Обожаю веселые истории про собак. Во-первых, их рассказывают с такой любовью! Во-вторых, хозяева так мастерски пародируют своих питомцев – какая мимика, какой артистизм! В-третьих, в каждой такой истории мужик, оказывается, глупей своей собаки.
И так пара историй:
Был я тогда молод и горяч. Хотел охотиться каждый божий день. А своей собачки в ту пору у меня не было. Вот и таскал я своего деда и его русского гончара Плакуна. И толи дед в конец измучился, толи мой авторитет как охотника, наконец, вырос, а разрешил он мне идти одному с выжлецом.
Плакун знал свое дело. По черной тропе он скоренько нашел зайчишку. Да тот, оказался «неправильный», кругов не нарезал, за место не держался. Все смещался на северо-восток дальше и дальше. Часа через три я отстрелялся, но, похоже, промазал. Заяц свинтил черт-те, куда и уже через двадцать минут Плакун сошел со слуха. Через полчаса я запаниковал.
Вот так, первый самостоятельный выход и такая ерунда. «Очень далеко от дома, пес наверно, тут ни разу не был. Еще потеряется, а дед так плачет по своим пропавшим собакам. Неделями болеет, едва ходит.» - думал я.
Разжег костер, давай кричать каждые пять минут. А голос у меня о-го-го – доносчивый. Время бежало, выжлеца все нет. Сижу, пью чай, кричу, терзаю себя, опять кричу. Прошло часа два, прежде чем он появился. Мне они показались вечностью.
Это сейчас я собачий физиономист, могу понять – у своих собак, что на уме или где нагажено. А тогда, на радостях, я скормил Плакуну все, что у меня оставалось вкусненького. Взял его на поводок и чистинами повел домой. Сначала он радостно шел впереди, потом стало происходить странное – если на пути была крепь, черный куст или выворотень, он останавливался, испуганно смотрел в темноту и не хотел идти, пока я не загляну туда первый. И опять, встанет, глаза выпучит, за мои ноги еще спрячется. «Наверное, его кто-то напугал. Бедненький!» - думал я, и с удовольствием выполнял все его новые прихоти.
А их становилось все больше, начинало смеркаться. «Вот что! Хватит быть дураком!» - просто тащу его на ошейнике. Вот, наконец и лес кончился. До деревни осталось два километра – один по пашне и один по дороге.
И тут пес совсем лег. Ужас охватил меня! «Собака помирает. – думаю – может змея ее укусила или еще что? Как перед дедом отчитаюсь?» Глаза у Плакуна такие грустные, лежит себе в борозде – помирает.
Так нет! Не бывать этому! Хватаю его на руки и несу, как невесту. Ноги увязают в пашне, часто спотыкаюсь, ружье мешается, а рыжая туша уже вполне освоилась и благодарно лизнула меня в лицо. На глазах у меня навернулись слезы умиления.
Через двадцать минут я весь измотанный, наконец, поставил собаку на дорогу. Уже совсем стемнело. Плакуну вроде полегче и он сам может идти. Настроение улучшилось. «Говорить ли деду? Может и ни чего – пронесет, не заметит? А то больше не даст собаку?»
Только вошли в дом – первый вопрос деда: «Плакун опять зайца съел?» «?» «Да посмотри, какое у него брюшище выворотилось!» Тут только я все понял: «Ах ты, гнида! Моего зайца! А я тебя на руках через все поле!»
Пришлось все рассказать. У деда от смеха случились колики. А Плакун тихо спал на коврике рядом со своим животом, будто его это ни чуть не касалось.
Смешной был песик. Потом бывало съест пол зайца и ко мне бежит – улыбается, ластится, служит – хлебушка просит. Видать очень жирно, заесть бы надо. А зайцев у него переедено у-у-у! больше чем у нас с дедом из под него добыто. А тогда он свою карьеру зайцееда только начинал, поэтому я и не знал. Оказывается, его дед на прошлой неделе испортил – два раза не пошел за собакой, а тот анонсировал! Прибегал, звал к битому зайцу, а старый охотник не поверил. Ничего не осталось выжлецу, как слопать добычу самостоятельно. Ну вот и понравилось...
В свое оправдание еще добавлю – брюхо у собаки съевшей зайца, появляется только часа через два- три и тогда ей уже тяжело идти, а так собака, как собака только ласковая.