Лет тридцать назад это было. В Подмосковье большой и важный объект возводили – Загорскую гидроаккумулирующую электростанцию. Электроэнергии для промышленности области не хватало – в часы пиковых нагрузок крупные предприятия по специальному графику останавливали. Потери несли колоссальные. Поэтому строительство ГАЭС объявили Всесоюзной ударной комсомольской стройкой (ВУКС), сроки жёсткие установили, ресурсами обеспечили. Я туда попал по направлению после института, с дипломом гидростроителя, и был тогда уже начальником штаба этой ВУКС.
И вот приезжает к нам спецфотокор аж самой главной молодёжной газеты – «Комсомольской правды». Как сейчас помню, Илья Гричер его звали: в возрасте уже, профессионал, всю страну объездил. Специальный фоторепортаж на первую страницу готовил. Я его принимал, сопровождал, по объектам возил, на вопросы отвечал. Спец он и есть спец: всё у него продумано, никаких лишних движений. Полчаса меня пораспрашивал, план, видно, в голове сложил и за съёмку. «Поехали», – говорит. Детишек счастливых возле школы снял; героя соцтруда в кабине шагающего экскаватора и рядом с «ковшичком» объёмом поболе кубометра; многотонные самосвалы на серпантине огромного котлована, что букашками мелкими казались в его чреве. Вот и всё, пожалуй. Как потом оказалось – отличный репортаж получился.
Дальше дело понятное: «поляну» накрыли, коньячок для «сугреву» – в марте дело было. Разговорились о том, о сём, но я больше всё о стройке, да в восторженных тонах, в розовых красках, с комсомольским задором. А ему, московскому, чему тут восторгаться: ещё в основном только земляные работы велись, грязь кругом. Посёлок жилой едва начали отстраивать, а во временном – дома: побольше что, те на бараки похожи, а маленькие – на сдвоенные вагончики строительные, одной крышей прикрытые; и коммуникации все наружные. Свежим глазом смотреть, так не хвалиться, а стыдиться надо. Но ведь Всесоюзная, ударная. А как иначе, впрочем, на новом месте, в чистом поле, сразу быть может. Я, значит, соловьём заливаюсь, а он слушал-слушал, да и спрашивает:
– А закончите стройку, что делать будешь?.
– На другую поеду.
– А семья, дети у тебя есть?
– Двое, сын и дочь, – отвечаю.
– И их с собой на другую новую?
Задумался я, слова будто в горле застряли. А мой собеседник кивнул на пустые рюмки:
– Плесни-ка. Давай выпьем за тех, за кого мы в ответе, за детей и стариков своих. Хочешь, я тебе анекдот один расскажу?
И рассказал. Вот он:
Повстречались два червяка – дождевой и навозный. Аккурат на границе своих ареалов и встретились, то есть на лугу подле кучи известной. Хвалится навозный:
– Не жизнь у меня, а лафа полная: тепло, сытно, уютно. Айда ко мне.
А первый ему:
– Давай ко мне сначала.
– Так уж и быть, давай, но ненадолго, а потом ко мне вместе, – нехотя согласился второй. Ползут они, значит, по полянке зелёной, кругом травка вкусная и нежная, в капельках росы, цветочки красивые да душистые, бабочки-красавицы порхают, небо голубое над ними, солнышко сбоку пригревает. Лепота, одним словом. Чем дальше ползут, тем червь навозный молчаливее становится, озирается вокруг, вздыхает:
– Вот оно как у тебя здесь! А у меня-то там всё темнота да вонь, в дерьме живу и дерьмом питаюсь, эх.
– Так что же ты, перебирайся жить сюда.
– Я бы и согласился, пожалуй, и с радостью, да не могу никак. Нельзя мне.
– А что так?
– Да родина у меня там.
Экий, однако, мне анекдот, почитай притчу, мудрый Илия тогда, как бы между прочим, рассказал. И в Москву свою уехал. А через несколько лет и я следом с семьёй. Поближе к свету.
А вчера вечером в телестудии дебаты устроили: и с чего бы вдруг наши россияне землю родную покидать стали. Волна эмиграции, мол, не меньше той, что после семнадцатого года прошлого столетия. Долго спорили – невнятно завершили. А мудрого Ильи в студии не было. Жаль, если он умер: коротко и доходчиво, без напряга горла и голоса, как бы невзначай всё объяснить умел.