Утро.
Верноподданные солнца неумолимо, с непрестанно нарастающей доблестью, пробивались сквозь пыльные окна угрюмых построек. Мое тело спокойно волновалось, ожидая душу, резвившуюся в тяжелых выхлопах соседней ТЭЦ, чинно занимавшей большую часть вида, даруемого мне окном. Эти выхлопы я называл облаками, уже даже не морщась от столь вопящей лжи.
Вдыхая бодрящий аромат, под жесточайшими пытками огнем и дроблением все же отданный кофейными зернами, я почувствовал легкий голод. И с сомневающимся удовольствием наполнил тарелку тщательно обжаренным сочетанием зародышей одних животных с копченой плотью иных. Питая свою жизнь умерщвлением других, хотелось бы расходовать ее на менее никчемные занятия, нежели ответственное марание бумаги, плодов которого хватало лишь на то, чтобы вечер за вечером гордо прятаться от приключений. Следуя завету давно умершего плотника, я попеременно подставлял колючему ветру свежевыбритые щеки. Теплом в ушах разливались звуки увертюры очередного дня, а на душе – соло гнева и ритм хронической печали. Монотонно покачиваясь транспортном сосуде, мчавшемся сквозь подземный туннель, я смотрел, как вечно полубегущие за не сбывающимися внушенными желаниями сограждане соревновались во взаимной слепоте. Час треф..