"Суета сует. И всяческая суета"
Эклесиаст.
Сестры страшно растерялись, когда мать слегла в постель. Доктор сказал, что это серьезно. И надо же такому случиться, когда только вчера от приятеля брата пришло сообщение, что на Аяза напала банда хулиганов и избили его. С переломами ног и шейного позвоночника его доставили в больницу.
Что же делать? Как сказать об этом больной матери? Она не вынесет такое.
Как на грех, мать стала настойчиво требовать, чтобы сын приехал.
-Да поймите же материнское мое сердце, - чуть не плача, говорила она. - Два года в армии... еле дождалась, а теперь... Ну хоть бы недельку с ним повидаться. Кто знает, сколько мне еще осталось...
С молчаливого согласия брата матери, дяди Кязима, решено было ни под каким видом не говорить маме правду и, конечно, не проговориться соседям - тут же дойдет до мамы. Ничего не оставалось делать, как придумать версию о том, что Аяза по делам фирмы послали на дальний Север, откуда сообщения не доходят. "Сама понимаешь, обстоятельства сейчас такие" –заверяли дочери больную. Но, на все их слова, мать лишь озадаченно хмурилась.
Утром, едва проснувшись, каждого, кто входил в ее комнату, она спрашивала:
- Командировка не кончилась? Сколько же дней прошло? Четыре, пять или неделя?
И так продолжалось каждое утро.
- Перестань считать дни. – Не выдержала старшая дочь, накапывая в рюмку сердечные капли. – Лучше прими вот это и не паникуй преждевременно.
По наступившему молчанию, дочь поняла, что мать обиделась. Однако, легонько вздохнув, мать принялась - в который раз за эти дни - рассказывать о том, как сын хорошо учился в школе, в институте был одним из лучших, мечтал стать строителем и если бы мог устроиться на работу в родном городе…
- Мама, сколько можно? – прервала ее дочь. – Мы это уже слышали.
- Да, милые, – вздохнула мать. –Знаю, вы совсем сбились с ног. Вот приедет Аяз, вы от меня отдохнете.
- Когда он еще приедет!- обронила младшая.
Мать недоуменно вскинула на нее глаза:
- Что-то стряслось? Вы что-то от меня скрываете?
- Вовсе нет. Это я... я подумала, что вечно ты только о своем любимчике печешься.
- Зачем ты так, доченька? Я вас троих одинаково жалею и люблю.
- Любишь. - Хмуро пробормотала дочь. - Только, когда я сошлась с Фирузом...
- Еще бы! – оборвала ее старшая дочь.- Кому нужен был авара, которого ты привела в дом? Он тебе изменял, а ты, как собачка бегала за ним. Здоровье маме подорвали. Хорошо, что он бросил тебя, глупую.
- А ты умная, да? – сверкнули на нее глаза сестры – Наставляла рога своему мужу. Думаешь, маме это нравилось? Носилась со своей внешностью, ни одного мужика не могла упустить. И что? С чем вернулась домой? С чемоданами фирменных тряпок? Кому они теперь нужны? Вон вырядилась и ходишь по дому, как привидение.
- Сама ты, как приведение. Да, я хоть пожила в свое удовольствие, видела свет, знаменитости, а ты? Что видела ты? Треп и пустые карманы возлюбленного? Видите ли, у них любовь! Ах, ах, какая страсть!
- О, Аллах! – простонала мать, - прощу вас, не начинайте. У меня голова разрывается. Дайте мне воды, во рту пересохло.
- Доктор сказал, тебе нельзя много пить. - сказала старшая дочь - Можно только глоток минеральной. Сейчас принесу.
- Дай ей валерьянку, – бросила младшая.- Она успокоится.
- Что ты несешь! – воскликнула старшая дочь. – У мамы сахар в крови, а ты… Ничуть не изменилась. Никому ты такая не нужна.
- Поживем- увидим. А вот ты……
Неизвестно, чем бы кончилась перебранка сестер, если бы не приход брата матери, дяди Кязима. Только ему удавалось развеять настроение больной. Рассказывая о разных разностях, он умел ее утешить и позабавить. К тому же, только у него она могла выведать что- либо о сыне.
- Как ты думаешь, может он уже там женился? – спросила она - Говорят, кто из наших мужчин надолго куда уедет, там и женится.
- Такое бывает! – Глубокомысленно заметил брат и после некоторого раздумья продолжал: - Если полюбит, пусть женится. Так поступает настоящий мужчина.
Мать строго посмотрела на него:
- Тебе хоть бы что. А я жду не дождусь, чтобы сынок вернулся и женился на одной из наших девушек. Как никак, здесь его корни.
- Не волнуйся, дорогая. Все будет хорошо, как ты хочешь.
- Твоими бы устами….- вздохнула больная.
По несколько паз в день забегали соседи. Словно сговорившись, они уверяли больную, что болезни ее возрастные, походя упоминали о радиации, магнитных бурях. Все кончалось радужным: «Мы еще погуляем на свадьбе твоего сына», на что больная лишь страдальчески улыбалась.
Навестить больную из деревни приехали родственники с кучей малых детишек, которые тотчас устроили веселую беготню в комнатах, опрокидывая на лету все, что попадалось под ноги. Приходилось одергивать их, чтобы не залетали в комнату мамы, где старшие, позабыв обо все на свете, обменивались бесконечными воспоминаниями о родне, о ушедших в мир иной бабушек и дедушек. Кое-кто спохватившись, косил глазом на больную, давая понять, что не время для подобных разговоров. И только дядя Казим спешил рассеять абсурдную ситуацию подходящей шуткой или анекдотом. Между тем, больная сдерживая стенания, устремила смиренный взор вдаль. По лицу ее пробегала нервная дрожь.
Сестры терялись в догадках, что им делать дальше.
- Может, положить маму в больницу? – сказала младшая. - Заплатим опытной сестре, будет за ней ухаживать. Пробовала ночью довести ее до туалета, она не удержалась. Измучилась, пока убрала за ней.
- Что если посоветоваться с доктором? - Сказала старшая сестра. - Кажется, он пришел. Позови его так, чтобы мама не заметила.
Почесывая за ухом, доктор долго и сосредоточенно молчал.
- Да-а,- наконец протянул он,- дело серьезное. Я измерил у нее давление. Сильный прилив крови. Что тут сказать… дела не блестящие.
- Вы считаете, она долго не протянет?
- Либо, да, либо, нет. Ах, да… не забудьте дать ей на ночь сливы, они лучше всякого слабительного.
Одобрительно проследив за рукой, сунувшей ему в карман долларовую купюру, врач с почтительным видом удалился.
Сестры вошли в комнату матери, когда старушка- родственница насилу вталкивала в рот больной ложку каши. Несчастная судорожно отбивалась, вертя туда- сюда головой.
- Что вы делаете? – воскликнула дочь.– Не видите, она не может, ее сейчас стошнит.
- Сможет, если стараться. – ответила старушка – Совсем заморили бедняжку голодом. А еще дочери! Я бы вас таких…
- Ну ладно, ладно, не заводись, – похлопал по руке «сердобольную» родственницу дядя Кязим. – Они, как могут, заботятся о матери.
- А ну вас! – махнула рукой старушка, старательно запихивая банку с кашей в сумку.
Больной становилось все хуже и хуже. Сердечные приступы случались по два раза в день. Устремив глаза в потолок, она лежала не шевелясь и, что самое худшее, не спрашивала, есть ли вести от сына. Казалось, она и вовсе не реагирует на окружающее. Лишь дочери, поочередно дежурившие возле ее постели, слышали, как по ночам она бредила:
« Родной мой, тебе плохо? До чего же ты несчастен! Ты боишься? Тебе больно? Тебе правда не больно? Ты уверен, что тебе не больно? Сынок мой! Тебе надо было сразу идти ко мне»
Утром замеряя ей пульс, доктор покачивал головой.
- Сомнительный выход из положения. – Прошептал он, как бы рассуждая сам с собой.
Плохие вести распространяются быстро. Дверь в прихожей не закрывалась с самого раннего утра. Комнаты и прихожая заполнялись родственниками. Забегали, побросавшие свои дела, соседи. Похожие на воркующих птиц, все старательно высказывали участие. Кто-то искал нужные бумаги для оформления похорон; кто-то совещался о закупке нужного количества мяса и риса; появившийся незнакомец, предлагал организацию чадыра (крытая палатка для ритуальных поминок) заверяя, что только в его фирме все будет исполнено, как он выразился, по ВИПу (разумеется, с "надлежащей" ценой). Что означает вип никто из родственников не знал, а потому растерянно между собой переглянулись.
- Чтож,- пролепетал один из них - Раз так надо, то надо!
Тем временем, столовая комната превратилась, в царство плакальщицы. Восседая за столом, она по замызганной записной книжице бормотала под нос себе молитву на никому непонятном арабском языке. Время от времени, требуя тишины и возводя вверх руки, с набором золотых колец на пальцах, она оповещала присутствующих, что душа покойницы (путая имя усопшей с именами дочерей) сейчас улетает в небеса, но, благодаря Аллаху есть кому проводить ее в последний путь и позаботится о ее вечном покое. В довершение следовал ее императивно- небрежный жест принести очередной стакан чая.
_ У меня диабет. - приговаривала она, ложку за ложкой накладывая варенье в розетку.
В последние минуты, когда родные, собравшиеся у постели умирающей, скорбно лили слезы, она вдруг открыла глаза и глядя на дочерей, произнесла:
- Дочки мои, не ссорьтесь, живите дружно. Вы нужны друг другу.
Сестры, утирая слезы, смотрели на мать так, словно ожидая, что она вот-вот скажет что-то еще, важное.
- Аязу скажите, пусть вернется. Его дом здесь, – были последние слова матери.
Люди у нас ходят на похороны, как на что-то торжественное и гротескное сразу. Прежде чем туда идти, они договариваются, назначают друг другу встречу, не приминув посудачить о тяжелой судьбе покойной, ее "непутевых" дочерях и печальной ("шила в мешке не утаишь") участи сына.
Церемония на кладбище закончилась отпеванием муллой молитв. Каждый бросился искать под проливным дождем кто такси, кто свою машину, кто успел сесть в поджидавший автобус. Там в доме покойницы их ждал горячий чай и плов ( даже если это палатка все-таки удобнее, да и поболтать можно вволю, не говоря уже о сокрушительных ляпах в адрес тех или иных лиц).
Панихида проходила в шумной беседе. Говорилось о погоде, о дорожании продуктов, о том, что денег ни на что не хватает, что хлеб стали выпекать с примесью - о чем угодно только не о покойнице. Временами шум вперемежку с покашливанием, приглушаемым платочками, затихал, когда молла запевал молитву. Затем все снова оживлялось, разом приводя в движение за столом рук и ложек. Мальчишки, снующие туда-сюда с подносами в руках, едва успевали на место опустевших блюд выставдять полные.
И только дочери покойницы, опустив распухшие от слез глаза, отрешенно глядели и видели перед собой то, что не видно было другим.
Прощаясь с родными покойной, каждый, кто был, со скорбящим лицом произносил:
- Ушла, бедняга. Всевышний милостив, пусть земля ей будет пухом!
И под всеми этими "утешениями" подразумевалось единственно искреннеее: «Слава Богу, мы живы!»
На сороковой день после похорон от брата пришла телеграмма. Встречать его в аэропорту вызвался дядя Кязим.
На костылях, с перевязанной шеей, поддерживаемый с двух сторон сестрами, сын низко склонился над могилой матери. Крепясь и сдерживая слезы, он прошептал:
- Спи спокойно, я вернулся, Мама!