Ни твое чувство жалости, ни твое сострадание мне уже не нужны. Возможно раньше, тогда давно, они и были мне необходимы, а сейчас я научилась жить без тебя. Я живу без тебя. Живу. Хотела еще к этому «живу» что-то добавить, но застыла, и только на мысли: что я не хочу тебе говорить, как я живу, поставила точку. Тебя не касается как я живу, не касается. Жизнь летит, летит под горку, она несется всё быстрее и быстрее, и ты уже понимаешь, что ничего изменить не можешь, не в твоей это власти менять что-либо еще. Но если бы мне дали снова возможность выбирать, я опять выбрала бы этот путь, юность, лишь немного изменила бы, без чудачеств обошлась бы, без вывертов. Но если учесть, что вместо тех чудачеств, пришли бы другие выверты, то ладно уж - вообще ничего не меняла бы. А тебе не меня сейчас жалеть надо, себя пожалей: твоя-то жизнь тоже летит. Ну, допустим, не как у меня – под горку, а пока - гордо парит как птица над землей, тогда согласна: имеешь права и пожалеть и посочувствовать. Жалей, если так хочется…
Сегодня в беседе с досужим любопытником пояснила, что сейчас мой путь похож на пунктир, моя дорога прочеркнута пунктиром, мою линию пытались стереть, да и забыли доделать начатое. Я сейчас хожу, как когда-то шел мой свекор. Он, подходя к дому и видя сплетниц-соседушек, и не желая показывать, что он – нетрезв, говорил себе: «Пройти, десять метров не качнувшись». Вот и я сейчас так себе говорю, иду от черты до черты, не качнувшись, пунктиром. Он пил когда-то от тоски от жизни, в которую загнала его судьба. Я так хожу сейчас, будто тоже пью от тоски, потому что и я – в ловушке. Мои клетки пока молчат, и даже сигнала не подают, а без них идти тяжко. От ненависти к этой ситуации я лишь ускоряю свой шаг, я будто и здесь спорю с судьбой. Ты меня так, а я от тебя – волоком, и всё равно не, по-твоему, будет. Слышишь, судьба?! Встречая близких мне людей, всегда спрашиваю: как я шла, не качаясь? И слыша однозначный ответ, что иду хорошо, и догнать трудно, с гордостью выпаливаю: десять метров – не качнувшись! И собеседнику становится весело, а мне – счастливо, я опять победила, каждый шаг как вызов судьбе, каждая дорога почти как последняя. Чтобы было легче перемещаться, любую дорогу уже делю на участки, путь от дома выходит самым сложным. Наверное, потому что уходить от него нелегко, там остались люди, которым я кажется нужна. Да-нет, не кажется, нужна!
Моя старшая дочка в настоящее время увлеклась изготовлением комиксов почти в профессиональном варианте. Она соединяет раскраски, что вытягивает из Инета, и дописывает реплики героям. А потом это всё соединяет по сюжету. Кажется, сейчас это ее по-настоящему увлекло, так что даже иногда бросает мне реплики, а не стать ли ей режиссером. Но это с моей стороны не находит никакого отклика, потому что в отношении нее у меня планы другие, и она об этом знает. Мне нужно чтобы ее потенциал, что достался ей от отца, наконец, нашел достойное применение в мире, чтобы мир, наконец, увидел, какая кладезь была когда-то упрятана от него. Не знаю я почему мне так хочется порисоваться перед миром, но это всё перемежается идеей принесения бОльшей пользы, чем было до того пока ее на свете еще не было. Если уж от меня миру пользы не было, то пусть дочка ее принесет, и за меня тоже. Ну, так вот, сейчас все эти комиксы – предмет ее особой гордости. Но в какую-то отчаянную минуту, когда не понятно было то ли смеюсь я, то ли плачу, дочка, в попытках отвлечь меня ото всего этого, стала предлагать уничтожить комиксы, порвать всё самое дорогое, что есть у нее на данный момент. Именно это в мгновение ока осушило мои глаза, и я опять застыла в потрясении перед душой человеческой.
Не знаю, что на меня тогда нашло, почему я так безутешно плакала и смеялась одновременно, я быстро забываю причины своих слез, но великодушие дочки засело в моей памяти надолго, а может быть и навсегда.
В последнее время у меня всё-таки редко бывают моменты хандры и уныния. Может быть, весна в этом виновата? А может быть и наоборот - то, какой силы приключаются эти хандра и уныние, если уж они и приключаются, то виновата опять-таки именно весна, не ты, слышишь, а только весна.