«…Как засмотрится мне нынче, как задышится…
Воздух крут перед грозою… Крут да вязок.
Что споется мне сегодня, что услышится?..
Птицы вещие поют. Да все из сказок…
…Воздух реально был «крут да вязок», правда, не перед грозою а в аккурат после нее, пронесшейся дремучей какой-то ночью над Центральным приделом. Ночью накануне хабарского праздника жертвоприношения принципов, на который отчалили спозаранку Светозар с сестрой, естественно, не без великолепного своего Титуса
Утро прорвавшегося нового дня принесло прохладную воздушную массу, злорадно рябившую Глубокие поверхностным поддразниванием, не зарождая могучие и мягкие волны , частенько ласкающие пресный водоем. И именно сейчас, в эту прохладу и дребезжащую по глади рябь…
Любава была одна с озерами – свершала омовение, умоляя куражных духов покинуть, наконец, сознание после бражных проводов Светозара в путешествие. Отлетели то они с Бланочкой ненадолго, в гостях не особо любят задерживаться, больше – тут как то. Завидки легкие брали – хабарские приглашения всегда конкретны. Ясновидящая Джейна как отрезала – Бланку с братом и его псом, только тех, кто прошел недавний путь чрез планету всю. Ни жен, ни друзей – никого. Кто знаком с хабарскими потехами, прекрасно понимает – нет ничего нелепее, чем напроситься дополнительно. Ни тебе, ни людям. И праздника не дождешься, и дружбу кочевников потеряешь. Хотя, видит Бог – потешиться кочевыми усладами до чертиков хотелось!
Любава, продолжая изумленно улыбаться от воспоминаний прошедшей ночи, плескаясь в резко-холодной, непривычно жесткой воде, провожая теперь уже одолевших все нутро хмельных духов, весельчаков-хулиганов, наглых рогатых флейтистов и не в меру темпераментных полуголых нимф, веселящих, гоняющих кровушку по молодому телу...
Когда с северной протоки в озеро вошел корабль…
Заметила его не сразу, и это ее первоначально напугало. По той причине, что с судна ее-то, вероятно, как раз – СРАЗУ. Корабль быд длинный, гибкий, нельзя сказать, чтоб очень большой, но – МОРСКОЙ! Это чувствовалось по чему-то, источаемому судном - его черное, незнакомое пущанам, дерево повидало множество земель во всех широтах… Кроме того, что в Пуще и не строили кораблей, дишь челны рыбацкие да праздно-прогулочные лодочки бороздили лесные протоки и озера.
«О! Батюшки!... Нординги, что ль!»
Да нет, не нординг это приплыл. Только слегка, только издалека его можно было принять за судно опасных людей, обитающих на камнях еще севернее Пущи и регулярно «напрягающих» северо-западные приделы. Правда, меньше и меньше с каждым годом. У нордингов она гостила не столь давно, справляя (по странной страсти своей, в одиночном походе) свое шестнадцатилетие. Даже «сходила» на их корабле, хоть и недальней вылазкой.
Не проплывет «нординг» по протокам до самых Глубоких. Хоть и хищные их корабли, юркие, гибкие, но… по речушкам, перепрыгиваемым парнями с помощью шестов – не пройдет. Далек дюже Центральный придел от моря. А эти – прошли! Путь один – с севера материка, другие края отделены горами-водоразделами.
«Не знаю, чей это корабль… - подумалось девушке, - но, верняк, лучше б я купалась в одежде…». С этими мыслями Любавушка аккуратно выскользнула на берег и со свойственной ей прытью молодой лисички начала растираться.
- Тихо, Славушка! - приказала она кобылке своей. В ответ раздалось тревожное глухое ржание.
…Надо сказать, эти своенравные звери степей, привнесенные в Пущу Эльвиркой-Ёлочкой, наотрез отказываличь «талдычить» на людском языке, хоть и прекрасно все понимали. И людям нетрудно было «услышать» лошадок, но одного языка не выходило. Кто-то понял, что кони не желают нарушать… какую-то свойственную Степи музыку, хотят сохранить и пронести ее чрез толщу всевозможных прибывающих эпох как данность Создателя. Неведомое нечто, но ничему это не мешало, понимание пущан с новыми, тонкими и верными зверями было безоговорочным. - .
«Не нравятся мне эти гости» - заметила Славушка.
- Ну… ладно тебе, сеструха! Может, тебе просто не нравится любое дуновение «большой земли»…
«Это у нас – БОЛЬШАЯ ЗЕМЛЯ! - гнеденка страсть как любила поумничать, - А эти гости – просто не нравятся! Давай-ка тихо, сзади, местами-кустами… По Светозарову душу это. НЕ! За Бланкой они, вот! Точно!»
- Хох! – не удержалачь Любава от смешка, - А ее-то и нет, родименькой! Опоздали мореходы!
«Как бы нам с тобой не опоздать, хозяйка!» - продолжала тревожиться гнеденка.
Из-под полога подлеска, скрывающего девушку с лошадкой от чужих глаз, было видно, как корабль вылез носом на берег, выпустив с борта довольно большой отряд вооруженных клинками и арбалетами людей незнакомой внешности. Явно с «большой», причем откуда-то из «среднего мира» - самой плохоизученной части планеты, самой нелюбимой «варварами севера». И – самой густонаселенной и грязной во всех отношениях.
Незнакомые буквы названия корабля ничего не говорили девушке, но вот флаг!... О СВЯТЫЕ ОТЦЫ! Инь-Янь, черно-белые плавные полукружья, сливающиеся в единое гармоничное. Символ гармонии совокупления духовных начал мужчины и женщины, очень древний какой-то символ, чУдным образом «зацепившийся» на планете. НА ФЛАГЕ! Явно воинственного судна?
Она повторно порадовалась, что ее почему-то не заметили таки с борта. Закрепив шальную шевелюру обручем и твердо подпоясав накидочку, девушка двинулась легкой рысью в сторону жилья витязя Светозара.
Только как же все-таки эта лодья просочилась в самое сердце Северной Пущи? Ладно – протоки узкие, а народ? Неужели за весь долгий путь по лесному краю им никто не встретился, не поинтересовался – «куда добрые молодцы путь держим?»…
- О! К нам, похоже, много гостей!
Эльвира, оторвавшаяся от реквизита неминуемых последышей посиделок, веника и влажной ткани, уже радостным взглядом встречала идущих друг за другом непонятных мужчин. Те, правда, не особо разделяли девичей радости, были хмуро нацеленные на что-то. Вперед толпы человек в пятнадцать высился – крепко выделяясь – на редкость статный и уверенный тип.
Вожак, предводитель – читалось в каждом движении натруженного жизнью тела. Не вполне опрятный, абсолютно независимый своим видом от какой-там-либо формы-стиля, орлиный взор над крючковатым носом, «пудовая» челюсть. У-уххх! «Касатик», одним словом. Девица неприлично засмотрелась, на мгновение позабыв о явной тревоге, воздушно передавающейся от непонятной ватаги чужеземцев.
«Бланкин формат» - подумалось следом. И…. чрезвычайная досада, что той самой Бланочки и не наличиствует рядом. А еще дюже досадно, что и Светозара тоже. Уже, небось, с Джейной обнимаются, сволочи, а вот им с Миленкой сейчас… Того, что-то догналО… Даже Ярополк куда-то делся – подстава, ой, бабоньки!
- Добры молодцы, куда путь…
- Уже «додержади»! – перебил ее вожак. Он живо и с интересом оглядывался по сторонам, видно было – поражен картинкою окружавшего пространства. И та самая картинка частично лишала привычной бдительности и готовности прыжка.
Ватага растеклась вкруг избы довольно растерянно. Именно «растерянно». Движения парней неуверенные, глаза пялятся на вождя немым вопросом «а как?» «а куда?» Как будто давала безжалостный сбой привычка к действиям в ограниченных пространствах, тут, на сием просторе – полная непонятка. Самые опытные заняли выход из избы, остальные продолжали теряться.
- Эльвира! – представилась девушка, - лучше – Ёлочка!...
- Хой! – резко вскинулся вожак, первый раз осклабившись, - ау, парни! Яблочная дива, опальная княжна? Вот, просим жаловать!
«Сколько ж годков ему, «касатику?» - почему-то не ко времени подумалось Елочке, возбужденной веселым гневом от услышанного…
- Ну как? Добралась до яблок-то своих армандских? Глядя на тебя, похоже, они и впрямь «мо-ло-дильные». Дашь вкусить от спелого плода познания?... – да, чего не хватало в речи главаря шайки (теперь уже проглянулось до края, именно «шайки») – это спокойного расположения и мира. Человек был напряжен и готов к атаке, наверное, «по жизни».
- Блин, этот «спаниэль» меня, значится, и у вас распиарил. Ну, тварь блохастая, берегись теперь. Вернется – уши подрежу… - добродушно-сквозь зубы процедила «опальная княжна».
- Елка, что такое у тебя? – на крылечко, потягиваясь в полный рост, выплыла Миленка в самом что ни на есть «будуарном» прикиде – растрепанная, наспех приодетая, с шальными глазами. «Невинное дитя! Как будто ваще ничего не слышит, не врубается». Оружные парни у дверей тут же хватанули армандку за тонкие ручки.
- Вах! Больно же!! – от неожиданности взвизгнула вышедшая девушка, - пусти, дурень, живым оставлю…
Да, для этой царевны страх был явно истиной за десятью печатями…
- Мальчики, вы что, не поняли? – подключилась Эдьвира
- Руки, уроды! – рявкнул главный, зацепившись взглядом за Миленку и окончательно прекратив окрестные озирания, - не лапь барышню, животные!
… Что-то произошло…
Что-то чудовищно-неизбежное. От главаря прокатилась через пятиметровое пространство, беспрепятственно влетев на три ступеньки крыльца всепоглощающая липкая волна, имеющая начало в орлиных глазах разбойника. Казалось, мышцы подвижного тела налились, заиграла крепкая шея. И взгляд… О БОЖЕ! ЧТО ЗА ВЗГЛЯД! Имеющая хорошее предсьавдение о мужской природе Елочка превосходно почуяла метущую, неостановимую эту волну, сквозняк, целевой вихрь, не допускающий остановки на пол-пути…
«МОЕ!!!!» – как бы громко разнеслось над лесистой глухоманью.
- Так вот… оказывается,,… что ищут варвары в далекой Армандиаде… - медленно, не узнавая собственного голоса, будто сведенными связками, заговорил главарь.
«Представился бы что ли, дорогой - опять не к месту мелькнуло у Эльвиры - уж не… ВАУ! Как я раньше не поняла-то, вот кулема!..»
- Капитан Грейд! – внезапно по-детски радостно вскинулась юная жена Светозара, – вот так встреча!... Наслышана-наслышана, плавали-знаем!...
- Анри Грейд… К вашей ладошке, государыня… - моментально подтвердил мужчина, постигая пространство между собой и армандкой плохо подчиняющимися ему ногами. Неловким нежным движением он (одним пальцем) приподнял ту самую малюсенькую ладошку и поцеловал ее.
Он себя не узнавал. И, наверное, никто на всей большой земле не мог бы объяснить Грейду, или рассказать подобную сказку – по дороге с определенной целью в сердце огромной варварской державы он и помыслить не мог, что одно мгновение перевернет буквально все, к чему шел. И не только в Пущу, но и вообще по жизни, вообще полностью «по себе».
«Сбылась последняя мольба, остановись, мгновенье!»
Мгновенье не остановилось, а просто повисло в пустоте, единым махом воцарившейся в душе пирата. Он глазел, неморгающим взором на растрепанную девчрнку семнадцати с небольшим на вид, на немыслимо тонкий и гибкий стан под легкой ночнушкой, на, казалось, внезапно зашевелившуюся татуировку обнаженного плечика – знак армандской Короны.
«МОЕ!!!!» - разнеслось над Пущей.
Почуял, как сладко вдруг заболели мышцы. И совсем не те, что привычно ныли от скорого предвкушения женщины. Сейчас БОЛЕЛО, да, именно БОЛЕЛО, а не «распирало» что-то невидимое и незнакомое, но болело несносно, тормозя и замедляя всевозможные решительные помыслы и движения. Как будто эта такая «простая» на вид восточная дива брызнула замораживающей жидкости, легко проникнувшей сквозь кожу капитана до самых первооснов организма.
- …-У ней… татуированные… зн-н-нак!
Уходит… капитан… в далекий путь
И любит девушку… из Н-н-нага-саки…
Грейд то ли про себя, то ли вслух напел все время «эаводивший» его, а тут вдруг внезапно материализовавшийся портовый шлягер. Вероятно, более всего прочего сразила его та самая корона на плече дивы, может, взорвав первые потуги ранней юности.
- Много, простите, чего?? – напускной шалью переспросила Милена, утвердив, что напевал Грейд, все-таки, вслух…
• * * *
… Повествование настолько «живет своей жизнью», что напрочь перекрывает реал во всех его проявлениях, запахах, звуках. Беркин не слышит голосов своих спутников, не чувствует под ногами карликовую вреднючую березку, в которой вязнут шаги. Панорама громад Центрального хребта, оградившая походников от старой Европы – тоже не имеет сейчас значения. Все сосредоточено в Северной Пуще, здесь – только фон из голосов, говорящих о чем-то своем и, как знающих, не трогающих его, Сергея Беркина, не дающих тексту прерваться изи застучать по колдобинам нарочитаости, придуманности и лжи. Пробившийся чрез междумирье поток из Северной Пущи в данном месте поймал на редкость благодарный прием, их ТУТ как ждали, не мешая видеть…Да, странно, именно ВИДЕТЬ неизбежные события параллельной реальной Гиперборее державы.
«Все ж интересно, все ж значимо…» - с опозданием мыслил егерь, «А автор тот, как, интересно, отнесся бы к такому продолжению дел в прочувстванном им мире? Так ли он видел бесконечное далее?...» Да никак. Вернее, «а как иначе». Ведь все идет как идет, создатель (АГА! Именно «создатель», пусть тут и с маленькой пока буквы), только ловит.
«Северный лес радостно шумел» - кажется так завершались те самые, подаренные на растерзание «Наследники Пущи». Лес «радостно дошумелся» до этого, до нового, до какого-то-там «НЕО».
И еще – как, ну как, черт возьми, втиснуть потом, на бумагу эти известные песни, сопровождающие буквально каждый штрих пути героев… «фэнтези» (Бог мой, какое глупое, неуместное, неправедное слово!). Ведь написаны они – тут, на Земле нашей! Создателю то внятно, что стихи и цитаты перелетные, без переходных порталов летучие, а читателю?? Да Бог с ним, пока, с читателем…
Сергей отпустился очередной раз от Гиперборейского реализма, от двух подруг, Стаса и Алешки, направляющихся в Неройку…
* * *
- Много, простите, чего? – непростительно-игриво спросила Миленка и тряхнула шевелюрой. Девчушка, как и стоящий перед нею пират, плохо осознавала, что происходит… Нет, вернее, хорошо, даже очень хорошо – ЧТО, плохо лишь «КАК?». Вроде, «как же тут быть-то, родненькие мои?»
… Горный зверь хмельною весной покидает логово, выпрыгивает на плато и носится, кувыркается, безумствует, пугая случайных путников свирепым ревом. Пятнистый демон предвершинной части армандских гор. Почему-то представлялся (представлялАСЬ, конечно), в черной шкуре, меланиста. Пантера. Черно-блестящая, огромная кошка выделывает соскучившимся по сумасбродству телом немыслимые танцы, выжидая, чтоб ее заметили. И нет никакой силы, кроме разящего копья, чтоб радикально прекратила бы этот весенний танец…
Именно такой зверь выпрыгнул из Милены, супруги Белого Витязя Северной Пущи… Зверь зашелся в отрешенном своем танце, оставив прежнюю Миленку «до поры», до последующего осознания и просветленья, вполне вероятно, не сильно успокоительного и самопонятного…
…Батюшка правитель, да и не он сам, а вся история «секретной страны», приложили столько сил, столько средств и внутренней мощи на огораживание своей Земли, дивного материка Армандиады, от скверны Большой Земли, от сорвавшегося, якобы, с замысла праотцов-создателей Мира. Армандцы вложили в это столько духа, что последняя пока наследница, неординарная и шалая девочка, была люто голодна. Эта красава, абсолютно не размышляя и не гордячась, улетела с приезжим Северным Витязем – правда, справедливо расположившим к себе весь царский двор, передала ему (также, не сомневаясь ни в чем) Главную Тайну, главное чудо Армандиады.
Но совершенно не утолила зверского голода, терзающего глубинные зерна души и тела.
Она – художница, она – рисует и ваяет. Так неужели можно сваять, не видя… Не видя изнутри, не пропустив через весь свой буйный кровоток. Извини, родная держава, и ты, дюбезный батюшка, как вы были неправы…
Здесь, у Светозара в женах, девица подгрубела, осмелела, вроде как задышала полной грудью. Но… Но все-же нехватка пережитОго сказывалась угнетающей. Светозар – такой восхитительный, такой горячий, яркий, доблестный. Только вот чрезмерно чистый какой-то, как ребенок. И то что дает он – дюже рафинированно выходит.
Стоящий пред ней на расстоянии полулоктя морской мерзавец впитыва, всасывал девку глазами, разбегаясь по «запевшим сладкую песнь» жилам своей порабощающей волей. Глаза… черт побери, РОБКИЕ! Вот невидаль, он, вроде, смущен, хотя чего там, было б отчего. Помочь ему надо, перестать смущаться-то, в юношу заигрывать.
Он был какой-то… Приходило в голову слово «шершавый». Тертый, то есть, продутый солеными штормами, накачанный постоянным военным и нервным напряжением. Глаза злые, но умные. И прочесть в них можно одно для всех, но столько разное для отдельного – НЕИЗБЕЖНОСТЬ! Неизбежность смерти, неизбежность действия, неизбежность скорой ласки телесной… НЕИЗБЕЖНОСТЬ ЛЮБВИ! Пантера, вылетевшая из царевны, набирала обороты, движимая той самой роковой неизбежностью, как расширяющимся в засуху пожаром…
…Армандским детям говорят – с горной «киской» можно и поиграть, и поласкаться, и побороться – но только, упаси Святые, не весной! Весною киска язык человеческий забывает, и жить с ней в мире – значит, НЕ ПОПАДАТЬСЯ ей даже, когда природа рождается для нового радостного года.
Грейд настолько стремителен в нутре своем, что просто не оставлял время на раздумья и сомненья. Вот сейчас его лапища, нежно державшая Миленину ладошку, резко протянется к талии… и… Боже, как КАК!! Ей этого хотелось. А тот – робел, как школяры придворного лицея. Гаденыш, ТВОЮ МАТЬ!! Ей, жертвушке, не оставил ни времени, ни пространства для маневра, а сам – тянет, тянет… От этого вдруг осознанного феномена психики девушка залилась хмельным хохотом. Прямо глядя в глаза пиратскому лидеру… Капитан от неожиданной такой наглости девчонки аж отшатнулся!
- Так вот… ш-ш-што… искал варвар в Армандиаде… - прошипел он наконец, любуясь на супружеское ожерелье-оберег, украшающий аккуратную грудь девушки, - а то все о каких-то яблоках…
- Ой! Мамочки, родить можно, ох-х-х! Ой, яблочки, не могу прямо! – заходилась уже в беспределе армандская наследница…
«Миллиард морских дьяволов! – нервно засвербило в голове Елочки, - сейчас эта темпераментная дурында и тут сболтнет… Не, это финиш уже!! Пора стопить ситуацию!». Вообще недоброе, предчувственное волнение уже успело по-хозяйски завладеть Эльвирой. ЧЕРТ! Вот какое выходит-то, совсеим не то, что могло бы, куда круче!
- Ой!.. Яблочко, куда катишься… Да, капитан, у нас там ох-х-х--.. фе-ерма… Выращиваем, понимаешь, боремся с безработицей… И все ей! – она махнула рукой на Эльвирку, - Вона – главный… оххх-ты, заказчик…
«Не, пока еще порядок, ума хватит, кажись, не все пропито!» - подуспокоилась немного подружка, незаметно приближаясь к этой паре…
- Капитан, так что ж ты нсам не приплыл-то, ласковый? Все б и увидел! – внезапно твердым голосом заявила Милена, - поверь, я – далеко не самая главная достопримечательность своей… ой, опять… СЕ-КРЕТ-НОЙ …родины. А то все вы… Только яблок вам… от-сыпь…
Недобрый кураж разрастался в полном охвате.
- Меня твой муж использовал, как транспортное средство – зло прошипел Грейд, - ты, наверное, нее поверишь… - он, наконец, решился приобнять свою стихийную сумасбродку, еле-еле касаясь пальчиками гибкого стана. От прикосновения еапитана затрясло глубинным извержением, мышечная боль души грозилась стать непереносимой.
- Поверю-поверю, он может… Иначе не был бы мужем! – Милена вдруг аккуратно сняла с талии лапищу Грейда… Явно не демонстрируя отказ, скорее, напротив, продолжая дразнить до полного взрыва. – Ну а сам-то, что ж!... Ис-поль-зовался?? Использованный ты наш! – прекрасно понимала Миленка, что никак, никогда не прошел бы пират в Армандиаду, но зачем это говорить, не к месту совсем, - знаешь, сокол морской, как пишут иногда в «романтических» книжках? – тут она вновь запрыскала смехом, вспомнив о тоннах слюнявой литературы, за каким-то хреном хранящейся в библиотеках «просвещенной монархии». – Там пишут… пишут.. «АХ! Все мог-ло –б-быть-по-дру-гому!». Ну, Анри… Ну прикинулся бы странствующим бардом, дервишем, на худой конец… Яблочек бы… ОЙ!... За-про-сил…
Эльвира уже стояла рядом, готовая в любой удобный момент отдернуть подругу. Капитан, наконец, узрел основное – его внезапный страх перед отвержением этой женщины – лишний. Она плывет, течет, плавится еще почище самого его…
- Как ты меня заводишь, малютка! – наконец прижал ее к себе привычным уже движением,
- Капитан!... Я так мало еще знаю язык твоих стран… Поясни, будь друг, что значит – «заводишь»?
- Ща ты это поймешь в действии, - вдруг подключился один из ватаги, что-то не так поняв, видать… Стоило ему приблизиться, как Грейд в развороте чуть было не снес глупцу голову. Даже падение ватажника не остановило его, капитан зловеще двинулся на вслед… Уж не добивать ли!...
- Ой, нординг! Я поняла, он что-то плохое вякнул, да?! – Миленка радостно, как маленьеая девочка, зааплодировала - Ах, он несносен, право!
- Ленка, кончай балет! – тут уж Эльвира не удержалась со смеху, - ну ты режешь, право дело… - может, это была радость облегчения, что сейчас-то она и отведет ее в избу и влепит пару ласковых разбушевавшейся юнице.
«Во дает, во сыпет! Даж я в ее годы такой не была.. Ну, Зарик, и отцепил ты себе супружницу!!» Хотя что это за штучка, видно невооруженным взглядом, только что в действии не доводилось.
Степнячка вдруг почуяла не так часто просыпающейся внутренней мудростью – до беды недалече. Причем до необъяснимой какой-то беды, не имеющей ничего общего с борьбой самцов за расположение определенной самки – слишком банально. Но - будто бы – запущенная в сложившийся приятный мир некая ситуацию, все равно что слетевший с орбиты электрончик и все грозит посыпаться. И вот от этого и затрясло степнячку – как неожиданно и как элементарно начинает плясать на мушке опасного прицела что-то большое и хорошее, как хрупка гармония этой великолепной страны, куда она интуитивно переселилась. Ой, матушки-батюшки, помогите кто-нибудь!
- Слышь, королевна! Вылетаешь из-под контроля! – горячо зашептала встревоженная Елочка, - знаешь, заигралась ты… Я уже на себя ИХ не переключу, да и двоим нам скоро будет не остановить…
Подняв глаза на подругу, она напоролась на свирепый, как клинок, взгляд «весенней пантеры»…
- В смысле, ДВО-ИМ? Ты о чем это?? – голос Миленки неузнаваем, грудь агрессивно вздымается, из глаз – черти вылетают. И – незнакомая доселе злость, безжалостная, звериная.
Да, немирье грядет! Осязаемое уже всеми клеточками.
- Послушай, рОдная! С огнем же играешь! – миролюбиво, доверительно зашептала Елочка, - эти ж ребятишки посуровее «Дикого поля» будут. Ну, помнишь, я рассказывала, оппозиция в моей стране, я с ними знакома была…
- Не, ты поясни… Поясни, почему двоим?? – заводилась от собственного безумия Милена, - что ты мне – поводок хочешь нацепить? Иль дорожку вылизать пред «царственной особой», а? Отринь, княжна! Вон, слетала б к «Полю» своему, раз соскучилась, яблок – полон закром! Обо мне заботиться нет резона, не девочка чай тебе!
Да уж, верно, не девочка…
Она произносила сию «дерзкую» речь медленно, смакуя каждую фразу. На самом деле не в смаке дело, а затрудненное от страсти дыхание сковывало голос. От нее сочился странный, дремучия запах – может, тот самый, на который слетаются, чтоб подраться до смертоубийства лютого…
- Царевна, обиды ты моей не дождешься! – закипела Эльвира, - просто ты не представляешь, как хочется тебе по морде засадить! Ну просто жуть, побереглась бы...
- Эльвирка, Елочка, милая, прости меня, прости! – вдруг затараторила прозревшая Милена, покрывая поцелуями подружку сердечную, - только… только... Я умоляю… От-ринь… С-слетай…. К «по-лю». Меня –ос-ста-вь, сама справ-лю-сь… - голос постепенно покидал армандку, перерастая то ли в шипение, то ли в рычание до полной плазмы возбужденного зверя.
Возбуждало левушку уже абсолютно все.
Он – «мерзавец». Она вслед за населением своей страны с отвращением относилась к «муравейнику» Большой Земли, но капитан этот – изгой, преступник, со своими ублюдками существующий вне всяких законов и канонов, наперерез всему «святому»+ быту. Воин, маленький правитель своей банды.
Он более чем в два раза старше ее, опытный, тертый, мужественный. И как выглядит – стать, наглость. ВЫЗОВ! Гипнотизирует. И он хочет ее, именно ее, а не просто женское тело. Она – наивная юница, выращенная сдуру в теплице. Молодая, тонкая, свежая. Но страстная и готовая со своим избранным на любое непотребство, в любой огненный омут.
Она – из царского рода, и тем пикантнее связь с негодяем. Она ПЕРВАЯ (несомненно) армандка, познавшая ласки морского бандита. ОНА – супруга витязя Северной Пущи,… так тем интереснее, чем закончится это безумие. Может, будет первоц в истории армандской девой, рванувшей во все тяжкие… Уй, мамочки!...
Душа взлетела и требует острого, перченого, знойного, Светозар слишком чист для нее, такой отвязной, порочной, с дремучими фантазиями, как же он ошибся, дурачо-ок! .
А чист ли он сам, а??
Ктому же, к тому же… Она вспомнила наглые, искрящиеся глаза Светозара на всевозможных, чаще, чем стоит тому быть, посиделках в Елочкином с Бланкой доме. Вспомнила его «отеческую» улыбку, работающую на восторженных девочек Пущи. Как он тщеславен от внимания к своей особе, как любит травить хмельные байки о своих походах, как нескромно протирает глазами «поплывших по бражным волнам» Пущаночек, раз за разом разоблачающихся и расстегивающихся… от печного жара, не иначе как. Бесстыдно «успокаивает» рванувшуюся в потешный бой девчонку в ответ на его поддразнивания – поприжав ее к лавке, прогладив по выступающим формам
Такой вот он, Белый Витязь, затейник-разбойник…
Якобы для того, чтоб она, супружница сладкая, отхлестала его после в баньке с особой жестокостью, до визгов истошных.
Ух, отхлестаю, берегись, Зарик! Ух я тебе сейчас, путешественник!!! Небось, хабарочки-то тож не пальцем вышиты, утешат впрок. Уххххх!
Бледная от вожделения Милена потихоньку отстранялась от Елочки, желая вырваться к капитану на двор
- Вай, Ярополк! – вдруг вскрикнула Елочка, совсем уж грубо откинув от себя подругу.
На утоптанный пятачок у избы внезапно влетел молодой парнишка с охотничьим копьем в руке и, не раздумывая и не примериваясь, бросился прямиком на Грейда.
Пират незаметным движеникм отшатнулся. Тяжелый клинок с неприятным звуком вошел чуть ли не всем наконечником в столбик крыльца.
«Хой!» - издал звук главарь, и разрезавшая свистом воздух утяжеленная веревь одного из ватажников с поразительной точностью опутала ноги Ярополка, стянулась на них удушающим поясом.
Парень беспомощно взлетел в воздух, непроизвольно крутанув сальто – копье так и торчало в крыльце. Тут же подскочивший другой разбойник подлетел к неудавшемуся нападающему, заломил ему шею, занес клинок…
- Стоять!!! – Эльвира бросилась к сцепившимся, намереваясь подставить свое тело под занесенный клинок. То, что пощады парню не ждать от столь откровенного посыла к убийству, сомневаться нет резона.
- Ленка, тварь, ДАВАЙ ЖЕ!!! Че замерла! - истошно заголосила Елочка, уже конкретно возненавидев подругу за всю предысторию - Грейд, собака, УБЬЮ!!! – вцепилась в длинные волосы главаря, думая свалить его с ног… А дальше-то как?
Могучий мужчина все рещил по своему, отшвырнул легкое тело в сторону, ударив об порог.
…Под агрессивное ржание кобылы Славушки влетела в компанию Любава. Девочка легко соскочила с лошади, успев поцеловать любимицу за «вовремя» и, радужно улыбаясь, двинула напрямую к капитану. Она, в блестящем парео, как бы гордо несла свое пышное молодое тело, хвастаясь неожиданно легкими движениями и статью.
Ватага замерла в изумлении от резко сменившегося действия, вызванного прекрасной всадницей. Колючие глаза жестоко пожирали идущую к главарю барышню, которая, казалось, шла с миром и откровенным расположен
ием. И была ЧУДОВИЩНО великолепна во всей картинке своей.
- Разве ты явился сечь парней наших, нординг? – не снимая улыбки, ворвалась она в «зону» Грейда, как нарочно задев его телом. Отпущенный палачом по незаметному приказу, Ярик, прибитый, буквально терял сознание от ненависти, бессилия и ревности – он прекрасно видел, что за чувства вызывает у этого мерзавца его суженная, так непринужденно впорхнувшая… чуть ли не в объятья зверя.
Капитана уже второй раз нарекли «нордингом». Конечно, он им не был, но такие «ошибки» напаивали теплом и неизменно располагали к собеседнику. Не стоит «разочаровывать» - привязка к данному народу – великий комплимент, характеризующий сущность, энергию, настрой духа. Критерий, одним словом…
- Обидно, КОНУНГ! – продолжала «льстить» пущанская девочка, - обидно, коль так. Костей рискуешь не собрать, а мог бы радость обрести на земле нашей…
Тут уж пират вздернулся, вспыхнул всей личиной. Но что-то его сдерживало от проявления гнева. «Не, там, на земле, все проще чем в этой варварской глуши. Там- так…»
- Что ты, девка, сказать хочешь? – грубо рявкнул он, наступая на Любаву, - Или ты…
-Ничего оскорбительного, капитан! – плавно, по-лесному продолжала красавица. - Ничего, кроме того, что вас очень, очень мало… А Пуща широка и славна воинством своим, вот косточки и собирать тебе – не собрать по всей леси-матушке. Подумай, охолонись с дороги. Да и не за этим ты здесь, меня ж не обмануть, так что и не обидно вовсе.
Ну как на такую злиться? Аж о вожделенной армандочке своей позабыл главарь – вот спасение – просто говорить с этой незнакомкой, слушать речи ее плавные и скромно-дерзкие, разумные по-мужски, по воински. Мудрые, как не слышимые ни от кого, музыкальные прямо! . Господи, девчуха совсем! По-ихнему – малолетка, «писюха»… Как, собственно, и армандская царевна та, такая же «пмсюха» и есть... На его земле такие краснеют и хихикают глупо по углам, а тут, в Пуще… Уж не владычица ли прискакала на гнеденке своей? Кто это такая, помогите с ответом?
- Вас мало, потому что ты не вождь, капитан! – внезапно продолжила девушка, - ДРУЖИНА за тобой не пойдет, у тебя же нет идеи….
Капитан изумленно напрягся, но, как мог, просил взглядом продолжать речь.
- Одни лишь критерии, опыт и воля… За этим идет лишь ВАТАГА, если не обидеть – СТАЯ… Тебе честней было б в одиночку ходить, капитан.
Велеречивая собеседница окончательно вышибла почву из под ног. «Правительница, не иначе… Или как тут у них, у варваров.? «Хозяйка»? «Атаманша»?»
Он устало подал знак ватажникам – типа, праздник кончился, всем расслабиться, на что получил согласие без особой радости – его-то парням до чертиков хотелось женских ласок, а тут такая коллекция собралась. Ну да и ладно. Тяжело дышавшая остатком безумия Милена не рисковала приблизиться к говорившим Грейду и Любаве, давай помогать Елочке оправиться от удара. Безумие не сошло, лишь разумом сбилась уничтожительная ритмика исхода…
- Ф-фух, жарко у вас!- добродушно обратился пират к Любавушке, - Немыслимо жарко.
- Да не, ветрено нынче, прохладно как раз … - равнодушно протянула та, - я вот купалась – почуяла всем телом…
- От вас жарко, дуреха, ото всех. Какой бы мороз не грянул тут. «Сечь парней», значит, говоришь. Да это он меня тут не то что «посек», пополам чуть не рассек, боец твой! Глянь на наконечник!
Она гордо улыбнулась, не скрывая восторга от торчащего в плотном дереве копья:
- «…И когда случайный дротик просверлил во мне дыру… Понял я, что раз…» - слышал, наверное? Ласковый мой, ты ж экзотик, что ж теперь вопиять-то? Еще скажи, не ведал, куда путь держишь!? Ты ж романтик, хоть и скрытый…
- Да не так уж и сильна воинством твоя держава, красавица! – вдруг произнес Грейд, про себя удивившись «Дьяволы мои, как пацан сопливый перед ней», - я вот как шкл по рекам твоим…
- Об этом, ласковый, я еще перемолвлюсь с тобой, не думай! – перебила Любава, первый раз отразив глазами серьезный гнев и досаду на мучивший ее вопрос. Чувствовала, что услышит-узнает нечто далеко не лестное о своей стране и народе, - успеешь похвастаться… А если серьезно, нординг, об этом копье - так это то, что у наших-то – ОДНА ИДЕЯ. И доблести выше головы, и дури, а вот опыта – тут прогар явен. Не передал ли бы, что ли, капитан?
- Да не нординг я, не нординг… Хорош глумиться, барышня!
- Спасибо, что признался, капитан! – лукаво хихикнула девчонка, - а то я уж почти возгордилась – беседую с конунгом Нордланда на своей территории…
Она явно была невозможна, неотразима. Все они тут чем-то этаким характерно-неотразимы.
Грейд вдруг решил окончательно открыть забрало и просто поговорить с этой властной очаровашкой, разговор виделся ему жарким кайфом, не чета рому или «легким» женщинам. Просто праздник какой-то! Такого и в мечтах не виделось – ТАК говорить.
- Слышь, красавица, как там тебя… Анри Грейд, капитан, кстати…
- Любава Добрынична, домохозяйка! – лучезарно улыбнулась девица в ответ. – Можно по-вашему – фермерша.
- Так вот, Любка, шел то я, верно, с дру-жиной, - он потупился, - с дружиной своей для смелости взятой… Понимаешь, ищу я одну девочку у вас тут, мы с ней, знаешь, все долги друг другу отдаем-отдаем, неустанно. Вдруг замнилось мне, что не без радости тут встречен буду ею, хватит уж разбоями промышлять, старею незримо для вольницы-то морской. Да и в Пущу завернуться давно хотел! Но тут у вас ТАКОЕ! Такое, что уж ни в чем не уверен боле.
Пират как будто слышал свой голос откуда-то извне. Кто б мог предположить, что хоть когда, хоть на закате последнего дня буйного века своего поведет он речи подобные с совершенно юной девчонкой! Невероятность этого равна разве что невероятности самого существования на севере этой безграничной страны, варварской державы, которая для детишек земных – куда бОльшее пугало, чем он сам, Анри Грейд со своими мерзавцами.
- Хух, дивный вы народ, Пущане! Думал, тут мхи, болотины, косматые старейшины с молитвами… А ворвался в молодняк беспредельный, как кур в ощип! И – ниче святого!
- Ну, что ж ответить, капитан. Не одной ведь древней мудростью жива планета. Чтобы костерок жарко горел, надобно ж дровишек подкидывать, подкидывать ежедневно, ежечасно. Но коль нет углей, так и сухая паутинка протрещит и осядет пылью. Иногда – даже громко протрещит, на всю планету… Грейд, я неспроста заговорила об критериях и опыте. Видишь ли, Бланка твоя….
- Ах! Ее зовут Бланка?? А как ты знаешь, что я о ней рек?
- Нетрудно понять, к кому плывут такие персонажи – мягко усмехнулась дева, - так вот, она - в отъездах, но как вернется… У нее не только перед тобой «долги», знаешь, насобирала их за свой путь немеренно. Например, есть одно место на вашей земле, капитан, где как ждут тебя. Ну просто -все, о чем мечтал – Любавушка восторженно подняла глаза к небу и помоьала головкой, - изобилие, богатство, благодать. Великолепные красотки на любой вкус, для всей ватаженьки твоей, и безотказны, и желанны… Уй-й-й!. И еще – говорят о тебе, не любишь ты деньги тратить на себя – так там никто и не спросит, не ведомы там они. Ну просто весь мир для тебя, капитан, как на длани лежит… Только вот…
- Любава! – внезапно громко, злобно вскрикнуд Ярополк, -ты что, обезумела??! Совсем мозг утеряла?!
Бедный парень, которому так и не развязали плотно «сшибленные» ноги терял уже не сознание, а рассудок. Он даже на расстоянии чувствовал пряный запах от тела воздюбленной, ее волосы, щекотавшие сейчас голый торс Грейда, чуть было не убиенного им по искристой вспышке тревоги за «девчонок». И понимать то, как близко сейчас это красивое, душистое тело к отчаянному негодяю из «заземелья», как он сейчас в ближнем положении нескромно любуется его суженой, которая, в общем-то, и не прячется от хищного взора, наоборот… А уж как она заговорила о сокровенном, что замышляли лишь они, вдвоем, ДА С КЕМ ЕЩЕ ЗАГОВОРИЛА!!!
- Секундочку попрошу – закруглила губки в шепоте Любавушка и ринулась к мужу.
«Ну и скоты, ну и дрянь… Сволочь какая-то!! Ох, повесил бы всех на…» – Анри Грейд ненавидящим взором окинул своих парней, пожирающих мутными глазами пышную красавицу, изящно играющую походкой…
• * * *
…Возвращение в реал пришло сродни приземлению с «яблочного перелета», кроме того, егерь словил центром лба ствол притропиночного кедрика.
- Ух, мущлядкий, что ж ты так неосторожен!...
Серега лишь загадочно улыбался, не чувствуя боли, сладкая истома механической памяти вопиет лишь об одном – «не растеряй, донеси, выложи!» Первое, что будет в Неройке, когда вся тусовка раскинется в балочке – это бумага и ручка.
Он вдруг вспомнил, как в далекой еще юности, засыпая, вдруг словил прекрасный стих – одно в одно, рифмы льются, сюжет, смысл. Сам поразился – откуда пришло такое, но по удолбанности походной поленился зажечь фонарик и выбросить-таки этот поток. Утром- камня на камне не осталось.
Видимо, кто-то еще «поймал» тот старый стих, хочется верить. Тексты, как «материя» в принятой диалектике, не приходят ниоткуда и никуда не уходят. И этот, о наметившемся немирье в Пуще – может, по какой-то неведомой причине не записал тот тезка, растворившийся в горах. Теперь - это его и только его,… имея в виду вышедшую вовне проекцию событий, не более, ясно. Лени нет хода. Не растеряй!
Он блажил, был на вершине счастья. Сладкая любовь ко всем только что яростно бившимся в водовороте славной Жизни героям, (особенно, понятно, героиням) распирала душу до неуместного в оболочке размера, как взбухшая бражка в дубовых бочках Пущан. Сладость скитания по параллельному миру, сладость причастия к большому ветровороту помысла Создателя. Уй, блажь! Требует отрезвления, чай не бражный этот хмель, куда выше цепляет-вертит…
- Серень, с возвращением тебя! – Шокальская Ленка, как всегда, стебная и позитивная, косит участливыми глазищами, оторвавшись от интересных бесед с Лехой – что-то они там о «предназначении» толковали, о каком-то «приходе» - то ли Бога, то ли… Нет, не помнится, он пока еще не ТУТ, - что, Серег, «Врежут ТАМ – я на ЭТОМ, врежут ТУТ – я на ТОМ??» Завидую, блин!
При встрече со стальным оберегом лукавых глаз вполне реальной «Валькирии», делалось еще куда блажнее… Нет, все ж автор – существо ранимое, зависимое, «слабое от силы разума своего». Как опасно вот так вот блажить – кого рядом найдешь, как «врежут на ЭТОМ» - нередко попадает, что и с концами.
«Прощальным костром догорает эпоха,
И мы наблюдаем за тенью и светом…
В последнюю осень…»
Вроде бы, он вслух. Ага, точно, вслух.
- Ну, братишка… Глядя на тебя, знаешь, по-моему - «счастлива жить с тобой в одну эпоху».
- А я – с вами, - только и смог кратко ответить Беркин, заново погружаясь в водоворот фэнтези, чрезмерно близкого к эпохальному реализму, только что украшенному некими легкодоступными чудесами, до коих пока «не добрались» ТУТ.
…Компания приближалась к поселку Неройка Еленку почему-то крайне заинтересовал вертолет, шедший в откровенную «нелетку» со стороны Инты – как будто почуяла, что это по их душу и не дай Бог чего упустить, стоит глянуть. А потом Леха проведет на Нярту, отдохнут пока с перехода, слегка расслабиться стоит с хорошим народом. И – кто это там из Инты пожаловал. Наверное, сразу не стоит светиться. Обнюхать «зону» поначалу, что нового, как старое…
Елене уже было сладко от предвкушения тусовки в балке – теплынь буржуйки, холодная ночь за окном, тосты «за тех кто в пути», тертый народец по лавкам, за деревянным, наспех сколоченным столиком… Боже, какая награда за все прожитое! Ощутить себя шпаной-малолеткой, «папиной дочкой», Русалкой или Снегурочкой, в зависимости от времени года. Провалиться в сказку, в самую здоровую и чудесную сказку – в свой реализм. Ее, «русалочий» РЕАЛИЗМ, имеющий столь мало общего с общедоступным, среднестатистическим, но, похоже, куда ьолее правдивый и четкий.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2011/04/10/155