Секс с редакторшой

Александр Самоваров
Селянов пописывал, как многие, но одиночество и нереализованность привели к тому, что у него хватило сил дописать книгу до конца. Это трудно. Это как марафонский бег, все время кажется, что не хватит дыхания и проще сойти с дистанции. Но он написал политический боевик. Его взялись печатать.

И вот тут Селянов понял, что  счастливое время для писателей прошло. Издатель изгалялся, как только мог. Сначала придумали обложку, на которой была изображена совершенно  голая девка с  пулеметом. Аргументировали тем, что читатель клюет на эротику. И девка была  с сумасшедшими глазами и  катастрофически волосатая между ног. Селянов  взбесился и с трудом отстоял свое право на нормальную обложку. Тогда ему стали присылать редакторскую правку, в которой целые главы были просто перечеркнуты крест на крест.

Селянов опять стал протестовать, но ему сказали, что в качестве редактора наняли  матерую даму из журнала «Дружба народов». И он пошел к ней разбираться. По дороге выпил пива, потом еще выпил пива. Пришел. За столом сидела женщина в строгом сером костюме, которая ему показалась старой ведьмой. Он представился.

Она усмехнулась, одна бровь как-то удивленно и высокомерно у нее стала подниматься, на губах змеилась улыбка. И дама высокомерно ледяным тоном сказала, что  сейчас у нее рабочий день закончился. И захлопнула дверь перед носом Селянова.

А как было уже сказано, за последние полгода дружбы с  Ларисой ничего так Селянов не хотел, как романа с  действительно сексуальной женщиной. Он представлял себе ее всякой, и нежной развратной блондинкой, и темпераментной брюнеткой. Ему и в голову не могло придти, что женщина-редактор, выставившая его за дверь, и есть та сама секси, о которой он так мечтал.

На следующую встречу со змеей-редактором он пришел уже трезвым и даже свежевыбритым. Она  окинула его тревожным и опять же высокомерным взглядом и сказала, что к автору у нее претензий нет, что она правит текст, а остальное ее не волнует.

Зато Селянова все это волновало. Он стал кричать, что она ничего не понимает в литературе и просто уродует его тексты. Она прищурилась и попросила привести хоть один пример, где она не права. Селянов вытащил  листы с ее правкой и сунул ей под нос.

- А это что такое?

- Ха,-  сказала женщина, -  ваш герой обнимает женщину за бедра, - хоть как это выглядит? Вы можете это изобразить?


- Встаньте, -  сказал Селянов, - и я изображу.

Она немедленно встала, щеки ее пылали, глаза метали молнии. Селянову было некуда отступать. Ему было страшно преодолеть эти пятнадцать сантиметров, которые являются личным пространством человека, но он почти прижал даму к себе и  положил ей руки на бедра. И это было, как ожег. Упругий зад заволновался под его руками, женщина как-то сникла и на секунду замерла, потом медленно разорвала эти «объятия», села за свой стол и дунула на челку.

И  только тут до Селянова дошло, что она милая и еще молодая, ну едва ли больше двадцати семи лет. В вырезе платья аппетитно выглядывали ее смуглые груди, между ними болтался золотой крестик.

Селянов  замямлил о том, что он погорячился, наверное, что не следовало бы ему вот так хамски врываться…

 Он и сам не понимал, почему это говорит. В его поведении, как раз никакого хамства не было. Его просто провоцировали.

Женщина не отвечала, в ее глазах вспыхнули  тигриные огоньки, и потом другими эти глаза Селянов не видел. Он принял эти огоньки, за знак гнева, он, неведомо, почему  уже боялся эту женщину, и потому двинулся к дверям.

-  Куда же вы, - раздался  вкрадчивый низкий голос, от которого  эротические струны в душе Селянова сразу же завибрировали. – И глаза женщины смотрели на него  в упор, но ласково и как-то тревожно.

- Да перекусить бы… хорошо… не обедал…- сказал почему-то Селянов.

- Ох, как это кстати, - тут же пружинисто поднялась женщина, - я пойду с вами. Меня зовут Валентина.

И она протянула ему узкую ладонь. Он осторожно пожал протянутую прохладную ладонь, на указательном пальце был перстень с черным  камнем. До этого Селянов ни у одной женщины не видел перстня с камнем такого цвета. А вечером он уже оказался в ее постели. Объяснить логично, как все это произошло, Селянов не мог. Но с того самого момента, когда в глазах женщины запрыгали тигриные огоньки, он уже как бы и не имел своей воли.

И не сказать, что ему с дамой было хорошо, напротив, с ней было очень тяжело психологически. Она много молчала, что не характерно для женщин, которым мужчина интересен. Она вообще была медлительно-ленивя, но за этим таилась  сексуальная нега.

В тоже время за обед она расплатилась сама, причем совсем не кокетничала, она хотела так сделать и сделала.

Селянов взялся  рассказывать о том, как писал книгу, но ей явно было это не интересно, и книга его ей была неинтересна. Пытался выведывать какие-то сплетни о писателях, которые печатались в журнале, где она работала, но она пожимала плечами, ей это было тоже не интересно. Это была первая женщина в жизни  Селянов, которой вообще ничего не было особенно интересно.

Он собрался распрощаться, но она остановила его и попросила проводить ее в магазин. Там она взяла странный набор: бутылку португальского портвейна, две банки сардин, черный хлеб.

Потом предложила Селянову посмотреть, как она живет. Селянов согласился, он не верил в то, что будет близость, это было вне всякой логики, и, главное, он не видел к себе сколько-нибудь серьезного интереса со стороны женщины. Но Валентина волновала его. И не сказать, что она была очень красива. Не  высокого роста, не худая и не полная. В ее лице и фигуре не было ничего такого, чтобы бросалось в глаза. Обычная. Но никогда еще Селянову  так не хотелось раздеть женщину, как сейчас, когда он шел рядом с Валентиной. Она чуть касалась его, словно случайно  своим плечом. Он косился ей в  вырез платья,  мечтал увидеть какого цвета и размера у нее соски,  невольно смотрел на ее обтянутый живот, под серым костюмом. Желание нарастало в  нем, а она казалась безразличной.

И вот они в ее квартире. Маленькая однокомнатная квартира, в которой было тесно от вещей, вещи эти были не в очень большом порядке, но в этом пространстве жил дух женщины, ее запахи, ее духи, и от этого духа кружилась голова.

Валентина пригласила его за маленький журнальный столик, постелила салфетки, поставила портвейн, Селянов открыл банки с сардинами. Они выпили. Он в первый раз встретил приличную женщину, которая добровольно пила портвейн, пусть и дорогой и не плохой по качеству.

Бутылка была выпита, в висках бешено колотилось.

Женщина  бросила на него внимательный взгляд и со словами, что устала, легла на диван. Селянов поднялся на ватных ногах и подошел и сел к ней. На большее сил не было. Он чувствовал себя мальчиком, это было странно, но это было так.

Валентина взяла его руку, стала играть его пальцами, и он чуть успокоился, потом она  привстала и погладила его по голове, и стала пригибать его голову к себе. Он поцеловал ее, увидел  глаза тигрицы, которая чуть мурлыкала.

А потом началась вроде бы обычная игра мужчины и женщины, когда он раздевал ее, вытащил, наконец, ее груди. Они были обычные, даже чуть отвисшие. Он стащил с нее все, и она вся была обычная, но он опьянел от ее глаз. Ее глаза были уже почти сумасшедшие, с огромными расширенными зрачками. Для нее  секс был не просто секс, и это Селянов понял, для нее собственно и началась жизнь, после того как мужчина вошел в ее тело. Во все остальное время она просто пережидала.