Каким образом мы с Новиковым встретились на моей лоджии – я не помню. Месяц был летний, день воскресный, погода ****атой. Помню, что решили мы испить винца, портвэйна. Но не того охуетительного портвешка что кушали мы во времена нашей юности, а совсем другой поябени. Ибо того самого уже давно не производили. А почему его не производили ни я, ни Новиков не знали. Не было его в гастрономах, и только. Но испить летним полднем винца особливо хотелось, и посему мы купили 8 бутылок той дряни, что продавалась в магазе. 4 красного, 4 белого. Сели на балкончике. Я застелил журнальный столик, как и полагается газетами, на газеты яблочки-фрукты, килька в томате, вилки, ножик. Все в лучших традициях Венечки Ерофеева.
Сели, откупорили первую, разлили по стаканам. Стаканы граненные.
***
Еще во времена моего ебливого студенчества, одна моя знакомая театралка, красивая девочка Маша, решила сделать мне оригинальный подарок. Маша во всем всегда старалась быть оригинальной. Ей это не всегда удавалось, но она старалась.
А это дорогого стоит. Так вот когда красивая девочка Маша еще не была женщиной одного моего друга Миши, она любила меня. И подарила мне, в знак своей любви, набор из граненных стаканов, которые в те времена считались раритетом.
В 90-е годы их сняли с производства, и долгое время просто не делали. Автоматы с газировкой по 1 и 3 коп. уже давно исчезли с улиц городов, а в кафетериях и рюмочных перешли на типо ****ь модные хайболлы, и прочую западную поябень. Обычных же отечественных граненных стаканов, кои ввел в обращение еще первый император России Пётр, не было нигде. Где, в какой жопе нашла-отыскала их Маша - она не пояснила, да я и не спрашивал, но в упаковке было ровно 6 граненных двухсотграммовых рюмок. Заябись. Причем на донышке у некоторой посуды была разная цена. Где 14 коп., где 21 коп., а где и все 37. Но не это главное. Из этих стаканов особенно хорошо удавалось пить портвейн.
Из другой посуды такую отраву поглощать нельзя. Не потому что типо строго воспрещено, а потому что взападло, не круто и не упоительно. Последнее слово в этом предложении самое важное. НЕ УПОИТЕЛЬНО! Да. Во всем должон быть свой стиль. Это правило. И не ебите мне мОзги расспросами.
***
Мы расселись, откупорили первую, разлили беленькое по стаканам.
Запах тошнотворный. Ух! Отхлебнули по большому глотку. Мерзопакостное пойло.
- Даааа, не то пальто… – сказал я.
- Не то… – согласился Саша, - но как бы похуй.
- Похуй.
Мы залпом осушили стаканы. Закурили. Солнышко медленно уходило за угол дома, нас накрывало живительной тенью. Где-то в пропасти восьмого этажа щебетал воробей, по небу летели галки. Перед нами расстилалась подкова Золотого Рога.
- А давай пить прям стаканами, целиком, в один присест, - предложил собутыльник, - не так противно будет.
- Прикольно. Давай. Только надо еще нос зажимать в процессе.
На том и порешали. Через 10 минут первая бутылка отправилась под стол.
Еще через двадцать мы уделали вторую. Закурили.
Я включил магнитолу. Башлачова.
Решили перейти на красное.
Пить красное оказалось еще противнее, чем белое, но темп был взят. Ёб.
В два присеста убрали третью, и повторили. После того, как в каждом забултыхалось по полтора литра напитка - решили менять цвета. То есть, нахуй так: стакан белого, стакан красного, и по кругу. Как в казино, ёбтель. Зеро – перекур.
Опустошив 5 бутылок, нам захотелось общения в более широкой компании.
- Интересно чё щаз Юля делает…- почесал я макушку, - наверное, со своим хахалем радийщиком ра-ра-развлекааается.
- О! Давай ей позвоним!
- Они щаз с Марковой дружат, с Иркой, с ПТР. Помнишь такую?
- Мож в гости их зазовём?
- Можна. И выебем.
- Ага. А ты со своей Олей чё больше не якшаешься?
- С Бондаренкой? Ну почему ж? У нас с ней еще все впереди… Но ей надо в себя прийти маленько, после монастыря. Она ж в монастыре жила 2 года. Дрова там рубала, посуду за попадьями мыла… типо как его, послушание. Крыша у неё втишь поехала.
- Выпьем.
Выпили. Я подковырнул килечку, отправил ее в рот. Съел.
- Ща, Юле напишу СМС сообщение. Чё ей написать… Напишу тупо: давай вино пить. Юля любит вино. И химку. Химки у нас нет, а винишко то мается.
Я написал Юле СМС сообщение, отправил. Через пару минут пришел ответ.
Юля сообщала, что сегодня в /BSB/ проходит новая модная программа ЧТИВО, типо народ со сцены читает стихи собственного сочинения. И что она там будет читать свои неебовые стихосложения. Вот типо там можно и увидеться.
- ****а поэтическая. Стихи читать ей приспичило. *** с ними. Давай позвоним Антону.
Через пол часа, Антон Кищенков, важный и деловитый доктор юридических наук, восседал за нашим столом. На нем была шелковая рубашенция в черную и золотую полоску, и джинсы марки LEE.
Я уступил Антону кресло, а сам уселся на балконный порог типа плинтуса, и начал ножиком аккуратно, чёб ****ь не пораниться, срезать пластиковую крышку с очередной бутылки.
Сперва Антон пить «нашу ***ню» не соглашался. Но, увидев как его товарищи бодро вливают портвяшок в свои обожженные пасти, Антон забыл про приличия, и махом сожрал два стакана. Закусил яблочком и осилил еще 4 штрафных.
Постепенно выпивка заканчивалась, и мы с Новиковым отправились в ближайший гастроном «Хризантема» за добавкой. Над городом висело радостное солнце, по улице маршировали шлюхи. Всё было прекрасно и удивительно поэтично. Но я чувствовал - ничем хорошим всё это ****ство не закончится. Не имело оно право закончиться хорошо. И согласно этой доктрине мы, недолго посовещавшись, купили еще шесть пузырей.
***
Шатаясь и звякая бутылками, вернулись на балкон. Пили еще пару тройку часов, пока не стало смеркаться. В комнате гремела музыка. В воздухе пахло морской капустой.
Вдруг я заметил что Антон, только что недавно сидящий за столом, куда то исчез. Я молча встал и прошел в комнату. В комнате Антона видно не было. Не было его видно и на кухне. Санузел также не радовал наличием Антона. Я вернулся на балкон. Сел в кресло, налил портвейна, выпил. Закурил. Новиков тоже закурил.
- Антона не видел? – спросил я Новикова.
- Неа.
- Куда он сука ушел?
- Мож домой пошел.
- А ты дверь за ним закрывал?
- Нет.
- И я не закрывал. Куда ж он делся, гад.
- Мож срёт.
- Нет его там.
- А в ванной мож он моется.
- В ванной нет его. Вода б лилась.
- Мож он спрятался в коридоре, и хочет нас пугать.
- В коридоре я не смотрел…
Мы оба осторожно пошли в коридор. Открывали шкафчики, заглядывали за одежду. Вышли в подъезд. Антона не было.
- А мы когда пришли, он был в квартире?
- *** знает… Да был, был, точно был. Мы ж у него еще брали деньги на сыр и выпивку. И сдачу он взад забрал.
Мы стояли, чесали яйца, и думали про Антона. Обследовали еще раз кухню, ванную и туалет.
- ****ец! Он с балкона упал.
- А как мы не заметили?
- *** знает как. Но иначе куда он делся.
Мы вышли на лоджию и стали всматриваться в мглу двора пытаясь узреть распростертого на земле Антона.
- Да не, - заключил Саша, - не мог он ёбнуться. Мы ж не совсем дебилы. Мы б заметили.
- А куда же он нахуй делся?
Мы выпили. Закурили. Внимательно посмотрели друг на друга.
- Ну и *** с ним. Надо скоро уж в клуб ****ячить. Стихи слушать. Поэзию ****ь капать.
- Дааа.
- Любишь поэзию?
- Очень, - сказал Новиков и отрыгнул.
- И я люблю.
- Дааа.
Я посмотрел в небо. Из-за дома Вити Кучера медленно выползал месяц.
- Месяц уже вылез.
- Ыыа.
- ****ь, где ж Антон…
Антон спал в комнате. В полумраке обшарпанных стен, в своей полосатой рубашке, он слился с диваном, и таким ****ь образом оставался закамуфлированным и потому не замеченным. Определился он только когда я включил свет, с целью побрызгать себя и Новикова парфюмерией.
Обматерив Антона за его шалости, я напялил кепку и макасины, высмаркался в раковину, и мы дружно вышли на улицу. Во дворе двора мы поймали мотор и поехали в клуб /BSB/ слушать стихи Юли Соломоновой.
По пути Антон снова исчез. Куда он делся с заднего сидения тесной иномарки до сих пор остается загадкой. Даже для Антона.
***
В клубе Юля обиделась на организаторов, и читать стихи отказалась. Ну и похуй.
Мы с Новиковым сидели за стойкой бара, пили ром с колой, отрыгивали, курили сигареты и пытались себя похабно вести. За нами из своего угла наблюдал строгий директор клуба Эдик Рябкин. Он задумывал нас прогнать восвояси. Но этого не случилось. В самый разгар поэтической вакханалии, я влез на сцену, распихал поэтов, которые как лохи ****ые все сплошь и рядом читали свои дерьмовые опусы ПО БУМАЖКЕ, и потребовал меня слушать.
- Вы же не записаны, молодой человек, - дергала меня за рукав пиджака молоденькая организаторша мероприятия, - вы не записаны, а у нас только по записи. Мы вас можем на следующий месяц записать, хотите? А сегодня вы не записаны, вот это как ваша фамилия, скажите мне…
- Мухин.
- Вася, у нас же нету Мухина в списке?
Вася уткнулся в список. Ждать чуда не было времени, и я обратился к залу.
- Эй, ёб, товарищи друзья, можно я почитаю?
Зал разрешил дружным гомоном.
Я начал читать стихи. Я читал их минут 20 или 30, или около того.
Мне хлопали и орали:
- Ещё, бля, еще! Жги, чувак! Ууууу, еб!
Я читал по памяти стихотворения про бомжей, алкашей, шлюх и водку.
В завершении я прочитал стихотворение посвященное клубу /BSB/, заведению на сцене которого я щаз стоял и выкаблучивался.
Зал взорвался овациями. Я поблагодарил публику, совершил в воздухе двойное сальто, спрыгнул со сцены и побрел к дремлющему за стойкой Новикову.
По пути меня перехватили.
Почему-то всем вдруг захотелось, чтобы я непременно присел за их столик и выпил за компанию. Отказывать я не стал и выпил со всеми.
От Рябкина, с которым я тоже выпил, я узнал, что охранники Дима и Рома нас уже вот-вот собирались выкинуть на тротуар, но после моего выступления лично Эдуард отменил свою команду. Я был польщен. И еще несколько раз вместе с Новиковым угощен выпивкой. Ночь удалась, подумал я, и ошибся…
Чуть позже в клубе зажги свет, и мы отправились ко мне домой. Наверное, спать.
Ибо на ногах мы больше не держались. Нас довез клубный водила Лёша, царство ему небесное, и мы вышли на Семёне, у дома. Поднимались на восьмой этаж пешком, отдыхая на каждом пролете. Лифт в те прекрасные времена работал редко, а когда работал - работал до 23.00. Сейчас же было около 5 утра.
У своей двери я обнаружил что потерял ключи. ****ь! Рылся в карманах. Нету. Осмотрел всю лестничную клетку. Нету *****! Видимо выронил по пути. Я оставил шатающегося Новикова на этаже, а сам пошел вниз по лестнице искать пропажу.
На улице я сел на бордюр и начал звонить знакомым женщинам. Наверное, пропажа ключа как-то аукнулась в моем мозгу с женской лаской...
В такой глупой позе я был подвергнут нападению со стороны неизвестных лиц, отпизжен ногами по голове, и забыт на тротуаре на неопределенное время.
(В результате покушения у меня был похищен телефонный аппарат мобильной связи марки Motorolla, некогда принадлежащий Новикову). Круг замкнулся.
С раскроенным ****ьцем, без ключей и телефона, я поднялся обратно на восьмой этаж. Новиков сладко спал на картофельном ящике.
- Ээээ. Вставай, чувак. Пойдем к родичам ночевать. Нихуя я не нашел ключи…
- ****ь… ****ь-ебать-ебать… ****еееееец.
Мы шли медленно, спотыкаясь, и падая друг на друга, через просыпающийся центр Владивостока, удивляясь, как, и вообще ПОЧЕМУ, мы такие пьяные. Левый глаз мой был залит кровью и видеть не умел, правый смотрел вперед. Глаза Новикова не открывались вообще. Опухли от пьянства.
***
Замок в квартире мне пришлось сменить. Это оказалось не проблема. Самое отвратительное, что где-то через месяц, мои соседи, бабушка и дедушка, сделали мне неожиданный подарок.
Отдали мне мои старые ключи и 0,7 «Парламента». Все это (бутылку тоже) они нашли в аккурат перед моей дверью. Утром после той поэтической ночи.
Почему ж, добрые старички из 45-ой квартиры не отдали мне все это добро раньше, я спросить постеснялся. Ну и похуй.
Главное что Антон нашелся гораздо раньше, целый и невредимый.
И этот факт однозначно радовал.
15.03.2011