Бывает что-то из прожитого, до боли знакомое вдруг станет другим, новым событием с совершенно незнакомыми настроениями, ранее тобой незамеченными, не понятыми.
...Перестройка катилась по стране, сметая не только всё с прилавков, но и людей, втаптывая их в грязь, ломая им судьбы, калеча душу. Она толкала страну к «светлому завтра», не оглядываясь на крики и стоны.
Так получилось, что папе нужно было лечь в больницу сразу же после приема у врача.
Глядя на «киношные» больницы сегодня, здоровые и крепкие люди вряд ли представляют, какие больницы на самом деле их ожидают. Тем более они не смогут представить больницы начала девяностых.
...Мне кажется, что надо собраться и установить памятник врачам и учителям той поры, ведь они не «просто делали свою работу» тогда, они просто защищали Родину.
...Да ещё, наверное, ребята на пограничных заставах, кто-то на кораблях, в небе...
Незаметно, без криков и салютов, именно они сохранили.
...Удалось договориться, что папа будет лежать в «отдельной палате».
На двери висела табличка – «Кастелянская». Десятки слоев краски от серо-зелёной до матово-белой приклеили её здесь навечно. Полное отсутствие белья сделало её пустой, что позволило врачам «создать» ещё два койкоместа.
Я пошел, оставив папу, чтоб что-то купить необходимое ему, решить вопрос с посудой.
Все, кто жил в то время, помнит коридоры стоящих людей у входов во все магазины.
Нехитрые пожитки они держали в руках или раскладывали их на наспех сооруженных прилавочках из картонных коробок, ожидая случайного покупателя. Купив что-то из продуктов, кружку, я искал какой-нибудь магазин, где можно было бы купить глубокую тарелку.
Все магазины рядом уже прошли «перепрофилизацию» и были забиты аудио-видеотехникой, косметикой, джинсами, кофточками всех цветов и размеров - этакими «бусами», за которые скоро купит нашу землю и всё, что в ней, какой-то незнакомый заморский дядя и поставит во главе «местного», провозгласив всё это «демократией».
Не было ни одного, в котором было бы что-то мне нужное.
Решив, что мне легче вопрос решить в самой больнице, я уже было направился обратно, когда меня остановило обращение, явно ко мне: - Купите у меня что-нибудь!
Передо мной стояла женщина лет шестидесяти. Белая вязанная шаль плотно стягивала голову, прикрытую шапочкой. Я подумал, что попал в двадцатые годы. Мне всегда казалось, что так одевались именно тогда и отметил про себя, что не хватает еще на руках муфточки и портрет немолодой, мудрой и доброй учительницы был бы закончен.
Странное дело, но живет в нас какая-то непонятная способность угадывать из сотен лиц – учителей. Может потому, что в детстве нам приходилось чаще их видеть перед собой, чем постоянно занятых родителей. Или это какое-то особое свойство их? Но я не раз убеждался в этом.
– Купите, что-нибудь. Или так заберите, если Вам понравится, – она хотела сказать что-то ещё.
Я оглядел ее нехитрый товар. Помню: были книги, какая-то вышивка, была и тарелка.
Обливной фаянс был сине-зеленого цвета. Рисунок в виде лепестков неведомого мне то ли цветка, то ли растения рельефно был прорисован как снаружи, так и внутри.
Увидев мое внимание к этой миске, чашке, салатнице, – не знаю, как её назвать, женщина, как будто продолжая с кем-то начатый разговор, сказала: – Вот потихоньку пристраиваю к людям, что осталось...
Помолчала и добавила: – Её мы купили с мужем в Пятигорске. У него тогда желудок заболел и нам дали путевку. А у меня отпуск большой был. Мы там долго жили. Путевка кончилась, а мы всё жили... жили. Вот там её и купили. А потом сюда привезли. Нравилась она нам очень.
Вы знаете, ведь редко в жизни бывает, чтоб вот так – в годах, одним без детей, где-то долго пожить.
Мы часто вспоминали те дни.
Я молчал, слушал.
– А вы не знаете, что принято с фотографиями делать? – вдруг встрепенулась она.
– С какими? – спросил я.
– С семейными. У нас много семейных фотографий останется. Что с ними у людей принято делать? Куда их? Оставить их некому... Ребята... погибли оба… А после меня… Выбросят ведь… А там мы все. Мама там, папа… мы… ребята… оба.
...Что у людей-то принято?.. – она вопросительно посмотрела на меня. –...У меня самой рука не поднимется ведь...
– Не знаю, – я, правда, не знал, как складывается судьба фотографий людей, которых уже нет.
– Вы возьмите, возьмите… Можно без денег… Я ведь не из-за них… Правда… – и протянула мне тарелку.
– Спасибо. Мне она очень нравится… – я протянул деньги, взял тарелку и быстро ушел.
… Теперь папы нет, и эта голубая тарелка у меня дома. Красивая.
Правда, не модная по сегодняшним временам…
Как дальше сложится её судьба?..
...И фотографий... у нас много...
**Премия "Общества любителей русской словесности
имени Льва Николаевича Толстого" 2013г. - http://olrs.ru/konkurs.php/konkurs/index/14