Я прилег на холодный пол - в висках бешено стучала кровь, гонимая по моим венам поднявшимся давлением. Подташнивало, кружилась голова, губы пересохли от жажды.
- Хочу пить. – попросил я у Падшего и тот, откупорив очередную бутылку налил из нее мне и себе.
- Я не получаю утоления жажды от твоей воды. – несмело прошептал я, - Что пью, что нет. Видимо, ее структура отличается от созданной в нашем мире.
- Безусловно, к гармоничному созданию способна только одна сущность в этой Вселенной. – ответил мне Даниил, но сам поднял свой стакан и с жадностью выпил.
- Ты пьешь столько спиртного. Неужели оно на тебя действует?
Падший приосанился на своем барном стуле и крутанулся на нем, лукаво всматриваясь в меня. Я уже привык к очень частой его эмоции – хитрому выражению лица, когда он прищуривал черные глаза и густые ресницы нижнего и верхнего века почти сходились друг с другом. Этот эмоциональный порыв не был мне противен, напротив, яркая красота Даниила загоралась искоркой обаяния и живой, человеческой привлекательностью. Он словно на мгновения превращался в обыкновенного молодого мужчину: пламенного, страстного южанина с безупречными смоляными волосами и глубокими, темными глазами. До чего же хорош он был в этот миг, что я невольно снова стал пленником его чар. Я давно стал замечать за собой, что старикам вообще свойственно особенное любование молодостью и красотой.
- Действует только то спиртное, что я сам лично создаю для себя и то не в том понимании опьянения, что ты автоматически подразумеваешь. Это всего лишь некий энергетический коктейль, который помогает моему физическому телу не утомляться, не спать, не есть.
- Хранители Света тоже нуждаются в такой штуке?
- Конечно. Это помогает нам оставаться в человеческих телах, а то как по – твоему мы в состоянии поддерживать в нем жизнь?
- Ты спрашиваешь у меня? Я даже не знаю, каким образом ангелы летают!
- Ну, все – таки кое – каких физических законов мы придерживаемся…
- Только мистическими способами.
Падший улыбнулся и поднял за меня бокал:
- Не знаю почему, но ты мне нравишься, старик.
- Почему же держишь здесь?
- Цель оправдывает средства, уж прости.
Прости? Я поморщился будто от укола иглой. Падший бросил это слово совершенно ничего не соображая в человеческих извинениях. Подложив под голову ладонь, я склонился к напольной плитке, чтобы немного передохнуть – сердце трепыхалось в груди, в руках был тремор, а тело бил озноб.
- Ты знаешь, сколько человек способен прожить без воды? – спросил я у Даниила.
- Это не проблема, я всегда могу принести тебе жидкость твоего мира. – почувствовав что- то, Падший бросил свой энергетический напиток и подошел ко мне, - Но мне не нравится как работает твое сердце. Его ритм очень скор.
- Это тахикардия. – ответил я, - Мне нужны мои лекарства. Как ты справедливо заметил, я всего лишь старик и это может повлечь за собой цепь неприятностей.
- Тебе ни просто нужны лекарства, тебе не подходит воздух этого места. – притронувшись к моей руке, Даниил нахмурился, - Твои легкие плохо работают.
- О. – неопределенно выдохнул я и подтянул под себя ноги, стараясь как можно удобнее улечься на жестком полу.
- Мне придется вернуть его. – обратился Даниил к Лейле, которая все это время бесцельно дефилировала из угла в угол, но услышав последнее заявление Падшего встрепенулась и гневно бросила:
- Что за безрассудная идея?
- Ты знаешь, что я не убиваю людей, но воюю с Хранителями Света. Если старик не будет перенесен в его мир, он – умрет. Ты слышишь, как сбивчиво стучит его сердце?
- Принеси ему лекарств, воды из его измерения и дело с концом!
- Ты не поняла, не пройдет часа и его легкие атрофируются.
Лейла вскинула взгляд своих раскосых глаз на Падшего, и я видел, как в них загорелся яростный оранжевый огонь: ее внутреннее зло просилось наружу.
- Безумец, ты поставишь под удар весь наш план.
- Ты не вправе диктовать, что мне делать. Я – твой господин или ты уже забыла, что присягала на верность? На данном этапе моего существования, смерть людей мне ни к чему.
Лейла плотоядно ощерилась и чуть наклонила корпус вперед, вся вытянувшись в струнку, отчего стала похожа на приготовившуюся к прыжку хищницу. Сколько же скрытой силы и мощи скрывалось в ее грациозной фигуре, сколько ненависти и злобы я чувствовал в каждом ее слове, в каждом жесте и движении, накал которой происходил сейчас, когда Падший превознеся себя перед ней, указал ей свое место, одернул, как непутевое дитя. Переживания Даниила изумили меня, оглушили своей неожиданностью. Для меня стало внезапным сюрпризом то, что Падший столь лоялен к человеческой жизни.
- С чего бы тебе волноваться за меня? – тихо сказал я ему, - Умри я, Олеся об этом все равно не узнает, пока не исполнит свою миссию.
- Когда – то я сказал твоей дочери, что Хранители Тени должны избегать человеческих смертей, повторю это и тебе, но поверь, я делаю это не из большой любви к тебе. Я, всего лишь нарушая часть законов, придерживаюсь остальных. Пока что.
- У вас есть закон не убивать людей?
- Не способствовать их смерти. – уточнил Падший.
Мое надрывно - стучащее сердце вдруг сорвалось с мучительного, бешеного ритма и остановилось, ухнув в пустоту. Схватившись за левую грудь, я в мольбе поднял глаза к Даниилу и тот молниеносно схватил меня на руки и рывком поднял, отчего я охнул и потерял сознание, проваливаясь в черноту, наступающую со всех сторон.
* * *
- Стас.
Я лежал в глубокой темноте и откуда – то издалека слышал отдаленно знакомый голос: в полусне, в полудреме, в полуобмороке.
- Стас.
Голос вопрошал, звал настойчиво и упорно: приятный, струящийся баритон, совершенный и прекрасный, как хрустальная вода глубокого, лесного озера.
- Стас.
Переливы интонаций были мне известны, они окутывали и сводили с ума своей чарующей музыкальностью и пленительной холодностью эмоций: казалось, говорящий просто произносит мое имя, не вкладывая в слово ни малейшего чувства. Просто говорит. Просто обращается.
Я слушал призыв снова и снова и нетерпеливо дернулся и замычал сквозь плотно сомкнутый рот, будто что – то мешало мне отозваться, начать говорить, разлепить губы и ответить.
- Ты где, Стас? – я услышал вопрос, и в области солнечного сплетения закололо тянущей, неприятной болью, - Мне надо услышать твой голос. Мне надо услышать тебя.
- Жаниэль?! – я восторжествовал в мыслях своих так, как, бывало, реагировал на самые прекрасные мгновения своей жизни, - Жаниэль! – позвал я все так же не в силах открыть рта.
- Мне надо услышать твой голос. – повторил Жаниэль и проблеск солнечного луча проник в темноту моих закрытых век, которые не подчинялись мне.
- Жаниэль! – звал я снова и снова, но ангел продолжал повторять мое имя, когда я понял, что он не слышит меня.
Отчаянный вопль вырвался из моего горла: заглушенный закрытым ртом он был больше похож на хрип, жалкое сипение тяжело – больного человека.
- Быть может я умираю… - подумалось мне, и с силой сжав веки, я снова и снова пытался их открыть, пока солнечный свет, еле проникающий сквозь складки нежной кожи, не разлился ярким заревом и я замер, едва различив такой знакомый мне силуэт, выходящий из света прямо во тьму.
Тридцать два года! Я не видел его тридцать два года, но он был все так же прекрасен своей юностью: лучистые, яркие, прозрачно – голубые глаза, свежий румянец, будто он только что пришел с мороза, изысканная линия небольших губ и слегка рубленая, но удивительно – пропорциональная геометрия скул. Единственным отличием в облике с разницей более тридцати лет были его русые волосы: сейчас они закрывали его уши и выглядели прядями, разметавшимися от сильного ветра. Небольшой хаос на голове смотрелся очень современно и изысканно подчеркивал его изумительные благородные черты, придавая удивительной внешности еще большей пикантности и очарования. Он был очень странно одет: кусок легкой, струящейся материи цвета индиго на его бедрах и более ничего. Я первый раз видел его без одежды, и это смутило меня. В конфузе я окинул взглядом его худощавую, высокую фигуру и остановился взором на ярко выраженных, крепких голенях, по которым растительным орнаментом вились рисунки - похожие я уже видел у Кириэля и понял, что это был отличительным знаком всех ангелов. Правда, у Кириэля был только один цвет узоров – синий, а у Жаниэля синий сплелся с золотым, ярким свечением особо подчеркивая уникальную живопись.
- Цвет что – то значит. – подумал я, продолжая рассматривать такой драгоценный образ моего сердца, которое болезненно сжималось и в томительной грусти особо ощущался каждый его удар.
- О, Жаниэль… - всхлипнул я в своих мыслях все так же ни в силах вымолвить ни слова, но лишь сжимая и разжимая кулаки и в первый раз за все время ощутив, что я лежу на боку, а не парю в воздухе, как мне показалось сначала.
Ангел остановился и яркий светящийся ореол был вокруг него: повернув голову в одну сторону, Жаниэль несколько раз повторил мое имя, и обратив глаза прямо на меня, прислушался. Вникая в пустоту, он как – то заметно успокоился и больше не стал произносить ни слова, но повернулся ко мне спиной и спокойно пошел в яркое свечение, откуда вышел.
- Жаниэль! – крикнул я ему в последний раз видя как сияние постепенно поглощает его физическую облочку.
Приподнявшись, я попытался встать и устремиться вслед ему, но почувствовал неожиданный толчок, который опрокинул меня навзничь.
- Сердце стучит спокойнее… - сказали мне, и я как по мановению волшебной палочки открыл глаза и почувствовал, что язык вновь подчиняется мне.
- Ты не позволил мне говорить с Жаниэлем. – с горестью выпалил я свою боль, отмечая, что лежу на своем диване, в личной, земной квартире и вокруг пахло так знакомо, так по – родному.
- Ты видел сон?
Даниил…Он сидел в кресле около окна, где еще совсем недавно спала моя Олеся. В комнате было совсем светло, и взглянув на Падшего я откинулся на подлокотник дивана, чувствуя слабость и боль в груди.
- Это больше походило на видение.
- Ты бормотал что – то бессвязное, бредил. Скорее всего твое подсознание сыграло с тобой злую шутку и Жаниэль выступил плодом твоей фантазии.
- Я знал его короткостриженным, а сейчас, его волосы отросли и ложатся мягкими волнами на лоб и шею. – сказал я. - Скажи, как выглядит сейчас его прическа?
- Длинные, лохматые волосы. – кивнул Даниил особо подчеркивая слово «лохматые» и усмехнувшись, провел рукой по своей идеальной стрижке, - Прежде он приходил к тебе в видениях?
- Нет, но я видел в них тебя. Совсем незадолго до событий, случившихся с моей дочкой. Я видел это как предупреждение, хотя на тот момент не придал этому никакого значения. Значит ли это, что увидев сейчас Жаниэля, я тоже получил какое – то отведение?
- Ты должен был когда – то стать Шеду, вполне возможно в тебе есть дар предвидения событий, которым только предстоит исполниться.
- Скажи, а Смотрители Хранителей и Падших как – то отличаются? – спросил я у него, намекая на Лейлу.
- Безусловно. Их питает разная сила.
- Это понятно, но владеют ли они одинаковыми возможностями и талантами или, все же, есть отличия?
- Набор качеств каждого из Шеду уникален сам по себе. Это сродни человеческому характеру – сколько людей, столько и нравов. Так же и с дарованиями Хранителей, правда, есть единственный потенциал, который объединяет всех Шеду – они способны за километры чувствовать присутствие ангелов или Падших.
- Это я знал… - сказал я и увидел около своей кровати поднос с бутылкой воды и своими лекарствами, - Ты давал мне мои таблетки?
- Пришлось, а то окочурился бы, что мне совсем не в руку сейчас.
- Я ничего не помню.
- Зато Хранителя помнишь… - усмехнулся Даниил и отвернувшись от меня засмотрелся в окно, - Ты проспал весь день. Весь день после того, как твоя Олеся получила себе часть ангельских сил. Я вот теперь думаю - что же последует дальше, как сможет она выведать у Жаниэля тайну ангела, стоящего за ним?
- Ей надо хотя бы рассказать, что искать, она ведь пребывает в большом неведении, а это так усложняет задачу!
Но Даниил несколько раз отрицательно покачал головой:
- Зато ее неведение выглядит естественно, что скорее поможет ей.
Я понял о чем толкует Падший и на мгновение успокоился, думая о том, что несмотря на весь жестокий план касаемо меня и дочери, Даниил потрудился максимально обезопасить нас. Какой неожиданный поворот: демон, дружащий с этикой. Тихо усмехнувшись, я исподлобья наблюдал за тем, как Даниил вытянул свои длинные ноги в черных джинсах, ловко сбрасывая со ступней чернильные «казаки» и поудобнее устраиваясь в кресле. Он был босым и я с неподдельным интересом уставился на его обнаженные щиколотки и вздрогнул от ужаса, представшего моим глазам. Глубокие язвы и раны бороздили его подошвы и ступни: мерзкие, кое – где затянутые, а где – то кровоточащие, они представляли собой отвратительное зрелище от которого меня едва не стошнило и я поспешно закрыл ладонью рот. Падший почувствовал мои эмоции и хитро прищурившись, посмотрел на меня:
- Это чтобы ты прекратил любоваться мной. – сказал он.
Я испугался и смешался одновременно:
- Я всего лишь удивлялся твоей красоте. – попытался поправить я его, потому что слова звучали уж слишком двусмысленно, - Откуда в тебе столько прекрасных физических качеств?
- Наш род отличает привлекательность: кого в большей, кого в меньшей степени. Мы являемся потомками великих Хранителей Тени, у которых и кровь была одна с Хранителями Света и внешность была как одна на многих.
- Я так и думал. – сказал я, - Но что у тебя с ногами?
- Это проявление моей сущности. Когда Хранители Тени пали, то и благодать, дарованная нам, ушла, стерлась с нашего тела, растворилась, оставив после себя страшные раны и ожоги. Я рожден с ними, потому что был создан значительно позже событий, о которых разговор, и подобное дается каждому Падшему как напоминание об утраченной благодати.
- Если благодать можно утратить, значит ли это, что ее можно вернуть? – неожиданно для себя спросил я и с надеждой посмотрел на Даниила.
- Зачем? – отозвался Падший и в свою очередь с удивлением посмотрел на меня, - Чтобы быть еще одним из легиона снобов? Ты все еще не можешь избавиться от вашего человеческого стандартного мышления о том, что ангел – это непременно добро, а демон – зло. Не стоит загонять все в рамки своего косного мышления, старик.
- Я знаю одно: ты причинил вред Олесе, или ты забыл, что покалечил ее, а еще, ты терроризируешь ее посредством меня, оставив в заложниках. И после этого, твои поступки не зло?
- Пусть я зло, но так ли хорош был Жаниэль, когда не пришел на помощь твоей дочери?
- Он старается не вмешиваться в человеческие судьбы. – осторожно ответил я на вопрос с подвохом.
- Ах да, мы теперь оправдываем добро! – закусив нижнюю губу, парировал Даниил и так обрадовался чему – то, что в воодушевлении стал потирать руки, - Жаниэль просто не хочет утруждать себя лишними хлопотами.
- Он ждет от человека самостоятельного хода мысли и поступков, потому что мы сами вершители своих судеб. – я хоть и почувствовал сарказм в словах Падшего, но постарался просто проигнорировать его. Я не собирался открещиваться от совершенства Жаниэля и был уверен в его безупречности.
- Вижу я, что ты сильный духом и мнением не поступаешься. Что ж, от этого лишь горше разочарование.
Даниил пытался посеять в моей душе сомнения, но действовал настолько корректно и аккуратно, что я не мог не вспомнить его утверждения о том, что он является стратегом и все его поступки и действия продуманы заранее. Что хотел Падший доказать мне? А главное, зачем? Он не нуждался во мне, в моих стариковских слабостях и бессилии, а значит, не пытался хитростью и обманом склонить меня на свою сторону. Из моих тяжелых и неприятных размышлений выходило то, что демон говорит правду, горькую правду о Жаниэле. Неужели ангелы далеко не те, какими я их представил?
- Какое в принципе это имеет значение. – устало подумал я, сдерживая рвущийся наружу вздох разочарования, - Я переживаю лишь за Олесю.
Я вот уже много часов подряд был подавлен сообщением Даниила о том, что ангел не захотел сделать Олесю своим Шеду. Это настораживало и огорчало меня, потому что я точно знал, что посвящение сделает Олесю сильнее, а как следствие, она сможет противостоять Падшему и его напарнице Лейле. Теперь я находился в своей квартире, что могло способствовать моему скорому вызволению. Стараясь не двигаться, я скользнул взглядом по поверхности журнального столика и телевизора в поисках своего мобильного телефона, который остался в квартире, после того, как меня похитили. Я отчаянно боялся и страшился того, что в любой миг Падший может прочитать мои мысли.
- Все телефоны выброшены в мусоропровод. – сказал Даниил, - И не следует испытывать меня на прочность мировоззрения касательно твоей смерти, я ведь могу и передумать.
Его голос прозвучал в тишине очень мягко и плавно и от этого стало до того жутко, что устрашась его сладости, я закрыл ладонями лицо и постарался не думать ни о чем, хотя как это возможно, когда твое существование весит на волоске? Распахнув глаза и все еще не отрывая рук от лица, я во все глаза смотрел на Даниила, представшего передо мной в странном свете моего покровителя: властного, сильного, страшного, взявшего в свои руки мою судьбу и не отпускающую ее ни на секунду. Так ли прав был Жаниэль, говоря, что мы сами являемся творцами своих жизней? А как же расценивать его мысли сейчас, когда не я управляю ситуацией, но она мной? В большой жалости к себе я смотрел на оголенные, уродливые ступни Даниила и напряженно размышлял, как же поступить, что же предпринять, отчаянно понимая, что тщетны будут все мои попытки обойти умом Падшего. А Олеся – она вынужденно выполняла чужую волю, стала пешкой в большой игре Хранителей, руководствовалась сейчас террором Падшего, чтобы вызволить меня. Да, слишком большой груз в виде любви к родителям был брошен сейчас на чашу весов выбора Олеси. Она бы и не смогла сделать предпочтение не в мою пользу, руководствуясь своей безопасностью, но пошла на поводу сложившихся обстоятельств. Хотя, как знать, может эта лавина последствий была заложена еще далекие тридцать два года назад, когда Жаниэль спрыгнул с подоконника шестого этажа и взлетел, а не просто исчез, как часто любил изображать. Может, он тогда еще знал, как все пойдет и как оно все на самом деле будет?
От всех этих мыслей у меня скрутило желудок нервическим спазмом такой силы, что я уткнул в валик дивана свое лицо и тихо застонал: о, Жаниэль, моя вера в тебя может быть поколеблена. Слишком много вопросов, на которых я не знаю ответа. Слишком много размышлений, которые тревожат меня, не отпускают, кружась в голове холодными снежинками подозрений. Еще несколько минут назад я всецело был предан тебе, но с каждой секундой я все более впадаю в искушение сомнений. Даниил – он определенно имел дар воздействия, дело было лишь за малым: время. А этого добра у него хватало.
Похоже, Падший не вылезал из моей головы вообще. Он томно улыбался, хрустел суставами пальцев, делая упражнения кистями рук, и поднял ноги на подоконник, отчего его ступни были почти на одном уровне с его лицом. До чего же это было страшное зрелище: обезображенные конечности и прекрасное лицо. Оно не смогло бы оставить равнодушным никого, настолько разительным был этот контраст. Это отвращало и притягивало одновременно, и словно это смешение уродства и красоты делало Падшего еще более уникальным, необычным, и в странном порыве я опять не смог отвести от него глаз. И что за наваждение такое? Будто под собственным, личным гипнозом и ничто не в силах отвратить меня от него.
- Почему ты так притягиваешь к себе? – не удержавшись, спросил я у Даниила, - Я не чувствовал ничего подобного с Жаниэлем. Ты словно овладеваешь всеми человеческими чувствами и эмоциями, обволакивая своим существованием затуманенный мозг.
- Мы существа разного толка: ангелам свойственно воздержание и их сердца холодны, тогда как Падшие суть – страсть. И это чувствуется людьми на подсознательном уровне, на уровне ваших самых маленьких клеток, потому что ничего не предпринимая, такой как я с легкостью способен влюбить в себя. И ты бы мог влюбиться в меня, потому что моя сущность притягивает тебя. Но не пойми мои слова превратно – ведь людям так свойственно драматизировать – твоя любовь ко мне носила бы платонический характер. Ведь так и случилось с Лейлой: она принадлежала Кириэлю, пока не встретила меня. За пару дней я перевернул ее мировоззрение так, что она была готова на все угодно, лишь бы быть со мной.
- Но как, как ты это делаешь?
- В этом моя искушающая сущность, смысл которой для человека - преодолеть ее.
- То есть ты хочешь сказать, что сейчас я иду у тебя на поводу?
- Конечно. Еще чуть – чуть и ты заживо съешь себя угрызениями совести о Жаниэле, слова которого поставил под сомнение.
- Я хочу попросить тебя перестать лезть ко мне в голову.
- Мне очень скучно, чем же мне еще заняться?
- Чем заняться? – я настолько не ожидал такого вопроса, что приподнялся со своего места: Падший просто издевается надо мной! Так он, оказывается, в игрушки играет. Проверяет на прочность мою психику и готовность поддаться его влиянию и радуется, что уже посеял зерно сомнений в мою стариковскую, слабую душу. Искуситель. Хотя, к чему возмущения – я что, не знаю с кем разговариваю? – Говоришь, тяга у людей возникает к тебе на физическом уровне?
- Да.
- Почему же моя дочь влюбилась в холодного ангела, а не в тебя?
- О, я опоздал, когда я пришел, ее сердце уже было занято Жаниэлем.
- А у Лейлы, значит, не было занято сердце.
- Она не любила Кириэля физически, а это – важно. Ты подумаешь, неужели духовная любовь не сильнее физической? Но у Лейлы не было никакой любви. Бездушная и честолюбивая, за что и понравилась мне.
- Но как возможно то, что ангел не почувствовал ее подлости?
- Кириэль из Серых ангелов – это самая низшая ангельская каста, которым свойственны ошибки: их легко обмануть, если человек в достаточной мере хитер и лукав.
- Серые ангелы? – новая информация заставила меня обеспокоенно взглянуть на Падшего и замерев, я спросил, - А из какой касты Жаниэль?
Даниил уже ждал вопроса, снисходительно и довольно улыбаясь мне своей ясной улыбкой, он переплел пальцы рук и откинулся на спинку кресла.