Глава16, Весноход, из повести Ясным днём, 2ч

               

( все даты в тексте – по старому стилю )

  Всё живёт ожиданием. Чрезвычайным ожиданием. Ожиданием стремительности, натиска, ярости.
  Ветры весенние, южные ветры, приносят с собою нездешнее тепло и нетерпение.
  «Когда же?» - шелестят прошлогодние серые травы на косогорах и холмах.
  «Когда же?» - темно вздыхает Алайка в ледяных оковах, прорываясь к весне по трещинам и прибрежным щелям.
  «Доколе?» - пыхтят горячие недра, подтачивая стужу снизу.
 «Да, вот же!» - колокольно звенит солнце в синем дне.
 «Я – здесь! - ерошит перья в старом гнезде грач. – Мы пришли!»
  Вот и хорошо. Наконец-то!

  Но первыми об отступлении зимы и напоре весны узнаЮт покойники. Всю зиму простояли они в приделе церкви. Зимой мёрзлую землю трудно копать и покойников в гробах оставляют до весны в церкви. Когда есть место, домовины кладут друг на друга. Когда места мало, отпетых уже покойников, с заколоченными крышками гробов ставят вертикально до наступления тёплых дней. Словом: зима зимует, пока покойник  в могиле не переночует.

  А по выкопанной земле видно: неглубоко промёрзла земля. То ли потому что на ней толстая снеговая шуба, то ли панцирь ледяной на себя морозы взял, но земля промёрзла не больше обычного, даже меньше. И это хорошо. А то ведь боялись мужики неведомого: ледяной корки внутри снегового покрова – никогда такого не было. Только вот напьётся ли талой воды земля – вопрос.
  Оживились по весне и «карачаровские» гончары: достают из глинищ заготовленную зимой глину, месят, налаживают гончарные круги, вздувают горны. Спрос на глиняную посуду по весне вырастает.
  Тетерева токуют, глухари с ума сходят – охотники приняли стойку. Вон и Кузьма Кулыгин подобрался и сосредоточился, силки на птиц готовит с семилетним сыном Митяем: сейчас поймают, а на Благовещенье выпустят – то-то радость!
 А птицы летят и летят на север: разноголосо, звонко, высекая в душе искры странной щемящей радости, будто сам летишь над весенним привольем.

  Солнце выходит на свою светлую пашню яростно ликующим и беспощадным. Снег шкворчит как сало на сковороде и исчезает стремительно и некрасиво. По ночам холодный ещё воздух схватывает морозцем землю и стелется утренним туманом.
А сельские ткачихи «морозят» свои холсты, добиваясь от них белизны и качества.

  На «сОроки», девятого марта, на вторую встречу весны, Ванятке Погорелову не разрешили бросать сорок щепок на крышу сарая, как в прошлом году: слаб ещё после болезни. И гнёзда курам приготовили без него, и в школу не разрешили идти – оберегали мужичка.    И хотя он был с чесноком на шее – всё равно: от греха подальше.
  И тогда Ванятка не от каприза, а от желания быть полезным, сказал матери:
  - Давай сделаем зАтирку. Я буду помогать.
  - Давай, сынок, - согласилась Аграфена.
  Затирка – это , собственно, сваренные крошки теста. Это поскрёбыши, остатки с рук, со скалки, из квашни. Их собирают, смешивают с мукой и бросают в кипящее молоко, или воду. Ну, и заправляют,чем можно.
  Погореловские дети почему-то очень любят зАтирку, особенно на молоке, а потому ни одна стряпня без неё не обходится.
  За обедом Аграфена, как и в прошлом году на «сОроки», раздала испеченных «жаворонков» членам семьи. Четвёртый «жаворонок» остался дожидаться Даньку из кузни. В один из «жаворонков» Аграфена запекла монетку, которую хранила на божнице. «Жаворонок» с монеткой никому не достался. Значит монетка попала Даньке и он в этом году будет начинать сев.
   12 марта, в среду крестопоклонной недели, Аграфена снова занималась стряпнёй и снова Ванятка помогал делать зАтирку. Двор уже был сухой и ему разрешили выходить на улицу, гулять. Он вышел во двор и, жмурясь от солнца, стал разбрасывать по двору семена конопли и льна. Птичкам. Так положено. Птички склюют семена, полетят ввысь и «потянут» за собой и лён и коноплю. А значит волокна будут длинными.
   Прошла половина Великого поста.

  Гаврила целыми днями не появлялся в избе: чинил сохи, бороны, упряжь. Если не чинил, то пропадал где-то на селе: в кузне, на площади, возле церкви. Что? Зачем? Непонятно. Будто от семьи отбился.

  А 17 марта , в день ангела Даши, прилетели жаворонки. И все увидели, что пробилась первая зелень, а снег исчез.
  В полдень, к обеду пришёл Гаврила.
  - С днём ангела тебя, Дарья!
  Разжал ладонь: в ней лежали алые бусы на шёлковой нитке.
  - Это тебе.
  Затем повернулся к человеку, который вместе с ним зашёл в избу.
  - Это – наш работник. Емельян.
  - Здравствуйте, - сказал Емельян Толстосумов.

  Вот тебе, бабушка и Юрьев день.