Уважаемые читатели! На ваши вопросы вынужден дополнительно сообщить:
1. Повесть не автобиографична
2. Все изложенное в ней правда, даже имена героев (ЛГ нечего скрывать, это его исповедь)
Юджин
I. Весь мир - театр, а мужчины - вешалки?
.......................Ночь расстелила покрывало,
.......................гоня тревоги мягко прочь...
.......................Ах, как бывает ночи мало,
.......................чтоб счастье до утра ласкало,
.......................чтоб день не выклевал нам ночь…
Меня разбудило ощущение вселенской пустоты вокруг… Не желая покинуть мир иллюзий и миражей, похлопав спросонья вокруг рукой, сожалея об утерянной сладости утренней неги, я приоткрыл глаза.
Нины рядом не было…
Я встал, обмотав бёдра полотенцем, потянулся, со вкусом вспоминая прошедшую ночь, гудевшую у меня в голове лёгким похмельем и истомой тела, искусно измученного любовью Нины…
Да-а-а… Класс, а не женщина! – подумало, слегка шевельнувшись, моё мужское достоинство… Мозг радостно согласился. А тело попросило ледяной душ, желая остудить до нормальной температуры полурасплавленную плоть, чтобы страсти, шипя, свернулись клубком в области магического кундалини, всегда настороженно держащего приподнятой голову в ответ на немигающий взгляд вечности наслаждения… Жизнерадостно пофыркав лосем под струями ледяной воды, ощутив мягкий мох махрового зелёного полотенца, растерев себя до красноты и дыша прохладой после хорошей зубной пасты, с ангельскими крыльями свежести на спине, неслышно ступая блестящим утренним расплавом озера паркета, сверкающего бликами в солнечных лучах, я пошел на вкусные запахи кухни. То, что я увидел, меня просто восхитило… Нет, не то, что стол уже был красиво сервирован мясными и рыбными нарезками, разносолами, икрой красной и чёрной, а в прозрачном хрустальном лафитничке слёзной холодной росой призывно жаждала встречи водочка… Я восхитился уже не в спешке нетерпения ночи, а в бесстыжем дневном свете увидев красоту призывно наклонившегося женского тела, красивые бедра с крупными, идеально круглыми, широко расставленными полушариями ягодиц, спело выпавшими из-под короткой футболки Нины, которая что-то поднимала с пола…
Да-а-а-а… коротка кольчужка! – вспыхнула и шаркнула метеоритом, взбаламутив мрак подсознания, игривая мысль… Мой гусар сразу бешено напрягся, и я, обхватив Нину за тонкую талию, мгновенно вонзил палаш наслаждения в увлажнённую росой желания алую розу женского наслаждения…
Нина охнула от неожиданности… Нож, который она поднимала, жарко звякнул металлом о пол… Упершись руками в мойку стола, сладострастно прогнулась, её груди налились соком желания спелых вишен, и, сломавшись в талии, она фактически повисла на моём мужском достоинстве, буквально ломая его, разгибая до сладкой боли в корне… Началась битва двух тел, в которой не бывает побеждённых, а только победители…
.......................Любовь - явление сверхновой
.......................и яркой вспышки краткий миг
.......................и всхлип души среди вериг
.......................земной реальности суровой...
.......................Любовь – сердец двух разговор,
.......................сомнений острые булавки,
.......................и философский с Богом спор
.......................гетеры-жизни и судьбы-весталки;
.......................Слова любви - слова молитвы,
.......................её слова - острее бритвы,
.......................и раню я о них язык
.......................под нежный всхлип и страстный вскрик,
.......................коль был я так неосторожен
.......................и вынул острый меч из ножен,
.......................пронзая махом от плеча
.......................плоть жарким кончиком меча;
.......................коль был отчаянно так смел
.......................и отыскать любовь сумел,
.......................где у любви один удел -
.......................пожар горящих нежных тел...
.......................где небеса касаются Земли,
.......................и грех равняется любви…
.......................Где на мгновенье были мы
.......................любовью - Господу равны…
… через некоторое время, извернувшись змеёй, Нина жадно впилась в мои губы, вонзив в них свой язык, забросила одну, а потом вторую ногу мне на бёдра, нанизываясь до горячего вулканического донца женской плоти, повиснув над пропастью наслаждения, упираясь локтями в мойку… Я бережно снял её со скользкого стального карниза, одним махом переместил на кухонный стол, где, поверженная страстью, она смогла выкричаться в пытке наслаждения на ходящем ходуном столе, подгибающем ножки от моих сильных толчков и напора общей страсти… Но я……… всё ещё……… продолжал терзать………. тающую воском в руках мою женщину, не будучи в состоянии пролиться живительной мужской влагой в горящую бесконечность всасывающего меня до корня наслаждения… Наконец, я ощутил тонкий изыск щекотания, поначалу обнажившего дно отливом, предвестника нарастающего цунами восторга перед взрывом сказочно-прекрасной муки удовольствия… Появился сладкий туман в мозгу… мои колени подкосились, и я брызнул хмелем откупоренного многолетне-выдержанного давления шампанского внутрь узкого женского начала…
……………………………………………
Утро состоялось!
……………………………………………
- Рыба подгорела… Но я в этом не виновата… - смешливо сказала Нина, ковыряя вилкой своё кулинарное произведение посреди накрытого деликатесами стола, которые я мог видеть в те времена разве что в сталинской кулинарной книге «О вкусной и здоровой пище».
Я промолчал, богатырски наворачивая всё, что она успела приготовить, восстанавливая сожжённые за неполные сутки секса гигакалории, запивая импортным белым вином…
Когда стол почти опустел, я услышал:
- Какое удовольствие увидеть, как мужчина съел всё, что я приготовила с любовью!
- Настоящий работник потеет не только за столом! – похвалился я.
- А и на столе? – лукаво глянула на меня Нина.
- Да хоть на крыле самолёта! – брякнул я, не подумав.
- Кстати, Вася! А ты не хотел бы ко мне приехать? – осторожно, со скрытой надеждой в голосе спросила Нина.
- А куда? – простодушно спросил я. – Разве ты не в Киеве живёшь?
- Дальше, Вася, дальше…
- В пригороде? В Боярке, что ли? – Приеду!
- Дальше, Вася, дальше…
- Ну, хоть на Украине? – с надеждой в голосе спросил я.
- Дальше, Вася, дальше…
- В Москве?
- Дальше, Вася, дальше!
- Ну, блин, не на Колыме же? – схохмил я, вспомнив героя фильма «Бриллиантовая рука» и нервный ответ Андрея Миронова на нескромное приглашение пожаловать туда в гости: «Нет уж, лучше вы к нам!»
- В Норильске!
- Где…???!!! – ахнул я от неожиданности и поперхнулся вином.
- Красноярский край, город Норильск, в южной части Таймырского полуострова, примерно в 90 км к востоку от Енисея….- похлопала меня по широкой спине спортсмена-гребца кошачьей лапкой Нина.
- Ни хрена себе! Кто б мог подумать, что эта заядлая театралка, ездит на гастроли за московским МХАТОМ с другого конца света в театральный Киев, где я вчера с ней и познакомился, помогая раздеться в давке раздевалки, с которой начинается любой театр! - подумал я и начал судорожно соображать, как бы красиво отбояриться… - Тут зимой не хочется ехать провожать девушку вечером в другой район… А она – на Енисей! Попал ты, Вася, носом в торосы! – горестно вздохнул я.
- Ты понимаешь, Нина… - начал я мычать, пытаясь выстроить в логическую цепочку свои перепуганные мысли. – Я ж не жена декабриста… Насколько я знаю статистику, любящие женщины не раз уезжали за осуждёнными в Сибирь… Да и не только за декабристами… И даже - в наше время… Но вот, чтобы мужчины ездили за женщинами в Сибирь – я таких случаев не знаю!
- Васенька! Тебе хорошо со мной? – начала подлую женскую игру Нина.
Кровь, давно переместившаяся от головы к желудку, бешено ухнула всей массой к низу живота, переполнив плоть моего удальца, а серое вещество полностью отупело от кислородного голодания:
- Да!
- А хочешь, чтобы было ещё лучше?
- А разве лучше бывает? – отвесил я кирпич гусарского комплимента Нине.
- Бывает, Вася, бывает!
- Ну, ну, расскажи. – начал я наглеть, просвечивая Нину рентгеном мужского взгляда сквозь её футболку… Нда-с…ещё немного и я соглашусь на всё, чтобы она ещё не раз взорвалась в моих руках! - подумалось мне, чувствуя тугое томление меж накачанных ног под полотенцем, обвившимся тугим удавом вокруг желаний Лаокоона…… Меня начало окатывать жаром вожделения… Полотенце вздулось бугром, как асфальт под могучим корневищем дерева… Возможно, так, миллионы лет назад рождались могучие горы на Земле…По спине скатилась капелька жаркого пота, интимно-щекотливо пропав меж ягодиц…
- Ты знаешь, кем я работаю в Норильске? – спросила Нина.
- А какое это имеет значение для нас?
- А такое! Я - главный бухгалтер госпромхоза Таймырский, Красноярского края…
- Ну и что? – продолжал я прикидываться дураком.
- А то! Ты хочешь заработать денег, много денег? Я могу тебя хоть насовсем забрать, хоть на месяц-два на работу, на промысел…
- Ну, насовсем – вряд ли получится, я не настолько люблю деньги. – съёрничал я, тут же рассказав Нине, как лысый, кривоногий, плешивый, пузатый мужик, рассматривая себя поутру в зеркале, глянул на спящую в его постели молодую красавицу и вздохнул: «Это ж надо так любить деньги!»…
- Ну, тогда на месяц, полтора… Заработаешь себе на машину «жигули» последней модели… - улыбнулась Нина.
- Ты что, меня покупаешь?
- Не совсем… Заманиваю… А что делать?
- Не, альфонсом я не буду!
- Васенька! Не волнуй мое измученное женское сердце, надкушенное любовью… Я уже все продумала, пока ты спал, отдыхая от театральных впечатлений. – начала ёрничать Нина.
- Да, уж, спектакль удался, люди бесновались до утра над телом актрисы, выпавшей из любовной сцены в партер… – продолжил я со смехом.
- Вася, я предлагаю тебе поехать летом с охотничьей бригадой на отстрел северного оленя!
- Я ж не охотник за оленями и предпочитаю приходить домой на рогах, а не с рогами…
Отсмеявшись, Нина ответила:
- Ну, хоть одно ты умеешь делать классно. – потянулась она блудливой мартовской кошкой… - Попробуешь, а если не понравится, придумаем что-нибудь другое… - мурлыкнула она, «нечаянно» переложив ногу на ногу, открыв на секунду вечно голодному мужскому взгляду своё вожделение, а потом извернулась в кресле в профиль так, что её груди чуть не пропороли ткань футболки острыми сосками….
- А с товарищем можно приехать…? - мгновенно сдался я, подходя к Нине. Полотенце дохлым удавом бессильно повисло на моём вздыбленном могучем мужском начале… Хотя удары пульса я почему-то ощущал в голове… Видать, у мужчин они сообщающиеся сосуды!
- Да, Вася! Да! – шепнула Нина, обвив руками мою шею…
.......................Не отводи при встрече глаз -
.......................я знаю много нежных фраз,
.......................где многоточием - экстаз…
.......................Я знаю столько томных мук,
.......................когда кольцо замкнётся рук,
.......................что тетива натянет лук…
.......................Я сдерну с истины покров,
.......................когда хрустальный звон стихов
.......................плеснёт в сердца истому слов…
.......................Когда любовь тебя согреет,
.......................ты, понемножечку хмелея,
.......................прекрасней станешь Галатеи,
.......................чтоб я плющом обвил твой стан;
.......................чтобы потом к твоим ногам
.......................стихами лёг слов океан,
.......................дав прикоснуться их волнам
.......................прохладой к жаждущим пескам,
.......................к горящим нежностью губам;
.......................чтоб ты шуршанием шелков
.......................свела с ума меня потом,
.......................где сам с ума сойти готов;
.......................чтоб окунулся я лицом
.......................в раскрытый чувственный бутон
.......................и выпил сок его потом;
.......................чтоб поцелуй роняя ниже,
.......................почуять вкус любви бесстыже,
.......................чтоб пропасть страсти стала ближе;
.......................чтобы горящим языком
.......................смог перейти черту истом,
.......................оставив телу нежный стон…
…я упал на колени и, медленно вдыхая аромат женских феромонов и тонких французских духов, желая ощутить вкус влажной страсти женского тела, начал медленно спускаться языком вниз по натянутой струне нервов стонущей гитары женского тела, прогибая его изыски под удары двух турецких барабанов, ухавших у нас в груди хлипкой картонной плоти…
II. Коньяк, как любовь, сделает и Норильск Каннами
После проводов Нины в аэропорту, где мы крепко выпили, не веря, что ещё хоть раз судьба-воровка сведёт нас в сказке со счастливым концом, и со слезами на глазах с трудом расстались под равнодушный голос диктора в последний раз прогундевшего посадку пассажиров в тундру...
После отлёта Нины я помчался к своему другу, учёному-онкологу Владимиру Белову-Корнетову. Сидя у него дома в огромном кожаном кресле, в забитой книгами квартире, за фужером хорошего армянского коньяка (Володька пил крепко, фужерами… да и я тогда был здоров, как конь, и не отставал на водопое), попытался поделиться с ним своим горем. Я рассказал Володьке о романтическом любовном приключении и предложении моей пассии махнуть к ней на «Колыму», в душе надеясь на сочувствие моему горю, одобрение в его глазах моего сексуального приключения и на совет отказаться от предложения Нины… Ведь пока во мне жила магия женского обольщения, и чувства ещё не зашаркались на асфальте бытия - анархизм цвёл буйным цветом князя Кропоткина в моей душе, и я был готов лететь сразу же за Ниной, коря себя за то, что отпустил её!
.......................Порою, аромат любви сравним с роскошным коньяком,
.......................где он переплетён сигарным дымом...
.......................Где во фруктово-шоколадных ароматах утренних истом
.......................необозримы все вершины и глубины …
.......................В любви прекрасны: нега, изыск, счастье, тонкий шарм…
.......................Сакральность выбора единой,
.......................когда ты посвящён... И вхож один в её духовный храм
.......................и слышишь всей душой хорал божественно любимой…
.......................Как райский остров в бесконечности, божественный фантом,
.......................мы все потом любовь оценим непреложно,
.......................когда, глотком пьянея тихо за глотком,
.......................восторг любви в себя вливаем многосложно…
.......................Любовь сравнима в чём-то с многолетним коньяком -
.......................с годами счастье от неё безбожно…
Хотя разум подло нашёптывал мне, что, мол, ещё будут и не такие радости в моей жизни, что-то мне указывало на исключительность нашей встречи и её глубокий подтекст. Но интеллект всё это пытался огородить бетонной стеной прагматичности подлеца. Так бывает в жизни, когда мы предаём сами себя, не услышав голоса души…
Да, любому мужику любовные победы – медаль на грудь; но если награда становится тяжела, как китель Брежнева, который падал в Москве, а в Киеве было землетрясение, разум начинал юродствовать мутными потоками демагогии!
Но, не тут-то было! Душа напрочь отказывалась признать нашу встречу тупой интрижкой… Такое было со мной впервые!
После моего рассказа и второго неторопливо со вкусом выпитого фужера, Володька, ни разу не меняясь в лице, встал, подошёл к книжному стеллажу своей могучей библиотеки, пальцем толкнул прикреплённую к полозьям лестницу, чтоб она на роликах бесшумно шкваркнула в конец бесконечного туннеля знаний. Одним точным движением оперирующего хирурга вонзил руку в плоть книг и с первого раза достал опухоль раздутого от «многия знания» справочника, полистал его и прочёл хорошо поставленным дикторским баритоном вслух:
«Норильск отличается крайне суровым климатом. Снег лежит 8-9 месяцев в году. Климат города субарктический. Зима очень долгая и холодная. Кроме этого зимой Норильск подвергается сильным ветрам, которые усиливают жёсткость погоды. С ноября по январь длится полярная ночь. Температура может опускаться ниже 60 градусов нуля Цельсия. Для оценки погоды в условиях крайнего севера часто используется не только показатель температуры воздуха, но и силы ветра. Условная схема оценки жёсткости погоды такова: каждый метр в секунду ветра приравнивается к двум градусам мороза, если температура падает ниже ;40 °C. Определение жёсткости погоды актуально для Норильска, так как здесь часто сочетаются морозы с сильным ветром (в декабре, при температуре ;47 °C регистрировались порывы ветра до 25 м/с)!»
- Такое и героям Джека Лондона не снилось! - зажмурился я, глотнув для согрева огненный шар коньяка…- А какой из меня герой? Так, героический ёб%рь! – ухмыльнулся во мне сарказм.
Володька продолжил читать страшилки:
«Лето в городе короткое, а климатическое лето длится не больше пары недель, в отдельные годы вовсе не наступая. В тёплые годы оно может длиться месяц-полтора. Представители коренной национальности — ненцы, энцы, нганасане и долгане в городе не проживают. В настоящее время население Норильска почти целиком состоит из людей, переехавших в город во второй половине XX века и их потомков. Так как город расположен на Таймырском полуострове, то остальная часть России обычно именуется «материком», распространено выражение «переехать на материк».
Норильск получил своё название от названия той местности, где он расположен: недалеко от города протекает река Норильская (Норилка). Вероятно, название реки произошло от слова «норило» — длинный тонкий шест, которым протягивалась тетива ставных сетей подо льдом от лунки к лунке. По другой версии, название реки и, соответственно, города происходит от эвенкийского слова «нарус» или юкагирского «ньорил», что означает «болота». А норильчане по поводу происхождения названия шутят: «Куда не пойди, ветер всегда «На рыло» дует».
О наличии в районе современного Норильска полезных ископаемых людям было известно ещё в бронзовом веке: близ озера Пясино обнаружена стоянка людей бронзового века, где найдено примитивное оборудование для плавки и литья и сырьё (шарики самородной меди). В XVI—XVII веках медь норильских месторождений использовали жители Мангазеи. Дальнейшее изучение норильского района связано с экспедициями Н. Н. Урванцева в 1919—1926 годах, подтвердившими наличие богатых месторождений каменного угля и полиметаллических руд в восточных отрогах плато Путорана. Причём ходили слухи, что партийные бонзы и товарищ Сталин ему не поверили, считая, что он всё выдумал. И такого, да ещё в таком количестве, быть не может! И даже, на какое-то время, товарища Урванцева посадили…
Оказалось – может!
.......................Первый дом Норильска
В 1921 году во время экспедиции Урванцева была построена деревянная изба, считающаяся первым домом Норильска (дом сохранился до нынешнего времени, теперь это музей «первый дом Норильска»). В 1935 году силами заключённых ГУЛАГа началось строительство Норильского комбината. В конце 1940-х годов началось проектирование, а в 1951 году — строительство «нового» города на восточном берегу озера Долгого. Строительство города также начинали заключенные ГУЛАГа (Норильлага). В 1953 году поселок Норильск получил статус города.
В центре Норильска, на Гвардейской площади, «в обстановке торжественности» даже закладной камень установили, пообещав возвести в этом месте памятник тем, кто создавал основу комбината и чудо-юдо города. Эту базальтовую глыбу весом в 100 пудов доставили с горы Рудной. На прикреплённой к ней пластине вычеканили: «Здесь будет сооружён обелиск, всегда напоминающий о подвиге норильчан, покоривших тундру, создавших наш город и комбинат».
- Увы, по моим сведениям, - сказал энциклопедист Володя - камень так и остался на площади, обелиска на его месте воздвигнуто не было. Что ж, давай списывайся или созванивайся со своей красавицей, я возьму отпуск в институте и махнём на охоту!
- Махнём! – в пьяном порыве энтузиазма подтвердил я, ставя фужер мимо ладони журнального столика:
- Дрыы-ы-зн-ь-ь-ь! – раздался хрустальный звон дефицитно-дорогого, по тем временам, чешского хрусталя – На счастье! - заржал я по-идиотски…
Володька даже и глазом не повёл, как и во время моего не короткого рассказа о печалях и радостях… Только я один знал, почему он так себя ведёт, чувствуя его внутреннее сопереживание и, одновременно, ледяной смертельный холод, который Володька после развода с женой всегда напускал, чтобы душа не дала треснуть человеческой глыбище интеллекта и характера … Он не умел что-то делать или переживать наполовину! Была у него и другая, гораздо более веская причина для такого поведения. Но я не имею права вам её рассказать…
А вот меня повело так, что чуть башку не разбил об угол, пролетая мимо кухни из его огромной гостиной в поисках веника и совка...
Заметая осколки, я рассказал Володьке свой любимый анекдот:
«Встретил мужик старого друга, посидели они до глубокой ночи, и, когда настала пора возвращаться в объятия суровой жены, решил прийти домой с букетом сирени, чтобы им, на худой конец, отмахиваться или голову прикрывать, если супруга не примет знак уважения от данайца… Увидев, что жена спит, решил поставить букет в вазу на виду, но выронил её. Подметая осколки, потерял равновесие и сел на них. После уборки, поставив цветы в другую вазу, подошёл к зеркалу, заклеил порезы на ягодицах лейкопластырем и лёг спать. Утром услышал бурчание жены:
- Ну, пришёл к утру пьяный - понятно. Разбил вазу – понятно. Но зачем он всё зеркало пластырем заклеил?»
III. Судьба порой о себе напоминает голосом хирурга
Мужчина:
- Что бы вы обо мне подумали, о, прекрасная незнакомка, если бы я послал вам воздушный поцелуй?
Женщина:
- Что вы - лентяй, избегающий настоящей работы.
Через неделю позвонил Володька и поинтересовался, созвонился ли я со своей любимой…
- …
- Чего молчишь, Вася, как дурак?
- Я думал, ты сгоряча…
- Какой сгоряча, я уже заявление на отпуск написал! А когда сказал, в какой санаторий на Таймыре я еду, председатель профкома Шурочка Васильевна схватилась за сердце:
- Владимир Ильич! Когда вернётесь?
- Я ненадолго, не переживайте, не в ссылку, хотя добровольно!
- А мы вам путёвочку в Карловы Вары приготовили!
- Отдайте её моему лаборанту Свете, многодетной матери… Кстати, я проверю по возвращению, кому её отдали!
- Что вы, что вы, ваше слово для нас – закон!
Выслушав эту мелодраму, зная великодушие товарища, я гаркнул:
- Вова! Сейчас же звоню! – ибо, с моим другом, когда он гневался, лучше было не шутить!
Довольно быстро я созвонился со своей коварной судьбой, и она голосом Нины радостно заверещала в трубку:
- Ой, Васенька! А я думала, что ты про меня забыл…
- Да разве тебя забудешь! – мрачновато поначалу, а потом, когда мой гусар гордо выпрямился от воспоминаний, и я мысленно продлил его на тысячи километров, оставшиеся до Норильска: - Нина, когда к тебе можно приехать?
- Вася, ты не шутишь?
- Ну, я же обещал, а моё слово - закон! – расфуфырился я звездато…
- Когда сможешь, жду в любое время.
- А когда лучше? Ты же что-то там говорила о возможности подработать?
- Тогда июль- август- сентябрь.
- Да, если ты помнишь, я с товарищем буду…
- Да хоть с тремя, ты троих стоишь…- засмеялась Нина.
- Нина, после таких слов грубому мужчине, его сердце растаяло, и он готов ехать к тебе даже на край света … - рассыпался я мелким бисером…
.......................В ответ я услышал по телефону:
.......................Порой сижу в своей квартире,
.......................и ни души, и ни звонка…
.......................Как будто вымерли все в мире,
.......................и жизни кончилась строка…
.......................Когда душа мечтать устала
.......................и тени счастья не хранит,
.......................и кислорода сердцу мало -
.......................ты позвони мне, позвони!
.......................Ты позвони мне, позвони,
.......................молчаньем душу не томи!
.......................Порой молчанье, словно нож…
.......................Звони! И душу ты спасёшь…
Отпуск у меня был полтора месяца в любое время года; мой шеф-альпинист сам мог непредсказуемо рвануть в горы по зову души, и мне, альпинисту по двойному женскому грудному межгорью Эльбруса, тоже препон не ставил. Я быстренько написал заявление на отпуск в профкоме института, по телефону известил шефа, получив его «одобрямс» на добровольное романтическое изгнание к чёрту на рога, и купил в кассе Аэрофлота два билета на самолёт в Москву, чтобы оттуда попасть на борт, летящий в Норильск. Собрав своё барахло в потрёпанный удовольствиями жизни рюкзак, прихватив проверенное охотничье ружьишко, я ввалился без предупреждения к Володе. Оказалось, у него уже давно всё собрано. Напоследок мы хорошенько потренировали свой организм коньяком до утра, подсознательно прощаясь с насиженным теплом санузла и налаженного быта, и с утра рванули в туманный и сонный Борисполь.
IY. Москва, как жена, не всегда рада внезапному приезду
Прилетев в стольный град, мы с удивлением выяснили, что на Север по собственному желанию, а не по желанию органов, попасть архитрудно…
Дело в том, что в августе у многих норильчан заканчивался отпуск, и они забивали все борта в родимый край, как горбуша – реки, стремясь на нерест! А мы, запоздав дней на десять, попали в этот безумный период брачных игр динозавров и мамонтов.
Но мы, дилетанты, этого не знали, глупо понадеявшись, что билеты не в Крым, а на Север, будут… Но куда там! Потыкались сутки по кассам, посмотрели на этот кошмар, как возвращающийся народ стоял у касс стеной насмерть! Поняв, что пролетаем фанерой над Парижем нашей мечты - Норильском, мы дёрнули лучшего лекарства от депрессии - по 200 капель коньяку из рюкзака, и тут меня, как скифа на военном совете, где вожди специально напивались в хлам, а один трезвый всё запоминал, чтобы утром высказать итоги мозгового штурма, осенило:
- Володя! У тебя удостоверение с собой?
- Да!
- Ну, так иди, я знаю великодушных норильчан!
- Куда?
- Ты же профессор, онколог… В медпункт аэропорта, предъявляй удостоверение, себя вместе с бутылкой шампанского и коробкой киевских конфет (которые я, имея горький опыт, в последний момент всунул к себе в сумку в двойном экземпляре, чтобы измазать губы Нине сладкой горечью женского наркотика шоколада…).
Володя покрутил носом, покривил своей благородной душой и пошёл в медпункт. Симпатичная дежурная женщина-врач, увидев в дверях импозантного коллегу со львиной гривой волос, услышав его изысканную речь, обильно украшенную комплиментами роз, купленными у барыг возле аэровокзала, шампанским и киевскими шоколадными конфетами, быстро растаяла и, мило улыбаясь, согласилась нам помочь. Через полчаса, подойдя в момент регистрации к кассам в белом халате, с бейджиком на кармане, чтобы все пассажиры видели ее «при исполнении», она громко сказала:
- Товарищи, минуточку внимания!
Толпа скосила глаза, как коты перед дракой на крыше, не упуская периферическим зрением спасительную амбразуру касс, чтобы никакой матросов не влез в её трубу…
- Это киевский профессор-онколог, Владимир Ильич Белов-Корнетов, летит в Норильск на срочную операцию к тяжёлому больному со своим ассистентом, – помахала врач удостоверением Володи…
Толпа одобрительно загудела:
- Ну, какие разговоры, пропускаем! – и людское море расступилось перед нашими, не верящими в чудо, глазами, как Красное море - перед израильтянами, бегущими из египетского плена…
Так мы и улетели.
Номера в местной гостинице нам забронировала Нина, где мы по прилёту и поселились в простеньком номере. Наше временное пристанище являло из себя двухкомнатный блок, общую кухню и общий санузел на все седалища. Но Володя был простой, доступный человек, никогда не строивший из себя заумную и недоступную цацу, а мне, искушённому жиголо-спортсмену, почему-то стала важна Снежная Королева на этом далёком холодном полуострове, а не синица в руке, так что, эти «трудности» были для меня временным эпизодом. Да и не был я измучен роскошью, как детки партократов. Я живал на спортивных сборах в таких общагах, что клопам и не снились, в то время, как тренеры по вечерам пропивали сэкономленные деньги на сборах! В соседнем номере поселился простой паренёк с 7 классами образования, сборщик-монтажник кранов, прилетевший собирать свои марсианские боевые треноги для освоения Норильска и его лунных ледяных пространств. В первый же вечер, расслабившись от радостного ощущения почти сделанного дела (как думалось), мы присели поужинать: я - ассистент профессора и гренадёр, генетический красавец профессор Белов-Корнетов. К нам присоседился и этот дохленький паренёк, снятый судьбой с дыбы повседневности на холодную стройку коммунизма имени Соловков-Троцкого-Бланка. Правда, водку он глушил, как три патологоанатома! Задёрнули шторы, чтобы полярный день не раздражал нас своим любопытным досужим глазом солнца, а мы не конкурировали с ним своими красными рожами, сели поудобнее за стол, и всё, что у нас было из водки, неумолимо убрали внутрь, подтвердив афоризм известного поэта:
.......................40 градусов снаружи,
.......................40 градусов внутри!
…и потом пла-а-а-авно перешли на Володин спирт… Где-то вначале второго ночи-дня мой организм послал сигнал активности в конечности, и они самостоятельно двинулись на автопилоте в сторону кровати, а мой обожжённый гостеприимством рот неожиданно для меня самого хрипнул:
- Ребята, я пойду чуток перекимарю, а потом вернусь за стол…
Ну, а ребята - продолжили… Часа в 4 утра мой организм проснулся, повернул глаза в сторону компании и увидел, как оба в майках, что-то оживлённо обсуждают. Профессор, почётный член-корреспондент нескольких европейских и одного американского университетов, интеллектуал, полиглот Володя и паренёк с незаконченным довольно средним образованием умудрились найти какую-то общую тему для живого узора полемики среди посконного сурового полосатого полотна робы незатейливого, но коварного жития…
Проспавшись, пора было трезво осознать суровую действительность, в которую мы залетели. В прибитом сивушными маслами сознании всплыла, заставленная до поры до времени штабелями забот, информация об этой Тмутаракани… Я предлагаю любознательному читателю её осилить.
Y. Ад не так далёк, как думают клирики
Таймырский Долгано-Ненецкий район расположен за Северным полярным кругом, на Таймырском полуострове. На территории района расположена самая северная континентальная точка мира — мыс Челюскина. Крупнейшие реки — Енисей, Таймыр, Хатанга и Пясина. В суровых северных условиях Таймырского полуострова проживают малочисленные коренные народности Севера: долганы, ненцы, нганасаны, эвенки, энцы, а также некоторые другие этнические группы. Плотность населения — 0,045 чел./км;, удельный вес городского населения — 66,2 %. Город Нори;льск стоит на севере Красноярского края, расположен в южной части Таймырского полуострова, примерно в 90 км к востоку от Енисея…
Особенно меня «порадовало» то, что это один из самых экологически загрязнённых городов в мире.
Экологическая опасность для населения города и прилегающих к нему районов обуславливается тем, что город является «производной» одного из крупнейших в мире горнодобывающего и, одновременно, металлопроизводящего комбината (так называемый градообразующий комплекс). Аналогов промышленного района «Норильск» (включая город) нигде в мире больше не имеется!
Основные ископаемые это: медь, никель, кобальт… причём в таком количестве, что в зависимости от добычи того или другого – меняется мировая цена на эти металлы! Есть и другое: золото, платина, уран, уголь… Например, есть гора, где законсервирован пласт угля толщиной 2,5 метра. А скажу, что при толщине пласта в 60 см уже ведётся промышленная разработка угля, строятся шахты! Я даже по приезду, из-за вечной любознательности Володи, спустился с ним в шахту на 800 метров под землю. Как оказалось, шахты там сухие, взрывобезопасные, т.к. нет метана… Там добывается кобальтовый порошок, и его столько, что когда строили горно-металлургический комбинат, возникла легенда: якобы американцы или японцы предлагали построить этот комбинат бесплатно, только чтобы им разрешили 3-4 года добывать металлы из отвалов! Я держал этот шлак в руках, действительно - тяжелый, ввиду слабости наших технологий добычи…
Но кто поедет в минус 60 градусов, в полярную ночь, в тундру, в сумасшедшие ветра на стройку? В эпоху строительства социализма это решалось просто: товарищ Сталин через своего секретаря Поскрёбышева давал разнарядку товарищу Берии. Нужное количество специалистов и простых людей арестовывалось, и на 5 – 10 лет рабсила была готова осваивать просторы «Широкой страны моей родной»…Мы даже специально посетили краеведческий музей… Иногда волосы дыбом подымались от увиденного не в жизни, а всего лишь на фото или на бумаге! Например, когда мы прочитали оригинал приказа, написанного химическим карандашом, где говорилось: «…..за саботаж, вредительство приговорить к расстрелу:» И далее - список в 25 человек и подпись «генерал Завенягин». Причём, что поразило - даже не удосужились напечатать приказ на машинке, а накатали от руки, как какую-то записку на кухню…
В Норильлаге сидели многие известные люди. Например, писатель Варлам Шаламов (1907–1982) отсидел 20 лет в сталинских лагерях, в том числе семнадцать - на Колыме. Шаламова часто сравнивают с Солженицыным – хотя по масштабу его правильнее сравнивать скорее с Данте.
С той разницей, что Данте придумал ад, а Варлам Шаламов сам его прошёл, описав затем адское бытие – чётко, точно, во всех его обыденно-омерзительных деталях. То, что сделал Шаламов, лежит почти за пределом человеческих возможностей; чудом является не только то, что этот человек выжил после 17 лет Колымы, но и то, что, выйдя из ада, он нашёл в себе силы и желание говорить. Рассказ «Что я видел и понял в лагере» представляет собой свод знаний, лежащих за гранью земного опыта, а также уникальной жизненной философии: предельно жёсткой, лишённой каких-либо надежд и иллюзий относительно человеческой природы. Читать Шаламова – тяжёлая работа, не всякая психика выдерживает. Тем не менее делать её совершенно необходимо – хотя бы для того, чтобы ад не повторить. Приведу вам только малую часть его выводов, выношенных за 20 лет лагерей:
• В каждой области были свои лагеря, на каждой стройке. Миллионы, десятки миллионов заключённых.
• Чрезвычайная хрупкость человеческой культуры, цивилизации. Человек становился зверем через три недели – при тяжёлой работе, холоде, голоде и побоях.
• Главное средство растления души на Севере – холод.
• Понял, что дружба, товарищество никогда не зарождается в трудных, по-настоящему трудных – со ставкой жизни – условиях.
• Понял, что человек позднее всего хранит чувство злобы. Мяса на голодном человеке хватает только на злобу – к остальному он равнодушен.
• Понял, что человек стал человеком потому, что он физически крепче, цепче любого животного – никакая лошадь не выдерживает работы на Крайнем Севере.
• Легче всего, первыми разлагаются партийные работники, военные. Единственная группа людей, которая держалась хоть чуть-чуть по-человечески в голоде и надругательствах – это религиозники-сектанты – почти все, да большая часть попов.
• Увидел, каким веским аргументом для интеллигента бывает обыкновенная шлюха.
• Что народ различает начальников по силе их удара, азарту битья.
• Понял, что можно жить равнодушием.
• Понял, почему человек живёт не надеждами – надежд не бывает, не волей – какая там воля, а инстинктом, чувством самосохранения – тем же началом, что и животное.
• Страсть власти, свободного убийства велика – от больших людей до рядовых оперативников – с винтовкой.
• Неудержимую склонность русского человека к доносу, к жалобе.
• Узнал, что мир надо делить не на хороших и плохих людей, а на трусов и нетрусов. 95% трусов при слабой угрозе способны на всякие подлости, смертельные подлости.
• Убеждён, что лагерь – весь – отрицательная школа, даже час провести в нём нельзя – это час растления. Никому никогда ничего положительного лагерь не дал и не мог дать. На всех – заключённых и вольнонаёмных – лагерь действует растлевающе.
• Научился «планировать» жизнь на день вперёд, не больше.
• Понял, что воры – не люди.
• Последних в рядах ненавидят все: и конвоиры, и товарищи, – это отстающие, больные, слабые, те, кто не могут бежать на морозе.
• Что перейти из состояния заключённого в состояние вольного очень трудно, почти невозможно без длительной адаптации.
В Норильсклаге сидел даже актёр Георгий Жженов, что он и описал в своём рассказе «Саночки», опубликованном потом в журнале «Юность».
Самую страшную черту этим выводам подвёл бывший миллиардер Михаил Ходорковский – заключенный, герой уже нашего времени, в настоящее время отбывающий наказание в колонии города Краснокаменска, описавший свой собственный лагерный опыт, подобно Шаламову, в форме кратких максим. Чтобы не утомлять читателя, приведу только одну:
• «Если сотрудников лагеря поменять местами с его «обитателями», ничего не изменится. Причём, этот факт признаётся представителями обеих «сторон».
YI. Жизнь, как она есть, если она не в клетку или колючую проволоку
Конечно, после всего увиденного, услышанного и прочитанного нами, вольная жизнь современного Норильска воспринималась намного красочнее, сочнее, ярче, как глоток воздуха Дездемоной, выскользнувшей из рук Отелло! Да и город оказался незабываем людьми, интересной архитектурой, бурлящим планктоном жизни подо льдами Арктики! Музыку в камне, как называют архитектуру эстеты, воплощали в жизнь ленинградские архитекторы-заключенные. Конечно же, центральная улица Норильска была имени Ленина-Бланка, серийного убийцы. А как же иначе, где весь город стоит на костях!
Норильск отлично снабжался продуктами, импортными промтоварами... Рестораны были просто переполнены щедрым народом, отрывающимся на всю катушку, как золотоискатели в салунах рассказов Джека Лондона на Аляске. И было на что оторваться! У народа были приличные деньги, и он как-то хотел себя вознаградить за свой тяжеленный труд, подобный труду на галерах. Ведь в те времена на Багамы не ездили, и выбор удовольствий был пуритански прост: кабак, женщины, машина «волга», импортные шмотки, стереомагнитофон, Крым! Как мы узнали после, были в этом городском ценозе и законспирированные подпольные малины, которые сейчас называются казино, где залётные профи-каталы эсэсэровского масштаба, приехав на гастроли, снимали сливки со всего, что было нажито непосильным трудом гегемона. Шло активное перераспределение народных финансовых потоков с Севера - на юга, в столицу… В общем, классика жанра, где есть деньги, там есть и накал и шакал! Шекспир тут бы нашёл много материала для драм… Но об этом - в другой повести.
Как оказалось, под толщу льдов в планктон жизни заплывали и киты… Город жил замечательной, творческой жизнью; например, в местном драмтеатре играл гениальный Смоктуновский. Что ещё нас поразило – местные женщины. Они одевались роскошно и на работу ходили одетые, как в театр или оперу. Яркий макияж, дорогущие шубы из песца, норки и т.п… И было на что одеваться, к зарплате у народа были приличные коэффициенты, полгода отработал – плюс 10 % ставки. 4 года отработал - ты уже получаешь вторую зарплату. Конечно, кое-кого это раздражало и бесило… В это время в стране началась эпоха студенческих отрядов, и сюда стали приезжать на лето студенты из Москвы.
Но в эту пору тут полярный день - солнце стоит в зените и температура бывает вполне летней, даже в прогретых озёрах сверху можно поплавать… Но - осторожненько, прогревался только верхний слой, и народ по пьянке часто-густо тонул, стоило чуток погрузиться - внизу могильно ледяная вода, хуже чем в морге, сразу крепила к ноге номерок…
Ну, активисты-комсомольцы, типа Павлика Морозова, написали письмо в ЦК комсомола, и появилась интересная статья в центральной газете, дескать, за что людям такая лафа, за что им платят такие бешенные деньги?! Тут же курорт! Совет министров СССР, не откладывая в долгий ящик, рассмотрел это дело (а в эпоху развитого волюнтаризма решалось всё просто!) и быстро ликвидировали все льготы, перенаправив их на свои партийные спецраспределители закрытого типа для своих семеек, где сидели их дети с вечно жадно раскрытыми глотко-клювами …
Жаба она, что на Севере, что в Москве – душит всех без разбору.
И народ начал разбегаться тараканами из Норильска во все щели нашей необъятной лубково-избяной Родины. Ситуация стала настолько критической, что в город, бросив все дела, на четыре дня приехал тогдашний премьер Алексей Косыгин знакомиться со сложившейся «ситуёвиной». Природа сработала тогда, как на заказ: пурга, минус 60 с ветрами… Премьер, даже не отбыв отведенное время, улетел в Москву, и все льготы, коэффициенты восстановили.
Но никого не расстреляли…
И на том спасибо!
Хотя традиции были заложены в нашей стране и этом краю, в этом смысле, прочные… Но время, хоть и лелеет многие из традиций, да только разумные…
YII. Места благодатные бывают и в предбаннике ада
Промотстрел дикого северного оленя проводится в августе–сентябре. Вначале лета олень начинает мигрировать на кормёжку к морям Лаптевых и Карскому. А потом возвращается обратно, мотая рогами в тучах гнуса, через равнины и реки Края Расстрелянных и Слёз… Пути миграции зверя изучены досконально ещё со средних веков, а то и более… Но желудок ведёт свои записи недолговечными пирамидами Хеопса и потому помнит их только до обеда.
Конечно, одно дело - охота! А другое дело – отстрел… Традиции на отстрел сохранились до наших времён со времён ЧК, начало которому положил ещё Иван Грозный со своими опричниками… Только в нашей стране по-варварски отстреливают северного оленя. На отстреле можно встретить кого угодно: от учёных до блатных. Мы встречали и полковников, и генералов, и директоров козырных гостиниц из Сочи, и начальников трестов с дорогущими ружьями, в закордонных охотничьих костюмах, в золотых гайках на пальцах и цепях на шее… В общем, очень серьёзные и могучие люди специально прилетали на сибирское «сафари». Эти тузы, конечно, являлись для экзотики, чтобы потом хвалебно померяться рогами во время гона рёвом марала в саунах с собутыльниками… а народ – для заработка. Причём заработать можно было по тем временам большие деньги, даже не за месяц, а за 3 недели безумного по напряжению труда по 18 часов в сутки… Всё остальное время шло на подготовительные работы по комплектованию и завозу оборудования… В период подготовки формировались бригады, и бригадир был - царь и бог. Мы увидели картины, когда жёны просили за мужей, плакали, чуть ли не валяясь в ногах у бригадиров, чтобы взяли их Петю или Колю… У бригадиров прямо вырастал нимб, за которым скрывались рога…
Горькая чаша сия, конечно, минула нас. Моя Нина, второе лицо после Бога-директора, была вице-царь и вице-бог. Ведь для промысла туда завозилось всё, что угодно: тракторы, подстанции, кабеля, продукты, снаряжение, патроны, строились узкоколейки… И всё это не только приходовалось, завозилось, но и не всё вывозилось после выполнения главной задачи, а бездарно-бесхозно покидалось в топях тундры, и потому многое надо было списать… В Норильске этого «всего» было столько, что куда оно уходило и откуда приходило в этой сумятице лунатизного масштаба стройки коммунизма - разобраться мог только бухгалтер, подмахивая индульгенции на отпуск грехов, потому его труд и молчание ценились особо. Сам видел, как ценное оборудование зарывалось бульдозером в землю для срочной подготовки строительной площадки.
Так что всего было вдоволь… И всего хватало. Город снабжался продуктами так, что люди в период развитого повального инфарктного дефицита совкового хозяйственного разгильдяйства слали посылки на материк. Импортное тряпьё, дефицитные сапожки, аппаратура, всяческие болгарские лечо, овощные ассорти в банках, всевозможные консервы, мясо из Австралии, Монголии, колбасы – любые, как и спиртные напитки: коньяки, водки, украинские горилки с перцем, импортные «Паленка», «Сливовица», «Выборова», виски, даже джин, который народ вообще не понимал, плевался, ощутив запах и вкус можжевельника во рту. Виски казались народу ближе вкусом самогона. Но о вкусах не спорят (их воспитывают!), и простой народ на промысле пил далеко не эти благородные напитки… Но, об этом, позже…
В этот раз мы попали в бригаду бульдозериста с 6-классным образованием Браницкого, редкого жлоба и чёрта, но – охотника-промысловика!
Но, я отвлекусь, дополнив рассказ тем, что же такое был тогда госпромхоз Таймырский. Эта организация занималась заготовкой рыбы, северной куропатки, мяса оленя, пушнины…
Создавались бригады по вылову рыбы, отстрелу зверя. На баржах на «точки» завозили различное оборудование и стройматериалы: доски, рубероид, брезент и т.п. Баржу, не спеша, с неделю, пыхтя, тащил буксирчик по реке Норилке, озеру Пясино, а потом и по реке Пясино. Я специально отправил Володю на барже, чтобы он, не спеша, посмотрел на всю эту экзотику… Бригады же забрасывали на места вертолёты. Численность бригад была разная. Бывали бригады и всего лишь по паре мудаков-рыбаков с кухаркой националкой (долганка или ненка). Из оборудования: сети, мешки соли, холодильная камера на 2-3 тонны рыбы. Один ставил сети, другой в это время трахал эту националку, потом роли менялись ко взаимному удовольствию рыбаков. Однажды и меня пытались пригласить на этот колхоз, но я брезгливо отказался, чай своего гусара не на помойке нашёл! К тому же меня ждала Снежная Королева!
Когда холодильник забивался рыбой - прилетал вертолёт, и золотую рыбку увозили в рестораны Норильска, Красноярска, отправляя даже в Москву. Но не всё было так сладко, трудиться приходилось каторжно, тяжко. Одно радовало – мысли о будущих тугих червончиках, которые в трудные минуты грели опустошённую тяжким трудом душу…
Охотники-промысловики работали и в одиночку, и парами в зимний сезон, выезжая на точки для отстрела горностая, песца, заготовки пушнины, когда у зверя был хороший мех. С двумя известными промысловиками мы познакомились весьма близко, пили с ними неоднократно водку и были в гостях в их избах. Гриша Читовкин и Ваня Новиков - знатные промысловики, были награждены орденами Трудового Красного Знамени. Грише Читовкину принадлежали второе место в мире и всесоюзный рекорд по добыче песца: 850 штук за полярную ночь. Новиков добыл 800 песцов за сезон. Это было третье место в мире. Первое место в мире занимал канадский промысловик – 900 песцов, и вряд ли их рекорд будет побит, количество зверья в мире стремительно уменьшается… Но и попасть в промысловики было нелегко, нужно было дать приличную взятку, чтобы добровольно попасть в ссылку в плавильный котёл по добыче червонцев. Да и не все выдерживали полярные ночи в избе… Северное сияние порой плавно перемещалось в пустоты голов… После двухнедельной пурги можно было выйти из избы только через крышу, прокапываясь потом кротом к дверям тоннелем под сугробом. Изба легко превращалась в тюрьму, медвежью берлогу с одним отличием – медведь живёт, т.е. спит один, иначе он начал бы бросаться на свою тень в берлоге…. Но ребята промысловики были с мощной психикой неполного, ниже среднего, образования, которому не удалось слишком сложно изогнуть их немногие прямые извилины промежуточного звена человека и неандертальца, которое безуспешно ищут учёные… Не там ищут! Ну, а современный городской человек, интеллигент с тонкой психикой, поставленный на грань выживания один на один с дикой природой, где играют роль не знание музыки Рахманинова и интегралы, а простые инстинкты, которые он порядком подрастерял, просто был бы обречён на смерть, что подтвердила печальная практика сталинских Норильсклагов… Я видел страшные чёрные грязные избы охотников-промысловиков, воняющие русским духом - портянками, в которых они, как звери в норах, проводили по полгода. Да и когда убирать-то или постираться? Ведь и бельишко не повесишь посушиться на улице… Да и в туалет не сбегаешь на двор… К тому же, время было очень неравномерно распределено на короткий тревожный сон и бесконечную бродяжью жизнь по тундре, где порой можно было видеть себя, идущего впереди… Да, да! Миражи возникали конкретные! Все контакты за время зимовки с реальным миром ограничивались небесными ангелами-вертолётчиками, когда борт прилетал забрать пушнину, доставив охотникам какую-то жрачку, боеприпасы, письма… Всё остальное общение было с дикой, негостеприимной природой в том, чтобы пострелять, поставить, а потом обойти капканы, собрав попавшегося зверя. Естественно, у зверя задача была противоположной, и это была игра, где ставкой всегда служили чья-то жизнь. Причём условия не всегда были равны, ружья, если давали осечку, оставляли беззащитного человека один на один с волками, хищными росомахами, у которых человек нагло «украл» добычу и право на выживание или, хуже того, махиной медведя, который одним ударом лапы запросто ломал хребет быку-оленю… А зубки у человечков годятся только для подковёрной грызни и возни… У зверья они поболе будут! Да и сама природа порой изощрённо мстила человеку за его грехи… Бывали случаи, когда ни с того ни с сего промысловики уходили с концами в тайгу в депрессии… А оставшийся напарник медленно сходил один с ума от одиночества в избе… Не у каждого могла выдержать психика, если она была чуть развитее зачатков интеллекта неандертальца…
YIII. Кровь на снегу и зов предков
Порой, когда разводилось много волка, власти устраивали на него охоту-побоище-мясорубку с вертолётов. В небе летели хищные, ревущие птицы, плюющие смертью с недосягаемой для ответной мести, высоты; волки выли от бессильной злобы и страха, обречённо метались по тундре, а люди беспощадно косили их из любых видов оружия сверху, как злые боги…
.......................Идёт охота на волков, идёт охота.
.......................На серых хищников - матёрых и щенков.
.......................Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
.......................Кровь на снегу и пятна красные флажков.
.......................Наши ноги и челюсти быстры.
.......................Почему же, вожак, дай ответ,
.......................Мы затравленно рвёмся на выстрел
.......................И не пробуем через запрет?
.......................Волк не должен, не может иначе!
.......................Вот кончается время моё:
.......................Тот, которому я предназначен,
.......................Улыбнулся и поднял ружьё…
хрипя, пел гений Высоцкого, протестуя против узаконенного убийства…
Красные пятна крови оставляли свои страшные автографы на снегу после человека, убивающего не ради еды, а ради удовольствия. Среди убитых волков попадались и уникальные экземпляры зверей. Я видел огромную выделанную мягкую шкуру убитого 112 килограммового белого волка, подаренную промысловиком Нине. Даже сенбернары не бывают такие!
Перед отъездом на промысел мы были приглашены Ниной в гости. Двухкомнатная квартирка Нины оказалась приятной, ухоженной, сверкала надраенными дефицитами: чешскими ванной и умывальником, сантехникой и кафельной плиткой санузла; на кухне - импортной кухонной мебелью «под дерево». В комнатах - красивые, на всю стену, ковры, которые были нужны не для роскоши, а для тепла - стены домов прилично вымораживались северными ветрами полярных ночей. Вот в эти красоту и душевное тепло мы ввалились с улицы, где нас объяли уют и женская милая нега Красавицы в плену Северного Чудища …
Раздевшись, ещё подсознательно не веря, что существует такой уют в квартирке, островком Одиночества дрейфующей в чёрно-сине-льдисто-звёздном океане Заполярья, мы ступили на янтарь паркета и впервые воочию увидели шкуру того знаменитого белого волка, лежащую в гостиной на полу. Я, особо не разбираясь в мехах, сдуру подумал, что это шкура белого медведя. Мех был такой, что лет пять можно было вытирать об него ноги, и не вытерся бы!
Нина превзошла себя: во французском вечернем платье, туфлях на шпильке, сияя ниткой жемчуга на шее и радостью встречи, радушно познакомила нас со своей лучшей подругой. Стол нас ждал такой, что и в Кремле не всегда бывает! Наши глаза, желудок, мозг, руки - пошли в разнобой, желая загрести себе всего побольше… Отужинав и мило побеседовав, подруга Нины забрала Володю к себе в соседнюю квартиру этажом выше, а я остался один на один с Прекрасным Северным Одиночеством Её Величества Женщины.
.......................У дня и ночи на краю,
.......................пролив шелка во тьму гостиной,
.......................раскрыв ладони, ждал уют,
.......................даря тепло души каминной…
.......................Растаял чёрный шоколад…
.......................Свеча сгорела счастьем плача…
.......................И билось сердце невпопад
.......................в объятьях тьмы любви незрячей…
.......................Сияла жёлтая Луна
.......................за полотном кулис сакрально…
.......................И вены жаждали вина
.......................в прозрачном образе стеклянном…
.......................И губы сделали глоток,
.......................толкая нежно сердце к счастью,
.......................где пламя лёгкий завиток,
.......................манил сердца пьянящей страстью...
.......................Освободив сердца от пут,
.......................нам тихо ангелы пропели:
.......................У счастья - смысл, когда не ждут,
.......................когда любовь ему доверят…
.......................Легли покорно две строки
.......................на поле белого батиста…
.......................И мановением руки
.......................набухли строки жарким смыслом…
.......................Мы, по велению небес,
.......................соединив строк параллели,
.......................излились чудом из чудес
.......................и тонкой негой строк-артерий…
Допив сверкающие капли дорогущего французского коньяка, оставляющего маслянистую дорожку на хрустальном тюльпане, проведя языком по горячему пеплу женских губ, я почуял огромную силу накопившегося за полярные ночи женского желания… Тогда я, чтобы не подорваться на тротиле женских эмоций медленно… по миллиметру…, как сапер - мину, начал обнажать, дрожащую от избытка чувств, Нину… Оставив на ней только туфли, выдохнул:
- Нина, как хорошо, что ваши полярные ночи длятся так долго!
За что был ею распят, изласкан, зацелован… Камасутра всю ночь отдыхала! Мы перепробовали все мыслимые и немыслимые позы, перецеловали друг друга, как хотели, куда хотели, испытав все возможные формы близости… Ночь разбилась на множество стонущих, охающих, рычащих от удовольствия и дрожащих от изнеможения и нежной ласки осколки-фрагменты, вспышки удовольствия, перемежаемые коротким лихорадочным сном… Мой гусар просто сошёл с ума и в пароксизме страсти бросался на амбразуру любви не щадя ни себя, ни меня, ни предмет своего вожделения… В конце концов я схватил шкуру этого белого волка, опоясал себя и, подвывая, начал лизать Нине щиколотки, поднимаясь языком всё выше и выше. Она опустилась на четвереньки, прогнулась и нежно зарычала, всё её тело покрылось «гусиной кожей». А на мне фантомно встала шерсть дыбом там, где она отродясь не росла… Когда нежные линии женских ног соединились в лилию, я почуял себя волком во время гона, податливую покорность волчицы, источающей пряно-ментольный аромат любви… Тонко проведя по влажно-жаркому вожделению кончиком языка, охватив её лапами сверху, со всей силы вошёл в свою женщину сзади… Обезумев от страсти, Нина зубами вцепилась в подушку и начала рвать ногтями простыню в клочья, рыча от наслаждения в подушку… Тишину Ледяной Тьмы разорвали страстные женские крики Снежной Королевы, да мой хриплый рык и вой во время вспышки оргазма в темноте сознания…
Уже потом, по возвращению, в один из пустых вечеров в Киеве, когда душа ни с того ни с сего замирает над пропастью карниза одиночества, я, чтобы не отравиться своей тоской, написал:
.......................Дни шли неделя за неделей…
.......................В реке сверкало лето, как стекло…
.......................Мою любовь и волю зверя,
.......................в леса тропинкой тайной увело,
.......................где шепчут сосны тишиною,
.......................колыша небо в пропасти земной,
.......................где травы стлались подо мною,
.......................по мхам зелёной ниткою льняной…
.......................Где ель меня манила лапой
.......................к прохладной глыбкой зыби родника;
.......................где вся свобода пахла мятой
.......................от лап, усов - до кончика хвоста;
.......................где был уют в моей берлоге;
.......................где в горле кость не встала поперёк;
.......................где позабыл тебя я вроде;
.......................где не знаком тебе был мой порог…
.......................Но осень ливнями всё смыла...
.......................И пало Небо с грохотом потом...
.......................Боль память ран расшевелила,
.......................вещуя: будем вновь с тобой вдвоём…
.......................И вспомнил я твои повадки…
.......................Как ворожишь в любви, крутя хвостом…
.......................Как после гона было сладко
.......................в истоме под калиновым кустом…
.......................И вспять я следом без оглядки
.......................пошёл к тебе навстречу напролом…
Нина всю ночь отдавалась мне так страстно, наши медитации были столь глубоки, что все наслоения цивилизации испарились во время вспышек, сотрясающих нас удовольствий до основания инстинктов, оставив от нас только тень тел на облаках в небе, как в Хиросиме – силуэт человека на камне после ядерного взрыва. Мы испытали бесконечность парения-падения во мрак магической сладкой силы Женского Начала Вселенной.
Я никак не мог потом понять: откуда у этой маленькой голубоглазой женщины берутся такие огромные силы, и как ей удается высечь искру моего желания, когда я уже не раз умирал на ней от изнеможения и удовольствия, а мой гусар малодушно прятался и шептал: «Не надо меня трогать!»
Таких умелых, изыскано-развратных, страстных и нежных женщин я больше не встречал в своей грешной жизни… Порой возникало ощущение, что она пытается вместить в наши короткие встречи всю свою оставшуюся жизнь…
Лишь к «утру» мы затихли, истерзанные какой-то неистовой, шальной любовью, как перед пропастью двух чем-то напуганных, затерянных во мраке людей:
.......................Колышет ветер занавес с Луною…
.......................Ночь, водопадом через подоконник,
.......................на пол бесшумно синей мглою…
.......................И рядом я - ни друг, и ни любовник…
.......................На мачте стула парусом рубашка…
.......................В часах стоптала полночь сутки…
.......................Под одеялом-промокашкой
.......................ползут к любви друг к другу руки…
.......................Горчит хрусталь вчерашним поцелуем,
.......................в сугробах простыни, в метели
.......................скрещеньем тел судьба бликует
.......................на золотой цепи крестом нательным…
.......................Ведя сердца от счастья к счастью,
.......................дрожит плоть женским совершенством,
.......................и, увлекая в пропасть страстью,
.......................в истоме тает миг блаженства…
.......................Белеет льдиной плоть рубахи…
.......................Миг уплывает в тьму квартиры…
.......................И лишь фитиль свечи на жаркой плахе
.......................согреет души в этом мире...
Володька, увидев меня после встречи с Ниной, аж языком поцокал и сказал:
- Вася, ты изменился за ночь - лет на сто…
- В чём это выражается? - спросил я в какой-то просветленной мудрости и печали…
- Ты сам знаешь…- тонко ответил мой друг профессор…
Я промолчал, ощущая непонятные глубокие перемены в себе, не зная, что они мне принесут, немного тревожась…
Уже гораздо позже до меня дошли вести, что Нина вышла замуж, муж оказался ревнивым самодуром, бил её, она бросила его, развелась, и, когда она возвращалась с работы, её сбила машина с пьяным прокурором за рулём…
Север не только даёт, но и забирает по максимуму…
Там, на Севере, я вывел свою максиму:
• Сволочи и примитивы, типа дрожжевой культуры, намного живучее. Но это касается только биомассы, живущей на бездуховном уровне. Человек духовный черпает силы из совершенно другого источника. Но таких - МАЛО!
Но возникает вопрос. Что ж это за общество, в котором выживает плесень, дрожжевой грибок, а не высокая культура? Сколько таких обществ было построено на Земле за время существования человечества, и почему они все рассыпались, подобно карточным домикам? Если провести аналогию со строительством, то слаб фундамент и связи между элементами здания. Понятное дело, в социалистическом обществе связующим элементом фундамента была идеология марксизма-ленинизма, это даже не фундамент, а плывучие зыбуны… Какие тогда связи были между элементами, слоями общества, которые дробились на кирпичи – людей? Производственные? Даже не они… Только выживание или хищнические интересы связывали людей в некие группы, будь то предприятие, будь то сама партия… Эти кирпичики насильно впихивали во вневпихуемое, в химеру здания социума, построенного на благих ценностях… Но благими намерениями вымощена дорога в Ад! Ведь то, что кому-то в радость, другому – в смерть! А что же сейчас мешает интеллектуальным людям создать здоровое общество?
Оказалось, интеллект - это не самое большое достоинство человека. Самое высокое его достижение - умение любить. Именно это его отличает от животного.
Что ж такое любовь?
Это духовность сознания. Например, интеллект без духовной составляющей любви рождает лживость. А справедливость без любви – жестокость. Вот почему, имея христианские ценности - они не работают в обществе, как связь составных элементов общества. Декларация духовных ценностей ещё никогда не заменяла их. Основная проблема современного общества – в большей или меньшей мере преобладания интересов государства над интересами личности, или отсутствие их учёта у рядового человека государством, т.е. чиновниками, олицетворяющими этот аппарат насилия… Там, где есть хоть какой-то учёт интересов человека, государство как-то худо-бедно функционирует, например, в капиталистических странах, периодически потрясаемых кризисами… Противоположность - высокоразвитый Шумер - государство не имевшее частной собственности, а только государственную. Вам это ничего не напоминает? И не важно, кто это государство олицетворяет: сытый партократ или хитрый жрец, или фарисействующий патриарх с часами на руке за 50 000 евро. Важно то, что декларируемые ценности всего лишь фарисейски поддерживаются (тоже было и при коммунистах) государством, духовенством, интеллигенцией на службе у государства… Т.е. выполняется внешняя обрядность в угоду государству, что и есть фарисейство. А в самом государстве существуют только кратковременные, мафиозные связи по интересам… Да, декларируется «не укради!», но чиновнику - можно! Прочных связей нет, фундамента нет – идеологии нет, Пизанская башня государства всё более кренится… Как по мне, человечеству лучше жить хуторами, пока оно само не начнёт срастаться в более крупные составные элементы… Впору и в отшельники податься, чтобы строить свой храм, своё общество, сверяя его ценности с ценностями других, и при совпадении ценностей объединяться ровно настолько, насколько это нужно и жизненно. И не беда, если потом опять придётся похерить общество, когда оно мешает жить человеку! Естественно, при безусловном соблюдении: не убий, не укради… А вот с этим у человечества не сложилось! Но где-то в деревнях двери не запирались и не запираются до сих пор… Почему? Вероятно, порой оттого, что у всех есть им необходимое для жизни…
А в городе уже необходимым становится не необходимое, а мираж необходимого… Невозможно столько съесть, стереть много пар обуви, укатать мерседесов, яхт, сколько их есть у некоторых Абрамовичей, Соросов…. Как выяснили психологи, человека на таком уровне развития делает счастливым не количество денег, а количество их у соседа! Меньше у соседа – счастлив. Больше у него – в депрессии… И проблема в том, что абсолютное большинство не понимает, что ценности существуют только духовные! Если их нет – гибнет всё: государство, семья, человек…
В обществе, где не работают духовные ценности - выживает только плесень! Закваска для очередной попытки слепить очередной фундамент очередного «светлого общества»…
IХ. Судьба не всех ласкала
Промысловых бригад в госпромхозе было до полутора десятков. Люди – разные. И судьба с ними обходилась по-разному… Например, в соседней бригаде Григорьева, работал отец и сын, который только вернулся из армии. Сын был под два метра ростом, здоровяк под сто килограммов. Вышли они как-то в хмурый полярный день на лодке на отстрел оленя, подошли к стаду оленей, переправляющемуся на тот берег, и начали «мочить» стадо. В один из моментов то ли отец заложил крутой вираж, то ли сын привстал неудачно, но после выстрела от отдачи прикладом, неуклюже взмахнув руками, сын вылетел за борт, перевернув лодку вместе с отцом… Соседняя лодка быстро подошла, затратив минут пять на вираж... Отца вытащили… А сын всплыл через пять дней гораздо ниже по течению… Вода в быстрой реке Пясине ледяная, то ли его судорога скрутила, то ли с перепугу, то ли головой ударился, так никто и не выяснил, в чём дело! Пережив Афган, он не пережил Север. Потом мне объяснил мой друг, астролог Юджин:
- Вася! У каждого на роду написан свой вид финала…
- Т.е. правду говорят, что кому суждено быть повешенным – тот не утонет?
- Правда!
- Ну да, в Афгане воды нет особо… А в Сибири – завались…
Но были и другие случаи… Однажды мой знакомый рыбак Иван пошёл на лодке по реке на рыбалку. Где-то на «надцатом» километре мотор заглох… Иван дёргал, дёргал за шнур, а потом в сердцах так дёрнул, произнеся волшебное русское слово, что выпал за борт со шнуром в руках… А мотор завёлся, и лодка пошла по кругу… Ивану оставалось: подтянуться, попав под винт, и быть зарубленным своей же лодкой, или бросить шнур и сдохнуть в ледяной воде – ведь лодка его не ждала бы и уплыла… Иван уже начал отсчитывать минуты перед смертью…
Но!
Слава советскому автопрому – мотор опять заглох! И Иван сумел залезть в лодку!
А второй случай с тем же Иваном случился, когда он, засидевшись на охоте до поздней осени, возвращался по озеру на лодке домой. Вдруг резко ударили морозы, по озеру прошла шуга, лодка вмёрзла в неё и застряла. По шуге домой не пойдёшь – тонкая 1,5 – 2 см… И плыть нельзя… Так он куковал в лодке трое суток, уже прощался с жизнью, его начали мучить видения: являлись его погибшие друзья, уговаривая пойти с ними, бросив лодку, по тонкому по льду, понеся свою беду… Но повезло опять, шла поздняя баржа, Иван выстрелил последней ракетой, его подобрали, даже лодку вытащили на борт…
Видать, не от воды было суждено Ивану погибнуть, вот и выжил!
Суровый край рождал и волчьи нравы среди человекоподобных… В одной бригаде мой знакомый, Толик, вышел поутру помочиться за барак и вдруг увидел, что его товарищ по бригаде скользит вдоль стены барака, держась за окровавленный бок… Толик крикнул:
- Ребята, полундра! – и подскочил к раненному, у которого было проникающее ранение в область печени. Так порой бьют, мстя, зэки, чтобы человек долго мучался… К сожалению, уже было поздно, раненый скончался. По месту приехала следственная бригада убойного отдела, промысловую бригаду мгновенно расформировали. Всё, что следователи выяснили, что ранение было нанесено ножом погибшего… Но так и не выяснили главного: это самоубийство или убийство…И кто убийца? А кто ж скажет? И понял я тогда, почему бригадир набирает с собой свою сволоту, платя ей за молчание намного больше, чем другим при делёжке гонорара…
Север шутить не любит!
Х. Быт или не Быт?
Точка нашей бригады была на мысе Почекутова, план у нас был 1500 оленей, но мы выбили тогда аж 1900 голов. Вода в реке Пясино кристально чистая, ледяная 5-7 градусов в любое время года; купаться в ней даже наши моржи не смогли бы. Сапоги мы брали на 3 размера больше, чтобы намотать кусок одеяла на ногу, потому что в такой ледяной воде долго не постоишь, ноги мгновенно немели так, что аж зубы сводило оскомой. Поначалу мы пили сырую воду из реки, но с началом отстрела пришлось тратить время на кипячение, т.к. бригады выше по течению частенько сбрасывали в реку кровь, внутренности, фекалии оленей… Течение очень быстрое, ширина реки на нашем участке была до полутора километров. Оружие у промысловиков было своё, пристрелянное, а патроны для отстрела давал госпромхоз из расчёта два, а потом и полтора патрона на оленя… Когда наша бригада прибыла на место, первой задачей было обустройство быта. Строилось временное жильё, каркас из несущих балок обшивался доской, а доска – брезентом, потому что по ночам были такие ветра, что становилось жутковато… Казалось, нас унесёт к чёрту на рога, хотя, по сути, мы у него там и были… Кухня была своеобразная, местное ноу-хау: на чердаке ставилась бочка с солярой, оттуда по трубке, капая вниз, она зажигалась на две-три ревущие реактивные конфорки.
Обустраивались мы довольно основательно... Была у нас своя подстанция, банька с огромной бочкой-купелью с ледяной водой из реки, литров на 500-600 (я таких бочек больше нигде не видел), куда мы ныряли после парилки, и которую наливала помпа. Выкладывалась узкоколейка на 200 метров в тундру для вывоза отработанных продуктов: рогов, копыт, требухи за зону затопления разливом реки. Все отходы мы засыпали хлором, закрывали щитами, рубероидом, чтобы песцы не растаскивали… Тележку с отходами тащила электрическая лебёдка, у нас на это уже сил не оставалось!
Нас даже однажды приехали проверять!
Кроме того, мы готовили «вешалА» в огромном сарае, полностью открытом спереди для затаскивания туш оленей. Сделали деревянный настил до самой воды для облегчения перетаскивания тяжеленных туш из воды до разделочного барака.
ХI. Сафари по-русски
Тут я впервые увидел, как происходит отстрел северного оленя. Стадо, возвращаясь с северных пастбищ, ведомое матёрым быком или самкой-важенкой, подходит к реке (мы все это видели в бинокль), нюхает воздух… Вообще, северный олень плохо видит, но нюх у него великолепный, просто собачий… Однажды мы с товарищем хотели завалить важенку, она водила нас долго, а мы всё никак не могли подобраться к ней с подветренной стороны. Она нам этого просто не давала… Подпустит, нагло помочится у нас на виду, а потом опять уходит… Из карабина мы бы её завалили, но для гладкоствольного ружья, заряженного 3-м номером утиной дроби, расстояние было слишком большим, и важенка прекрасно держала дистанцию! Так мы её и не хлопнули, прошлялись километра четыре, плюнули и вернулись, несолоно хлебавши, злые и раздражённые неудачей в лагерь.
Так вот, если вожак давал добро, стадо заходило в реку и плыло на другой берег. Олени плавают отлично, молотят копытами так, что я даже для интереса засекал время по секундомеру, олени показывали время на второй взрослый разряд кролем! Точка отстрела оленя всегда находилась на 1,5 – 2 км выше по течению относительно разделочного плота… Когда олени заплывают на средину реки и им уже: и ни туда, и ни сюда - заводится мотор, выезжает на лодке-казанке моторист с охотником, загоняют их в круг и начинается кровавая беспощадная бойня, ничего не имеющая общего с охотой на благородного оленя в королевском лесу… Стреляешь в шею, в голову – куда попадёшь, достаточно даже 3-4 дробины, олень сразу переворачивается ногами кверху, но не тонет из-за своей трубчатой шерсти и какого-то особенного кишечника. Например, если убить волка или медведя на воде - те сразу идут ко дну… Отстреляв 30 - 40 голов, заготовленными петлями захватываем туши и вяжем оленей в группы-плоты, цепляя за что придётся: за рога, голову, ноги, и островок скорби плывёт по течению вниз… На них сразу садятся бакланы, чайки, выклёвывают глаза… А внизу, услышав выстрелы, уже готовы ловить олений остров – заводится лодка, подходят к оленям, цепляют багром и тащат к берегу на разделку к разделочному плоту, стоящему прямо у берега…
Начинается вакханалия разделки, где Варфоломеевская ночь просто блекнет…
Только раз я выехал на отстрел, где убил 37 штук оленей, и после сказал сам себе: «Никогда больше!». Попросился на другую работу, потому что это не охота, а варварское убийство беззащитного зверя, глядя в его чёрные влажные глаза, слыша, как он, фыркая, старается уйти от неминуемой смерти в лице окультуренного человека в кипящей кровавыми пузырями воде…
Когда настала полная тишина по окончании моего первого и последнего участия в массовом убийстве, я подумал: «А чем мы лучше генерала Завенягина и ему подобных, оправдывавших массовые убийства людей интересами страны, которые постоянно подменялись интересами нескольких негодяев у власти?».
В этот же день со мной и моим товарищем мотористом-Жорой, завстоловой рудника Октябрьский, произошёл интересный случай. Была небольшая волна, я отстрелялся, но Жора заметил, что остался один большой бык с такими огромными ветвистыми рогами, которые не в каждые ворота смогли бы войти, и сказал:
- Слушай, такой красавец-бычара, давай его завалим, а?
Я, как идиот, послушался, мы подошли к нему, и я выстрелил.
Бах! - Промах! Дробь, взвизгнув по воде, ушла в молоко…
Я со второго ствола…Бабах! - Мимо! Как заколдованный…
Я перезарядил быстро ружьё. Стреляю… отлетает кусок рога!
И тут Жора в запале ужаса и первобытной злобы заорал:
- Если ты его не завалишь, я завалю тебя, гада!
И только с четвёртого выстрела я завалил быка.
Позже я видел и другие случаи… Например, в целях экономии патронов набрасывали на оленя петлю, подходили к нему и ножом перерезали фонтан горла… Били и багром, и топором по голове… Это тоже добавило мне милосердия и отвращения к такой охоте. Ещё более трагикомичный случай произошёл с другим моим знакомым, весельчаком Димой. В кровожадном запале бледнолицых, перебив всё стадо, они увидели, как огромный матёрый самец уже подплывал к берегу. Моторист Коля подогнал лодку, и Дима набросил оленю петлю на рога, желая просто его зарезать, но оба замешкались…
А бык - уже достал ногами грунт…
Но это уже другое дело!
Бычара, вместе с лодкой-казанкой, вытащил их в тундру метров на сто… Потом развернулся, наклонил башку и своими рогами-вилами пошёл на горе-охотников в геройском порыве, оставив пару секунд времени на жизнь двум дятлам на топляке, как бы всем видом говоря:
- Ребята, вы там выпендривались надо мной, а теперь я тут над вами пошучу: прокачу и затопчу!
Конечно, если бы хотя бы раз самец ударил, то было бы не четыре дырки от вилки, а штук шестнадцать, и даже реанимация не помогла бы горе-охотникам... Напарник оцепенел от ужаса, прикипев к банке лодки, может, и в штаны напустил, кто там проверял, но Дима проявил хладнокровие в смертельный момент, и, когда сопящее, озверевшее животное подскочило на «мгновенье истины», т.е. на расстояние вытянутой руки - грянул гром небесный с двух стволов! Бык по инерции, подогнув ноги, упал рогами на лодку, кое-где оставив в дюрали вмятины и царапины… Ребята только и того, что успели раздвинуться… Но седых волос им это добавило… И кровавых мозолей, пока они тащили обратно к реке лодку и тушу... Как и зазубрину воспоминания во мрак подсознания…
У каждого в душе есть свой личный ад!
ХII. Разделка добычи
После отстрела 70 - 80 оленей туши вытаскивались на разделочный плот. Им отрубали головы поближе к черепу, чтобы было побольше мяса. Т.к. платили по весовой: сколько мяса настреляно – столько и денег. Потом потрошились животы, причём задача была такая, чтобы не задеть кишечник, иначе весь оказывался в экскрементах. Тогда приходилось зря тратить время, чтобы 2-3-мя вёдрами вымыть брюшную полость, т.к. такая туша не принималась. Виртуозность мясника именно в этом и заключалась, чтобы одним махом вспороть брюшину, не повредив кишечник. Для этого наши умельцы придумали крайне острый нож-крючок с шариком на конце, чтобы не зацепить кишечник. Вспоров брюхо, становились на колено, запускали руки в эту, ещё горячую плоть, и всю требуху вырывали, как мастер-палач святой Инквизиции…
Субпродукты разделялись: отдельно в бочки - сердца, отдельно – печень, отдельно – почки. И самый деликатес – оленьи языки, также бросались в отдельные бочки. Ещё был процесс вырезания гузна. Если это была самка, Джек-Потрошитель засовывал один палец в зад, а второй во влагалище, обводил круг ножом и потом всё выдергивал одним рывком… После снимался камус – шкура с голеней и лба самца, которая не линяет. После того, как снимали камус, обрубывались копыта, голени, и тушу подвешивали на крюк, снимали шкуры, засаливали их. Как раз на этот процесс меня и поставили после отказа ходить на отстрел. Потом камус отправляли в госпромхоз, где из него делали сувениры, замшу, сиденья на машины, унты… Отрубывались с куском черепа рога на поделки, как и шкура с них. Весь берег реки был усеян рогами… Камус стоил 10 копеек с ноги, т.е. 40 копеек с четырёх по тем временам, рога по 1 рублю 70 копеек... Вместе с мясом туша получалась рублей по 25 – 30. Все заработанные деньги бросались в общий котёл, и бригадир их делил по своему произволу членам бригады: кому больше, кому меньше… Когда шёл олень – мы вкалывали рабами римских каменоломен по 16 часов в сутки так, что кровь шла из-под ногтей, и руки нельзя было утром разогнуть – они стояли крючком!
Плохо было, если мясо вовремя не забирали, оно сильно теряло в весе. 2-3 кг на туше, да умножить на 1900 туш, это ж сколько денег мы теряли! Бригадир ходил злой, как гюрза во время случки.
Но это ещё было не всё!
Когда приходила баржа забрать туши оленей, начиналась погрузка. Из-за мелководья баржа не могла подойти к берегу, и мы бросали сходни – пару толстых досок, ходящих ходуном под ногами. Мы толпились под вешалАми, и каждый мучительно ждал: а что ему сейчас дадут нести: важенку или тушу килограммов сто! Как муравьи, навьюченные непомерным грузом, когда пот заливал глаза, мы слепо тащили это мясо на баржу-муравейник по прогибающимися от ужаса досками. Были случаи, когда ступали мимо и обречённо падали в воду. Потом сами над собой смеялись: вымачиваем туши, чтобы набрать потерянный ими вес на вешалах… Несколько раз падал и я, когда ноги не выдерживали напряжения и подкашивались без спросу… А может, подсознательно искал мгновенье передохнуть? Если подсчитать тушу по 100 кг в среднем, да умножить на 1900 шт. получаем, что мы перенесли 190 тонн! Даже капилляры у некоторых лопались в глазах от напряжения…
Однажды, когда мы лежали без сил в бараке после погрузки, открыв двери с ноги, ввалился здоровяк Гриша и заорал, смеясь:
- Ребята! Я вам бл%дь принёс!
Все повернули головы на знакомое и такое востребованное на суровом Севере нежное слово… Гриша держал на руках дрожащую важенку… Дело в том, что в таких далёких от европейских женщин краях, порой кое-кто занимался и зоофилией, ведь строение половых органов самок весьма напоминает женские…
Однако никто не шевельнулся, шутка не развеселила, и Гриша разочарованно отнёс важенку в загон, чтобы на обед её зарезать…
Любовь зла, полюбишь и козла! И козлы часто этим пользуются…
XIII. Нганасане с планеты Земля
В нашей бригаде работал один местный, национальность у него была редкая, вымирающая – нганасанин. Володька, будучи очень любознательным человеком, всё пытался с ним поговорить, выяснить побольше о его нации. К сожалению, это было очень трудно ввиду невысокого интеллектуального уровня представителя редкой нации даже при поразительном умении профессора общаться с любым интеллектом даже на уровне плинтуса… Уже потом, по возвращении в Норильск, Володька опять затащил меня в местный краеведческий музей, и там мы узнали немало интересного об этом народе. Термин нганасан был директивно введён Советской властью в 1930-е гг. как ошибочное обобщение известного многим народам Севера употребления слова «человек». Нганасане являются самым северным народом Евразии. Их численность в России — 766 человек. А потом мы выяснили, что даже на Украине нашли приют и уют аж 44 нгу, гну, гне…нгасанина! Тьфу ты - и не выговоришь!
Основу питания местного населения, в т.ч. и нганасан, составляет оленье мясо. В пищу употребляют все части туши, не исключая утробного плода и, брррр, содержимого желудка (тайба). Летом и осенью женщины заготавливают мясо впрок. Вяленое мясо (тириби) развешивают длинными полосами (лентами) на вешалАх (чиедр) — нартах, поставленных друг на друга, — затем режут на мелкие кусочки, смешивают с жиром и ещё раз вялят на разостланных шкурах. Зимой замораживают оленью кровь и по мере надобности откалывают куски для приготовления похлебки (дяма). Сосудами для хранения жира служат снятая целиком шкура телёнка, пищевод и желудок оленя, плавательный пузырь и кожа (кумжи). Мясо, жир, рыбу оставляют иногда осенью в тундре в ящиках изо льда. Употребляют также мясо гусей, куропаток, песцов, зайцев, снежного барана и птичьи яйца. Рыбу (чира, муксуна, кумжу, нельму) едят в сыром, замороженном, вяленом виде. Вяленую рыбу — юколу (фака) готовят почти таким же способом, как оленье мясо, храня в мешках. Зимой едят строганину. Хлеба нганасаны раньше почти не употребляли. Пресные лепёшки из покупной муки (кириба) считаются лакомством. Среди любимых блюд также чирима кириба — лепёшки из муки с икрой и чириме дир — сало, сваренное с икрой. Из привозных продуктов особым успехом пользуются водка, чай и табак…
А ещё я узнал об очень специфическом местном деликатесе: слепни откладывают личинки под кожу оленя, которые образуют кокон-шишку, личинки развиваются в питательной среде и через некоторое время, прогрызая кожу, вылазят на божий свет. Так вот, когда такого оленя свежуют, эти личинки у местного населения считаются деликатесом! Наш нганасанин мог во время разделки вытащить олений глаз и высосать его, а жировую подкладку глаза сосал, как конфетку… Естественно, в такие минуты мы старались не смотреть на него, чтобы не блевануть…
Если у других местных национальностей лицо было плоским и раскосым, то у этого нганасанина оно вообще было вдавлено. Не дай Бог, встретить такого неожиданно ночью, можно и вусмерть перепугаться, глядя на это подобие лица инопланетянина. Но что его выделяло из всех, так это виртуозное владение ножом при разделке туши оленя. Топора он вообще не признавал, но и ножом работал так, что никто не мог за ним угнаться! При всей примитивности местного населения, его представители были не так уж и просты, как могло показаться. Ведь они прошли суровый естественный отбор, который потом продолжил современный, неестественный: культурный обмен-обман, водка, болезни… У нас ходила байка о том, как в тундре разбился самолёт с зарплатой для охотников. Когда спасатели прибыли на место, они обнаружили, что весь экипаж погиб, а содержимое самолёта разграблено. Следы вели к ближайшему чумовому посёлку нганасан… Спасатели зашли в посёлок, взяли в оборот местного старейшину, а тот по-русски ничего не бельмеса не понимает. Нашли другого аборигена, владеющего русским, и попросили перевести.
- Кто взял всё из самолета?
- Я и мои родичи, мёртвым оно не нужно, однако…
- А кто взял деньги?
- Никто не брал…
- Переведи ему, что если он не скажет, мы его сейчас расстреляем!
Охотник понял, что в самом деле расстреляют, и ответил:
- Деньги зарыты у валуна в 200 метрах от самолёта.
А нганасанин мгновенно сориентировался и перевёл:
- Он сказал, пусть расстреливают, всё равно не скажет!
XIY. И мы ели-пили и нас пили-ели…
Смех смехом, но были и у нас мистические вещи… Например, нас заедал комар и гнус…. Но в зоне разделки их не было, не смотря на реки крови! Я работал в огромном кожаном рыбацком фартуке и футболке с открытыми руками, и никакая дрянь меня не кусала. Но стоило только отойти в сторону метров на 30 – огромная туча кровососов закрывала свет, и, если ты не был одет, то сжирали беспощадно! Комар летел только на свежую кровь, и даже его примитивный алчущий ум отпугивал запах фермента смерти!
После разделки готовые туши висели на крюках-вешалАх. Когда набиралось 150-200 туш, приходила баржа или прилетал вертолёт МИ, который мог забрать все туши и увозил их. Баржа забирала туши на мерзлотник, который представлял пещеру в скале, выдолбленную специальными бригадами. Я тогда шутил: вот куда спецы киевского метростроя ездят, вот почему у нас так медленно строят метро! Эти специалисты прилично зарабатывали на прокладке туннелей в мерзлотнике. Потом туда проводилась узкоколейка, электричество и завозились туши в огромном количестве, как госрезерв. Причём на содержание мерзлотника тратиться не приходилось, холод был естественный и равномерный, этакий природный огромный холодильник. Достаточно было жиденького рахитичного искусственного освещения. Я видел стратегические запасы страны по мясу и по рыбе. Длина штолен была до полутора километра, и после определённого срока 5 – 6 лет мясо с дальнего конца штольни шло в реализацию, более свежее сдвигалось, соответственно выемке. А качество реализуемого мяса было всем известно, но народ и такому был рад во времена «социалистического изобилия».
С нас же удерживали за весь отстрел по 40 кг мяса… Если считать этот период равным 30-ти дням, то более килограмма в день надо было сожрать, что было немыслимо… Ведь питание было изобильное, разнообразное, рыба - любая! Мы и названий ранее таких не ведали! Чир и муксун; нельма и сиг; голец и хариус; корюшка, как малосольный огурчик; селёдочка пясинская и омуль пясинский (оказывается, есть не только байкальский!), икра лососевая ложками и стерлядь… Я узнал тут, что сроки захода лосося в реки неодинаковы: лососи «яровой» формы поднимаются летом и в начале осени непосредственно перед нерестом. Лососи «озимой» формы входят в реки поздней осенью или ранней весной и проводят в них до нереста около года. Мы ели рыбу в любом виде и жареную, сырую, и малосольную, и строганину, и сугудай – вымоченную белую рыбу в уксусе, растительном масле пару часов со специями… Попробовал и местного приготовления рыбу: националы дают ей немного подвонять, сделав с душком, а потом солят и едят её, как медведь, который тоже любит прикопать добычу, а потом есть тухлятинку. Но мне этот деликатес не понравился. Селёдку, вообще, ели сырую, макая в соль и аджику. Причём ловили рыбу сетями, удочкой просто некогда было дергать. Хотя ловить было просто. Снасть была без поплавка, плесни в воду ведро крови, чтобы привлечь рыбу, та хватала и на пустой крючок, и на тряпку на крючке, и на кусочек мяса… Стой на вымостке и лови в своё удовольствие. За час можно было надёргать ведро сига граммов по 600 – 800. Но, при 16-ти часовом рабочем дне времени на это не было. Зверья и птицы тоже было, как грязи... Но рыбалкой и охотой на уток, зайцев, куропаток мы увлекались только в подготовительный период. Во время линьки куропатки были наполовину белые, наполовину серые; бахнешь по выводку, он станет на крыло, пролетит метров 300, опять сядет, ты подходишь, подбираешь тушки и идёшь за ним следом… Бахнешь опять – выводок перелетит недалеко, так и идёшь за ним пару километров, пока весь не перебьёшь. Осенью шёл гусь, но у того хорошее зрение и завалить его было труднее. А нам бы поспать лишний часок, мы и так ходили, как зомби, после короткого полукошмарного сна, густо настоянного на запахе смерти, крови и внутренностей…
Завезенные несколько ящиков водки выпивались за пару дней, и опытный народ нашёл выход: завозились дрожжи и делалась брага. Причём из чего только её не делали: и из сгущёнки, и из сухофруктов, из ягод, грибов…
На день рождения бригадира я ухлопал кружек семь... Эффект был, как после взрыва шумовой гранаты в голове. Поутру весь мир был ненавистен любым запахом и звуком, была дрожжевая блевота, я не мог подняться, ноги разъезжались, деревья росли на перевернутом небе из туч и вместе с бараком плясали, как хотели, вертикально поднималась земля и больно била по морде с размаху чугунного шара. Но т.к. я пил за здоровье бригадира, тот сурово сказал всем:
- Васька не трогать целый день! Пусть отдыхает - он наш парень!
Бывали у нас и гости. Однажды приплыли на плотах двое ребят-орнитологов из Питера, а другой раз - геологи. Попарились у нас в баньке, отдохнули. С геологами была женщина. Ходили они в тундру, метод исследования у них был взрывной, долбили шурф, закладывали взрывчатку, рвали и по взрывной волне засекали аппаратурой эхо, так выясняли плотность почвы, и какие руды могут быть… К геологам прибилась собака, но они по отъезду оставили собаку нам, и тут я увидел жестокость Браницкого. После ухода геологов этот гоблин взяв ружье, сказал:
- Женщин и слабонервных прошу удалиться! – и застрелил собаку. Причём попал ей в бок, она метров 200 пробежала, визжа... Его дружбаны одобрительно загыгыкали… Почуяв спинной хордой моё отравленное ненавистью молчание, Браницкий веско уронил в пустоту:
- Такое тут и не только с собаками случается…
А в другой бригаде, когда гость прилетел со своей собакой и на время отлучился, его четвероного друга грохнули из ружья, зажарили и этим мясом накормили хозяина, да и сами поели. И потом вся бригада ржала и пела:
- Пропала собака по кличке Дружок!
Хозяин хватался за ружьё, грозился убить, если узнает, кто это сделал… Да кто ж скажет? А страдальцу в таком случае оставалось перебить всю бригаду с её круговой порукой… И дело закончилось ничем...
Собака - друг человека. Плохо, когда друг - шакал! И потому хочу рассказать одну притчу.
«По длинной, пустынной, утомительной дороге шёл человек с собакой. Шёл он себе, шёл, ужасно устал, собака тоже устала. Вдруг перед ним - оазис! Прекрасные ворота, за оградой - музыка, цветы, журчание ручья...
- Что это такое? - спросил путешественник у привратника.
- Это рай, ты уже умер и теперь можешь войти и отдохнуть по-настоящему.
- А есть там вода?
- Сколько угодно: чистые фонтаны, прохладные бассейны...
- А поесть дадут?
- Всё, что захочешь.
- Но со мной собака.
- Сожалею, сэр, с собаками нельзя. Её придётся оставить здесь.
И путешественник пошёл мимо.. Через некоторое время дорога привела его на ферму. У ворот тоже сидел привратник.
- Я хочу пить, - попросил путешественник.
- Заходи, во дворе есть колодец.
- А моя собака?
- Возле колодца увидишь поилку.
- А поесть?
- Могу угостить тебя ужином.
- А собаке?
- Найдётся косточка.
- А что это за место?
- Это рай.
- Как так? Привратник у дворца неподалёку сказал мне, что рай - там.
- Врёт он всё. Там ад.
- Как же вы, в раю, это терпите?
- Это нам очень полезно. До рая доходят только те, кто не бросает своих друзей...»
XY. Не каждый профессор может стать ветеринаром
Из объявлений в газете:
«Хороший хирург поможет плохому танцору»
Нам повезло, в этот год вышло распоряжение, чтобы в каждой бригаде был ветеринар и осматривал каждую тушу на предмет заразы, в т.ч. и на предмет сибирской язвы. Профессор онкологии Белов-Корнетов отлично вписался со своим удостоверением в эту компанию! Он производил осмотр туш вместе со мной, как ассистентом. Причём другая медицинская работа находилась всегда: Володя извлекал рыбьи кости из горла алчно и неосторожно чавкающее-жрущих; помогал медикаментозно при отравлениях, ранениях… Однажды прилетел на отстрел один начальничек, и того укусила местная собака (видать, было за что), местные медики-коновалы просто наложили тугую повязку на руку, которую быстро разнесло от абсцесса. Тогда я узнал один рецепт нетрадиционной медицины: укус собаки в первую очередь обработать хозяйственным мылом!
Володя привёз с собой всё: от хирургического инструмента, игл до пошивочного кетгута… Когда Володя распорол абсцесс у начальничка, оттуда вылилось с полстакана гноя и крови. Профессор наложил повязку с вытягивающей мазью, а потом через пару дней под местным наркозом виртуозно зашил рану. Расчёт с нами был такой: бутылка коньяка или банка кофе, или бутылка водки, если была заначка… Тут и мне, как ассистенту профессора Преображенского, перепадало по-братски…
Повезло нам и с кухаркой, с нами была Татьяна, жена промысловика Дрыги, она нам и готовила. Хлеб мы просили привезти лётчиков, а с ними рассчитывались деликатесами: языками и икрой... Но, если хлеба не было, у нас была мука, Татьяна пекла нам постные огромные оладьи, типа нынешнего лаваша, которыми мы заменяли хлеб.
Но не хлебом единым…
XYI. Самое лучшее в природе – это отсутствие человека
Наша бригада была разделена на две части.
У нас бригадиром был Серёжа Кугатов, работавший крепильщиком в шахте, причём выносливости неимоверной, даром, что сам был фактурно-мелковат. Работать мог виртуозно и сутками без перерыва. Однажды мы с Володей вдвоём, с одной стороны, и Серёжей – с другой, начали соревнование по срезке камуса с ног оленей, причём Сергей взял задние ноги, где его было больше, и он нас двоих обставил! Сергей нам рассказывал, что он приехал заработать на снегоход Буран. Но судьба у Серёжи оказалась трагичной…
После того, как мы улетели домой, в сентябре пошёл крупный белый путоранский бык и бригада осталась работать дальше. Как-то после работы бригадир Браницкий, потерев Сергея мочалкой в бане, содрал ему родинку на груди… Возник абсцесс и раковое заболевание… Всё, что Серёжа заработал - отвёз в Москву, и сколько он там ни мыкался, через пару месяцев мужика в расцвете сил не стало…
Таких бригад, как наша, было десятка полтора в госпромхозе; промысел был совершенно дикий. В каждой бригаде валили за сезон по 1500 оленей, и сколько я до хрипоты ни ругался и ни доказывал главному охотоведу Светке Суворовой, что надо изменить систему оплаты, чтобы платили не за килограммы, а сделали усреднённую цену за тушу, ведь в погоне за килограммами мы выбивали генофонд, самых лучших быков, устраивая естественный отбор наоборот. А в природе быки устраивают бои за самку, и побеждает самый сильный. А мы вмешиваемся, оставляя самых слабых, гнилых, которые и будут размножаться из-за нашей гонки за весом. Суворова меня успокаивала тем, что в регионе около миллиона оленей. Если мы отстреляем за сезон 20 - 30 тысяч, то якобы урона природе особого не будет… Так я ничего и не смог доказать местным дятлам, наплевательски относившимся к природе Севера…
Кроме того, от нас требовали выбивать в стаде всех: и важенку, и самца, и неблюйчиков – свежерождённых оленят. Бывало, выбьешь папу, маму и смотришь – неблюйчики целый день плавают туда-обратно, ища родителей, которые уже давно висят на крюках окровавленными тушами, понимаешь, что они обречены: или волки сожрут, или с голоду сдохнут и вряд ли прибьются к другому стаду - мимо нас ни одно стадо не проходило, да и шарахнешь и по ним со ствола, скрипнув зубами на себя, суку…
Неблюйчиков частенько убивали дружбаны, члены бригады от Браницкого, чтобы поесть свеженького мяса, типа телятинки… Ведь мы переели у оленей всё, что можно: печень, сердца, почки, языки, даже обжигали оленьи губы, вычищали кишечник и делали такую сушечку, хрумкая ею… Ели даже оленьи яйца… Мы собирали их в ведро, снимали с них чехол и жарили на сковороде, получая гормональный высококалорийный продукт… Володя, перепробовав всё, многозначительно изрёк:
- Лучше карпов в сметане ничего нет!
XYII. Даже холодильник раз в году хочет любви… и прихорашивается
Что меня ещё поразило - так сама тундра. Когда она расцветает, многообразие цвета и цветов, жучков, паучков, разной живности просто потрясает, особенно были красивы цветы «жаркИ», занесенные в Красную Книгу. Ещё я был удивлён тем, что в тундре растёт даже дикий лук! Откуда он там взялся, я не знаю, но мы выкапывали его и ели, как витамины. Полно ягод: черника, морошка, множество грибов, и что интересно - не было ядовитых грибов, нам сказали, что можно есть любые! То ли экология такая чистая, то ли нет гадости цивилизации. Ещё интересная особенность местной озёрной рыбы - она лишена воздушного пузыря, зимой такие морозы, что она или вмерзает в толстенный, до полутора метров, лёд, или зарывается на дно, в тину…
XYIII. Чтобы наши желания охреневали от наших возможностей
После окончания отстрела бригада оставалась сворачивать свои дела, подбивались итоги и как везде было «кидалово». Бригадир Браницкий закрывал по полной программе своим корешам, даже своему девятикласснику сыну, который ничего не делал, а только ходил ловить на озере налимов и дурака валял, закрыл наряд «по-взрослому». Нам повезло - мы улетали раньше, т.к. не могли сидеть и ждать, кончался наш отпуск, и Нина закрыла зарплату «по среднему»… Конечно, без зазрения совести нас бы «кинули», если бы остались, но даже по среднему мы получили достаточно! Мы увезли по две с половиной тысячи на брата. Если бы по полной – могли бы увезти до четырёх с половиной тысяч, но кто б нам их дал? Деревня небольшая, а нищих – дохера! Нина пообещала после перерасчёта выслать остальные, если будет больше. Но мы могли и этого не получить, сука-бригадир Браницкий вообще наглел, как собака: своим, в том числе и сыну, закрыл по четыре с половиной, «а чужим» - по полторы! Так что мы были рады своим двум с половиной тысячам. К тому же, улетая, я прихватил с собой рыбы да, по совету Толи Дрыги, взял несколько шкур неблюйчиков. Жена у меня биохимик, и в Киеве нашла мне спецов, которые вычинили шкурки… Хотя националы выделывают их по своим древним рецептам, без квасцов, и носятся такие намного дольше, чем выделанные у нас по науке, но мне было наплевать. Главное то, что дополнительно прилично подзаработал в Киеве, пошив с десяток шапок и продав восемь штук из десяти по 150 рублей, отдав мастерице две шапки за работу.
XIX. Полярная ночь
Как я уже говорил, был у меня приятель, охотник-промысловик Коля Дрыга, хохол, как там называли украинцев, из Новой Каховки. Мы даже помогли ему выстроить новую избу, куда приходили другие промысловики, как на экскурсию, и удивлялись чистоте, комфорту и просторности помещений у хохлов. Первый сезон Коля хорошо отработал по песцам, поднял денег. Т.к. он развёлся с Татьяной, то во второй сезон привёз себе жену Ирину, землячку из Новой Каховки, которую он знал со школьной скамьи. Однажды поехали они к мерзлотнику в восьми километрах от своего дома, где работал хозяином мой тезка, Вася. У Васи была овчарка. Как-то мы плыли с Васей и его собакой по реке на барже и пристали к берегу посёлка Кресты, неофициальной столицы Долгано-Ненецкого национального округа, и овчарка, сдуру, по трапу выбежала на берег. А местные лайки так её прихватили, что мы думали - порвут, как Тузик грелку, но та вырвалась, поджав хвост, на баржу и тем спаслась, оставив клочья шерсти в зубах местных полуволков, полусобак. Т.к. эта овчарка была единственным собеседником Василия на его мерзлотнике в течение многих месяцев, он почти разучился говорить. В лексиконе остались одни междометия и жесты... Эллочка-людоедочка была просто полиглотом по сравнению с ним…
Вот к этому Васе и поехали в гости Коля со своей Ириной. Хорошо посидев, распили они литр водки, что не очень много при отличной закуске. Потом поехали домой, захватив с собой Васькину овчарку. На половине пути у Коли заглох снегоход «Буран», он стал возиться с ним, но чёртова железяка так и не завелась… Вместо того, чтобы вернуться назад, Коля решил дойти пешком с женой к своему дому… Но в тундре расстояния, как и в горах, условны и обманчивы! Была чёрная полярная ночь, началась метель и путешественники сбились с пути… Бродили двое суток по тундре вместе с собакой… Когда подул ветерок с мерзлотника, где лежало 600 туш оленей на улице, овчарка учуяла мясо и рванула к хозяину, бросив Колю с Ириной… Коля этот момент проворонил, а надо было бы идти за ней, инстинкт выживания у зверя посильней будет! Вася тоже прохлопал, когда вернулась собака, надо было зажечь бочку с соляркой для ориентира потерянным в снежной безмолвной бесконечности… Так двое суток Дрыга бродил по тундре с женой, которой пришлось мочиться в себя, ведь за кустом не присядешь на 60-ти градусном морозе… К тому же каждый метр ветра в секунду приравнивается к двум градусам мороза, если температура падает ниже ;40 °C… Она совершенно обессилела… А Коля, найдя дорогу домой, посадил жену на бугорок, сказав:
- Ты посиди, я сейчас приду домой, заведу второй буран и вернусь за тобой!
Но ещё двое суток проплутал по тундре!
Во время поисков дороги к дому Коля однажды видел вертолёт, пытался поджечь шарф, чтобы привлечь к себе внимание… потерял рукавицы… но к избе - вышел. Через час за ним прилетели...
Но его жену так и не нашли…
Даже потом охотники, бродя по этим местам, зная о случившейся трагедии, ничего не нашли… Видимо замёрзла, и её растаскали песцы…
Колю привезли в киевский ожоговый центр, оттуда он позвонил Володьке, тот перезвонил мне и сказал:
- Ты знаешь, в ожоговом центре лежит Коля Дрыга. Давай навестим товарища, он обморозился…
Придя в больницу с Володькой, мы выпали в осадок, увидев Колю с пластмассовым носом на дужке очков, который одевают женщины от загара. Самое страшное было в том, что под пластмассой виднелись две дырки вместо ампутированного носа. Но это ещё не всё, когда мы с ним попытались поздороваться, Коля подал культю руки – у него не было обеих кистей! К тому же у него удалили часть отмороженной стопы… Коле потом делали пластику, а это мучительный процесс: надрезают кусок плоти на руке, приживляют её к носу… Ожидая, когда она приживётся, человек ходит с рукой, пришитой к носу, месяц… Потом, если плоть приживается, её отрезают от руки, лепя из куска мяса что-то наподобие носа картошкой… Из кистей Коле сделали раздвоенные клешни, которыми он научился прикуривать и брать рюмку… Ко всему, ему ещё пришлось долго судиться с госпромхозом за инвалидность… А руководители, чтобы не платить, инкриминировали Коле, что он специально убил свою подругу… Что нас совершенно потрясло. Почему все думают, что беда их минует, и в трудную минуту, попавшему в неё, не только не помогают, а добивают? Или это только в нашей стране?
Даже в дикой природе дельфины и киты выталкивают ослабевшего наверх, слоны пытаются поднять раненного! Я сам недавно видел по ТВ, как мирно пасущийся бегемот отбил у крокодила антилопу, которую тот тащил в воду. Потом вытащил её на берег и охранял, зализывая раны, пока та не встала и ушла…
А намедни весь мир обошёл видеоролик: полицейская камера сняла дворнягу на автостраде, которая тащила на обочину сбитую подружку, спасая её, чтобы ту не раздавили бешено несущиеся машины. И это несмотря на то, что дворнягу-спасателя дважды задевали машины! Когда подоспел наряд милиции, та хромая на четыре ноги, попыталась скрыться, но её поймали и вместе со спасённой подругой отвезли в госпиталь.
Человек хуже зверя со своей культурой и техническим прогрессом…
XX. Пир во время чумы
По преданию, когда чума посетила Восток, Авиценна приказал жителям пировать, петь и танцевать во время эпидемии, зная, что болезнь цепляется сильнее к находящимся в страхе и унынии, а оптимистов не трогает.
Самая интересная история случилась с нами перед отъездом, когда Нина пригласила нас на прощальный пир-банкет с местной элитой по завершению сезона, куда мы с Володькой пришли чуть не в лагерных клифтах… Мы-то на бал не рассчитывали, прилетели на охоту, и своей далеко не праздничной одеждой вызвали недоумённые взгляды присутствующих. Но за столом мы умело поддержали беседу, умея общаться внятно и чётко в любом состоянии. Плюс эрудиция Володи, его подготовленность в танцах - увидев его мастерство, дамы вешались ему на шею, становясь в очередь для танца, тем вызывая ревнивые взгляды присутствующих путоранских быков, клонивших рога к полу и скребущих копытами под столами... А что делать, если те мужики умели танцевать только с медведями в тайге?! А Володя умел танцевать что угодно: от вальса до рок-н-ролла. Он-то свою докторскую защищал в Швеции, где ему открыто предлагали остаться, говоря:
- Вы – гений! – обещая дать ему сразу всё: кафедру, виллу, машину, прислугу… Но Владимир Ильич отказался.
Когда бал был в самом разгаре, хорошо приняв на грудь, профессор Белов-Корнетов изящно высказался в лицо местным бонзам, что они ни хрена не понимают в природе, экологии, да и в стратегическом развитии края… После в пух и прах разбил главного специалиста по краю и, когда тот хотел дать Володе в морду, потеряв логические доводы и остатки мутного разума, Володя извинился перед дамами, оставив опешившего оппонента, сел за белый «Стенвей», сиротливо стоявший в углу, ударил по клавишам рояля и запел известные шлягеры то на английском, то на французском, то на шведском языках, которыми он владел в совершенстве…
…………………………………………
Во время импровизированного выступления шансонье ко мне боком, не выпуская возмутителя спокойствия из виду, подошёл главный партийный бонза в хорошем подпитии и, кося глаза на Володьку, прошипел гремучей змеёй, брызгая избытком яда слюны пополам с алкоголем:
- Вася, сука! Ты кого к нам привёл! На вид - зэк… Грузчик из овощного - в лучшем случае, а столько знает языков… Я тебя удушу! КТО ЭТО?
Я назвал все научные регалии Володьки, и тут началось самое интересное, партократ культёй своего пальца поманил к себе свою шестёрку и сказал:
- Профессору и его ассистенту выделить два номера люкс в партийной гостинице «Октябрьской», дать утром мою волгу и отвезти на аэродром, посадив на лучшие места в самолёте! А потом мне всё доложишь! А ты, Вася, если что не так – звони!
Север шутить не любит! И платит той же монетой, что и ты ему!
Господи, прости нас, неразумных!