Я посмотрела на потолок и увидела сквозь щели в досках своё чёрно-белое полупальто в клетку. « Оно оказывается здесь, совсем о нём забыла», - вдруг промелькнула в голове ненужная сейчас мысль. Какое, к чёрту пальто? Тут о ночлеге самое время подумать. Наши соседи, братья Штефан и Мигаль, только что закончили сбивать глину и грузили её остатки на строительные носилки. Весь день в нашей кухоньке пыль стояла столбом, радиоактивным облаком сочилась в открытую настежь дверь и окно, ёжась, поднималась над хаткой, клубилась, дымилась, не хотела уходить и сливалась с холодным горным туманом. Ещё было морозно, утром под ногами хрустел лёд, и снег не таял на нивке. О том, что пришла весна, говорили только календарь и яркая голубизна неба среди дня.
Экстремальное решение оголить потолок пришло не по капризу, а по необходимости: слишком низкими строили деревянные хаты восемьдесят с хвостиком лет тому назад, к тому же домик осел на бок, как окривел на один глаз. Потолок в два двадцать пять – оптимальное решение и единственный выход из сложившейся ситуации. Выше – никак. Теперь мы равнодушно смотрели на почерневшие от старости, но ещё крепкие доски над нами. Эмоции нас давно покинули. К тому же мы знали, что нам предстоит ещё осилить и пережить, нервы надо было беречь. Близилась холодная мартовская ночь, ветер гулял по чердаку и бедному домовому, наверное, тоже было грустно и неуютно. Мидянка молча пошёл в сарай за дровами, я без слов взялась за тряпку, сил ворчать и сетовать уже ни у него, ни у меня не было. После ужина на скорую руку, мы повалились спать, так толком и не поняв, что завтра нам предстоит вынести: не то кошмар, не то радость преображения.
Потолок так просто не давался. Доски на нём местами прогнулись, их ровняли снизу, срезая выступающие части. Гвозди шли туго и звонко, дерево сопротивлялось насилию, ещё было здоровым и крепким.
Когда подбили потолок строительной ватой и гипсокартоном, оказалось, что главная проблема – стены. Изнутри они вымазаны глиной и побелены, но вот снизу, от земли, глина вздулась и горбатилась, утратив эластичность, отпадала, кое-где образовались щели, из которых проникали в дом холод и мыши. По углам, как у луз биллиардного стола, в которые вкатываются пузатые шары, грызунов по очереди стерегли коты, нюхали воздух, скребли углы когтями, охотились.
Штефан и Мигаль задачу свою поняли, махнули рукой, сказали, что старое переделывать в сто раз сложней, чем строить новое, и принялись за дело. Семь дней хатка топорщилась, изгибалась и сопротивлялась новшествам. Мужчины мучились со стенами и старыми окнами, которые я надумала переставить, чтобы в дом попадало как можно больше света. Когда в хатке по ошибке вырезали четыре окна ( на одно больше, чем требовалось), она стала похожа на сказочную тыкву с пустыми глазами, но тут выяснилась досадная ошибка, окна по размерам не совпадают, разные. Я не на шутку испугалась, вдруг у мастеров лопнет терпение, они плюнут на всё и уйдут холить новые чужие стены, а мы останемся вот так у разбитого корыта. Но нет, братья, бранясь и проклиная своё непродуманное решение связаться с нами, продолжали работать. Окна сложили из кусочков, (я мечтаю рамы реставрировать, внутренности заменить), стены утеплили, где могли. И всё. Комната к побелке готова. Теперь с замиранием сердца жду мастеров, чтобы продолжить ремонт во второй комнате. А вдруг не придут? Что тогда? Хатка такая уютная, в ней спокойно, хорошо, так хочется её обновить и украсить. И не надо нам никаких пластиковых окон и дверей. Что скажет домовой? Они ему не понравятся. Это точно.