1.Трудные времена.
Наконец-то он настал - последний день занятий. Остались мелкие городские заботы: сдать учебники, отсидеть на школьных грядках положенные часы, прибрать комнату перед отъездом. И приятное - уложить рюкзак с вещами и дорогими моему сердцу мелочами. Мелочи - это мамина версия, а для меня они жизненно необходимы.
Завтра (уже завтра!) приезжает папа, и долгожданная дорога в заповедник.
Папа - бывший офицер погранвойск. Хотя, скажи я это вслух, заработал бы выговор от него. «Бывших офицеров не бывает, бывает бывшее место службы».
После тяжелого ранения отца наша семья пережила трудные времена. Почти год он отлежал в клинике, бледно - желтый, неподвижный, жили только глаза на похудевшем лице. Мама не отходила от него, особенно первые дни, Все время что - то ему говорила, шутила, читала вслух. Мне было мало лет, но есть вещи, которые запоминаются, несмотря на возраст. Нас поддерживала бабушка: кормила, водила меня гулять, собирала вкусные передачки в больницу, поддерживала маму в минуты слабости.
-Держись, дочка, все будет хорошо.
Хорошо не становилось, все рушилось в нашей дружной семье. Не наладилось даже после выписки отца из больницы. На ноги он встал, но словно потух изнутри. Безразличный, небритый, часами стоял у окна, плохо ел, молчал. Мама крепилась, делала вид, что все прекрасно. А я боялся этого нового папу. Первое время приставал к нему с расспросами, игрушками, книжками, но папа только вздыхал, прижимал меня костлявой рукой к своему боку и молчал. Упорно, безнадежно молчал.
2. Перемены.
Все разом изменилось после приезда к нам папиного командира. Шумный, большой, он ворвался в наш потухший мирок, словно яркий праздничный фейерверк. Весело пошутил с бабушкой, поцеловал маме руку, ласково взъерошил волосы на моей обросшей голове и отпустил ироничное замечание по поводу папиной внешности:
-Что-то ты, майор, пожелтел, засох, словно забытый лимон после долгого застолья. Ну-ка, пошли в кабинет, поговорим. И все завертелось. Папе назначили пенсию, вручили заблудившиеся награды и …дали полную инвалидность. Но настырный полковник привел к нам какого-то деда. Так мы познакомились с дядей Павлом. Этот загадочный дед жил в заповедном краю. То ли лекарь, то ли отшельник, то ли философ - не поймешь. Но он вернул нашего папу к жизни. Забирали папу в тайгу чуть ли не силой.
-Я инвалид! Дайте мне спокойно дожить свои дни! Оставьте меня в покое. Я никуда не поеду,- кричал папа.
-Вот на лоне природы ты и будешь их доживать,- не уступал полковник.- И родственники от тебя немного отдохнут, а то пожелтеют, как и ты. А покоя тебе там хватит с лихвой. Забирай его, Павел. Это он сейчас ершится, а потом спасибо скажет.
Так и вышло. Когда через полгода папа сам приехал на обследование в город, мы обрадовались. Таежная жизнь не только вернула краски на папино лицо. Она сделала его другим человеком: веселым, жизнерадостным, физически сильным. Он легко поднял меня на руки, закружил зарумянившуюся маму и расцеловал бабушку в обе щеки.
-Я устроился на работу лесником в наш заповедник. Буду охранять тайгу и дальше набираться сил, а жить по-прежнему у Павла. Ты, наследник, каждое лето будешь у нас проводить, вдали от городской суеты и дворовых утех.
Я был вне себя от счастья.
3. Дорога.
Первое лето в заповеднике пролетело мгновенно. Но начну по порядку. Сначала мы с папой летели на самолете, таком небольшом. Папа называл его «Аннушка». Приземлились на степном аэродроме. Что это не просто степь, а взлетно-посадочное поле, говорил только полосатый чулок на шесте. Он то надувался ветром, то опадал. Какой-то поддатый дядька махал нам кружками на палочках. Самолет послушно подъехал к маленькому домику и остановился. Папа выскочил по лесенке на землю, обнял какого-то кряжистого деда и закричал:
-Опять нашего начальника напоил до безобразия! А если бы мы не сели? Пилот и так 3 круга сделал вместо положенных двух.
-Ну, сели же, не возмущайся,- улыбался дед.- Любит наш начальник аэропорта ее, проклятую. Давай в машину, ехать далеко, до ночи надо добраться.
Сначала дорога петляла среди холмов, потом пошли молодые посадки сосенок, пушистых, нарядных. Затем подъем - и лесная дорога. Она кружила по сосновому бору, плавно переходившему в темнохвойную тайгу. Стали появляться ели, лиственницы, пихты. Лес становился гуще, а дорога уже. В накатанных колеях кое-где заблестела вода. В некоторых местах, пониже, дорога была настлана бревнышками, походила на стиральную доску. Машина прыгала, и наши пожитки то же подпрыгивали. Темнело. Лес вокруг стоял какой-то угрюмый. Мне стало страшновато: куда это нас везет веселый дед? Но папа был в прекрасном настроении, шутил, смеялся и ни капельки не боялся. Совсем стемнело, когда машина остановилась. Не помню, как мужчины ее разгружали. Я уже спал. Отец на руках отнес меня на лежанку.
4. Новая жизнь.
Проснулся я рано. Удивленными глазами осмотрел довольно тесное помещение. Два небольших окна. Вдоль стен топчаны, застланные одеялами. На деревянных колышках развешаны ружья, одежда. Торчали какие-то рога, может оленьи. Небольшой стол придвинут к окну, на нем остатки еды. Яркое солнце освещало это первобытное жилье. На полу, на половичке спал зверек. Длинное тельце свернуто калачиком. Мордочка с круглыми короткими ушками закрыта пушистым хвостом. Я осторожно сел. Зверек поднял курносую мордочку с поперечной светлой полосой и любопытными черными бусинками глаз.
-Ты кто?
-Он хорек, Кеша. Поставлен на должность мышелова,- ответил веселый папин голос.- Кошки у нас нет, зато много другой живности. Пошли знакомиться.
Мы вышли во двор, если это можно было так назвать. Часть поляны была отгорожена жердями, зеленели какие-то гряды и полосы картошки. Около дома, сложенного из толстых темных от времени бревен, росла огромная ель. На сухом толстом сучке сидела огромная ворона. Черная, а под нижней половинкой клюва топорщилась борода. На боку белое пятно в форме звезды.
-Пап, а почему ворона бородатая?
-Это ворон, таежный житель. Он у нас настоящий профессор, все понимает.
-Грон-н-н!- громко крикнул ворон. Потом торопливо зашептал, пришепетывая:
-Воронуша кушать хочет, Воронуша хороший, хочет кушать.
Я остолбенел.
-Он говорящий?
-Да у нас тут все необычные, ты привыкай!
Появился дядя Павел с котелком в руке.
-Вот козу подоил. Попейте парного молока. Наша Зина твоего батьку на ноги поставила. Верно, Зинуля?
Из маленького сарайчика выглянула рогатая и бородатая морда козы.
-Ве-е-ерно!- проорала она.
Господи, у них тут что, все говорящие?
Глядя на мою обалдевщую физиономию, мужчины дружно рассмеялись.
-Привыкай, у нас тут все необычное,- хором пояснили они. Так начались мои таежные каникулы.
5. История ворона Грона.
Нелегко было разобраться в обитателях этого необычного дома и порядках, в нем царивших. Я каждого жителя опишу отдельно, чтобы потом избежать комментариев.
Вороненка подобрал дядя Павел. Вернее, подхватил на бегу. Он работал далеко от дома. Целый месяц изучал лекарственные растения, собирал образцы по заказу НИИ одного крупного областного центра. Когда работа близилась к завершению, от удара молнии загорелась тайга. Горела она далеко от дорог, в самой чащобе. Не сразу ее потушили, и дяде Павлу пришлось спасаться бегством. Унося ноги из пекла, он на бегу подобрал совсем желторотого вороненка, сунул за пазуху и полетел дальше. Силы оставили его за старым болотом, недалеко от дома. Пожар ветер погнал в другую сторону, а дядя Павел с обгоревшим птенцом еле приползли домой. Лечились оба около месяца, но выжили. Зажили ожоги. Птица заново обросла перьями, но на темном фоне осталось белое звездообразное пятно. Почему-то здесь перья потеряли окраску. Вороненок везде следовал за дядей Павлом, сначала из-за еды, а потом просто за компанию, скрашивая его одиночество. Птица была необычно сметлива, тревожными криками не раз предупреждая человека об опасности. Дядя Павел смеялся:
-В благодарность за однажды спасенную жизнь он спас мне ее трижды.
Ворон научился говорить, после чего получил от двуногого друга имя: Грон. Оно походило на крик ворона и далеко раздавалось по лесу. Дядя Павел все собирался вернуть птицу на родное место, но пока молодому ворону и здесь было неплохо. Жил он на ветках огромной ели, пушистым шатром прикрывавшей небольшой дом.
6. История дома.
Дом, как живой, тоже имел свое лицо. Когда и кто его сложил неизвестно. Скорее всего, дядя Павел знал это, но помалкивал. В округе все считали, что это его дом. Из толстенных бревен, небольшой, с чердаком, на котором сушились березовые веники, лежали очень интересные старые вещи, и жил совенок Филя. За последние годы дом немного помолодел: ему сделали новые глаза - расширили старое и сделали новое окно, заменили дверь, пристроили небольшую кладовую и сени. Крышу покрыли сосновой дранью. Я был поражен процессом ее изготовления, никогда такого не видел. От прямослойного бревна папа с дядей Павлом при помощи клиньев отщипывали целые доски. Желтоватые, гибкие, пахнущие смолой, они аккуратно ложились друг на друга. Ну, разве в городе такое увидишь? Также они строили погреб. Выкопали прямоугольную яму. Опять клиньями разорвали на плахи несколько бревен. Обложили стены ямы камнями, закрыли плахами, оставив лаз, а сверху сделали небольшую крышу от дождя. С зимы под слоем опилок лежал нетающий лед, а на льду хранилось мясо. Было в доме небольшое подполье, место обитания мышей и охотничьи угодья хорька Кеши. Там дядя Павел хранил продукты, не требующие большого холода, и картошку зимой. Вот такой была эта таежная гостиница. «Терем- теремок»- так называли ее местные обитатели.
7.История хорька Кеши.
Кешу дядя Павел подобрал во время весеннего ливня на таежной тропе. Каким образом полуслепой детеныш оказался в одиночестве и сырости без матери и братьев-сестер, неясно. Крохотный мокрый комочек получил имя и местожительство все там же, где и другие обитатели Теремка. Дядя Павел поил его козьим молоком, потом измельченным мясом птиц, разбавленным все тем же молоком. Хорек выжил и научился ловко ловить мышей. По причине мускусного запаха, его определили жить в подполье. В деревянный длинный ящик набили сухого мха, травы. В этом логове он охотно спал. Но утром неизменно нежился на солнце на коврике у постели дяди Павла. Ходил на охоту на улицу. Но зимой его больше устраивал дом. Не раз дядя Павел уносил его в тайгу, но упрямый зверек неизменно появлялся дома. Однажды дядя Павел наказал безобразника. Тот залез в курятник, собрал в кучку яйца, каждое предварительно надкусив. Затем задушил цыпленка и принес его домой. Этим цыпленком благодетель вразумлял хулигана довольно длительное время, пока жертва не запахла. Ругал его, тыкал в нос, грозил пальцем. Как ни странно - помогло. В курятник хорь больше не ходил и молодняк не трогал. А яйца ему и так давали. Все завершилось к всеобщему благополучию.
8. Коза Зина.
Поддерживала благосостояние семьи коза Зина. Когда полковник договаривался отправить папу в тайгу, дядя Павел согласился на это на определенных условиях. Нужно подновить дом, пристроить кладовую и стайку для козы. Бравые солдатики, прилетевшие на вертолете с козой, полковником и кое-какими нужными инструментами, все сделали в короткий срок. Зина была в ужасе, орала сутками, укоряя всех в ссылке на поселение в тайгу. Но потом ей понравилось житье на свежем воздухе. Она родила девочку- козу и успокоилась. Эта сладкая парочка снабжала всю семью молоком. Раз в год их возили на машине к старой хозяйке на свидание с козлом Васькой. Возвращались они счастливые, довольные жизнью, а в феврале- марте приносили здоровых козлят. Козлята были смешные и веселые, любили играть. Мне поручили их выгуливать отдельно от матерей, чтобы не сосали молоко без разрешения. Вся эта развеселая компания со мной играла: они прыгали в старый обруч от бочки, скакали по пенькам. А когда я стал брать их в лес за грибами, научились их искать сами. Забегут впереди меня, унюхают и едят, от удовольствия закрывая бедовые глаза. Потом они стали прорываться к грядкам, за что и были увезены к старой хозяйке Зины. Есть козлят наши мужчины пожалели.
9. Дядя Павел.
Самый загадочный обитатель теремка - дядя Павел. В нем словно два человека. Один общительный, приветливый, мудрый, с прекрасным чувством юмора. Он умеет ладить со всеми: двуногими, четырехногими, крылатыми, старыми и молодыми. Все к нему тянутся, советуются, хотят что-то узнать. И он готов ответить на любые вопросы. Папа ему обязан не только физическим, но и душевным здоровьем. Дядя Павел словно заново слепил моего папу из того, что оставило жестокое ранение и страшные травмы войны. Папа не любит вспоминать былое, живет настоящей жизнью и счастлив. Мы все благодарны дяде Павлу за эти перемены. Дядя Павел знает травы, минералы, все полезные источники в округе, уверяя, что у каждой воды свой вкус и своя польза. Папа рассказывал, что он попеременно «мочил» его в двух разных естественных ваннах, мазал глиной, укладывал на ворох каких-то трав, парил в бане и мазал душистой мазью собственного изготовления. После этого папа начал не только ходить, но и бегать. А еще он заставлял папу каждый день колоть дрова, пилить чурки, стругать доски, не позволяя полежать, как тому хотелось. «Бунт на корабле» пресекался в зародыше.
Но был другой дядя Павел - загадочный. Он мог исчезнуть на несколько дней, а иногда и на месяц. Куда? Зачем? С кем? Этого никто не знал. Иногда к нему приходил сухонький старый человек с азиатской внешностью, и они надолго исчезали вдвоем. Папа запретил мне спрашивать, и сам никогда не задавал вопросов. Словно этого и не было, и говорить не о чем.
10. Загадочный район.
Как-то в конце лета дядя Павел появился в изодранной одежде, весь в крови и наскоро сделанных повязках. Папа выпроводил меня из комнаты и долго приводил в порядок друга. Затем устроил ему лежанку на чердаке дома, все следы происшествия тщательно убрал, а тряпье сжег. Мне сказал: «Дядя Павел в экспедиции. Его нет уже две недели, ты ничего не видел и не знаешь». Да я и так ничего не знал, кроме того, что почему-то нужно молчать. Наутро приехал участковый двумя незнакомцами, спрашивали, давно ли папа был в обходе, ходил ли к гольцам, не слышал ли чего в тайге. Папа ответил, что дядя Павел в экспедиции, поэтому он далеко сейчас не ходит. Сын гостит на каникулах. О происшествиях он ничего не знает.
-А что случилось-то?
-В тайге какая-то разборка была. Нашли убитых, связанных раненых, в костре кто-то сжег наркотики. Единственный человек- свидетель, взятый в заложники бандитами, сидел в яме. Ему спустили лестницу, а кто - он не знает. Оставили мобильник с номером милиции. Он нам и позвонил. Думаем, что это только часть банды, остальные скрылись. Где их база, не знает никто, но опять все следы ведут к гольцам.
Дело в том, что в тайге был район, пользовавшийся дурной славой. Там неприступная тайга, гольцы, а рядом проходит государственная граница. На этом участке хозяевами были пограничники. Ходили смутные слухи, что в этом районе не чисто: Исчезали люди, находились трупы или вообще не находился никто. Туристам дорога в заповедник была запрещена. Но наши люди - странные создания, лезут именно туда, где могут огрести кучу неприятностей. Правду сказать, места там были сказочной красоты: река с порогами и водопадами, отвесные скалы, горы с ослепительно белыми вершинами, изумительная рыбалка, пещеры, куда не ступала нога человека. А раз не ступала, то надо забраться именно туда. Вот и находили разбросанные зверями палатки, вещи. Хозяева тех вещей сгинули невесть куда. У подножия гольцов находили следы лошадей и людей, даже очень свежие, но куда они вели? Словно улетали по воздуху. Ходили и вовсе фантастические слухи, что живут в горах загадочные создания, то ли люди, то ли птицы. Они никого не хотят пускать в этот район, поэтому и происходят там непонятные дела. Местные люди говорят о них с суеверным ужасом. Верить или нет - дело вкуса, но я после встречи со стариком-горцем прошлым летом предпочитаю не спорить. Легенда о Дамире - охотнике надолго осталась в моей памяти, особенно мудрые слова дедушки:
-Никто не знает, что нам начертано на роду в Книге судеб.
Через неделю дядя Павел поднялся, собрал рюкзак и ушел в тайгу рано утром, ни слова не сказав нам, как всегда. Папа прибрал его лежанку на чердаке и опять сжег все следы перевязок. Я помалкивал. Кормил наш зоопарк, доил коз, собирал грибы и ягоды.
11. Папины уроки.
Утром папа уехал в деревню с дядей Васей, а вернулся на другой день верхом на лошади, ведя в поводу еще одну. Кончилась моя спокойная жизнь. Папа поставил себе цель сделать из меня то ли Рембо, то ли Супермена. Лавры дяди Павла ему покоя не давали. Учил меня приемам самообороны, заставлял много бегать по лесу, выбрал родник, где я каждое утро, стуча зубами, обмывался ледяной водой. На обход я сопровождал его на Пегашке, маленькой меланхоличной пузатой кобылке. Он учил меня, как выжить в тайге, ничего не имея при себе. Сначала я протестовал, а потом смирился и даже увлекся. Вспоминал наших «крутых» и веселился, представляя, как бы им лихо пришлось одним в нашей тайге, хотя бы сутки без мобильника, рюкзака с едой и без зажигалки.
Как-то утром папа спросил, давно ли я видел Грона. Я припомнил, что он исчез в то же утро, когда ушел дядя Павел. Не всегда птица сопровождала своего друга, но иногда они исчезали вместе. Папа был очень озабочен в то утро. Часто выходил, смотрел по сторонам, хмурился. И на обход в тот день мы не поехали.
-Грон-н-н! Грон-н!- вдруг раздался звонкий крик со старой ели. Отец выскочил на крыльцо. Ворон слетел пониже:
-Грон! Воронуша хочет кушать!
Я быстро принес ворону кусочек мяса и яйцо. Птица слетела на руку отцу. На лапе болтался портдепешник, как у почтового голубя. Пока ворон жадно клевал, папа ловко отцепил почту и почти бегом ушел в дом. Спустя пять минут, с рюкзаком на лошади, он скупо отдавал мне приказания:
-Если будут из деревни дядя Вася или участковый - я на обходе. Если увидишь чужих - закрой двери и никому не открывай, молчи, чтобы думали, что дом пуст. Если будут ломать двери - уходи через подполье в тайгу. Там есть второй выход в старый погреб. Где наш летний домик - знаешь. Не лезь шкурой на огород, сохраняй спокойствие. Грона я оставляю тебе, он за тобой присмотрит, а при случае и поможет. Мобильник не включать. Это приказ. И папа исчез в тайге. Я обалдело посмотрел ему вслед. Наша идиллия рухнула. События нарастали, как снежный ком.
12.Жизнь в засаде.
Что ж, будем готовиться к партизанским действиям. Я задал побольше сена козам, накормил кур и запер сарай. Сложил в рюкзачок запас еды, отвел Пегашку пастись подальше от Теремка в загородку, где она у нас отстаивалась в хорошую погоду. Зашел в домик и заперся на замок. На всякий случай проверил запасной выход, смазал петли, чтобы не скрипели. Задернул занавески, оставив крохотную щель для наблюдений. И замер. Время тянулось медленно. Вечерело. Удлинились тени деревьев. Розовато- оранжевые лучи вечернего солнца пробивались сквозь кроны и золотили поляну, освещая стены домика. Стоял в природе час удивительного покоя. Клонило в сон после утреннего переполоха и напряженного ожидания. Я поставил рюкзачок у лежанки и прикорнул на папиной кровати.
Проснулся от ржания лошади.
-Пегашка убежала,- была первая мысль.
Послышался незнакомый чужой голос:
-Закрыто. Лесник с обхода не вернулся, а где его пацан, не знаю.
-А где старик?
-Говорят, где-то в экспедиции. Я его уже с месяц не видел.
-Ага, в экспедиции, как же! Прошлый раз это он наших покрошил и наркоту сжег. Правда, мы его не видели, но ворона его там болталась, с белым пятном. Жалко не пристрелили.
-Да она здесь сидела на елке, я полдня в кустах в засаде проторчал. Значит, старик далеко.
Я мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Оказывается, за домиком следили. И за Гроном тоже.
-Надо найти пацана. Тогда и лесника, и деда возьмем. Где он может быть?
-Есть у них летний балаганчик, может там отсиживается.
-Давай туда, проверь. А я здесь покараулю. Может кто-то и появится. До утра пацана надо выловить. Вот-вот менты нагрянут, придется надолго уходить в гольцы.
Раздался топот копыт. Я осторожно сполз на пол, прихватил папину камуфляжную куртку (моя очень яркая), потянул лямки рюкзачка и тихо слез в подполье. К выходу брел наощупь, боясь зажигать фонарик. Рука задела мягкий Кешин мех. Хорек вышел на охоту. Не спеша, как учил папа, плавно толкнул потайную дверь. Пахнуло прелью, мокрой землей, влажной травой. Под рукой крутился Кешка, ему хотелось играть. Короткий ход закончился замшелой дверцей заброшенного погреба. Осторожно выполз на поляну позади домика. Вновь раздался топот копыт.
-Нет его в балагане. Я там оставил засаду. Придет - никуда не денется. Может, отец его в город отправил?
-Нет, в деревне их не видели.
-У него же отец погранец в отставке, мог и через своих вертолетом вывезти. Думаешь, они дураки со стариком? Прекрасно просекли ситуацию. Да я, честно говоря, не уверен, что лесник при делах. Это все старик со своим косоглазым приятелем с нами воюют. Лесник браконьерами занят, хотя, говорят, то же не подарок, но это нас не касается.
-Все равно будем искать всех троих. Кто-нибудь да заговорит.
Я лежал, боясь пошевелиться, уткнувшись лицом во влажный мох. Надо было тихо уползать, но все во мне неприятно дрожало. Оказывается, я ужасный трус. Обидно это сознавать. Наконец, мне удалось подняться и потихоньку, цепляясь за стволы, отойти от домика на приличное расстояние. Куда идти? Ночью все не так. Я заблужусь, а в балаган нельзя. И папу нужно предупредить, чтобы он утром не приехал туда. Мобилу нельзя включать, просто средневековье какое-то…Я решил до утра спрятаться в собственном секретном месте. Во время похода в лес с козлятами я нашел недалеко от дома в овраге небольшую пещерку. Когда-то там брали глину и выкопали углубление в стене оврага. А потом буря с корнем вывернула ель. Она совсем не засохла, но хорошо прикрыла вход в пещерку. Там у меня лежала сухая трава, береста и ветки на растопку. Даже книга В. Бианки «На великом морском пути». Я ее нашел на чердаке Теремка. Мы с козлятами от дождя спасались в этом укрытии. Про него никто не знал. До утра отсижусь, а там найду Грона, а он разыщет папу. Ночной лес страшен. Ничего не видно. Где-то чужие в засаде, очертания предметов меняются. Что-то шуршит и сопит. Я боялся. Потом вспомнил, что по дну оврага течет ручеек, начинается от ближнего родничка, где папа мучил меня водными процедурами. Мне казалось, что к этому родничку я найду дорогу с закрытыми глазами. Но я и здесь проплутал с час, пока не услышал его серебристый звон. И тут на меня напахнул запах табака. Ни папа, ни дядя Павел не курили. Я замер. Мимо меня прошла темная фигура, запнулась, выругалась хрипло и исчезла. Я потихоньку дошел до родника, спустился в овраг и добрался до лежачей ели. Со вздохом облегчения залез в укрытие, свернулся калачиком на подстилке, положив голову на рюкзак. Вкусно пахло домашним хлебом. Я не хотел есть, но этот добрый запах родного дома успокоил меня, и я задремал.
Тревожные дни.
Проснулся очень рано, едва светало. Тело занемело. Хотелось есть. Спустился к ручейку, зачерпнул воды и опять скрылся. Пожевал корочку, запивая водой. Как же вызвать Грона? Приготовил записку: «Спрятался. У дома и балагана засада». Вспомнил! Иногда дядя Павел звал Грона, постукивая по сухому дереву, как азбуку Морзе, и мне показывал. Выполз из пещерки. Метрах в 30 была сухая сосна, обуглившаяся при давнем пожаре. Приготовил сухую ветку, камень. Что будет лучше звучать, тем и ударю. Оглядываясь, пробрался к дереву. Стукнул веткой - звук глухой. Камнем - погромче. Отбил фразу и спрятался в кустах. Тишина. Около домика тоже тихо. Повторил вызов. Грон - очень чуткая птица. Если не появится - все надежды рухнут. Придется идти искать папу. Над головой кто-то завозился. Из дупла выскочила белка и сердито зацокала. Хорошо не сорока. Та поднимет крик на весь лес.
-Грон-н-н!- звонко проорал ворон.
-Воронуша, Воронуша, иди ко мне,- звал я шепотом.
Затем перебежал поближе к пещерке. Ворон уселся на ветки ели. Я быстро достал кусок козьего сыра и поманил птицу. Грон слетел на руку. Трясущимися пальцами обмотал ногу птицы запиской и нитками, надерганными из подкладки. Грон потеребил завязку, сердито заорал.
-Воронуша, Гронушка, лети к папе. Лети, родной, найди его.
Я уже почти плакал. Поймет ли меня умная птица? Папа с дядей Павлом легко общались с Гроном, но я в этом не участвовал. Ворон закричал и взлетел на дерево. От домика раздалась брань.
-Куда смылась проклятая ворона? Надо было стрелять!
-Да она, может, пожрать полетела. Чо ты орешь? Подумаешь, ворона! Чо она понимает?
-Все она понимает. Ее старик учил. Она у него разведка с воздуха, а ты прохлопал ушами, раззява!
-Да вон она, стреляй!
Раздался выстрел, но Грона уже и след простыл. Он ловко нырнул в мелкий осинник, затем его силуэт мелькнул на фоне розовеющего неба и исчез. Я вернулся в укрытие. Теперь сидеть и не высовываться. Ничего, за сутки не умру, лишь бы Грон не оплошал. Светало. Судя по всему, в Теремке шел обыск. Сначала затрещала выбиваемая дверь. Кричала Зина. Что они там творят с моими любимыми зверями? Орали напуганные куры. Только бы дом не сожгли. Затем несколько человек взялись обшаривать лес возле дома. Потом привели бедную Пегашку. Она не давалась, не привыкла к грубому обращению. Ее привязали к жердям вместе с другими лошадями. Как бы ее спасти? Мне было жаль кроткую кобылку.
К концу дня бандиты утихомирились. Запахло каким-то варевом. Зина молчала. Я боялся, что варят или ее, или Дочку, или кур. От этих злыдней всего можно было ожидать. Потом был ужин с возлияниями, слышалась ругань, звон стекла, споры. Наконец-то все утихомирились. Я выполз из пещерки ближе к полуночи. Ухали совы. Шуршали в траве ночные зверьки. Около домика все было тихо. Подполз поближе. У костра виднелась фигура с карабином в руках. Больше никого не было видно. Дверь в сарай открыта. Проверять, что с козами и курами, я не рискнул. Подполз к Пегашке, погладил ее по морде. Хотел ножом перерезать повод, но решил, что это опасно. Сразу поймут, что это сделано человеком. Набрался терпения и распутал узлы. Заодно отвязал и остальных. Кони стояли спокойно: я пах хлебом и травой.
Опять ползком отступил к роднику. Прижав руки к губам, завыл, как молодой волк. Пригодилась папина наука. За увалом мне ответила волчица, молодые волки. Затем мощно вступил волк-отец, запел где-то рядом. Кони вскинулись, рванули поводья и унеслись в тайгу.
-Господи, - молил я,- хоть бы волчий папа не тронул мою Пегашку.
Вокруг домика поднялась тревога, забегали люди, раздались выстрелы. Волк-папа умолк, затихли совы. Тайга настороженно замерла. Я тоже замер в своем укрытии. Тихо зашуршал по хвое дождь, успокаивая природу. В темноте бандиты не рискнули искать коней, только досталось часовому-соне. Зато чуть свет начался обыск. Старший не поверил, что все лошади разом отвязались, приказал осмотреть всю территорию. Но я успел до дождя спрятаться, поэтому мои легкие кроссовки не оставили следов. Да и кони основательно затоптали землю у коновязи. Проверяли тщательно. Искали рядом. Может, я бы и побежал, но от страха ноги стали словно ватные. Счастье, что у них не было собаки. К полудню часть лошадей вернули, они зацепились поводьями за кусты. Но Пегашки не было. И папы. И дяди Павла. И Грона. Я опять был один. Мне казалось, что я уже месяц сижу в этой пещерке, и месяц идет на земле дождь. И сто лет мы не виделись с родными.
-Грон-н!- раздался над головой звонкий крик.
Я выглянул сквозь мокрые ветки ели. На сучке сидел мокрый Грон, на лапе белел клочок бумаги. Моя записка или чужая? Вылазить я боялся, недалеко разговаривали враги.
-Воронуша, Гронушка,- шептал я птице.- Иди ко мне.
Склонив голову, птица косилась на меня умным хитрым глазом. Затем по сучьям, как по ступенькам, спустилась ниже. Я протянул ему кусок хлеба. Отвязал записку. Там было только одно слово: «Жди». И опять потянулись минуты, часы. Наступала ночь. В сумерках я решил выбраться, запастись водой. Только взялся за нижнюю ветвь, как услышал:
--Вот и ворона! Второй раз ее здесь вижу. Ну-ка, осмотри эту ель, что-то мне это не нравиться. От ручья вверх полез мужчина. Я замер. Оставаться здесь опасно, меня, как мышонка, зажмут в этой пещерке. Ноги с перепугу опять онемели. Стыд какой! Я сын боевого офицера и такой трус! Сжав зубы, подтянулся вверх, перебирая сучья руками, выскользнул на край оврага. Минута, и я на тропинке. Однако мой преследователь что-то почувствовал и одним рывком выскочил туда же. Сильные пальцы вцепились в кроссовок.
-Грон!- отчаянно завопил я, лягаясь. Видимо, попал по чему-то, потому что меня выпустили. А Грон с громким криком вцепился в лицо преследователю, дав мне несколько мгновений для бегства. Я летел по сумеречному лесу, как напуганный заяц. И слету наткнулся на что-то живое. Рот мне зажала крепкая мужская ладонь, а другая рука тесно прижала к груди.
-Тихо! Молчи! Успокойся,- на ухо прошептал мне папин голос.- Все для тебя благополучно закончилось. Теперь мы сами…
Папа поднял меня в седло, и кто-то увел коня по тропинке в лес. Что было дальше - помню смутно. Где-то стреляли, слышались крики, грубая брань. Затем все стихло. Я лежал на сене около небольшого зарода. Рядом хрустела и фыркала лошадь. В полутьме я разглядел светлые пятна на боках. Это была моя любимая кобылка Пегашка. Рядом сидел маленький темнолицый мужчина, тот, с которым часто уходил дядя Павел.
-Где папа?
-Скоро придет,- немногословно ответил он.
Стыдно признаться, но я уснул. А утром меня разбудил веселый папа.
-Пойдем, сын, убытки подсчитывать.
Бандиты в домике перевернули все вверх дном, но увезти награбленное не успели. Куры ночевали на ели, одной мы не досчитались. Коз нашли далеко от дома. Напуганные, они нас не сразу к себе подпустили. Давно не доеная Зина облегченно кряхтела, когда я размял нагрубшее вымя и выдоил ее прямо на землю. Счастливая, она помчалась впереди меня к родному сараю.
-Хорошо дома, Зиночка?
-Ве-ерно-о,- ответила она.
Кеша отсиделся в тайге и появился только через два дня. Грон торчал на своей любимой ветке ели. Хвост отсутствовал, но настроение было хорошее. Я угостил своего спасителя мяском и словесно восхвалял его достоинства. Воронуша жмурился от удовольствия, тоже падок на лесть, как и мы, грешные.
Захваченных бандитов я не видел. Дядя Павел с молчаливым дедом увезли их на лошадях в тайгу. Что с ними стало - не знаю. А папа никогда ничего об этом не говорил. Словно и не было этих трудных для нас дней. Все следы пребывания врагов были уничтожены, гильзы собраны, вокруг Теремка прибрано, все починено. Когда через два дня приехал участковый и спросил, не случилось ли здесь чего-нибудь неожиданного, папа коротко сообщил:
-Я был на обходе. Сын оставался дома. Вроде ни на что не жаловался. Дядя Павел все еще в экспедиции.
-А ты ничего не видел?
-Я спал.
Ведь я и правда спал. Сначала в домике, потом в пещерке, потом в стогу. Так закончились мои летние каникулы в заповеднике. Когда мы с папой приехали в город, мама с бабушкой все меня разглядывали. И пришли к выводу, что я окреп, вырос и как - то изменился.
-Просто он стал взрослым мужчиной,- подмигнул мне папа. Лето шло к концу. Впереди замаячили школьные заботы, встречи с друзьями. И с Юлькой. Но это уже другая история. Кстати, когда мы всей семьей ходили в кино, в глаза бросилась афиша с названием фильма «Как я провел этим летом». Мы с папой переглянулись и дружно рассмеялись. Как объяснить нашим женщинам, почему?