Два глаза. Явно женских. Веки зеленые с блестками. Внимательно на меня смотрят. Все остальное – белое. А где же нос, губы? Неужели ангелы красят глаза?
Попытался навести фокус. Моргнул. Глаза исчезли. Остался белый потолок в паутинках трещинок. И флакон с чем-то желтым. Так – понятно. Лежу под системой в какой-то сельской больничке. Сразу вспомнил удар машины о дерево и звенящую темную тишину.
Снова появились глаза. Мужские. Добрые.
-Доктор, я буду жить?
-Очнулся? Хорошо. А насчет «жить», вьюноша – к медсестре. Это она у нас спец по этим вопросам – с кем жить, когда и сколько.
Появившиеся смеющиеся накрашенные глаза закрыли желтый флакон.
Когда я уже вовсю бегал за медсестрой по коридорам на костылях, на соседнюю кровать положили Филю.
Хотел по пьяни из-за несчастной любви утопиться вместе с трактором. Любовь его же и вытащила. И откачала.
В первый же вечер они прикончили под окном палаты литруху синего самогона и на два голоса распевали:
Летят у-у-утки, ох!
Летят у-у-утки, ох!
И два гу-у-уся.
Кого лю-у-ублю, ох!
Кого лю-у-ублю, ох!
Не до-жду-у-уся…
Перед сном к нам зашла санитарка.
-Новенькие есть?
-Я новенький, - Филя сел на кровати.
Санитарка достала из сумки эмалированную утку и подсунула под Филькину кровать.
Механизатор с интересом следил за ней взглядом.
-Это зачем?
-Как же, милок? Ночью в туалет ходить будешь.
Филя с умным видом посмотрел на мою загипсованную ногу и утку под моей кроватью.
-Почему одна? Давай вторую.
-Да ради бога! Что, сынок, боишься - не поместится?
Филя солидно промолчал.
Ночью нас разбудил ужасающий грохот.
Филя, вдев голые ступни в обе утки, рысью несся по коридору в туалет.