На острове, где жили он и она вечнозелёными были только ели. Их-то и выращивали на огромных плантациях, продавая за хорошие деньги к Рождеству не только в своей стране, но и в по всему миру.
Ей нравилось думать, что весь мир наряжает их ёлки.
Однако она никогда ( тоже вечное слово ) не ездила на плантации ёлок, где работал муж , - большую часть своего дня она проводила в оранжерее , где были другие , но тоже вечно зелёные растения:пальмы, рододендроны, лимонные и апельсиновые деревья...
Я не выдумываю, я была на этом острове и видела эту оранжерею.
Не надо тратить много усилий, чтобы увидеть её с проезжей части дороги – полуразрушенная оранжерея поражает размерами и тем отражением солнечных лучей, которые на закате сравнивают с сокровищами. Мол, смотрите, в этом доме считают сокровища...
Нет сокровищ в этом доме, он давно пуст и как-то никто не купил его, да, похоже, и продавать-то некому.
Любопытному проезжему – а я такая и есть – расскажут историю , начало которой, вы , возможно, уже прочитали.
Я продолжу.
В доме появилась Библия и стала в нём главной книгой.
Она читала её ежедневно, находя для себя всё новые и новые вечные истины.
Она тщательно записывала их в тетрадь, на которой уже стоял номер. Таких тетрадей у неё будет пять.
Он ?
Он тоже начал читать Библию и потрясённый, решил увековечить её в камне.
Втайне от жены он стал выбивать библейские истины на камне.
Он задумал сделать сад камней- Библейский сад камней.
В подарок любимой.
Сюрприз в память о том дне, который сегодня никто не может назвать хотя бы с примерной точностью.
Всё свободное время он выбивал на камне слова – слово за словом, камень за камнем.
Его сад камней был вдалеке от людских глаз и никто – никто никогда – никогда ( это тоже вечные слова ) не потревожил его работы.
Она умерла скоропостижно. Он не успел показать ей сад камней.
Он пережил её на два дня.
Детей у них не было.
Не было и родственников.
Я видела этот сад камней с библейскими надписями.
К нему нет дороги , и мой друг должен был рубить ветки колючих кустов, чтобы мы могли войти в него.
У меня не было тогда фотоаппарата.
Была память. Моя и память моего друга, с печалью рассказавшего о той, что любила вечность и о том, кто любил её.
Вот и вся история.