ГЛ. 20. НА ПОРОГЕ ЮНОСТИ
Основная моя жизнь протекала вне школьных стен. Уроки я просто отбывала.
Мне вообще кажется, что в зыбком пространстве между отрочеством и юностью семья и школа находятся на задворках, а основную территорию захватывают друзья. Как, впрочем, и время.
Бывает, мы удивляемся, если хороший мальчик или девочка из благополучной семьи связываются с дурной компанией и сворачивают на опасную дорожку. А все просто: семья уже отыграла свою главную роль, привив ребенку определенные качества и заложив фундамент нравственности – или не заложив. Все самое лучшее и худшее уже усвоено, и только от крепости стержня зависит сила сопротивления среде.
И школа свое сделала, определив круг способностей ученика, пусть даже так – грубо, вчерне, без нюансов.
А ровесники теперь правят бал – как захватчики чужой территории. И от них зависит дальнейшая судьба личности. Не всегда же мы выбираем себе друзей, чаще – они нас, попадаясь на нашем пути.
Вот приехала из Пятигорска девочка Ира и выбрала меня в подруги, а я откликнулась – потому что были мы с одной планеты, а не с разных. Встретились – и ощутили, как же это прекрасно, когда рядом твоя половинка души.
Затем неожиданно, зимой, появились сразу три новых персонажа, сыгравших свою роль в моей судьбе. Если точнее, то сначала они возникли в жизни моей сестрицы, Ляльки - три симпатичных старшеклассника из 67 школы, расположенной в нашем здании: Женя Угаров, Вова Довнарович и Юра Шишканов. Женя учился в десятом, его «группа поддержки», как сказали бы сейчас, – в девятом. Поддерживать им приходилось Женю, влюбленного в мою сестру-малолетку. Где и когда Лялька сумела приворожить этого умного и симпатичного парня, не знаю. Но теперь она возвращалась из своей школы под конвоем троицы. А потом еще кокетничала со своими ухажерами под окнами любознательной Анны Павловны, дразня ее воображение.
Зима была морозная в тот год, и мальчики мерзли, как и моя сестренка. И однажды мама сказала ей:
– Пригласи мальчиков в дом. Нечего торчать под чужими окнами. Вы еще простудитесь.
С этих пор вся троица вела интеллигентную атаку на Елену в уюте теплой квартиры.
Маме мальчики нравились, особенно очкарик Вова Довнарович с его обманчивой внешней солидностью и галантными манерами. Знакомясь со мной, он поцеловал мне руку, чем потряс всех свидетелей этого нешкольного поступка.
Я невольно вступала в разговоры с мальчиками. А через какое-то время и моя подруга, Ира Монина, стала участницей этих домашних посиделок.
Спасибо маме! Она была гостеприимна с любыми нашими друзьями и подругами! Всех пыталась накормить и обогреть. Никогда мы не слышали упреков, что мешаем им, взрослым. Ведь она после работы тоже нуждалась в отдыхе, а приходилось тихонько сидеть в спальне, пока мы, эгоисты несчастные, не распрощаемся с гостями.
Деликатность моих родителей по отношению ко всем, наш порог перешагнувшим, была беспредельной. Даже намеком они нам не сообщали свое истинное отношение к гостю. Они доверяли нашему выбору до конца. Все, кто попадал в наше жилище, автоматом записывались в друзья.
Больше всех мне нравился Женя Угаров, невысокий мальчик с удивительно правильными чертами лица и нежным выражением темно-карих глаз. Он был опрятен, сдержанно эмоционален и раним. Наверное, в нем я почувствовала родственную душу – мятущуюся и страдающую от собственного несовершенства. А тут еще и мир добавлял нам сомнений, все ли в нем так прекрасно.
Юра Шишканов, самый младший из троих (рано пошел в школу), был жертвой железного семейного режима. Его маме удалось добиться главного: сын стал круглым отличником, тянул на медаль. Ему гораздо больше не позволялось, чем разрешалось, а потому Юра уходил домой первым – ровно в восемь часов. Делать уроки.
Это был мальчик светлолицый и черноглазый, с темными вьющимися волосами, по-девичьи застенчивый. Он смотрел на своих друзей снизу вверх, восхищаясь их умением легко вести себя с женщинами, каковыми мы с Лялькой были в его глазах. Я так и не успела понять, был ли он тоже влюблен в мою сестрицу или ходил в сочувствующих.
Вова, высокий, сильный физически, светловолосый парень, казался старше своих лет, потому что обо всем рассуждал с некоторым апломбом. Очки сильно увеличивали его серые глаза, скрывая иронию к собеседнику. Что в нем тихо расцветает циничный прагматизм, я сообразила не сразу. Общим с Женей и Юрой у Вовы был только двор, в котором они выросли, ну и хорошее воспитание. Представить себе кого-то из них хулиганом было невозможно.
Наша компания расширялась, не распадаясь по парам. А где-то вне наших стен все росла и росла очередь поклонников моей сестрички. В свои четырнадцать неполных лет она приобрела ту умопомрачительную женственность в каждом жесте, движении, походке, формах ладной фигурки, что нынче называют сексапильностью. Словечка такого не было, но содержание-то существовало!
Не хотела Ляля-Лена вести нудные разговоры о смысле жизни! Ей гулять хотелось. С подружкой Линой, красивой девочкой со своим хвостом поклонников. И все чаще моя сестрица покидала нас ради гулек, а домой возвращалась позже всех, создавая всем проблемы. Папа нервничал, что уже темно, а дочери все нет, Женька страдал от ревности.
Словом, можно сказать, что вся компания досталась мне по наследству от легкомысленной сестрицы. Правда, эта перестройка отношений оказалась на пользу всем. Нам было интересно друг с другом.
Теперь дома мы не сидели. У нас появился свой маршрут для прогулок. Сначала гуляли по улице Дзержинского, потом провожали домой Иру, отводили к мамочке послушного мальчика Юру, затем Вова и Женя доставляли домой меня.
Иногда план менялся. Если на улице было слишком холодно, а у нас накапливались темы для разговора, мы усаживались в нашем «скворечнике» – то есть на ступеньках первого этажа веранды, как на насесте.
Тут и начиналось главное. Боже мой, какие важные темы мы обсуждали! Нас заносило в такие дебри абстрактных понятий, что выбраться оттуда было невозможно. Мы решали судьбу человечества, рассуждая о добре, зле и прочих высоких материях, проходя обычный путь для любой думающей личности, вступившей недавно в юность. Но нам казалось, что от нас зависит перестройка этого мира по собственным меркам совершенства.
Даже страдания «юного Вертера» (Жени) отходили на задний план в пылу дебатов. От волнения он начинал говорить очень быстро и слегка заикался. Вова, вдохновленный нашим с Ирой вниманием, принимал позу оратора. Его слегка заносило от собственного красноречия.
И робкий Юрочка иногда подавал реплики. Он был неглупый мальчик и напрасно заглядывал в рот самоуверенному Вове.
– Ляля, Люся, домой! – раздавался сверху голос папы. – Уже девять часов!
То был сигнал к расставанию.
– Так до каких же пор я буду вас ждать? – возмущался папа через пять минут после первого призыва.
– Иду-у! – обещающе кричала я в ответ, оттягивая момент разоблачения: ведь Ляльки не было до сих пор!
Мальчики уходили провожать Иру Монину.
Лялька с Линой появлялись спустя минут двадцать, и обеим доставалось от родителей. Квартира Лины находилась под нами, так что мы слышали эхо скандалов. А наш папа грозно обещал дать ремня нашей гулене, но мы-то знали о неосуществимости этого проекта!
По субботам мы встречались на катке, где развивался сюжет моей личной жизни, о котором пока никто не знал.
Завязался он в начале учебного года, еще в теплую пору, но развивался медленно по причине моей собственной нерешительности.
В сентябре у меня обнаружился поклонник, от которого я не знала, как избавиться. Ну не нравился мне этот парень, с какой-то кислой физиономией, словно обиженный на весь мир. Утром он подстерегал меня на выходе из ворот, а потом заводил свою песенку:
– Давай дружить, а? Хочешь, я тебя познакомлю со своей компанией? У всех уже девочки есть, а у меня…Юра гуляет с Нелей, ты ее знаешь, она из вашей школы. Женя Мещеряков – с Кирой, соседкой Юры. Хорошие девчонки. Познакомить? Будем вместе на каток ходить.
– Нет, – отвечала я, потому что боялась Славкиных друзей.
Все они были из другого мира – научной элиты Транспортного института. У одного (Жени) папа был деканом факультета, у другого – заведующим кафедрой, у третьего – проректором. Так донесла мне разведка в лице моей одноклассницы, Лены Фоминой.
Дорога в их школу шла мимо нашего дома, и я раньше видела, как они, такие ухоженные, хорошо одетые, все с прическами, шагали со своими кожаными портфельчиками, оживленно беседуя и смеясь чему-то.
Потом от них откололся Славик, что-то во мне разглядев. Пару раз мы прошлись рядом, и этого хватило, чтобы Славка в меня влюбился, а я стала ломать голову, как бы от него отделаться, не обидев.
Теперь вся его компания ходила по окружной дороге, предоставляя Славке возможность пройтись до школы рядом со мною.
И на катке я видела его друзей. Среди них была изумительная девочка – Неля Рындина. Это был мой идеал женщины: тоненькая, синеглазая. Я любовалась ею и в школьных коридорах. До чего волнующе она смеялась низким голосом, как очаровательно наклоняла голову вниз и вбок, выгибая шею, как чудесно обрамляли ее тонкое лицо пышные каштановые волосы! Ими она еще и встряхивала время от времени, как лошадка гривой.
Каждый жест этой девочки казался мне верхом женского совершенства. Вот такой бы мне хотелось быть! Но подражать я не умела и не желала.
Я бы этой Нелей Рындиной любовалась круглые сутки! Ее дом смотрел окнами на сквер посреди Октябрьской площади. Тут же была трамвайная остановка. Каждый раз я проходила мимо ее балкона на втором этаже с замиранием сердца и невольно замедляя шаг.
«Ну, выгляни, выгляни!» – просила моя обожающая душа.
И, о чудо! Неля тут же выпархивала на балкон и грациозно облокачивалась на перила. А я принимала позу ожидания на трамвайной остановке и никак не могла догадаться, что наш интерес и симпатия друг к другу взаимны!
И вот у этой чудо-девочки я отбила парня!
Через неделю после моего несостоявшегося романа с классным отличником подошел ко мне Славик на катке и сказал решительней обычного:
– Люся, я хочу познакомить тебя с моим другом. Он сейчас катается с Нелей. – Стой на месте, сейчас он подойдет.
Бедняга Славик решил действовать через друзей.
Неля со своим партнером сделали красивый завершающий вираж и расцепили руки. К моему разочарованию, Неля тут же исчезла, а ее партнер, подъехав прямо к моим ногам, сказал:
– Пойдем кататься. А то замерзнешь.
Я молча протянула руки, а потом отважилась посмотреть в его лицо. Подняла глаза – и все!
Вот она – первая любовь с первого взгляда! А всякие там Пети Трескуновы и Шурики Михайловны, и даже врач-терапевт сгинули из памяти, словно приснившиеся!
Какой же он был необычный, какой взрослый! Какой большой и сильный! Ай-я-яй! Даже небольшие черные, глубоко сидящие под черными бровями глаза, показались мне удивительными. Красивый парень, которого мальчиком никак не назовешь, улыбался мне, перехватывая мои руки. Как он уверенно вел меня в паре! Эти широкие мужские шаги, крепкие руки, какая-то особая манера обходить других, ни на кого не натыкаясь, – меня просто пленили!
– Ты замерзла, – сказал он с отеческой мягкостью. – Пойдем погреемся.
Да-а, это тебе не Славка! Никаких просительных ноток в голосе.
В раздевалке, как всегда, негде притулиться. Народ стоит и сидит. Юра оглядывается в поисках свободного места, и тут же пареньку лет десяти, сидящему на скамейке, говорит:
– Пацан, освободи место для девочки.
Мальчишка вскочил мгновенно. Я села. Юра постоял надо мною пару минут. У меня было странное состояние – полуобморочное.
– А вот и наш Слава, – услышала вдруг.
Славка продирался к нам через толпу с угрюмой улыбкой.
– Я вас ищу, ищу! Куда вы делись? Юрка, там твоя Неля ищет тебя. И ждет. Иди, мы с Люсей домой сами пойдем.
Юра так же молча вышел, а я быстро встала, с отвращением представив себе, что снова мне предстоит компания этого надоевшего Славки.
– Я хочу домой.
– Идем!
Он даже повеселел.
– Нет, – заартачилась я. – Вернемся на каток. Там мои знакомые мальчики… Мы договорились, что домой они меня проводят.
Едва мы подкатили ко льду, как из темноты снова вынырнул Юра.
– Проводим Люсю вместе.
Я видела, что Славка разозлился.
– Ладно, сам провожай ее, а я Нелю.
– А Неля ушла. Поехали!
Домой мы возвращались втроем. Я на каток пришла в коньках, так что держалась на дороге неважно, и ребята меня поддерживали с двух сторон. Я оказалась как бы между потоками двух противоположных энергий. Справа меня так и притягивало к боку Юры, слева была ненавистная рука Славки, вцепившаяся в мой локоть, словно клещами.
Славка молчал, Юра задал пару вопросов по теме «каток»: как давно я хожу, люблю ли кататься, кто меня учил.
Я, буквально опьяненная его голосом, что-то бормотала в ответ…
И началась новая эпоха, в которой я должна была сориентироваться, не потеряв рассудка. Все они – Юра, Ира, Женя с друзьями – заняли главные места в моей жизни. Никого не хотелось терять, но никто мне так не был желанен, как Юра, и никто мне не был так дорог и полезен, как Ира. Только она могла навести порядок в моей захмелевшей голове.
продолжение http://proza.ru/2011/03/26/1772
-