Рассказ Сергея Вершинина, который поразил моё воображение. Ибо, как прочтёшь и поймёшь ты, так же прочтут и нас, и о НАС.
Произведение напечатано с великодушного разрешения автора - Сергея Вершинина.
Советую почитать ТАК ЖЕ и его миниатюры. Написано необычно коротко, легко, просто, доступно и иронично о вещах требующих глубочайших знаний и размышлений.
Для тех - кто ГОТОВ ЖИТЬ интересно и вдумчиво!!
.
http://proza.ru/2011/01/25/678
*ххх
..............................СЕРГЕЙ ВЕРШИНИН..................
Рецензия на «Антихрист. Пётр I» (Лиля Зиль)
Предлагаю вам более правдивый рассказ, мной литературно обработанный. Речь правда о временах внука Петра I, но именно так и не иначе было и при Петре Великом. Летопись инокини Проклы - Прасковьи Григорьевны Юсуповой-Княжево.
«Заплатив копейку за шелковистую и аккуратно стриженую бороду Федора на Красном мосту, при заставе через Москву-реку, я въехала в Замоскворечье, где на Большой Ордынке содержался один из старомосковских домов мурз Юсуповых. Батюшка в нем не проживал. Дом был деревянный, поставлен клетями, чтобы при случае, подобно юрте, его можно было легко перенести на другое место, и до моего приезда, в довольстве там пребывало с десяток слуг.
Не успела я освоиться, с помощью двух дворовых девок, навести порядок в предназначенном мне для дальнейшего проживания доме, как ко мне прибыла дама очень неприятной внешности. А за ней, змеей, тянулись служанки с коробками различных объемных мер.
И начались мои мученья. Разоблачив меня донага, сия дама, имя коей для моего слуха тяжело, что и писать его, не имею желания, стала облачать меня в панталоны. Они были довольно узки, и уже на второй день ношения я сильно натерла привыкшее к свободе укромное место. Я не буду говорить, Кормщица корабля нашего, о количестве лент, повязанных на меня ажурными бантами. А также, о шнуровке, чтобы неуклюжее платье хоть как-то держалось на моем округлом теле, и о прочем таинстве европейского наряда. Скажу только, что одевали меня часа три кряду. При этом сия дама курила трубку, разрывая мне втиснутую в костяной корсет грудь недостатком воздуха.
Закончив с нарядом, дама перешла к прическе. Мой чудный иссиня-черный вьющийся ниже бедра локон укоротили до пояса и обмазали волосяной помадой. Помада та, не что иное, как подогретый до жидкости воловий мозг с добавлением душистых масел: оливкового, пальмового и миндального. Пока растопленный жир не застыл, мой локон стали укладывать в сложную пирамиду, от чего я пошла головой в рост и у меня заболела шея. При этом если жир не ко времени твердел, одна из служанок подносила к моим власам свечу, и я слышала, как они потрескивали. После, меня обсыпали белой, мелко-натертой мукой, чтобы придать волосу хотя бы пепельный цвет, поскольку он был сильно черен, и принялись за мой лик, от природы тоже весьма смуглый.
Придавая моему тюркскому лицу, которое я никогда не скрывала от солнышка, весьма модный в Европе матовый цвет, дама обильно смазала его масленичной пудрой из цинка, рисового крахмала и венецианского талька. Такая же участь постигла мою шею и плечи, что виднелись поверх открытого платья. В завершении, она изуродовала мне губы, не знавшие мужского лобзания. Обмазала их помадой из спермацета, воска и миндального масла с добавлением алканного корня, для придания большей величины и ярко-красного цвета. И последним штрихом, под моим маленьким носиком, правым глазом и у висков, появились мушки величиной с горошину.
Наперед скажу, что эту красоту я должны была носить по три или четыре дня к ряду, поскольку сия дама не могла уделять мне время чаще. А когда в моей голове, от такого обилия воловьего жира, завелась кусачая живность, сия дама вставила мне в волос ловушки. Маленькие пустотелые трубочки с дырочками, с одного конца залитые воском. На дне такой ловушки имелась капля меда и живность, попадая туда в поисках сладости, там и оставалась. Сенные девушки каждый вечер вытряхивали ее с тех трубочек десятками.
Как женщина светская, мыться я должна была только в лохани, и только розмариновой водой. При мытье, в так называемой ванне, добавлять некий состав из сахарного сиропа, меда, яичного желтка, камеди и тертого миндаля, который, как и одеколон, за хорошие деньги мне доставляли из хором этой самой дамы. Признаться тебе, Кормщица корабля нашего, очень скоро чесаться у меня стала не только голова.
В тот же самый день, моего первого обряжения на европейский манер, на меня надели что-то вроде хомута. Некое крепление из ремешков и хворостин. И чтобы не испортить прическу, я должна была спать сидя. А когда я сказала, что сидя мне никак не уснуть, дама приказала одной из своих служанок читать мне книгу «Юности честное зерцало», о должном поведении сословия дворянского. «Глядеть весело и приятно», как указывало то немецкое, в русском пересказе наставление, после того, что со мной сотворили, было довольно трудно. Что же касаемо: «ногой не мотать, перстов не облизывать и не чавкать», я разумела и без этой книги.
Несмотря на отдаление от светского общества, а возможно и благодаря тому, я выросла девушкой весьма сведомой. Тому познанию обязана я старинным книгам арабского и греко-русского письма. Собранные предками в казанском юрте батюшки, эти древние знания каким-то чудом сохранились до меня. От них я и ведала о многом, в том числе и о Домострое.
Как раз о нем, не вдаваясь в большие подробности, я и сказала служанке оной дамы. Тогда моя чтица, перевернула несколько страниц и, как она сама выразилась, неописуемо ломая народный язык, перешла к самому главному. «Не говорить меж собой по-русски, чтобы не понимала прислуга. И чтобы дворян можно было отличить от не знающих болванов, со слугами им не сообщатся. Обращаться с ними недоверчиво и презрительно, всячески их смирять и унижать». Что, Кормщица корабля нашего, я незамедлительно и сделала. Обратилась к ней на чувашском наречии.
Чтица вылупила на меня глаза, и как рыба стала хватать ртом воздух. Тогда, я перешла на татарский диалект, сменила башкирским. Я могла долго говорить с ней «недоверчиво и презрительно», перебирая тюркские языки, словно четки правоверного богослова, но ей стало дурно. И сия премудрая чтица покинула меня.
Обряжение меня в европейскую личину, случилось по поводу представления императору Петру Алексеевичу. В ночь перед тем величайшим событием, сидя с хомутом на шее, я так и не уснула. Утром, следуя до поданного мне экипажа, я увидела глаза Федора и поняла, насколько княгиня Юсупова-Княжево ужасна в модном европейском платье. Я почувствовала себя завитой в бантах моськой, разодетой дурой, служившей при дворе императора лишь для умиления новообразных жеманных дам и их велеречивых полузаморских кавалеров».
С уважением.
Сергей Вершинин 16.03.2011 20:07 • Заявить о нарушении правил
Добавить замечания
Спасбо Вам за любезность.
Составлю представление.
С теплом,
Лилия.
LZ.
Лиля Зиль 16.03.2011 20:07 Заявить о нарушении правил