело чуть ли не заурядным, и никаким сомнениям в его подлинности попросту не оставалось места. Просто бывают люди, которые не способны воспринимать вибрации иного мира, и тут уж ничего не поделаешь. Не дано - так не дано. Видимо, Владислав Георгиевич к таковым людям не относился… Одновременно он убедился, что живет совершенно неправильно, в чем он, по правде сказать, и сам себя подозревал. Вот только он и рад бы жить иначе, но… как это возможно в окружающем нас мире? Хочешь не хочешь, а мы живем в нем – таком несовершенном и грубом, а раз живем – значит, приходится жить по его законам.
   Владислав Георгиевич принял душ, переоделся в костюм и отправился в библиотеку.
   Едва он перешагнул порог зала, где выдавались книги, как сразу понял: здесь что-то произошло.
  Уже в самом воздухе тяжкой невидимой пеленой висело напряжение. Возле стойки собралась очередь в пять человек,и причиной тому была задержка,которую устроила Лилия Николаевна.
Владислав Георгиевич тотчас увидел, что она просто вне себя. Он пристроился в хвост очереди и попытался перехватить ее взгляд, но она попросту не заметила его. Сейчас ее темные глаза метали молнии, и гнев ее был направлен на двух ее молодых сотрудниц.
   - Не могу понять, как вы могли! – кричала она чуть ли не в полный голос. – Вы что, не видели, в каком состоянии книга?! вы хотя бы раскрыли ее? Нет! И не говорите мне, что вы ЭТО видели, иначе я погоню вас с работы прочь… Сегодня же! И – сразу обеих!
   Обе девушки под прессующим взглядом начальницы чувствовали себя прескверно. Одна из них стояла перед Лилией Николаевной, и хотя та и без того была выше ее на голову, бедная сотрудница казалась еще меньше под пламенем ее гнева. Вторая девушка сидела у стола и делала робкие попытки заняться с читателями, но грозный окрик начальницы то и дело заставлял ее оборачиваться. Читатели, невольно ставшие свидетелями этой производственной драмы, помалкивали: кто деликатно, кто подавленно.
   Старший библиотекарь наконец пришла в себя и обратила внимание на собравшуюся очередь.
   - Занимайтесь! – резко бросила она своим подчиненным, хранившим гробовое молчание. – После работы – сразу ко мне! В кабинет! Обе! Придется поучить вас, как должно относиться к своему делу…
   Она резко повернулась и направилась к себе. Между книжных полок мелькнула ее высокая фигура, и Владислав Георгиевич увидел, как женщина скрылась за дверью своего кабинета.
    Обе девушки,сидя каждая за своим столом, скорбно молчали.
  - Не вешайте носы, девчонки! – обратился к ним мужчина средних лет в рабочей куртке. – Начальство – оно всегда чем-то недовольно.
  - Ничего, мы давно привыкли, - отозвалась одна из девушек и подняла глаза на читателя, стоявшего в очереди первым. – Я вас слушаю…
   Пока очередь медленно двигалась вдоль стойки, Владислав Георгиевич напряженно размышлял.
  Само его присутствие здесь вдруг показалось ему лишенным всякого смысла, если… он еще колебался с минуту, затем резко отошел от стойки и решительно направился в кабинет. Обе сотрудницы как по команде повернули головы ему вслед.
    - Мужчина! – окликнула его одна из них. – Вы куда? Посторонним туда нельзя…
Владислав Георгиевич полуобернулся.
   - Девушки, не волнуйтесь, - спокойно сказал он. – У меня есть вопрос к вашей начальнице. Я только загляну на минутку.
     Девушка хотела возразить, но соседка тронула ее за рукав: мол, пусть идет себе. Воспользовавшись их заминкой, Владислав Георгиевич приблизился к тяжелой резной двери, на которой висела табличка с надписью:
   « Гончарова Лилия Николаевна. Старший библиотекарь».
  Он робко постучал и, услышав холодно-вежливое «Войдите», заглянул в кабинет.
    Лилия Николаевна сидела за столом, поставив локти на столешницу и потирая пальцами виски, как будто у нее мучительно разболелась голова. Взглянув на вошедшего, она заметно смутилась и тотчас положила руки на стол.
    - Вы?..- изумленно протянула она. – Что-то случилось?
  Владислав Георгиевич вошел и тихо прикрыл за собой дверь.
    - У меня все в порядке, любезная Лилия Николаевна, - мягко улыбнулся он. – Вот пришел книгу сдать, еще взять что-нибудь… И вот вижу, что у вас тут какие-то проблемы.
Неприятности... Может, расскажете? А вдруг я смогу чем-то помочь?..
   Старший библиотекарь пристально и несколько удивленно взглянула на него.
   Потом улыбнулась в ответ – вымученно и устало.
    - Пожалуйста, присаживайтесь, - она кивнула на стул, стоявший напротив нее. –    Благодарю вас за участие… Только ничем помочь вы не сможете.
   Владислав Георгиевич сел. Он заметил, как напряженно и трепетно бьется его сердце…
Он мучительно подбирал нужные слова, но они как назло напрочь улетучились из головы.
   Между тем Лилия Николаевна снова поставила локти на стол и потрогала пальцами лоб. Владислав Георгиевич смотрел на нее как проситель, пришедший на прием. Он почувствовал себя крайне неловко, но извиниться и уйти было бы теперь просто глупо.
   - Лилия Николаевна… не расстраивайтесь вы так! – сказал он наконец. – Бестолковые работники попадаются везде, и куда чаще, чем хотелось бы. Можете мне поверить!.. Девочки у вас молодые, поднатаскаются, наберутся опыта… И все будет нормально! Простите, но мне невыносимо видеть, что вы так переживаете… Так хочется утешить вас! Но не знаю – как…
    Он произнес последние слова совершенно искренне, с большой теплотой. И женщина это несомненно почувствовала. Она снова улыбнулась, хотя глаза ее были полны неподдельной боли.
    - Милый вы человек, Владислав Георгиевич, - заметила она. – Спасибо вам… Ну что ж, я расскажу, в чем дело. В прошлую нашу встречу мы с вами немного поговорили о том, какие у нас попадаются читатели.Помнится, вы еще удивлялись – как? неужели?..И вот вам живейший пример! Пожалуйста, полюбуйтесь…
    Лилия Николаевна наклонилась, достала из ящика стола книгу и положила на стол перед своим собеседником. Владислав Георгиевич взглянул на темно-зеленый переплет. На обложке красовались аккуратные тисненные золотом буквы «А. С. Пушкин». На корешке он заметил также тисненную цифру 1. Книга как книга…
      - И что?.. Пушкин, первый том…
      - А вы возьмите книгу в руки, раскройте!
   Владислав Георгиевич с некоторой опаской взял томик в руки и открыл его. Титульный лист был в полном порядке. Внизу значилось « Библиотека «Огонек». Москва – 1967 год.»
     - Прекрасное издание, - заметил он, перелистнул еще страницу и… чуть не выронил книгу из рук!
  И немудрено! Далее на отдельном меловом листе помещался портрет великого поэта работы художника Тропинина. К портрету классика были глумливо пририсованы закрученные усы и длинная козлиная борода. На соседней странице, прямо поперек бессмертных пушкинских строк, располагалось небрежное изображение огромного напряженного фаллоса, направленного поэту прямо в рот.А на портрете, в самом низу, большими корявыми буквами было начертано: «Люблю отсосать!!!»
   - Господи! - невольно вырвалось у Владислава Георгиевича. – Ну-у вообще…
   Он полистал книгу слегка вздрагивающими пальцами. Многие страницы были захватаны чьими-то грязными лапами, оставившими на белой качественной бумаге какие-то буроватые следы и разводы. Несколько страниц вообще оказались грубо вырваны, что называется – с мясом. Ни один нормальный человек не мог бы, наверное, объяснить, кому вообще могло понадобиться так издеваться над корифеем отечественной поэзии, да и вообще – просто над книгой, в которую вложило свой труд, талант и старание множество людей…
   Владислав Георгиевич положил изуродованное издание на стол так осторожно, словно ненароком мог нанести ему еще больший вред.
   - Ну знаете ли, - с трудом выдохнул он. – Ужас! Настоящий кошмар… книга действительно безнадежно испорчена, просто убита! И вам известен автор всей этой безумной мерзости?
   - Известен, - сухо ответила Лилия Николаевна. – Это некий Олег Стасенков, студент четвертого курса станкостроительного училища… Без пяти минут инженер, изволите видеть…
Парню аж двадцать первый год. Как видите, весьма достойный молодой человек.
   - Невероятно...- пробурчал Владислав Георгиевич. – Просто не верится! Может, он одолжил какому-нибудь варвару книгу Пушкина, и тот таким вот образом обошелся с ней?
   - Я не знаю, - холодно сказала  Лилия Николаевна, - кому и что он одалживал, но книгу брал он, и ответственность за нее несет именно он.
   - Но как же книгу приняли обратно в таком состоянии? – искренне изумился Владислав Георгиевич. – Как вообще могли ее взять у такого читателя в таком виде?
   - А вот это я и пыталась выяснить у двух милых девушек, что сейчас так усердно занимаются с нашими читателями, - едко отвечала старший библиотекарь. – И, как вы могли заметить, без должного результата. Они только хлопают глазами и смотрят с неподдельным изумлением – с чего это старая дура на них разоралась? Видите ли, им непонятно! Поразительно! Вот такие у нас нынче сотрудники! Вы сказали – бестолковые? Да нет, милейший Владислав Георгиевич… Они далеко не бестолковые! Просто интересы у них совсем иные, нежели были у предшествующих поколений… Помните, песня была: « Есть традиция добрая в комсомольской семье – раньше думай о родине, а потом о себе»? У этих совсем иной девиз – бери от жизни все! Вот они и берут. Вот и эти девчонки – вроде бы милые, приятные, вежливые…Но загляните в их глаза: ужаснетесь! Там – пустота. Послушайте, о чем они говорят: кроме шмоток, побрякушек, денег – в голове ничего нет. Цель в жизни – примитивно проста: найти спонсора, присосаться к его бумажнику и высасывать столько, на сколько хватит сил… Им не нужен человек, им нужны только его деньги. Мечта тоже одна: жить в роскоши и при этом не работать. Вот и здесь эти прелестные девушки не работают, а только отбывают срок! Но при этом жалуются на мизерную зарплату… А скажите на милость – за что им платить? За то, что заполняют формулярчики? За то, что время от времени поднимают задницу и делают несколько шагов, чтобы поставить книгу на полку? Многого ли стоит такая работа? Так чего жаловаться? А скажите: вам нравится порядок в нашей библиотеке?
   - О да, - искренне восхитился Владислав Георгиевич. – Выше всяких похвал…
   - Ну так это все я, - сообщила Лилия Николаевна. – Вы думаете, эти вертихвостки хоть как-то помогали? Их не дозовешься! Я все сама делала: и книги растаскивала, и сортировала, и по полкам раскладывала, и таблички писала – все я!Они же палец о палец не ударили!
И вот, видите ли: платят им мало! Тунеядки бессовестные!..Никакого зла не хватит на них! Им только - дай, дай, дай, а сами ничего делать не хотят! Потребительницы чертовы...
  Лилия Николаевна приостановила свой страстный монолог, чтобы перевести дух. Владислав Георгиевич слушал ее со скорбным видом.
   - А теперь вот это…- старший библиотекарь кивнула на несчастный томик. – Как можно смириться с таким кошмаром? Вот я смотрю на книгу и спрашиваю себя: ну зачем, скажите мне, зачем этот нелюдь брал у нас Пушкина?! Для того, чтобы сотворить с ним вот ЭТО?!
    Она схватила книгу двумя пальцами и, резко раскрыв ее на изгаженном портрете, повернула к Владиславу Георгиевичу. Тот невольно взглянул на книжный разворот: два длинных, ярко-красных ногтя старшего библиотекаря алели на портрете поэта подобно двум большим и вытянутым каплям крови… После паузы Лилия Николаевна в сердцах отбросила книгу в сторону. Наступила тягостная, мучительно долгая тишина.
   - Но послушайте…- нерешительно сказал Владислав Георгиевич. – Можно наверное как-то привлечь к ответственности, наказать рублем, что ли…
  -  Да Господь с вами, Владислав Георгиевич! – женщина безнадежно махнула рукой. – К   какой там ответственности! Деньги с него взять? И что? книга-то не восстановится от этого, и читатели ее не увидят! В суд подать? Суды такие иски не рассматривают. Вот и получается, что негодяй останется полностью безнаказанным. Есть, конечно, суд собственной совести,есть ответственность перед самим собой и окружающими людьми, однако подобными категориями нынешние молодые люди ничуть не обременены…
   Лилия Николаевна снова поставила локти на стол и подперла вытянутыми пальцами лоб. Владиславу Георгиевичу показалось, что она вот-вот расплачется.
   - Лилия Николаевна, послушайте, пожалуйста, - поспешно сказал он. – Знаете… что бы я ни говорил вам сейчас, как бы ни утешал – все будет бесполезно. Вы так расстроены, что никакие слова не помогут. У меня к вам предложение: давайте сходим куда-нибудь… погода прекрасная, пойдемте погуляем, подышите свежим воздухом… Как вы на это посмотрите?..
    Он затаил дыхание, ожидая ее ответа. Лилия Николаевна убрала руки от лица, откинулась на спинку стула, лучезарно улыбнулась, хотя в глазах ее, как заметил Владислав Георгиевич, блеснули слезы.
   - Вы очень внимательны и любезны, Владислав Георгиевич, - тепло сказала она. – И поверьте, я вам за это искренне благодарна… Но, во-первых: я сейчас еще на работе.
 А во-вторых, мне необходимо какое-то время побыть одной… Поймите меня правильно и не обижайтесь… Хорошо?
   Владислав Георгиевич почувствовал легкое головокружение. Ему понадобилось усилие, чтобы скрыть свою горькую досаду…
    - Ну хорошо, - чуть слышно проговорил он. – Как прикажете, Лилия Николаевна… Я вас прекрасно понимаю… Не смею больше отвлекать вас. Пойду, пожалуй… До свидания!
    - Всего доброго...
  Он поднялся со стула и направился к выходу. У двери задержался, оглянулся украдкой. Лилия Николаевна была погружена в свое горе и даже не смотрела в его сторону…
   Он вышел в зал, осторожно прикрыв дверь кабинета, и сразу увидел, что читателей у стойки нет.
Две молодые сотрудницы, воспользовавшись производственной паузой, оживленно беседовали, не заметив, что в зале появился еще один человек. По-видимому, они вообще забыли о том, что к их начальнице заглянул посетитель. Владислав Георгиевич замер у двери кабинета, услышав их голоса.
  -…просто боюсь! – донесся до него обрывок фразы одной из девушек. – Даже возразить ничего не могу, меня будто парализует перед ней!
   - И чего ты боишься? – усмехнулась другая. – Что она – съест тебя, что ли?
   - Ой! Да ты посмотри, как она ярится! Того и гляди, набросится и  разорвет мне горло своими огромными когтищами! Она, когда бесится, на вампиршу похожа!
   - Да перестань, Ксюшка…- заметила подруга. – Ты вампирских фильмов насмотрелась, вот и все.Если ты такая впечатлительная, не смотри на ночь ужастики, смотри «Спокойной ночи, малыши». А Лильку тоже понять можно: как ей не беситься, если скоро сорок пять уже, а мужика все нет и нет… И живет на библиотекарскую зарплату. Даже е…ря завести недосуг.
  - Это ее проблемы. На нас-то чего зло срывать? 
  - Вот ты ей об этом и скажи! Меня-то зачем спрашивать...
  - Что я, совсем дура, по-твоему? Нетраханную бабу морковкой дразнить?..
Подруга хихикнула, но тут Владислав Георгиевич явил себя их взору, выйдя из-за стеллажа. Девчонки испуганно замолкли, разом уставившись на него, а он стоял и смотрел молча и сурово, будто ветхозаветный пророк, заставший свою паству за богохульным делом.
   - Девушки… книгу у меня примете? – спросил он наконец.
   - Конечно, конечно! – оживилась Ксюша,быстро садясь за стол. – Фамилию вашу скажите, пожалуйста.
   Владислав Георгиевич назвал свою фамилию, девушка взяла у него Ледбитера, быстренько поставила в карточке отметку о возвращении.
   - Брать что-нибудь будете?..
   - Нет…- рассеянно ответил Владислав Георгиевич. – В другой раз…
    Он повернулся и пошел к дверям. У Владислава Георгиевича зрение было плохое с детства, и очки он носил со школьных лет. Но вот слух у него всю жизнь оставался как у филина! А потому уже в дверях он услышал, как перешептывались девушки у него за спиной.
   - Дяденька какой-то чудной, - сказала одна. – Зачем он только к Лиле-то ходил?
   - Ну как зачем, - ответила другая. – Клинья небось к мегере нашей подбивал, а она его взяла и бортанула… Видишь, какой вышел расстроенный?
 Они тихо захихикали, а Владислав Георгиевич вышел в коридор, плотно прикрыв двери за собой.
    В гостиницу он возвращался как во сне. Его не покидало крайне неприятное чувство, будто бы его вежливо отвергли.
    На этаже сегодня была другая дежурная. Эта дама была помладше Надежды Александровны и не столь приветлива. Она не заговаривала с постояльцами, не улыбалась им, просто сидела на своем месте и смотрела по сторонам. Если к ней обращались, отвечала сухо и однословно. Звали ее Маргарита Николаевна.
   Владислав Георгиевич прошел в свой номер, неторопливо переоделся в домашнее.Он вдруг ощутил себя совсем старым! И сам не мог взять в толк – откуда такое отчетливое и нерадостное ощущение.
  После ужина включил телевизор в надежде посмотреть какой-нибудь фильм.
Он улегся на кровать, взял в руки пульт и начал пробежку по каналам. Но нигде и ничто не привлекло его внимания; ни передач, ни фильмов, то и дело перемежающихся обширными рекламными блоками, смотреть не хотелось. Владислав Георгиевич выключил ящик и полежал в тишине, думая о своем. Почему-то было очень обидно – он так хотел бы побыть с нею наедине, поговорить по душам, сказать ей добрые, теплые слова утешения… Как же она расстроилась! Ему казалось: он очень даже смог бы поправить ей настроение, но… она не захотела. По сути дела, вежливо послала его. Конечно, жаль… и так обидно! Он сам усмехнулся столь невеселым мыслям. Уж не влюбился ли ты по уши, Владислав Георгиевич? Жаль… обидно… Что еще за мальчишество на старости лет?..
    Он сам не заметил, как задремал. Из состояния забытья его внезапно вывел оглушительный трезвон, и Владислав Георгиевич в испуге вытаращил глаза, совершенно не соображая, что происходит. Он машинально взглянул на часы: без пяти десять. Вечера, естественно… Только тогда до него дошло наконец, что это надрывается гостиничный телефон, стоявший на прикроватном столике.
 Звонок был настойчив и требователен настолько, что у Владислава Георгиевича дрожала рука, когда он снял трубку.
- Алло, - буркнул он хриплым спросонья голосом.
- Владислав Георгиевич? – раздался в трубке взволнованный голос.- Извините за беспокойство. Это дежурная по этажу говорит, Маргарита Николаевна. Вас просят к телефону, будьте любезны,подойдите к моему столику
- Меня к телефону?..- опешил Владислав Георгиевич. – К междугороднему, что ли?
- Нет, нет, к городскому!- поспешно сказала дежурная.- Вот здесь, у меня на столе, есть городской телефон. Вас просят подойти.
  Владислав Георгиевич совершенно растерялся. В городе его детства не было решительно никого, кто мог бы ему позвонить. Давным-давно здесь не осталось ни родных,ни друзей...
- Маргарита Николаевна! – сказал он в трубку. – Вы уверены, что это меня? Здесь нет ошибки?   
 - Послушайте… Владислав Георгиевич у нас на этаже один. Это – вы.
  Он продолжал молчать и недоуменно сопеть в трубку.
 - Так вы подойдете? – спросила дежурная.
  - Да, да, конечно…- спохватился он. – Уже бегу…
 Он суетливо сунул ноги в домашние тапки и поспешно вышел в длинный гостиничный коридор…




                Конец  1-ой части.