Меня всегда поражали дворняжки. Эти бездомные собаки с густой шерстью и пушистым хвостом крендельком, которые питаются Бог весть, чем, обычно неприхотливы и очень добродушны. Дворняжки прекрасно знают, что люди бывают разными. И хотя они всегда начеку, добродушие их порой подводит. В моем детстве дворняжек на улицах было больше, чем породистых собак.
Я помню такой случай.
К нам во двор на Давиташвили, обычно после полудня, приходила дворняжка. Каждый звал ее, как ему нравилось: Тузик, Барбос, Шарик и т.д. Но больше других, ей подходило имя Курша, данное собаке Сосиком за оттопыренные уши.
Я звал собаку Джеком, как собаку папы, с которой он был сфотографирован в блокадном Ленинграде. И она отзывалась на это имя так же радостно, как и на любое другое.
В тот день мы играли в «казаки-разбойники». Я сидел в засаде. Вижу, входит к нам во двор Джек, а там, кроме нашего соседа Вано, который набирал в ведро воду из крана в центре двора, никого не было видно. Джек подбежал к нему, виляя хвостом. Вано подпустил собаку близко к себе, огляделся по сторонам и, убедившись, что никто за ним не наблюдает, ударил Джека ногой в старом кирзовом сапоге. Джек негромко взвизгнул от боли и обиды и, отскочив, опустил голову и направился к выходу. Я, хоть и знал, что дети не должны вмешиваться в жизнь старших, тем более, фронтовиков, хотел броситься на помощь Джеку, но ударился головой о балку и остался в засаде, почесывая ушибленное место.
Когда Джек был на полпути к выходу, во двор вошел скупщик старых вещей – дядя Мито. Собака сразу преобразилась, завиляла хвостом, завертелась вокруг дяди Мито. Тот, положив мешок на землю, приласкал Джека и пропел: «Старый одёж, старый вещь покупаю». Громовой голос дяди Мито, давно уже не звучавший у нас во дворе, не спугнул Джека. Он лег на спину и подставил солнцу брюхо. Дядя Мито, присев на корточки, начал играть с Джеком, а тот, будто понимая, что ему говорят, радостно ворочался по земле. Трудно не обращать внимания на двух существ, которые рады видеть друг друга, даже если они молчат при этом. А уж когда они говорят, самые простые, затертые слова в их устах приобретают первозданную прелесть и звучат, словно напев давно забытой песни. Видимо, не остался равнодушным и Вано, которого наша соседка тетя Сирануш явно не зря прозвала «язвой». Глядя на Джека и Мито, он забыл закрыть кран и спохватился лишь тогда, когда промокли его сапоги. Конечно, он тут же выругался, даже сплюнул в сторону Джека, и что-то бурча себе под нос, поплёлся к себе, тряся по дороге ногой в промокшем сапоге. Я чуть не задохнулся от распирающего меня смеха, глядя, как трясет ногой «язва» Вано. Но не проронил ни звука – ведь я сидел в засаде.
Вскоре у нас во дворе стало шумно, как бывало только по праздникам. Женщины несли дяде Мито все, что уже не могло пригодиться им в хозяйстве. При этом каждая здоровалась с ним за руку и спрашивала, где он пропадал столько времени. Во всех семьях на счету была каждая копейка. Шла настоящая война. И хотя взрослые говорили, что она приближается к концу, жилось тогда дружно, но голодно.
Находиться в засаде уже не имело смысла, тем более что все «разбойники» давно сидели возле Джека и играли с ним. В такой атмосфере продолжение войны «казаков» с «разбойниками» трудно было себе представить. Между воюющими сторонами сам собой, без всякой договоренности, воцарился мир.
Между тем, двор начал постепенно пустеть. Те, кому повезло что-то продать дяде Мито, да и те, у кого дядя Мито ничего не купил, стали расходиться по домам.
Когда во дворе никого, кроме детей, не осталось, дядя Мито обратился к нам:
– Давно этот пёс живёт у вас?
– Да нет, что вы, – хором ответили мы.
– Ну и хорошо, тогда он пойдёт со мной… Не возражаете? – поинтересовался дядя Мито.
– Нет, конечно! – дружно ответили и «казаки» и «разбойники».
– А как его зовут? – поинтересовался дядя Мито.
И тут между нами возникло разногласие. Но дядя Мито всех выслушал, назвал Джека своим именем – Бутхуз и, взвалив на плечо мешок с покупками, направился к выходу. Собака сразу вскочила и, виляя хвостом, побежала за ним, иногда виновато оглядываясь в нашу сторону.
С тех пор это была неразлучная пара. Бутхуз поправился и начал откликаться только на новое имя.
Приходя к нам во двор, Бутхуз не рычал и не лаял на Вано. Просто он не замечал этого «язву», хотя тот пару раз даже попытался покормить собаку. К нам, детям, Бутхуз был неизменно благосклонен.
Поговаривали, что несколько раз Бутхуз, рискуя жизнью, спасал дядю Мито от вооруженных грабителей. И хотя сам дядя Мито никогда об этом не говорил, я этим разговорам верил. Я никогда не пытался узнать у дяди Мито, как в действительности было дело. Потому, что очень уж хотелось сохранить историю, которую можно вспоминать перед сном.
Этот рассказ, в переводе, опубликован в венгерском литературно-критическом журнале ELETUNK №7-8, 2003 г., а в «АиФ Тбилиси» № 52, 2010 на русском.