Часть 2. Царь Михаил Федорович

ЧАСТЬ 2.        ЦАРЬ МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ.
     «21 февраля 1613 года Великий Земский собор единодушно избрал своим солнцем праведным, светилом русским не кого-либо из сильных и мудрых мира сего, подыскивавших царства, а неизвестно где находившегося в то время шестнадцатилетнего Михаила Федоровича Романова, который был всем дорог как свойственник угасшего царского рода, "по свойству свойственному царскому семени Богом избранный цвет", как внучатый племянник незабвенной царицы Анастасии Романовны, как сын томившегося в польском плену за православную веру Филарета Никитича». ( А. Нечволодов «Сказания о Русской земле», 1913). Таким образом выразил свое понимание исторических событий русский историк А. Нечволодов, издав свою книгу к трехсотлетию «Дома Романовых». Странно, что современные историки продолжают относиться к этому знаменательному событию в том же духе, умалчивая одни факты и искажая другие. До сих пор во всех учебниках по истории сообщается, что с момента  избрания царя Михаила смута в стране прекратилась, и что народ, уставший от грабежей и насилия,  поддержал действия молодого царя, направленные на восстановление мирной жизни.  В стране вновь воцарились прежние устои, обычаи и порядок. Беспокоили Москву лишь поляки, которые рвались к Москве и пытались вновь возвести на престол королевича Владислава, которому в одно время присягнули московский народ и бояре.
 На самом деле общая ситуация в Московии в момент избрания молодого царя была даже более катастрофической, чем во времена Бориса Годунова или Василия Шуйского. Избранием царя Смута не кончалась. В северской земле свирепствовали литовские люди. При новом царе казаки продолжали борьбу за свои права, отвечая на притеснения воевод или выдачу им недостаточного содержания, уходом со службы, самовольным сбором «кормов». В рязанской земле  атаман Заруцкий с вольницей донских и  запорожских казаков терроризировал население на юге. Ареной действий казацких отрядов стала вскоре после воцарения Михаила Романова обширная территория к северу от Москвы. «Бывшу же войне великой, - сообщает Новый летописец, - на Романове, на Угличе, в Пошехонье и в Бежецком Верху, в Кашине, на Белеозере и в Новгородцком уезде, и в Каргополе, и на Вологде, и на Ваге, и в иных городах». Север Московии был не в такой степени разорен, как юг, и  поэтому представлял для казаков особый интерес.
  В июле 1613 году  крестьяне Белоозерья жаловались, что у них в уезде находятся казаки, от которых они прячутся в лесах. Значительные отряды казаков проникли к этому времени на оккупированную шведами территорию, парализовав там деятельность шведской и новгородской администрации. В сентябре 1613 году сборщик «государева хлеба» для шведов П. Ногин писал Я. Делагарди и новгородскому воеводе И. Н. Одоевскому, что всеми старорусскими погостами «владеют воровские» казаки. В Тверском уезде на протяжении 1613 - 1614 годов «казаки беспрестанно... ходили войною и дворян, и детей боярских, и их людей, и крестьян до смерти побивали, жгли и мучили». В 1615 году посадские люди Твери писали в челобитной, что они «от литвы, и от немец, и от русских воров, и от казаков... розорены до основанья». Когда сборщики попытались в том же году собрать в Тверском уезде оброчные деньги, они никого там не нашли - крестьяне «розбрелися розно от казачья разоренья».  В дозорной книге Олонецкого погоста 1616 - 1617 годов отмечено, что «немецкие и литовские люди и казаки многих крестьян с женами и с детьми побили, и дворы их сожгли, и животы поимали без остатку, а которые крестьяне после воины остались и те обнищали».
Весной - летом 1614 года в поисках продовольствия казаки передвигались по Белозерскому, Пошехонскому, Вологодскому, Каргопольскому Костромскому, Ярославскому, Романовскому, Угличскому и Кашинскому уездам. До 30 марта четыре тысячи казаков и пятьсот татар появились в Каргопольском уезде, они грабили купцов, направлявшихся в Каргополь, и «заложили» дороги на Вологду и Белозерск. По рассказам русских дворян, захваченных шведами 17 июня 1614 года, казаки выжгли и разграбили Костромской и Романовский уезды, и перебили местных жителей. Наиболее радикальная часть казаков, решившая порвать с царем Михаилом, на протяжении всей весны 1614 году сосредоточивалась в Пошехонском уезде, готовясь к походу на Астрахань.  Находившиеся под Новгородом отряды, обещали атаману Заруцкому «идти весною к нему навстречу, даже если бы для исполнения своего намерения им пришлось употребить силу». Не имела успеха и грамота, посланная от имени Михаила Федоровича: казаки «разодрали» ее в круге, а приехавшего к ним царского посланца зарубили саблями. В апреле в Пошехонском уезде было уже полторы тысячи сторонников Заруцкого, они построили суда и в середине месяца двинулись вниз по Шексне.
Иностранцы, приезжавшие в Московию вскоре после воцарения Михаила,  ужасались увиденной картиной опустелых или сожженных сел и  деревень с заброшенными избами, которые были наполнены еще не убранными трупами. Смрад вынуждал зимних путников ночевать на морозе. Люди, уцелевшие от смуты, разбежались. Весь гражданский порядок расстроился, все людские отношения перепутались. Н.И. Костомаров писал: «Мало в истории найдется примеров, когда бы новый государь вступил на престол при таких крайне печальных обстоятельствах. С двумя государствами, Польшей и Швецией, не окончена была война. Внутри государства многие города были сожжены дотла, и самая Москва находилась в развалинах. Повсюду бродили шайки под названием казаков, грабили, сжигали жилища, убивали и мучили жителей. Внутренние области сильно обезлюдели. Поселяне, которые не смогли убрать хлеба прошлой осенью,  умирали от голода. Повсюду господствовала крайняя нищета: в казне не было денег, и трудно было собрать их с разоренных подданных».

        Как  удалось молодому, несведущему  в государственных делах царю, в первую очередь, выжить, сохранить свой род и восстановить хозяйство страны? Возникает сомнение, что именно сам Михаил, добрый от природы, неодаренный способностями,  не получивший никакого воспитания и, как говорят, при вступлении на престол едва умевший  читать, смог сам спасти страну от распада и полного исчезновения с карты мира. Шестнадцатилетний Михаил Романов не мог справиться со всем этим самостоятельно, более того он и не стремился к этому. Как описывает летопись, он предпочитал дела передать в Земский собор или Боярскую думу, проявляя при  этом свой капризный характер несформировавшегося мужчины.
Дав свое согласие на престол, юный  Михаил Федорович выехал вместе с матерью из Костромы в Ярославль. К нему приходили люди со всех земель  с челобитными. Все просили управы и помощи.  Михаил Федорович «кручинился» и с раздражением передавал собору: «Вам самим ведомо, учинились мы царем по вашему прошению, а не своим хотением: крест нам целовали вы своею волею; так вам бы всем, помня свое крестное целование, нам служить и во всяком деле радеть». Царь требовал, чтобы собор избавил его от хлопот с челобитчиками, и просил «те докуки от него отвести». Когда царь был уже около Троице-Сергиева монастыря, к нему стали сбегаться дворяне и крестьяне, ограбленные и избитые казачьими отрядами, бродившими около самой Москвы. Тогда Михаил Федорович в присутствии послов от собора заявил, что он с матерью не пойдет дальше, и сказал послам: «Вы нам челом били и говорили, что все люди пришли в чувство, от воровства отстали, так вы били челом и говорили ложно».
Михаил Федорович прибыл 2 мая в Москву, а 11 июля венчался на царство. Торжества длились три дня. Царь дал, по свидетельству ряда современников, крестоцеловальную запись, что обязуется не править без Земского собора и Боярской думы (подобно Василию Шуйскому). В действительности выборные люди первого созыва  оставались в Москве до 1615 года, а затем были заменены другими. Один состав собора сменялся другим. В течение десяти лет в Москве действовал  постоянно Земский собор (после этого в России постоянных соборов больше не было). Как убеждают нас учебники, царь охотно опирался на Земский собор  («Вся земля»)  как средство управления, и что, понимая серьезность положения, власть и  «Вся земля», были в союзе против общего врага – разрухи, и по всем вопросам собор находил оптимальные для этого момента  решения, действуя с молодым царем единодушно. Благодаря подобным разъяснениям был создан образ демократичного царя, («любяше и миловаше их вся, подаваше им, яко они прошаху»), который опирался в своих действиях на мнение народа. В действительности, и Земский собор, и Боярская дума активно принимали участия в решении острых проблем и их «приговоры» (решения) выносились на рассмотрение царя. Но все же эти органы выполняли только законодательные функции, а управляло страной исполнительная власть – правительство, и, естественно, ни «Вся земля», ни дума оперативно действовать не могли в силу их разнородности состава и различия интересов представленных групп и кланов.  Боярская дума оставалась верховным органом по вопросам законодательства, управления и суда. Созданное правительство предпочитало в своих действиях  опираться на моральный авторитет Земского собора, часто призывая его на помощь, как орган скорее правительственной пропаганды, чем представительства сословных интересов.
По заключению некоторых историков, опиравшихся на свидетельства современников, фактически до 1619 года страной правили великая старица Марфа и её родня. «Инока великая старица Марфа, правя под ним и поддерживая царство со своим родом».  Молодой царь был не более чем игрушкой в  руках  энергичной матери. Обладая  мягким характером, Михаил, как и в детстве, подчинялся ее воли и не возражал ей. Старица действовала за его спиной, прикрываясь его именем, когда он стал царем.  Царица Марфа поселилась в Вознесенском монастыре, в деревянных хоромах вдовы царя Василия Шуйского, имела свой двор и была окружена монахинями. Царь приближал к себе людей по совету матери, слушал их советы, но не смел действовать без благословения матери. Жизнь царя была опутана множеством обрядов, носивших на себе более или менее церковный или монашеский характер. Это приходилось по нраву Михаила, который вообще был тих и незлобив. Уклад царского быта при Михаиле не отличался от правления его предшественников. Члены царской семьи считали своей обязанностью ежедневное посещение богослужений, поездки на богомолье, участие в публичных церковных церемониях.      Вместе с тем царь любил и развлечения, в частности псовую и соколиную охоту. По большей части эти охоты соединялись с поездками на богомолье в Троице-Сергиеву лавру, в Николо-Угрешский и Симонов монастыри, в которые заезжали обычно на обратном пути в Москву. В таких случаях государя сопровождали на богомолье чины царских охот, псари и охотники ловчего пути. Зверовая и соколиная охоты существовали параллельно, но перевес и преимущество были на стороне зверовой охоты.
Великая старица жила на царском положении и приказывала всем при дворе своим «словом», как видно из записей приходно-расходных книг. В Вознесенском монастыре под наблюдением великой старицы изготовлялись вышитые золотом, украшенные  жемчугом и драгоценными камнями пелены, покровы на мощи и на гробницы царей и цариц; шились не только новые, но и приводились в порядок истертые или испорченные от времени. Мастерицы, работавшие в Вознесенской обители, получали в качестве подарков остатки тканей и мехов то на рукава, то на шапку, изредка мастерицам и швеям жаловалось по паре соболей. За Москвой-рекой великая старица устроила новую ремесленную слободу, а в своем собственном подмосковном селе Рубцове-Покровском, кроме ткацких мастерских, завела садовое хозяйство. Деньги торговым людям, ремесленникам, позолотчикам уплачивались по непосредственному приказанию великой старицы, которая  пользовалась казною государя для своего содержания. Деньги по ее приказанию доставлялись ей на руки дьяком, но у нее была и собственная казна, получаемая из оброчных доходов с принадлежавших ей Галицких волостей.
  Марфа Ивановна выдавала иногда жалованные грамоты различным монастырям от своего имени. В грамотах, появившихся на второй год царствования Михаила, вслед за царем упомянута и его мать. «Божьею милостью мы великий государь... и мать наша, государыня великая старица инока Марфа Ивановна пожаловали богомольца нашего игумена такого-то». Особенно сочувственно относилась Марфа Ивановна к судьбе насильственно постриженных инокинь, как, например, к четвертой жене Ивана Грозного - Анне Колтовской, в иночестве Дарье, к жене царя Василия Шуйского - Марье Петровне, в иночестве Елене, и некоторым другим. Им посылались «поминки» от имени Михаила Федоровича. К Марфе перешли все драгоценности, украшения и наряды прежних цариц. Она жаловала соболями, бархатом и тафтой цариц-инокинь и боярынь, невестам дарила серьги и запястья, новобрачных благословляла иконами в драгоценных окладах. Не забывала она и своих родных, бояр Салтыковых, и родных своего мужа, в особенности Ульяну Федоровну, жену боярина Ивана Никитича Романова. Двоюродные братья ее Борис и Михаил Салтыковы получили придворные чины, на которые назначались члены наиболее знатных фамилий, как правило, из шуринов или других родственников царя.  Первый из них был назначен дворецким, а второй – кравчим. Кроме обслуживания царя за столом кравчий обязан был следить за питьями и яствами, на него возлагалась рассылка кушаний и напитков с царского стола в торжественные дни на дом боярам и другим чинам.  Один из современников уверенно заявлял, что в первые годы царствования Михаила: «Бе же царь млад... и не бе ему еще толика разума, еже управляти землею, но боголюбивая его мати, инока великая старица Марфа, правя под ним и поддержая царство со своим родом».
И все же, исходя из имеющихся данных, вытекает, что государственными делами царица Марфа не занималась и не вмешивалась в них. Старица правила только дворцом и поддерживала не царство, а свой «род». Течение политической жизни шло мимо ее кельи. Ее прямое вмешательство известно лишь  в отношении дела архимандрита Троице - Сергиева монастыря Дионисия по поводу его книжных исправлений, сочтенных ересью. Дионисий был допрошен в ее покоях в Вознесенском монастыре, и Марфа  настояла  на его суровом наказании.
  По отзывам некоторых современников (И. Масса), Михаил сам не занимался государственными делами, а отдал власть сначала матери и боярам, а потом вернувшемуся из польского плена отцу.  У провинциального наблюдателя (Псковское сказание) сложилось убеждение, что все управление и сам царь находятся в руках «владущих»  бояр. Дьяк же следующего поколения XVII века (Г. Котошихин) внес здесь поправку, вовлекая царя в круг государственных дел,  которые он « мыслити с бояры и думными людьми соопча, а без их ведомости никаких дел не делати».
Уже в апреле 1613 года был создан приказ Большого дворца (правительство). Значительную роль при дворе играл дядя царя - Иван Никитич Романов. Особо приближенными к царю  стали его ближние родственники  - боярин Федор Иванович Шереметев и князь  Иван Борисович Черкасский. Ф.И. Шереметев, женившись на княжне Ирине Борисовне Черкасской, дочери князя Бориса Канбулатовича и  Марфы Никитичны Романовой,  породнился с домом Романовых.  И. Б. Черкасский был двоюродным братом молодого царя, (сын князя Бориса Канбулатовича и  родной тетки Марфы Никитичны Романовой).  На Земском соборе в 1613 году князь И.Б.Черкасский представлял всю фамилию Романовых, получил боярство в день венчания Михаила вместе с князем Д. М, Пожарским. Видным и влиятельным членом Боярской думы стал князь Б. М. Лыков-Оболенский, женатый на Анастасии Никитичне, родной тетке Михаила. В правительство вошли также И.Ф.Троекуров, сын Анны Никитичны Романовой и шурин царя И. М. Катырев-Ростовский, женатый на рано умершей  сестре царя Татьяне Федоровне. Борис Салтыков, родственник царя по матери стал заведовать дворцовыми и монастырскими селами и землями и собирать в них «корм» для государя и его свиты. При дворе оказались и более дальние родственники:  Сицкие, Головины, Морозовы и др.
Во время коронации царь Михаил одернул высокородного князя Д. Трубецкого, бывшего правителя государства, и поставил его на «место ниже» своего дяди боярина Ивана Никитича Романова. В том же 1613 году, в день Рождества Богородицы, государь велел быть у стола боярам: князю Феодору Ивановичу Мстиславскому, Ивану Никитичу Романову и князю Б.М. Лыкову. Князь Лыков бил челом в отечестве на Ивана Никитича, а тот, в свою очередь, бил челом, что князь Лыков его обесчестил, и просил учинить указ. Государь «кручинился» и несколько раз повторил князю Лыкову, чтобы он был у стола «под Иваном Никитичем». Уговоры подействовали: после стола, когда царь подавал им чаши, князь Лыков подошел последним и не бил уже больше челом на Ивана Никитича.
По сути дела первым человеком в правительстве, («выше местом»  князей Лыкова и Трубецкого), был родной дядя Иван Никитич. Членами постоянного (семейного) совета стали кроме дяди двоюродный брат царя И.Б. Черкасский и муж его двоюродной сестры Ф.И. Шереметев. Этому совету  царь, получив согласие матери, поручил все государственные дела, полностью полагаясь на них при подписании подготовленных ими указов и «приговоров». К этой троице следовало бы добавить старейшего первого боярина Федора Ивановича Мстиславского, каковым  он оставался до своей смерти в 1622 году. Столь высокое положение Федор Мстиславский сумел сохранить в течение продолжительного периода, в течение которого  сменилось несколько царей. Оставаясь как бы в тени вождей, он принимал активнейшее участие как в государственных делах, так в заговорах по свержению монархов.  Он был тем серым кардиналом, который и определял политику государства на протяжении почти тридцати лет.  По самым серьезным проблемам  эта троица обращалась за советом к старейшему и самому опытному руководителю. Подтверждению тому, что князь Мстиславский оставался все это время среди приближенных  царя, служит его завещание, по которому он назначил троих членов совета своими душеприказчиками, которые и  приводили в исполнение духовную грамоту этого последнего представителя родовитых князей Мстиславских, распределяя по монастырям завещанные им денежные суммы

Как ни странно, но оказалось, что после столь ярко разрекламированных выборов народа «Всей земли» править страной стали бояре, входившие в  правительство «Семибоярщины», в состав которого входили:
• Князь Фёдор Иванович Мстиславский (? — 1622).
• Князь Иван Михайлович Воротынский (? — 1627).
• Князь Андрей Васильевич Трубецкой (? — 1612).
• Князь Андрей Васильевич Голицын (? — 19(31) марта 1611).
• Князь Борис Михайлович Лыков-Оболенский (1576 — 2 июня 1646).
• Боярин Иван Никитич Романов (? — 23 октября 1640).
• Боярин Фёдор Иванович Шереметев (? — 1650).
Князья Андрей Трубецкой и Андрей Голицын погибли во время осады московского кремля. Не вошли в новое правительство князья Иван Воротынский и Дмитрий Трубецкой, которые оказались в опале.
Вновь просматривая хронологию Смуты, обнаружим, что члены  Семибоярщины призывали патриарха Гермогена признать короля Сигизмунда   III правителем Московии.  Мстиславский, Ф. Шереметев, И. Романов - как члены Семибоярщины находились вместе с поляками в Москве в 1611-1612 годах при штурмах ее Первым и Вторым ополчениями. Стольник И. Черкасский воевал на стороне поляков против Первого ополчения, был  взят в плен, но по знатности рода отпущен.  Ф. Шереметев участвовал в посольстве к Жолкевскому с предложением короны Владиславу. Вместе с поляками держал осаду и вышел из Кремля только после  взятия его ополченцами. Освободители столицы считали всех их изменниками.
Избранием царя Михаила завершился почти пятнадцатилетний этап борьбы за власть победой семейства Романовых и их родственников. В течение этого времени в этой борьбе они меняли союзников, переходили из одного стана в другой, настаивали на избрании польского королевича Владислава, а затем и короля на московский престол.  Члены романовского кружка принимали участие в заговорах, в убийстве шестнадцатилетнего царя Федора  Годунова, в свержении Василия Шуйского. Не исключается, что неожиданная смерть полного сил царя Бориса Годунова в возрасте 53 лет могла быть вызвана действиями клана Романовых. И  Б.Годунов, и Шуйский, и Д.Трубецкой видели в Романовых своих главных и опасных соперников. Используя определенный политический момент, цари отравляли  семейство и их родственников, близких и дальних, в ссылку, где нашли свою смерть многие из Романовых. Поддержка цесаря Дмитрия Ивановича, а затем активное участие на стороне «тушинского вора» по сути деда являлись чередой их интриг и коварных замыслов по восхождению на престол. Шекспировские трагедии разыгрывались вокруг московского престола. Предательство, измена, кинжал и яд были орудиями, к которым прибегали они, невзирая на христианскую мораль, для достижения своей цели. Такими  были Романовы.  Так по кровавым ступенькам они взошли на престол, а потом усердно стирали из истории свои преступления (и многое было уничтожено и нам неизвестно) и стали всенародно любимыми.  И в истории зазвучали гимны во славу царя. «При своем царе народ сплотился, выражая свое единодушие Земским собором. И царь понимал всю важность действовать заодно с избравшими его и охотно опирался на Земский собор как на средство лучшего управления. Никаких вопросов между избравшими царя и их избранником касательно взаимных правовых отношений не могло быть и речи в ту минуту. Власть и «земля» были в союзе и боролись против общего врага за существование, за свои «животы», как тогда говорили».  А потом М Глинка сочинил оперу «Жизнь за царя», и на Романовых сошло божественное сияние, а историки наперегонки стали доказывать, что царь Михаил был единственным согласно божественным каноном претендентом, и народ, понимая это, избрал его и готов был отдать свою жизнь за  предначертанного Богом избранника.
Глава 2.    ВЗЛЕТ ДО ЦАРСКИХ ВЫСОТ  РОДА РОМАНОВЫХ.

Родоначальники боярского рода Романовых Андрей Иванович Кобыла с братом своим Федором дали начало многочисленному потомству и многим знатнейшим русским родам.
• Андрей Иванович Кобыла - боярин московский, ум.1351.

• Федор Андреевич Кошка Кобылин - боярин московский, ум.1407.

• Иван Федорович Кошкин, - боярин московский, ум.1427.

• Захарий Иванович Кошкин, ум. 1461.

• Юрий  Захарьин-Кошкин - боярин, ум.1503, женат на боярыне Ирине Ивановне Тучковой.

• Роман  Захарьин-Юрьев, воевода, ум.1543, женат на  Ульяне Федоровне Карповой.

Согласно родовому преданию, дворянин, которого в Москве прозвали Андреем Ивановичем Кобылой, прибыл в Москву из «Прусских земель» при великом князе Иване Калите. В 1347 году находился на службе у великого владимирского и московского князя Семена Ивановича Гордого. Вместе с ним в Московию приехал его брат - Федор Иванович Шевляга. У Андрея Ивановича было пять сыновей: Семен Жеребец, Александр Елка, Василий Ивантей, Гавриил Гавша и Федор Кошка. От  Федора Кошки, пошел «Кошкин род», который блистал при московском дворе в XIV и XV веков. Дети Захария Ивановича Кошкина стали Кошкиными-Захарьиными, а внуки — просто Захарьиными. От Юрия Захарьевича пошли Захарьины-Юрьевы, а от его брата Якова - Захарьины-Яковлевы. Одного из сыновей  Юрия Захарьевича звали Роман. Сведения о его жизни немногочисленные. При Иване III Роман Захарьев-Юрьев был окольничим. Его жена Ульяна Федоровна Карпова была дочерью Федора Ивановича Карпова – окольничего. У них было три сына - Далмат (умер бездетным в 1543), Даниил, Никита – и две дочери -  Анна (вышла замуж за  князя Василий Андреевич Сицкого) и Анастасия (стала царицей).
Справка. Возглавлял Думу конюший боярин: этот чин существовал с древнейших времен и был наследственный. Думные дворяне - незнатные роды - привлекались в Думу за свои профессиональные знания. Это, например, выдающиеся военные специалисты,  особо отличившиеся приказные деятели.  В XVI веке появились думные дьяки и дворяне - аппарат, обслуживавший Думу. Думные дьяки  постоянно участвовали в заседаниях Думы. Окольничие, в отличие от бояр, сидевших в присутствии царя,  стояли на заседаниях Думы и получали вторые (после бояр) должности в армии, в приказах и т.д. У них были ниже  поместные и денежные оклады. Состав Думы был небольшим, в XVI-XVII веках их число не превышало 20 человек. Бояре посылались служить в различные волости и города. Так, в 1547 году, когда бояр надо было пригласить на торжество в Кремль, в списке над многими именами проставлены пометки, в какие города посылать грамоты: четверо были с войском под Казанью, трое - в Новгороде, Пскове, Смоленске. В Москве постоянно жили примерно половина думцев. В походы при Иване IV посылались два-три боярина, которым поручались полки. При Федоре Ивановиче чаще с войском ходил один боярин, возглавлявший всю армию.
17-летний Иван Васильевич после своего венчания на царство (16 января 1547 года) решил жениться и в феврале того же года устроил смотр невест. По городам  были разосланы грамоты к боярам с приказом, представить своих дочерей или родственниц на смотр наместникам, которые отбирали из них лучших и отправляли в Москву. Из множества собранных красавиц молодой царь остановил свой выбор на Анастасии Романовне Захарьиной-Юрьевой. Она была  невысокого роста,  обладала правильными чертами лица, длинными густыми темно-русыми волосами.
 «Но не знатность, а личные достоинства невесты оправдывали сей выбор, и современники, изображая свойства ее, приписывают ей все женские добродетели, для коих только находили они имя в языке русском: целомудрие, смирение, набожность, чувствительность, благость, соединенные с умом основательным; не говорят о красоте: ибо она считалась уже необходимою принадлежностью счастливой царской невесты» (Николай Карамзин). Англичанин Дорсет писал: «Эта Царица была такой мудрой, добродетельной, благочестивой и влиятельной, что ее почитали и любили все подчиненные. Великий князь был молод и вспыльчив, но она управляла им с удивительной кротостью и умом».
Женитьба на неровне была плохо воспринята боярами. Например, князь Семен Лобанов-Ростовский обвинил Ивана Васильевича в том, что «их всех государь не жалует, великих родов бесчестит, а приближает к себе молодых людей, а нас ими теснит; да и тем нас истеснился, что женился, у боярина у своего дочерь взял… рабу свою. И нам как служити своей сестре?».
В 1559 году Анастасия серьезно заболела,  царицу увезли в село Коломенское, где она вскоре скончалась. По инициативе заведующей археологическим отделом музеев Кремля Татьяны Пановой было проведено в 2000 году исследование останков Анастасии специалистами из Бюро судебно-медицинской экспертизы Комитета здравоохранения Москвы геохимики.  Спектральный анализ  хорошо сохранившейся темно-русой косы Анастасии выявил   концентрацию ртути, мышьяка и свинца, значительно превышающую норму.  По оценкам ученых такого количества ртути не могло накопиться так много даже при ежедневном использовании средневековой косметики, для которой типично было высокое содержание соединений ядовитого металла. «Ртуть зафиксирована не только в волосах, где она оказалась в огромном количестве — 4,8 миллиграмма (в перерасчёте на 100 граммов навески), но и в обрывках погребальной одежды (0,5 миллиграмма) и в тлене (0,3 миллиграмма)».  Анастасия была отравлена ее недругами. Смерть Анастасии стала причиной резкого психологического кризиса Ивана Грозного, подозревавшего окружающих в  убийстве его любимой жены. «Тринадцать лет он наслаждался полным счастьем семейственным, основанным на любви к супруге нежной и добродетельной. Анастасия  родила сыновей – Дмитрия (утонул в 1553), Ивана (убит отцом в 1581), Феодора - и дочерей – Анну, Марию и  Евдокию. Цвела юностью и здравием: но в июле 1560 года занемогла тяжкою болезнью… Анастасия 7 Августа, в пятом часу дня, преставилась... Здесь конец счастливых дней Иоанна и России: ибо он лишился не только супруги, но и добродетели». (Николай Карамзин).
Благодаря браку Анастасии на царе Иване Васильевиче началось возвышение ее братьев Даниила и Никиты и всего  рода Романовых. Никита Романович был на семь лет старше жениха своей сестры. Царь Иван был единственным сыном в семье своей матери Глинской, воспитывался дядями и дядьками. Для семнадцатилетнего царя Никита стал старшим братом.  В 1547 году на свадьбе царя Ивана Васильевича, как один из братьев невесты, Никита Романович был «спальником» и «мовником».
Справка. Спальник - придворная должность в Московском государстве конца XV - XVII веков. Спальники находились в подчинении постельничего, дежурили в комнате государя, раздевали и одевали его, сопровождали во время поездок. Обычно спальниками были молодые люди знатного происхождения. В спальники, по выбору царя, определялись лишь дети бояр, окольничих и думных людей. Должность спальника обеспечивала благоприятные условия для придворной карьеры. Спальники из аристократических родов получали от царя пожалование в бояре, а из менее знатных семей - в окольничьи. Бывшие спальники пользовались особой близостью к государю, их называли комнатными или ближними боярами.
Мовник - сопровождал новобрачного в баню.
Братьев, Никиту и Даниилу Романовичей, царь держал при себе или отправлял по важным поручениям. В 1552 году, во время взятия Казани, братья были с царем. Князь Курбский в  своей «Истории» упомянул, что шурины  (Даниила и Никита) посоветовали царю немедленно вернуться в Москву. Во время Ливонского похода,  в 1559 году, Никита Романович был товарищем князя Василия Семеновича Серебряного в передовом полку в чине окольничего. В «Разряде» сказано: «А наперед больших бояр и воевод ходили в войну: в большом полку боярин князь Василий Семенович Серебряный, да окольничий Никита Романович Юрьев». В 1562 году, после смерти царицы Анастасии, Никите Романовичу было  пожаловано боярство. Весной 1564 году царь назначил его  вторым воеводой правой руки и товарищем к князю Ивану Федоровичу Мстиславскому. Воевода большого полка князь Иван Дмитриевич Бельский писал государю, что князь Татев, который был назначен вторым воеводой левой руки, «списков не взял», а сам князь Татев писал государю, что ему «в левой руке быти не мочно, ежели Никита в правой руке». Царь ответил обоим, чтоб князь Татев «списки взял, и в левой руке был, а меньши ему Никиты быти пригоже». В августе того же 1564 года Никита был вызван из Каширы в Москву для переговоров с литовским гонцом. В начале 1565 года, когда царь Иван Васильевич разделил Московское государство на «опричнину и «земщину», то оставил Никиту Романовича членом Земского правления.
В 1566 году, после смерти своего брата Даниила Романовича, он был возведен в дворецкие и получил звание наместника Тверского. В 1566 - 1570 годах в Москву неоднократно приезжали посольства от польского короля, и  Никита Романович возглавлял русское посольство и вел с поляками переговоры. В 1572 году, в зимнем походе царя Ивана против шведов, Никита Романович был одним из воевод передового полка, а затем оставлен был в Новгороде, в числе годовых воевод. В январе 1574 года царь Иван Васильевич снова послал Никиту Романовича в Ливонский поход товарищем Ногайского мурзы Афанасия Шейдяковича в большом полку. В феврале 1574 года был назначен  вместо умершего князя Михаила Ивановича Воротынского начальником над сторожевою и станичною службою. Для поощрения станичников и сторожей Никита Романович счел необходимым назначить им поместные оклады и денежное жалованье, что было утверждено Боярской думой. В декабре 1575 года приехали великие послы немецкого императора, для переговоров с ними были направлены Никита Романович, князь Сицкий и  думный дьяк Андрей Щелкалов. Весной 1577 года царь Иван участвовал в Ливонском походе с царевичами,  Никита Романович должен был предводительствовать с правой руки. 
В 1580 году царь Иван Васильевич обратился к папе Григорию XIII с просьбой о посредничестве между Россией и Польшей. Папа послал для ведения дипломатических переговоров известного иезуита Антония Поссевина, который  был неоднократно принят царем Иваном Васильевичем. В ноябре царь с семьей находился в Александровской Слободе, там были и Никита Романович с дьяком Андреем Щелкаловым,  государь «думал с ними о польских делах». Через несколько дней после  их отъезда из Александровской слободы царь в порыве гнева нанес удар железным посохом своему сыну царевичу Ивану.  19-го ноября царевич скончался.
В 1582 году иезуит Антоний Поссевин был принят в Москве царем Иваном Васильевичем, переговоры с ним вели боярин Никита Романович, два думных дворянина и дьяки. В 1583 году приехал в Москву английский посол Боус, чтобы выхлопотать англичанам исключительное право ввоза своих товаров на пристани Белого моря. В «ответе» с ним были: бояре Никита Романович, Богдан Яковлевич Бельский,  дьяки Андрей Щелкалов и Савва Фролов. Царь Иван Васильевич оказал Боусу, по его собственному выражению, «милость, жалованье и честь великие, свыше его достоинства».  После вступления на престол царя Федора Ивановича отношения к Боусу изменились. Англичане не получили исключительного права, потому что, по мнению Боуса,  голландцы своими подношениями богатых подарков трем главным царским советникам - Никите Романовичу, Богдану Бельскому и Андрею Щелкалову - завоевали их расположение и добились приоритетных условий для своих купцов.
Царь Иван Васильевич щедро наделил землями Никиту Романовича и его мать Ульяну Федоровну. В своем  духовном завещании, написанном еще при жизни царевича Ивана, царь: «...и пожаловал Романову жену Юрьевича и ее сына Никиту волостьми и селы... — и в те вотчины сын мой Иван и сын мой Федор не вступаются». В самой Москве Никита Романович владел огромной усадьбой в Китай-городе на Варварке, названной по имени церкви Св. Варвары, располагавшейся здесь. В статье Д. В. Цветаева: «Избрание Михаила Федоровича Романова на царство» («Журнал министерства юстиции», 1913, январь) приводится перечень вотчин Никиты Романовича.
• В Московском уезде в Васильцовом стане: село Измайлово и село Рубцово. В  села входило  7 населенных деревень, три пустоши и около 1000 десятин пашни. В Монатьином, Быковом и Коровином станах к нему перешли большие вотчины князей Токмакова и Серебряного и других владельцев, село Чашниково, с каменной двухпрестольной церковью, и сельцо Филисово. Всего в них входило 9 населенных деревень, 24 пустоши, селище, большие покосы, 32 десятины леса и около 1300 десятин пашни.
• В Коломенском уезде, в Большом Микулином стане: села Степаново и Лысцово-Цепеево, с сенокосами, лесом и около 1650 десятин пашни; в селе Степанове, кроме того, «два пруда с рыбою, а на пруде же мельница немецкая, а в селе - церковь Благовещения Пречистыя Богородицы, камена, да два предела».
• В Юрьево-Польском, Владимирском и Муромском уездах находились села: Петровское, Клины, Смердово, Лычево, Кигалеево, Заколпье, Георгиевское. Около Нерехты — село Денисовское.
• В уездах: Галичском, Чухломском и Солигаличском села: Анофриево, Шулева, Зосима-Савватий, Никола Мокрый, Степурино, Верховье и др.
• К северу от Москвы, по направлению к Бежецкому Верху села: Хабацкое, Суслово, Лихачево, Федорково. Около Твери: Тургенево, Свистуново.
• На запад от Москвы - вотчина в Вязьме.
• В Новгородском крае у него были владения в Буретском погосте Шелонской пятины и в Ивановском погосте Вотской пятины.
• На южной окраине Московского государства у него были обширные земли в Калужском, Епифанском, Ряжском Данковском, нынешнем Лебедянском и Елецком уездах.
• В Каширском уезде - село Рожественно с деревнями, сенокосами, лесом и более 1500 десятин земли.
Никита Романович считался в свое время одним из самых крупных землевладельцев.
Перед смертью Иван Грозный в своем завещании, (в соответствии с исторически сложившейся версией), поручил управлять страной регентскому совету, состоявшему по сообщениям большинства источников из пяти бояр: Б. Ф. Годунова (шурин Федора), И. Ф. Мстиславского (свояк Никиты Романовича), И. П. Шуйского, Н. Р. Захарьина-Юрьева (дядя Федора), Б. Я. Бельского (свояк Федора). Источники, как иностранные, так и русские, говорят лишь о том, что Иван Грозный создал совет из пяти бояр в помощь царевичу Федору, и нет никаких сведений, что он назначил совет управлять страной вместо царя Федора. Следует отметить, что  Иван Грозный относился к царевичу Федору с доверием (не считал его неполноценным). Так в завещании Ивана Грозного 1572 года – оба брата Иван и Федор представлены одинаково дееспособными и разница между ними была лишь в старшинстве. Младший сын Федор получал по данному завещанию отца удел с 14 городами, главный из которых был Суздаль. Предсмертное завещание же Ивана Грозного до нас не дошло. Оно лишь упоминается в описи Посольского приказа 1614 года. Согласно ему,  Иван IV сделал Федора своим наследником, а младшему Дмитрию отвел удел город Углич, и  ничего не говориться в духовной грамоте  о слабоумии и недееспособности царя Федора. Поэтому логичнее предположить, что Иван Грозный перед смертью составил список не регентского совета, а список наиболее приближенных и имевших практику в государственных делах лиц, которые, по мнению Грозного,  должны были помочь  Федору в первые годы его правления. 
Федор был венчан на царство 19 марта 1584 года. В августе 1584 года Никита Романович серьезно заболел и отошел от государственных дел. Через год после вступления Федора на престол фактическим первым приближенным стал боярин Борис Годунов, на сестре которого, Ирине Годуновой, был женат русский царь. Произошла смена фаворитов, смена шуринов. Возвышение Бориса Годунова началось, после того как он женился на дочери  опричника Малюты Скуратова. После женитьбы его сестры Ирины на царевиче Федоре Борис Годунов был приближен к царской семье. В 1583 году Иван Грозный собрался в поход вместе с царевичем Дмитрием и наследником Федором. В свиту наследника были определены бояре Дмитрий и Борис Годуновы, окольничий Степан Годунов, а также дядьки царевича Григорий Годунов и Андрей Клешнин. Поэтому неудивительно, что Борис Годунов  при царе Федоре стал его правой рукой.
  Перед смертью в 1586 году Никита Романович передал  на попечение своих детей Борису Годунову и взял с него  клятву «соблюдать» его детей. Никита Романович Захарьин-Юрьев был женат дважды: в первом браке — на дочери Ивана Дмитриевича Ховрина - Варваре Ивановне Ховриной (ум.  1552), во втором - на княжне Евдокии Александровне Горбатовой-Шуйской (ум. 1581), дочери князя Александра Борисовича Горбатова-Шуйского, являвшегося  потомком суздальско-нижегородских Рюриковичей. От двух браков у Никиты Романовича было  семеро сыновей - Федор, Александр, Михаил, Иван, Василий, Лев и Никита – и шестеро дочерей – Ульяна (умерла в младенчестве), Анна (была замужем за князем Феодором Ивановичем Троекуровым), Евфимия (замужем за князем Иваном Васильевичем Сицким), Марфа (замужем за князем Борисом Камбулатовичем Черкасским), Ирина (замужем за боярином Иваном Ивановичем Годуновым), Анастасия (замужем за боярином князем Борисом Михайловичем Лыковым). Сыновья Никиты Романовича при царе Борисе звались «Никитичами», и стали величаться не Захарьиными,  не Юрьевыми, а Романовыми по своему деду, Роману Юрьевичу.
31 мая 1584 года, в день коронации царя Федора,  Борис Годунов был осыпан милостями: он получил чин конюшего, звание ближнего великого боярина и наместника Казанского и Астраханского царств.
Справка. Конюший - придворный чин в Московском государстве XV - начало XVII веков, ведёт своё происхождение от княжеского тиуна-  конюшего XI – XII веков. С конца XV века конюший - начальник Конюшенного приказа, в ведении которого находились табуны лошадей, придворные конюхи, имения, отведенные на содержание царских табунов. В XVI веке должность конюшего была связана с организацией конных дворцовых войск. В конце XVI века – начале XVII века конюший фактически возглавлял Боярскую думу и активно участвовал в дипломатической и военной деятельности и временами возглавлял правительство
 При дворе завязалась упорная и жестокая борьба боярских группировок Годуновых, Романовых, Шуйских, Мстиславских за лидерство и выживание. Противостоящий Годуновым могущественный клан князей Шуйских при поддержке митрополита Дионисия, а также верхов московского посада обратился к царю Федору Ивановичу с челобитьем о его разводе с бездетной царицей Ириной (сестрой Годунова) и новом браке «чадородия ради». Нанося удар по царице Ирине Федоровне, бояре, митрополит Дионисий и их союзники были готовы на все, чтобы одновременно уничтожить царского шурина и его родственников - Годуновых и Сабуровых. Горожане во главе с богатейшими купцами осадили Кремль, требуя развода государя с женой. Ночью купцы были схвачены. После страшных пыток семеро гостей были казнены в Москве, многие горожане отправлены в тюрьмы и ссылки.  Был обвинен в измене и сослан Б.Бельский.  При своем влиянии на царя Борис Годунов осилил своих противников, и дело кончилось пострижением князя И. Ф. Мстиславского, ссылкой Шуйских, в том числе Ивана Петровича, свержением митрополита Дионисия и вообще опалой их сторонников. На место Дионисия был посвящен в митрополиты ростовский архиепископ Иов.
После смерти Никиты Романовича фактически  первым и единственным приближенным к царю лицом стал Борис Годунов. Преданный своему многочисленному клану, Борис наводнил родней Боярскую думу. Из 13 человек, пожалованных новым царем в бояре (в правительство), 8 принадлежали к годуновскому роду. В руках членов его семьи оказались важнейшие приказные ведомства - Конюшенный приказ и Большой дворец. (В ведении дворца находились обширные владения царской фамилии.). Многие земли достались Борису от казны вместе с должностью конюшего. Несколько позже он получил в управление Важскую землю, по территории равную княжеству. Царь Федор назначил шурину особую пенсию. Помимо оброков с вяземских вотчин и с многочисленных поместий в разных уездах государства Борис Годунов  распоряжался всевозможными денежными поступлениями в столице (включая пошлины с московских бань), Рязани, Твери. Ни один удельный князь не располагал такими доходами, как Борис Годунов. По случаю поражения татар под стенами Москвы в 1591 году Борис был возведен в ранг царского слуги. Разъясняя значение этого звания за рубежом, дипломаты заявляли, что «то имя честнее всех бояр, а дается то имя от государя за многие службы». В самом деле, титул слуги, связанный с традициями удельного времени, ценился выше, чем все прочие титулы. До Бориса его носили лишь очень немногие лица, принадлежавшие к высшей удельно-княжеской аристократии. Последними царскими слугами в XVI веке были великородные князья Воротынские. Впервые со времени образования Московского государства один человек стал обладателем двух высших титулов - конюшего боярина и царского слуги. К 1595 году официальный титул Бориса приобрел следующий вид: «царский шурин и правитель, царский слуга и конюший боярин,  дворовый воевода и наместник царства Казанского и Астраханского».
Титул «правитель» Годунов получил от царя и не может рассматриваться, как официальное признание царской семьей, что вся власть  была передана  в руки шурина царя Федора.  Реально, он был лишь председателем правительства и обладал громадными полномочиями. Должность Бориса - «правитель» - понималась и представлялась царем Федором не для  правления страной  вместо него, а вместе с ним. Петр Петрей сообщал: «…когда он (Федор) советовался со своими знатнейшими боярами и думцами, как лучше приняться за управление и устроить его, все единогласно решили, что шурин его, Борис Федорович Годунов, бывший тогда государственным конюшим, должен управлять вместе с ним». После выраженного желания боярского совета «…государь встал, повесил ему на шею золотую цепь и сказал: “Шурин Борис! Этою цепью я, Федор Иванович, царь и великий князь всея Руси, беру тебя в должность к себе и делаю наряду с собою правителем царства, с тем уговором и условием, чтобы ты взял с моей шеи на свою трудное и великое бремя правления, решал все малые тяжебные дела в моей земле по своему крайнему разумению и благоразумию, а большие и важные, как внутренние, так и внешние, предлагал и подносил мне, а без воли и ведома моего не делал и не решал ничего, потому что я венчанный и помазанный царь и великий князь….”». Так Борис Федорович сделался правителем, правил вместе с великим князем и нес свою должность….». Сообщение Петрея подтверждали другие иностранцы Мартин Бер, Конрад Буссов.  «Пискаревский летописец» записал «....по повелению царя и великого князя Феодора Ивановича стал правити всю Рускую землю Борис Федорович Годунов с братиею и с дядиею: с Дмитреем и [с] Степаном, и с Григорьем, и с Иваном, и с иными своими советники, и с бояры, и с думными дворяны, и с дьяки: с Ондреем Щелкаловым с товарищи». Царь Федор сохранял за собой титул «великий государь» и именовался «всея Руси самодержцем».
В феврале 1593 году в Константинополе состоялся собор восточных иерархов. Московские подарки оказали самое благотворное влияние  - на соборе было учреждено патриаршество в Московии с полным соблюдением формальностей  и признано Православной церковью. Но Московскому патриарху было оставлено лишь последнее, пятое место в ряду других патриархов - за константинопольским, александрийским, антиохским и иерусалимским. Первым российским патриархом стал митрополит московский Иов, который получил сан благодаря действиям Бориса Годунова по указанию царя Федора Ивановича.
Предусмотрительный Иов оказался близок к богомольному царю Федору. Его великолепное знание Священного писания и множества молитв, яркий талант проповедника, замечательный голос производили глубокое впечатление. Иов не напоказ вел строгий образ жизни - сурово ограничивал себя в еде, вина не пил никогда. Изнуряя себя молитвами, он истово выполнял обязанности священнослужителя, не пропуская храмовые службы. При выборе патриарха от имени царя Федора Ивановича было заявлено, что власть желает иметь дело только с дорогим для нее человеком - митрополитом Иовом. Благодарные за свое продвижение Борису Годунову патриарх Иов и подчиненные ему иерархи стали мощной опорой его власти.  Иов в сане патриарха стал официально вторым лицом в государстве. На патриарха ложилась ответственность за государственные дела, он оказался не просто участником, но одной из центральных фигур ожесточенной придворной борьбы за власть.
Голландский историк Масса записал,  что царь Федор сохранял хорошие отношения со своими родственниками Романовыми по линии матери и «так как они вели себя безупречно, то Борис ничего не мог предпринять против них, хотя и изыскивал к тому всяческие средства, за что однажды получил от царя выговор, которого не мог забыть».  В 1590 году Федор Никитич Романов женился на дочери костромского  дворянина Ивана Васильевича Шестова, Ксении. На их свадьбе присутствовал сам царь Федор и Борис Годунов. Дружеские отношения Романовых и Годуновых продержались  десятилетие. Старший сын Никиты Романовича, Федор с помощью Бориса сделал выдающуюся карьеру. Федор Никитич был  в молодости первым красавцем, щеголем и очень любознательным человеком. Англичанин Горсей, живший тогда в Москве, рассказывал в своих записках, что этот боярин непременно хотел выучиться по-латыни, и по его просьбе Горсей составил для него латинскую грамматику, написав в ней латинские слова русскими буквами.  Несмотря на молодость, Федору Никитичу был пожалован  чин главного дворового воеводы, и он считался одним из трех главных руководителей ближней царской думы. Смерть царевны Феодосии (дочери царя Федора и царицы Ирины)  была тем рубежом, после которого окончательно разошлись дороги Годуновых и Романовых. Шаг за шагом повел Борис Годунов наступление на родовитую знать, устрашая одних, удаляя от двора других и ликвидируя третьих.
Разрыв между семьями Годуновых и Романовых назревал, окончательный раздор проявился, когда царь Федор занемог,  и  вопрос о престолонаследии приобрел практическое значение. Царь Федор умер 6 января 1598 года, не оставив после себя завещания. Ходили слухи, будто Годунов извел и царя Федора. Москвичи не поверили в завещание царства его супруге Ирине и прямо называли наследника престола - двоюродного брата царя - Федора  Никитича Романова. По сведениям литовского старосты Андрея Сапеги, царь Федор Иванович, любивший шурина, говорил Годунову перед смертью: «Ты не можешь быть царем из-за своего низкого происхождения», - и указывал наследником Ф. Н. Романова, прося его пользоваться советами Бориса. Наиболее достоверные источники повествуют, что патриарх тщетно напоминал царю Федору о необходимости назвать имя преемника. Царь по обыкновению отмалчивался и ссылался на волю божью. Будущее жены его тревожило больше, чем будущее трона. По словам очевидцев, Федор наказал Ирине «принять иноческий образ» и закончить жизнь в монастыре. Каждый из родственников царя имел свою причину негодовать на него - в итоге Федор умер в полном отчуждении. Вскрытие гробницы показало, что покойника обрядили в скромный мирской кафтан, перепоясанный ремнем, и даже сосуд для миро ему положили не по-царски простой.
Борис отказался исполнить волю царя относительно пострижения вдовы-царицы и пытался закрепить за ней трон. Патриарх Иов поддержал Годунова, распорядившегося присягать Ирине Федоровне. По стране спешно рассылались грамоты, обязывавшие подданных хранить верность православной вере, патриарху Иову, царице Ирине, Борису Годунову и даже детям Бориса. По словам очевидцев, в столице «важнейшие не захотели признать Годунова великим князем», в провинции  также не все целовали крест «новому великому князю», а народ выражал недовольство «шайкой Годуновых». При жизни царя Федора его жену Ирину Годунову охотно именовали «великой государыней». Но такое звание не равнозначно было реальному царскому титулу. До Марины Мнишек и после нее до Екатерины I цариц не только не короновали, но и не допускали к участию в торжественной церемонии. Не будучи коронованной особой, связанной с подданными присягой, Ирина Годунова не могла ни сама обладать царской властью, ни передать ее своему брату. Патриарх Иов старался утвердить взгляд на Ирину как на законную носительницу самодержавной власти. Но ревнители благочестия, и среди них дьяк Иван Тимофеев, заклеймили его старания, как «бесстыдство» и «нападение на святую церковь».
Столичные власти направили грамоты в разные города боярам и духовным лицам с приглашением явиться  на  избирательный Земский собор: «града Москвы бояре и все воинство и всего царства Московского всякие люди от всех градов и весей збираху людей и посылаху к Москве на избрание царское».  Но этот приказ не был выполнен из-за противодействия правителя. На воеводских должностях в провинции сидели многие известные недоброжелатели Бориса, и он не желал допустить их к участию в соборе. Годунов приказал задерживать всех лиц, направлявшихся на Земский собор, у него были все основания для тревоги и беспокойства. События развивались совсем не так, как ему хотелось. Через неделю после кончины мужа Ирина объявила о решении уйти в Новодевичий монастырь, где приняла постриг под именем Александры, и отказалась от власти в пользу Боярской думы. 
После смерти царя бояре перестали скрывать свою вражду к временщику. Аристократия и слышать не желала о передаче ему короны. Главными противниками Годунова выступили  Романовы. С января 1598 года в Литву стали поступать сведения о том, что в Москве определились четыре самых вероятных претендента на трон. Первые места среди них отводились Федору и Александру Никитичам Романовым. Их шансы казались исключительно большими. Последние места среди претендентов достались Мстиславскому и Борису Годунову. В жилах Мстиславского  текла   великокняжеская  литовская  кровь, но  среди коренной русской знати литовские выходцы Мстиславские не пользовались авторитетом.  На стороне Бориса, по сведениям лазутчиков, выступали лишь меньшие бояре, стрельцы и почти вся «чернь». Но ни стрельцы, ни народ  не  имели решающего голоса в таком деле, как избрание царя. А затем  разнеслась весть, что бояре избрали старшего Романова, а Годунова убили.
Борьба за власть расколола Боярскую думу. Романовы считали свои позиции столь прочными, что выступили с резкими нападками на правителя. Вражда  достигла такого накала, что Годунову пришлось покинуть свое кремлевское подворье и укрыться в хорошо укрепленном Новодевичьем монастыре. Москва стала ареной яростной агитации против Бориса. Из уст в уста передавали слухи, будто правитель сам отравил благочестивого царя Федора, чтобы завладеть короной. Настроение толпы менялось мгновенно. Свидетель и участник тогдашних событий Иван Тимофеев с полной определенностью указывал на то, что именно страх изгнал Бориса  из столицы.
Едва истекло время траура, повествует австрийский посланник Шиль, как бояре собрались во дворце и после длительных прений обратились к народу с особым воззванием с Красного крыльца. Лучший оратор думы канцлер Василий Щелкалов настойчиво убеждал толпу в том, что присяга постриженной царице утратила силу и теперь единственный выход - целовать крест боярам. Канцлер провозгласил, что Борис еще не утвержден в качестве великого князя, и знатные московиты ему противятся и даже некоторые утверждают, что «Бориса следует убить».
Разногласия в стане великих бояр в значительной степени повлияли на ход выборов.  Братья Романовы были в родстве с царской семьей лишь по женской линии. «Принцы крови» и великие бояре не желали уступать им своих прав на трон. Патриарх Иов предложил кандидатуру Бориса от имени духовных лиц. Как следует из утвержденной грамоты, «некие бояре», участвовавшие в соборе, выступили с письменным свидетельством в пользу Бориса.  В этом послании биография кандидата была расписана самыми яркими красками. Дмитрий Годунов, постельничий царя Ивана, стал одним из главных инициаторов выступления в пользу Бориса. Дядя не скупился на ложь, чтобы обосновать претензии племянника на трон. Участники собора «приговорили» на другой день собраться в Успенском соборе, а затем организовать шествие в Новодевичий монастырь.

Решение Земского собора свидетельствовало о том, что ни Романовы, ни Мстиславские не собрали в думе большинства голосов. Однако принятое решение на соборе не могло считаться законным, поскольку высший государственный орган - Боярская дума - решительно отклонил его кандидатуру. Но и предложение думы учредить в стране боярское правление также не прошло. Раскол в верхах привел к тому, что вопрос о престолонаследии был перенесен из думных и патриарших палат на площадь. Противоборствующие партии пускали в ход всевозможные средства - от агитации до подкупа. Земскому собору и в первую очередь патриарху Иову  удалось организовать шествие в Новодевичий монастырь. Борис благосклонно выслушал речи соборных чинов, но на все их «моления» отвечал отказом. Чтобы  достичь своей цели, Борис распустил слух о своем скором пострижении в монахи. Под влиянием умелой агитации настроение в столице стало меняться.
Патриарх и члены собора постарались использовать наметившийся успех. Убеждая Бориса принять корону, церковники пригрозили, что затворят церкви и положат свои посохи, если их ходатайство будет отклонено. За ними выступили бояре, сказавшие: «А мы называться боярами не станем». В толпе на Новодевичьем поле находилось много служилых людей, они заявили, что в случае отказа Бориса от короны они перестанут служить и биться с неприятелями.  Общий крик создал видимость всенародного избрания, и Годунов великодушно объявил толпе о своем согласии принять корону. Не теряя времени, патриарх повел правителя в ближайший монастырский собор и нарек его на царство.
26 февраля правитель покинул свое убежище и возвратился в Москву. Его сторонники не пожалели средств и сил на то, чтобы подготовить столицу к торжественному приему нового царя. Народ встречал Бориса на поле, за стенами города. Специально отобранные «народные представители» подносили правителю хлеб-соль, некоторые принявшие сторону Годунова бояре и купцы по традиции чествовали нового государя драгоценными кубками и соболями. Хитроумный Борис Федорович не принимал даров, кроме хлеба и соли, зато милостиво звал всех к царскому столу: знать - во дворец, народ - на хмельные напитки и закуски, выставляемые на площади из казенных погребов. В Кремле патриарх проводил Годунова в Успенский собор и там благословил на царство во второй раз. Годунов не мог принять венец без присяги в Боярской думе и вернулся в Новодевичий  монастырь под  предлогом, что его сестра «бысть в нелицей болезни». Старшие бояре не спешили с выражением верноподданнических чувств.
Чтобы короновать Бориса, надо было предварительно провести общую присягу. Провинциальные епископы получили от патриарха повеление созвать в главных соборах мирян и духовенство, прочесть им грамоту об избрании Годунова под колокольный звон. Гонцы Иова наводнили страну. Они везли списки патриаршей грамоты по епархиям. Размноженные на дворах епархиальных архиереев и в канцеляриях крупных монастырей, списки доставлялись в каждый город, монастырь, церковный приход. Священники обязывались неукоснительно следовать распоряжению патриарха, подкрепленному местными церковными властями. Звон колоколов и молитвенное пение духовенства в честь царя Бориса Федоровича были не пустым звуком. Они убеждали народ целовать крест Годунову. Позже в провинцию выехали эмиссары  Бориса, которые среди думных людей занимали последние места. К тому же они не имели полномочий от Боярской думы. Но посланцы Годунова явились в провинцию не с пустыми руками. Раздача денежного жалованья дворянам стала немаловажным аргументом в избирательной борьбе. На местах правительственная акция, по-видимому, не встретила больших препятствий. Но ее влияние на дело царского избрания было не слишком велико. Судьбу короны решала   не  провинция,   а   «царствующий  град»  Москва.
В течение марта правитель оставался в Новодевичьем монастыре и лишь изредка показывался в столице. Чтобы облегчить Борису возвращение в Кремль, его приверженцы организовали третье по счету шествие в Новодевичий монастырь. Вместе с верными боярами патриарх  Иов настойчиво просил Бориса, не мешкая переехать в «царствующий град и сесть на своем государстве». В ответ Годунов неожиданно объявил, что отказывается от трона.
Патриарх обратился к сестре правителя, царице-инокине, Ирине Федоровне, издать указ и «повелеть» без промедления  брату ехать в Кремль и короноваться. Поскольку патриарх не мог короновать претендента без боярского приговора, а руководители думы продолжали упорствовать, необходимый боярский приговор был заменен указом  царицы-инокини. 1 апреля Годунов во второй раз торжественно въехал в столицу. Церемония повторилась во всех подробностях. Некоторое время спустя патриарх Иов велел прочитать перед священным собором утвержденную грамоту об избрании Бориса, доказывавшую, что правитель сел на трон благодаря законному избранию и благословению патриарха. Проект подписания утвержденной грамоты в Боярской думе подписан не был. Патриаршая канцелярия не смогла составить даже перечень думных чинов, которым надлежало скрепить грамоту «рукоприкладством».
Ведущие бояре  осознали, что дальнейшее промедление отнимет у них последние шансы на учреждение в стране боярского правления. Руководство оппозицией перешло от канцлера Щелкалова к Богдану Бельскому, обладавшему огромным административным опытом. Он вызвал в Москву множество вооруженных людей из всех вотчин и надеялся решающим образом повлиять на исход выборов, На самом деле он добился некоторого успеха. Литовские разведчики донесли, что в апреле «некоторые князья и думные бояре, особенно же князь Бельский во главе их и Федор Никитич со своим братом и немало других, однако не все, стали советоваться между собой, не желая признать Годунова великим князем, а хотели выбрать некоего Симеона». Богдану Бельскому удалось примирить претендентов на трон и уговорить их действовать сообща. Романовы временно отказались от трона в пользу Симеона, потому что их претензии не поддержала знать. Мстиславский высказался за Симеона, потому что тот доводился ему шурином. Крещеный татарский хан Симеон по прихоти Грозного занимал одиннадцать месяцев московский трон, а затем стал великим князем тверским. Годунов отправил Симеона в ссылку в деревенскую глушь. Царская кровь и благословение царя Ивана IV давали Симеону большие преимущества перед худородным Борисом. Симеон понадобился боярам, чтобы воспрепятствовать коронации Годунова.
Борис, понимая остроту сложившейся ситуации, которая грозила ему потерей кресла правителя, решился  на отчаянный трюк.  Военное ведомство стало усиленно распространять сведения о близком нашествии крымских татар, хотя ему было известно, что крымчане направились в Венгрию. 1 апреля Разрядный приказ объявил, что крымская орда движется на Русь. После 20 апреля Годунов объявил, что лично возглавит поход на татар. К началу мая полки были собраны, а думные бояре были поставлены перед выбором. Им предстояло либо занять высшие командные посты в армии, либо отказаться от участия в обороне границ и навлечь на себя обвинения в измене. В такой ситуации руководство Боярской думы предпочло на время подчиниться. Отдав приказ о сборе под Москвой всего дворянского ополчения, Годунов в начале мая выехал к полкам на Оку. Правителю не пришлось отражать неприятельское нашествие, тем не менее, он пробыл на Оке два месяца. Архитекторы и строители воздвигли на берегу Оки целый город из белоснежных шатров. Армия во главе с Годуновым простояла лагерем под Серпуховом, получая от правителя «жалованье и милость великую»; многие тысячи воинов ежедневно обедали у командующего. Бояре, подчинившиеся Годунову формально, заняв посты под его командованием, убедились, что «чаявшие и впредь себе от него такого же жалования» ратные люди перешли на сторону Бориса; их сопротивление было сломлено. По случаю благополучного окончания своего предприятия Борис устроил поистине царский пир. Находясь в Серпухове, Годунов добился больших дипломатических успехов. Крымские послы, явившиеся с предложением о мире, признали за ним царский титул. Английская королева официально поздравила его с восшествием на престол. 
Серпуховский поход стал решающим этапом избирательной кампании Бориса Годунова.  Подчинившиеся правителю бояре, стали обращаться к нему за решением своих местнических тяжб и тем самым признали его высший авторитет. Со своей стороны Борис Годунов не жалел усилий, чтобы завоевать на свою сторону симпатии всей массы уездных дворян и ратных людей, щедро потчуя их за «царским столом». Энтузиазм провинциального дворянства помог Борису преодолеть колебания в среде столичного дворянства.
Патриарх Иов ждал возвращения Годунова из серпуховского похода и тщательно готовился к этому торжественному моменту. К июлю канцелярия завершила сбор подписей под текстом апрельской утвержденной грамоты. В списках членов священного собора, составленных в апреле 1598 года, значилось 115 лиц. К лету документ скрепили своими подписями 126 иерархов, многие из которых не числились в начальном списке. Патриарх привлек для удостоверения апрельской грамоты не только иерархов церкви и настоятелей главных монастырей, но и несколько десятков монахов и священников, никогда прежде не участвовавших в деятельности священного собора (зато отсутствовали некоторые самые известные и влиятельные иерархи, такие как казанский митрополит Гермоген и его архимандриты).  Подписание грамоты могло заменить церемонию присяги в Боярской думе. Надобность в таком документе отпала, когда Годунов добился от бояр послушания.
Борис не посчитался с традицией и велел целовать себе крест не в Боярской думе, где у него было слишком много противников, а в церкви, где распоряжался преданный Иов. Участник церемонии Иван Тимофеев рассказывает, что собравшиеся в Успенском соборе москвичи громко выкрикивали слова присяги, так что от их воплей не слышно было молитв и приходилось затыкать уши. По словам того же автора, население собралось в соборе потому, что боялось ослушаться грозного предписания. Текст летней присяги разительно отличался от мартовского текста. Весною власти многословно убеждали подданных в законности избрания Бориса. Теперь они ограничились лишь пространным перечнем обязанностей подданных по отношению к «богоизбранному» царю. Подданные обещали «ни думати, ни мыслит, ни дружитись, ни ссылатись с царем Семионом» и немедленно выдать Борису всех, кто попробует «посадить Семиона на Московское государство». В этом пункте, отсутствовавшем в мартовском тексте, заключался основной политический смысл нового акта. Ловким ходом Годунов окончательно разрушил планы оппозиции, замышлявшей передать трон бывшему царю Симеону. Летняя присяга аннулировала постановление Боярской думы об избрании Симеона.
Подготовляя почву для коронации, власти 1 сентября, когда на Руси праздновали Новый год,  организовали четвертое по счету торжественное шествие в Новодевичий монастырь с участием духовенства, бояр, гостей, приказных людей и жителей столицы. В итоге нового «моления» Борис, заранее прибывший в Новодевичий монастырь, милостиво согласился венчаться царским венцом «по древнему обычаю». Два дня спустя Годунов венчался на царство в Успенском соборе в Кремле. По случаю коронации царь пожаловал высшие боярские и думные чины многим знатным лицам. В числе удостоенных особых милостей были Романовы и Бельский. Бояре получили гарантии против возобновления казней. Государь дал тайный обет не проливать кровь в течение пяти лет. При этом он постарался, чтобы его обет ни для кого не остался секретом.
После коронации царской канцелярии пришлось немало потрудиться, чтобы составить новый текст грамоты, радикально отличавшийся от старого. В самом конце 1598 года - начале 1599 года власти созвали в Москве Земский собор и представили ему на рассмотрение новую утвержденную грамоту. Законность нового собора не вызывала ни малейшего сомнения. В полном соответствии с соборной практикой XVI века его члены были назначены самим правительством. На соборе присутствовали как сторонники, так и бывшие противники Годунова. Новый собор обладал требуемой  легитимностью.

  На соборе 1599 года Боярская дума была представлена почти в полном составе. В перечне лиц, подписавших  утвержденную грамоту 1599 года, отсутствовали влиятельные бояре Голицыны, Куракины, Иван Шуйский, Шестунов, Сицкий. За исключением двух последних лиц, все они со временем скрепили документ своими подписями. Помимо членов думы правительство привлекло для участия в новом соборе значительную часть столичного дворянства, высшие дворцовые чины, стольников, стряпчих, жильцов, приказную бюрократию, стрелецких голов. Цвет столичной знати и служилые верхи были представлены на соборе с исключительной полнотой. Что касается провинциального дворянства, то его представлял на соборе «выбор из городов». На собор попали, однако, не все находившиеся в Москве «выборные» дворяне, а лишь половина из них. Купцы скрепили грамоту своими руками, за некоторых сотских расписались горожане. Присутствие «черных», тяглых людей придавало собору подлинно земский характер. Найдя опору в дворянской массе и среди столичного населения, Борис Годунов без кровопролития сломил сопротивление знати и стал первым «выборным» царем.
Имея большие шансы быть избранными и взойти на престол, Романовы проиграли битву своему родственнику и сопернику Борису Годунову. Разногласия в стане «больших бояр» стали главной причиной поражения, как Боярской думы, так и Романовых в частности. С другой стороны, надо отметить умную, изворотливую, нетривиальную политику лагеря Годунова. Были использованы для достижения цели разнообразные методы и средства, начиная от агитации и подкупа выборщиков, кончая откровенной фальсификацией и распространения ложных слухов. Во всю мощь был использован административный ресурс - выплатой жалования ратникам, выделения боярам, дворянам и служивым людям вотчин и земель. Правительственный аппарат продолжал беспрекословно выполнять волю Годунова, и устрашения, в случае неподчинении тем или иным приказам, возымели действия, и боярам пришлось отправляться с войсками на Оку, а «черни» идти на Красную площадь и возгласами одобрять избрание Бориса царем.  Большую роль во всей этой избирательной компании сыграл патриарх Иов и стоявшая на его стороне Церковь. Патриарх с первого момента встал на сторону Бориса и по сути дела был главным лоббистом (глашатаем) и генератором многих идей, направленных на упрочнение положения Бориса и на его признание всеми слоями населения царем. Избрание царем Бориса Годунова – в первую очередь заслуга патриарха Иова.
Семья Романовых понимала, что их активное противодействие избранию Бориса Годунова, после его восшествия на престол будет им припомнена, и Годунов постарается всеми средствами  убрать их подальше от Москвы или избавиться от них вообще. Эти действия Годунова были легко предсказуемы, так поступали со своими соперниками все царские предшественники. Дружеские отношения между Годуновыми и Романовыми, которые поддерживались стараниями царя Федора, сохранявшего связи с родственниками по линии его родителей  и жены, разрушились, когда встал вопрос о престолонаследии, и перешли они в откровенно враждебные. Перед Романовыми встал вопрос, что делать в этом положении, чтобы выжить и сохранить за собой свои поместья, вотчины, свое влияние в обществе, и, в конце концов,  вернуться в приближенные к царю, а в лучшем случае вновь претендовать на престол. 
Тут и подвернулся случай, к ним в дом постучал посыльный от Ногих. Известие об оставшемся в живых царевиче Дмитрии подсказало им путь в царские хоромы. Это был шанс. И они решили им воспользоваться, тем самым   была объявлена война всему клану Годуновых. Она оказалась   жестокой, беспощадной и кровопролитной.
Первым свои возможности правителя использовал царь Борис Годунов.
• В 1601 году схватили и привезли в Москву князя Богдана Бельского. Его обвинили в измене, выщипали всю бороду и сослали в Низовую землю.
• Затем пришла очередь Романовых. Пятерых братьев Романовых обвинили в том, что они  хотели отравить Годунова и «добыть царство» (о царевиче Дмитрии по политическим соображениям не упоминали). Александр, Василий, Иван и Михаил вместе с женами, детьми, тещами и свекровями были сосланы в дальние края,
• Федора насильно постригли под именем Филарета и заключили в Сийском монастыре (Холмогорского округа Архангельской губернии). 
• Жену Федора Никитича, Ксению Ивановну Шестову, постриженную с именем Марфы, заключили  в Никольском девичьем монастыре в Чебоксарах, а затем препроводили в Толвуйский погост, в Заонежье.
• Оставшихся в живых детей Федора Никитича - Татьяну и Михаила - взяла к себе тетка, Марфа Никитична Черкасская. Тайком она увезла их из Белозерского края в село Клин Юрьевского уезда, старинную вотчину Романовых.
• За Романовыми в ссылку последовали их родственники: Черкасские, Сицкие, Репнины, Карповы, Шестуновы, Пушкины и другие.  Золовка Ксении Ивановны, княгиня Евфимия Никитична Сицкая (жена князя Ивана Васильевича Сицкого), была пострижена с именем Евдокии и поселена в пустыне Сумского острога, и сам князь Иван Васильевич Сицкий пострижен под именем Ионы.
• В опалу попал князь Владимир Бахтеяров-Ростовский, и был отстранен от дел канцлер В. Я. Щелкалов. 
В ссылке умерли при невыясненных обстоятельствах Александр, Михаил, Василий и Евфимия Романовы, князь Борис Черкасский, князь Иван Сицкий с женой и другие - одни были удавлены, другие изведены  разными способами в ссылках и темницах.
А когда появился на земле Московии царевич Дмитрий, Романовы приступили к своим давно разработанным, взлелеянным планам, которые позволили им сполна  отомстить Годуновым за свои мучения и сгинувших родственников.
• В 13 апреля 1605 году неожиданно умер Борис Годунов (вполне вероятно, что он был отравлен). Обстоятельства его смерти так и не выяснены до конца. Известно, что он скончался скоропостижно после обеда с иностранными послами. У него вдруг хлынула кровь изо рта и ушей, и смерть была мгновенной. Версия отравления выглядит вполне достоверной. Тогда же ее разделяли и немецкие придворные медики. Некоторые эксперты склонны предполагать, что царя отравили сулемой.
• В том же году (10 июня) были задушены приемник Бориса Годунова, 16-летний царь Федор Борисович, и его мать Мария.
• Красавица сестра царя Федора, Ксения, поэтесса,  певица и мастерица-рукодельница, стала наложницей цесаря Дмитрия, а затем отправлена в Кирилло-Белозерский монастырь и была пострижена с именем Ольги.  Во время полуторагодичной осады польскими отрядами Сапеги находилась в Троицком монастыре. В 1610 году, после отхода поляков от Троицы, Ксения обосновались в Новодевичьем монастыре, который через некоторое время был взят казаками под предводительством атамана Ивана Заруцкого: «они черниц — королеву княж Владимирову дочь Андреевича и царя Борисову дочь Ольгу, на которых преж сего и зрети не смели — ограбили донага». Умерла в 1622 году во Владимирском монастыре,  похоронена в Троице-Сергиевой Лавре, где сохранились ее уникальные рукодельные изделия.
• Степан Васильевич Годунов получил при Грозном чин окольничего (1580), при Федоре стал боярином (1854),  при Борисе - дворецким (1598),  был казнен в 1605 году.
• Степан Степанович Годунов, сын предыдущего, окольничий царя Бориса (1598); был сослан на воеводство в Пелым  в Сибирь,  умер в 1614  году.
• Семен Никитич Годунов, боярин и воевода. После низвержения с престола  молодого царя Федора  был сослан  в Переяславь, где был задушен.
• Дмитрий Иванович Годунов, постельничий (1571 г.), потом окольничий (1572.), боярин из опричнины царя Ивана (1578), один из близких Грозному людей, принимавший участие в тайных переговорах с Борисом о царской женитьбе (1583); при царе Борисе  был почтен званием конюшего (1598),  умер (возможно, задушен) в 1605 году.
• Иван Иванович Годунов, муж Ирины Никитичны Романовой, (сестры Федора Никитича)  деятельный воевода при Борисе,  был казнен в 1610 году в Калуге на глазах своей жены. Ирина не простила своему брату, который был тогда в лагере Лжедмитрия нареченным патриархом Филаретом, за то, что он не делал ничего для спасения ее мужа, (а это была кровная месть).
• Матвей Михайлович Годунов, получивший от царя Бориса окольничество (1598) и боярство (1604),  был послан воеводой в Тюмень.
• Никита Васильевич Годунов-Асанов,  окольничий царя Бориса (1598), . сидел в тюрьме, послан  наместником в Кострому. Умер в  1622 году.
В этой кровопролитной войне русских родов Монттеки и Капулетти, длившейся более пятнадцати лет, все семейство Годуновых было почти полностью истреблено. Род Годуновых вообще прекратился в 1704 году, со смертью стольника Григория Петровича Годунова (1664-1704). Романовы победили и  полностью отомстили за своих  замученных родственников. А романовские  историки  постарались об этой войне ничего не упоминать, - слишком жестокой была месть Романовых, совсем не к лицу правящему «Дому Романовых». Со смертью Петра II (1730) пресекся род Романовых по мужской линии.  Фактически род семьи Романовых просуществовал всего лишь на пятьдесят лет дольше Годуновых. Сын, Карл-Петер-Ульрих (будущий император России Петр III),   родившийся от брака дочери Петра I, Анны Петровны, с герцогом Карлом Фридрихом Хольштейн-Готторпским, фактически, в соответствии с династическими правилами, относился к роду Хольштейн-Готторпов. По династическому договору император Петр III, признавался членом «Дома Романовых», и по генеалогическим правилам род  стал именоваться Хольштейн-Готторпские - Романовы, что нашло отражение на родовом гербе Романовых и гербе Российской империи.
Потомки  Карла Фридриха и Анны Петровны (дочери Петра I) по мужской линии женились только на немецких принцессах.
• Их сын Карл-Петер-Ульрих Хольштейн-Готторпский (Петр III) на Софье-Доротеи-Августе-Луизе Вюртембергской  (Екатерине II).
• Их сын Павел Петрович (Павел I) на дочери Фридриха II Евгения, герцога Вюртембергского, Софье-Доротеи Вюртембергской (Марии Федоровне).
• Их сын Александр Павлович (Александр I) на Луизе-Марии-Августе Баден-Дурлахской (Елизавете Алексеевне).
• Его брат Николай Павлович (Николай I) на Фредерике-Луизе-Шарлоте-Велгимине Прусской (Александре Федоровне).
• Их сын Александр Николаевич (Александр II) на Максимилиане-Вильгемине-Августе-Софии-Марии Гессен-Дармштадской (Марии Александровне).
• Их сын  Александр Александрович (Александр III) на Марии-Софии-Фредерике-Дагмаре Датской (Марии Федоровне).
• Их сын Николай Александрович (Николай II) на Алисе-Виктории-Елене-Луизе-Беатрисе Гессен-Дармштадской (Александре Федоровне)   
В крови российского императора Николая II текла лишь одна сто двадцать восьмая часть (менее 1%) славянской крови, если считать, что родители Петра I – Алексей Федорович Романов и Наталья Кирилловна Нарышкина – славяне (хотя род Нарышкин происходил от крымских караимов, а родоначальником рода Романовых был дворянин из Пруссии). Российские императоры, хотя по крови были германцами (обширная группа племен, занимавшая территорию между нижним Рейном и Вислой, Дунаем и Балтийским и Северным морями и южную Скандинавию), прекрасно говорили, писали на русском языке, изучали русскую литературу, историю, содействовали развитию русской культуры и православия на обширных территориях их Отчизны. Себя они считали русскими и были таковыми. И дело не в том, какая группа крови, какого этноса течет в жилах человека, важно его собственное понимание, к какой нации он относится, какую культуру он считает своей, передает и исповедует своим детям. Российских императоров, кроме Петра I, можно с большой степенью искажения действительности причислить к роду Романовых (по династическим правилам), но то, что они были русскими, в этом нет никаких сомнений.
Глава 3.    ДЕЙСТВИЯ  ПРАВИТЕЛЬСТВА  ЦАРЯ  МИХАИЛА.
  Когда царь Михаил пришел к власти, ситуация в стране была катастрофической. Разруха в стране охватила все стороны жизни, как в экономической, так и в государственной и в духовной.  Страна была опустошена,  всюду - сожженные и заброшенные села, вытоптанные поля, разграбленные города.  Москва находилась в развалинах. Крестьяне перестали обрабатывать свои земли. Толпы нищих, голодных, ограбленных, полуодетых брели по стране в поисках пропитания. Умерших с голоду, угнанных в плен, убитых  перестали считать.  Хоронить упавших на дороге или в деревне было некому. Внутренние области Московии обезлюдели, население ее сократилось с 14 миллионов при Борисе Годунове до 7 миллионов человек. Служилые люди, не получавшие жалование на протяжении длительного времени, бежали из государева войска и занимались добычей пропитания  грабежом, рассматривая свои действия как законное кормление, положенное им за службу. Тысячи холопов, крестьян, посадских людей и даже детей дворянских переходили в казачество, где они избавлялись от преследовавшей их нищеты и голода, грабя  даже под Москвой.
Ареной действий казацких отрядов  стала обширная территория всей Московии. Казацкий атаман  Иван Заруцкий, захвативший Марину Мнишек и ее сына Ивана, обосновался на юге страны и терроризировал население Рязанского уезда и южных пограничных земель. У правительства не было ни денег, ни людей, а между тем война с Польшей и Швецией все еще продолжалась.  Шведы сидели в Новгороде. Поляки заняли Смоленск и целый край по Днепру и Десне с двумя десятками городов. Находясь в финансовых затруднениях, польский король Сигизмунд не смог предпринять поход на Москву, но польские отряды делали постоянно набеги на северные, богатые области, «воюя Русскую землю проходом». Владислав все еще считался кандидатом на московский престол, мир с Польшей формально не был заключен. Отец царя, Филарет Никитич, находился в польском плену. Неопределенны были также и отношения со Швецией. Королевич Филипп рассматривался в качестве кандидата на русский престол и продолжал претендовать на него. Швеция находилась в состоянии войны с Москвой, мирный договор подписан не был. Ситуация в Московии была более плачевной, чем в начале правления цесаря Дмитрия Ивановича и царя Василия Шуйского, а положение молодого царя было столь неопределенным, что  в любой момент его царствование могло закончиться для него и его родственников трагедией.
Надо было прежде всего наводить порядок. Новое правительство стало посылать в разные местности бояр «разбирать» служилых людей, «верстать», т. е. принимать на службу детей дворян и собирать отряды. Для содержания ратных людей и удовлетворения прочих важных нужд срочно требовались деньги. В первые же дни правления царя Михаила собором было принято решение: собрать недоимки, а затем просить у кого можно взаймы (просили даже у торговых иностранцев). Первый запрос на основе добровольности был назначен Земским собором в 1613 году с монастырей, крупных светских землевладельцев, крупных торговцев, но не дал значительных средств. Особая грамота от царя и особая от собора были отправлены к Строгановым с просьбой о помощи разоренному государству. И Строгановы скоро откликнулись - они прислали 30 тысяч рублей, сумму довольно крупную для того времени. Год спустя собор признал необходимость сбора «пятины с животов и промыслов», (пятой деньги, т. е. 20% с годового дохода плательщика), и посошное -  по 120 рублей с каждой сохи. Разница между той и другой повинностями состояла в том, что 20% платилось со «двора», посошное же взималось с меры пахотной земли, с «сохи». Разнообразие величин «сох», о котором правительство и не подозревало, вело к различию в  обложении, особенно чувствительном при введении новых больших налогов (ямские деньги, хлебные запасы). Кроме того, своим чередом платились обычные подати.  На Строгановых по разверстке приходилось 16 тысяч рублей, но на них наложили 40 тысяч рублей, и царь уговаривал их «не пожалеть животов своих». Подати собирались с обычной в то время жестокостью. С просьбой о помощи союзом или деньгами были направлены  посольства в Англию, Голландию, Данию, Германию и Персию. Дипломатию поддерживали торговыми льготами; правительство не скупилось на привилегии иностранным купцам, принимая в лице отдельных своих членов участие в иностранных предприятиях.
  Для описи и податной оценки земли посылались «писцы» и «дозорщики». С 1613 года производились новые крупные пожалования дворцовых и черносошных (государственных) земель «сильным людям», членам боярской думы. Земли, которые были  пожалованы в смутное время,  были признаны даже те, которые были даны  сидевшим с поляками  в Москве или служившим у Тушинского вора.  Более того,  во время Смуты боярами и воеводами были захвачены пустые или малозаселенные земли. Разрешив «справливать» оклады по расспросам землевладельцев и их рукоприкладству к сыскам правительство фактически сохранила за феодалами незаконно захваченные земли. Докладная выписка о поместьях и вотчинах, составленная в 1613 году и характеризующая наличие земель у думных и московских чинов, показывает, что в руках верхушки феодалов скопились огромные земельные богатства, которые остались за ней и после сыска.  Обнаруженные земельные захваты  у низших чинов ликвидировались, но не карались. Правительству Михаилу Федоровичу не удалось пресечь нарушения правопорядка «сильными людьми», которые захватывали земли, сманивали и укрывали в своих владениях беглых. Сразу после воцарения Михаила был установлен 5-летний сыск беглых крепостных.  В целях упорядочения налоговой системы дважды проводилось составление писцовых книг.
Крестьянство делилось по писцовым книгам XVI века  по имущественной состоятельности на два класса - собственно на крестьян и на бобылей. Бобыли - те же крестьяне, только пахавшие участки меньших размеров. В XVI веке крестьян было значительно больше бобылей. После смуты, в соответствии с  писцовыми книгами Михайлова, установилось иное соотношение, - бобыли численно превзошли крестьян, в некоторых уездах этот перевес исчислялся разами. Смута заставила огромное количество крестьян бросить пашню или сократить ее. Увеличение поземельных налогов, рассчитывавшихся «от сохи» (от территории пашни), заставило крестьян, которые не могли нести всю тяжесть налогового бремени, сокращать свою запашку, чтобы платить меньше налоги. Сокращался сбор налогов,  казна не пополнялась.
Московское правительство хорошо понимало, что казаки представляли важную действующую силу, и старалось привлечь их к себе, предлагая подарки, приличное жалование, а атаманам – земли, вотчины, стремясь поставить их под  свой контроль. Выделение поместий атаманам и наделение участков земли верстанным казакам в первые годы царствования Михаила Романова производились главным образом на бывших черносошных и дворцовых землях. В 1613—1614 годах были проведены новые наборы казаков под Смоленском и на русском Севере. Был создан особый Казачий приказ, или Казачий разряд, во главе которого встали незнатный дворянин И. А. Колтовский и дьяк Матвей Сомов. Казачий приказ ведал личным составом «вольных» казаков, их обеспечением поместными и денежными окладами. Верстали (набирали) в служилые казаки представителей различных сословий - свободных от «тягла» (налогов) вольных землепашцев, безместных стрельцов, посадских людей разных профессий и «гулящих» (не имевших определенного вида деятельности). Служивые казаки делились на «верстанных» (поместных) и «неверстанных» (беспоместных), то есть служивших за поместья или за денежное и кормовое жалованье. Оклады служилых казаков существенно отличались размерами от окладов дворян и детей боярских  и были строго фиксированы для определенной категории казаков. Казаки одной категории не только имели равные оклады, но и наделялись (в пределах одного уезда) равными земельными наделами. Дворы в городах и поместья казаков были освобождены («обелены») от посадского и крестьянского тягла - отсюда термины «беломестные» и «белопоместные» казаки. Небольшая часть казаков вообще не имела земель и служила только за денежное и хлебное жалованье. Некоторые казаки,  вероятно, отличившиеся на царской службе, подобно дворянам, верстались индивидуальными поместными и денежными окладами (таких казаков называли верстанными), а иногда получали поместья, намного превосходившие обычные земельные наделы. Сбором продовольствия для казаков занимался после воцарения Михаила Федоровича специально созданный для этой цели Приказ сбора казачьих «кормов» во главе с дворянином И. М. Пушкиным и дьяком И. Шевыревым. Начиная с 1614 года, годовое жалованье неверстанных атаманов составляло 7 рублей, есаулов - 6 и казаков - 5 рублей. Помимо этого казакам выплачивалось ежемесячное или ежедневное «кормовое» содержание.
Одним из источников пополнения поредевшей массы служилых людей стало «вольное» казачество, привлекая их, правительство тем самым пыталось обуздать неподконтрольную казацкую стихию. К 1613 году относятся первые мероприятия правительства Михаила Романова по переводу части «вольных» казаков на положение служилых людей «по прибору», имеющих постоянное место жительства. Их расселение по городам, переход на положение верстанных, поместных казаков и приборных людей, способствовал укреплению государства.
19 апреля 1613 года после многих задержек из Москвы против атамана Ивана Заруцкого выступил один из знатнейших участников Второго ополчения - князь Иван Никитич Одоевский со своим  войском, которое состояло из дворян и детей боярских Рязани, Тулы, Владимира, Суздаля, Мурома, Луха, Гороховца, Нижнего Новгорода, Ливен, Оскола, Ельца и Тарусы. В соответствии с правительственными распоряжениями к отрядам Одоевского должны были присоединиться служилые люди Серпухова, Алексина, Коломны, Дорогобужа, Вязьмы, Арзамаса, Мещеры, «немцы», днепровские казаки из Тулы, а также темниковские и кадомские татары.  Войско атамана И.М Заруцкого к этому времени также пополнилось: «И воронежские... атаманы усманские и соколовские все своровали, Маринке крест целовали и пошли с ними под Воронеж». Воронежские приборные люди оказали Заруцкому серьезную поддержку.
Решающее сражение между казаками атамана Заруцкого и войском Одоевского произошло под Русским Рогом в четырех верстах от Воронежа. Два дня - 29 и 30 июня - шел бой под Воронежем.  Новый летописец записал: «И бысть под Воронежем бой, и ничево же ему (Заруцкому) не зделаша. Он же многих воронежцов побил и перелезе через Дон и с Маринкою и поиде к Астрахани степью». В. Н. Татищев, обладая серьезными документами, утверждал, что атаман Заруцкий обладал численным превосходством и занимал выгодную позицию на возвышенности, и что  попытки Одоевского «сбить» его не имели успеха, и «бояре отступили недалеко». После сражения Иван Заруцкий захватил и сжег Воронеж, но, когда он намеревался вновь обрушиться на войско Одоевского, «многие» казаки перешли на сторону царских воевод.
 Переход казаков на сторону московского правительства был вызван посланием из Москвы (об этом упомянул невельский воевода Валуев в письме к А. Гонсевскому), в котором сообщалось о переговорах атамана Заруцкого с властями Речи Посполитой.  Документы эти вызвали возмущение в лагере Заруцкого, на которого пало обвинение в поддержке польского короля, а не «царевича» Ивана. Заруцкий был вынужден бежать с отрядом, состоявшим из украинских и  русских казаков, им удалось захватить Астрахань, убить  воеводу князя Хворостинина и склонить на свою сторону ногайских татар. Заруцкий намеревался получить от персидского шаха Аббаса подкрепление, втянуть в войну  Турцию, поднять волжских казаков и всех удальцов на Руси, недовольных правительством. С этой целью он разослал так называемые «прелестные письма» к волжским и донским казакам от имени «государя царя и великого князя Дмитрия Ивановича Всея Руси, и от государыни царицы и великой княгини Марины Юрьевны Всея Руси, и от государя царевича и великого князя Ивана Дмитриевича Всея Руси. Из волжских казаков пришли к нему только два атамана, другие  давали только  обещания.  Всю зиму атаман Заруцкий готовил лошадей и запасы, намереваясь весною идти вверх по Волге. Марина с сыном жили в астраханском Кремле.
  В марте в Москве было снаряжено большое войско под начальством князя Одоевского. Войско двигалось к Астрахани, когда на страстной неделе в 1614 году произошло столкновение между волжскими казаками, пришедшими служить сыну Марины, и астраханцами, провозгласившими своим царем Михаила Романова. Терский воевода Головин отправил астраханцам на помощь стрельцов под начальством Василия Хохлова. Заруцкий вместе с Мариною до прибытия отряда Хохлова прорвался ночью через заслоны, сел на струги и скрылся. 13 мая, утром, Хохлов прибыл в Астрахань, и все жители под звон колоколов целовали крест царю Михаилу. Прибывший в Астрахань с войском князь Одоевский выслал вдогонку за беглецами отряд стрельцов, которые обнаружили табор Заруцкого на Медвежьем острове на реке Яик.  Целый день 600 казаков отбивали атаки стрельцов, а на следующее утро связали Заруцкого, Марину и ее сына и присягнули Михаилу Романову. Пленников привезли в Астрахань, а 13 июля князь Одоевский отправил их поодиночке вверх по Волге. В наказе стрельцам было приказано убить Марину вместе с сыном, если нападут на них казаки. Под охраной отряда стрельцов прибыла скованная Марина в Москву, куда восемь лет тому назад въезжала с таким великолепием в первый раз в жизни, надеясь там царствовать и принимать поклонение. Четырехлетнего сына Марины повесили всенародно за Серпуховскими воротами, Заруцкого посадили на кол. По известию русских, сообщенному полякам при размене пленных, Марина умерла в тюрьме от « тоски по своей воле».
 
. Боярское правительство царя Михаила, прежде всего,  защищало интересы бояр и дворян, потому одним из первых решений были подтверждены старые боярские привилегии, что дало боярам право возвращать к себе прежних слуг, которых они считали своими рабами, куда бы те ни ушли во время войны. Требование о возвращении бывших холопов, ушедших к казакам, вызвало новые неповиновения среди вольных казаков. Весной 1614 года выступления казаков против властей вспыхнуло с новой силой и охватило огромную территорию. Вольные казаки убивали, брали в плен дворян и представителей церковной администрации, занимая их вотчины и поместья. В сентябре 1614 года Земский собор постановил направить в Ярославль для переговоров с казаками соборную делегацию. В нее вошли суздальский архиепископ Герасим, архимандрит Чудова монастыря Авраамий, казначей Троице-Сергиева монастыря Макарий Куровский, боярин князь Б. М. Лыков Посланцы собора были уполномочены обещать казакам жалованье, «корм» и свободу. От казаков же требовалось прислать в Москву именные списки по станицам и возвратиться на службу. В случае неудачи переговоров князю Лыкову было указано  возглавить вооруженную борьбу с казаками, собрав дворян со всех уездов севера и севера-востока Московии, а также даточных людей, монастырских слуг и «охочих всяких людей боярских». По словам Нового летописца, представители Земского собора неоднократно ездили к казакам, но возвращались в Ярославль, не добившись успеха. В октябре 1614 года князь Лыков  перешел к военным действиям. Под Калягиным монастырем, недалеко от села Прилуки, отряд костромского дворянина А. Алалыкина встретился со станицей атамана М. И. Баловнева (казацкое прозвище — Баловень). В этом бою правительственные войска были разбиты и понесли серьезные потери. 1 декабря 1614 году воеводе  Валуеву было указано казнить для устрашения казаков, взятых в плен: одних сажать на кол, других - вешать по Ярославской дороге. Однако казни не изменили обстановки в уезде. Казаки атамана Баловня  господствовали  в Вологодском и Каргопольском уездах, куда собрались из других уездов станицы атаманов Василия Булатова, Александра Трусова, Герасима Обухова, Ивана Пестова, Ермолая Терентьева, Федора Ослоповского и Ермолая Поскочина. Каргопольские крестьяне писали в челобитной в феврале 1615 г «И стоянием своим и в походе крестьян секли, и из животов мучили насмерть, и хлеб всякой вытравили, и лошади выгнали, и животину выбили, коровы и овцы. И от тое... войны и от загонных воровских людей по волостем осталые крестьянишка хлеба не жали, и хлеб всякой под снег запал». Всего в Каргопольском уезде казаки убили 2325 крестьян. Атаман М. И. Баловнев совместно с казаками пана Гонсевского и «гетмана» Щелковицкого, по словам летописца Ивана Слободского, в декабре 1614 года опустошил Спасо-Прилуцкий монастырь.
В декабре 1614 года воеводе Валуеву удалось нанести поражение под Вологдой отряду казаков атамана Родиона Корташова. В начале января 1615 года князь  Лыков разбил Захарьяша Мартыновича Заруцкого (брата казненного Ивана Заруцкого) под Балахной. Пленных, по свидетельству Нового летописца, он «милостиво наказываше, а иных и вешаше». По шведским данным, в военных действиях под началом Лыкова принимали участие две тысячи человек. В книге, составленной в Разрядном приказе для раздачи наград участникам похода Лыкова, перечислено 1383 человека, среди них стольники, жильцы, дворяне из 30 уездов, казаки, стрельцы, служилые татары и иноземцы.
Весной 1615 года под Тихвином произошло  сражение между правительственными войсками и вольными казаками, после которого воеводы, «переграбленные» казаками, оставив много пленных, отступили в Тихвин. Атаман Баловень оставался главой казачьего войска под Тихвином. На круге вольные казаки решили идти к Москве. Князю Б. М. Лыкову и кашинскому воеводе Ф. Баяшеву было указано правительством идти к Москве вслед за казаками. В повстанческом казачьем войске, пришедшем под Москву, было не менее 30 станиц атаманов (имена которых сохранили расспросные речи и челобитные казаков). Вторым после М. Баловнева по значению предводителем в войске был Ермолай Терентьев. Именно этот атаман участвовал в подготовке убийства П. П. Ляпунова.  С атаманом М.  Баловневым пришло больше пяти тысяч казаков. Такое войско представляло большую опасность: служилых людей в столице было гораздо меньше, так как почти все наличные силы в конце июня 1615 года пришлось бросить против  польского войска А. Лисовского, который незадолго до этого появился под Брянском.
Первоначально казаки остановились в районе Троицкого монастыря.  С челобитной от войска 14 июля в Москву поехал атаман Г. Обухов в сопровождении семи человек. Челобитчики были приняты хорошо, на что указывает запись в расходной книге Разрядного приказа о выдаче 11 алтын на корм их лошадям. В столице не торопились признать статус казаков за всеми пришедшими под Москву и удовлетворить все требования, изложенные в челобитной. По сведениям В. Н. Татищева, правительство потребовало, чтобы казаки шли под Смоленск под началом князя Лыкова. Между тем подошло к Москве войско князя Лыкова. 18 июля воевода присутствовал на царском обеде, где он был награжден собольей шубой и позолоченным серебряным кубком. С приходом Лыкова положение резко изменилось в пользу правительства, располагавшего теперь необходимой военной силой. Предводители казачьего войска были вызваны в Москву якобы для получения жалованья. Многочисленную, как обычно в таких случаях, делегацию возглавили М. Баловнев, Е. Терентьев и Р. Корташов. Многие из них находились на московских дворах и улицах,  когда во втором часу дня из Москвы начали выходить царские полки. Вскоре в «таборы» прискакал из столицы Е. Терентьев и сообщил об аресте М. И. Баловнева, Р. Корташова и других представителей войска. Руководство войском принял на себя Е. Терентьев, приказавший казакам седлать лошадей и готовить обозы к отступлению. Отряд окольничего А. В. Измайлова прошел от Рогожской слободы к Симонову монастырю и остановился против казаков на другом берегу реки Москвы. Бой завязался у плавучего моста под Даниловым монастырем и продолжался в Даниловой слободе. С противоположной стороны, с Воробьевых гор, на казаков обрушилось войско князя Лыкова. Основные силы казаков во главе с Е. Терентьевым с боем пробились на юг и устремились дальше по Серпуховской дороге. Другая их часть уходила от Москвы по Калужской дороге. 30 верст до Пахры «топтали государевы ратные люди» беспорядочно отступавших казаков. В самой Москве стрельцы и холопы хватали казаков и отводили их в московские приказы, откуда их распределяли по тюрьмам. К концу июля 1615 года войско М. И. Баловнева перестало существовать. После месяца следствия главные руководители движения были приговорены к смертной казни, в августе они были казнены.
В ходе восстания вольным казакам удалось создать крупную армию, находившуюся под непосредственным руководством казачьих атаманов, которые установили свой контроль над обширными территориями, уничтожая физически и изгоняя местных крупных землевладельцев и представителей царской администрации. В одних случаях владения дворян и монастырей подвергались разграблению, в других - казаки на длительное время останавливались в определенных районах, строили там остроги и осуществляли сборы «кормов» с местного населения. Их грабежи, убийства и жестокая эксплуатация крестьянства способствовали растущей изоляции казаков от основной массы местного населения и открытому сопротивлению крестьян казакам в тех районах, где существовали хорошо организованные крестьянские миры. Традиционные союзники казаков - приборные люди составляли незначительное меньшинство и не оказали повстанцам существенной поддержки.
Справка. В сословие служилых людей по прибору могли принять («прибрать») любого свободного человека. К приборным людям относились стрельцы,  кузницы, выполнявшие оружейные заказы, и некоторые другие категории населения. Служилые люди по прибору обеспечивались земельными владениями, но не в индивидуальном, а в коллективном порядке. Стрельцы, пушкари и другие категории приборных людей селились слободами, к которым приписывались пашни, покосы и другие угодья. Кроме того, приборные люди получали денежное жалование, занимались торговлей и промыслами.
Многие из приборных людей, в том числе и нанятые местными посадскими мирами, активно участвовали в борьбе с казаками. Недовольство местного населения действиями казаков стало одной из причин, которые существенно повлияли на ход военных столкновений с казаками.  Правительству царя Михаила, не располагавшему крупными военными силами, удалось нанести казачеству серьезное поражение. Однако полностью ликвидировать «вольное» казачество правительство не смогло.
Война со Швецией.
Еще до коронации царя Михаила псковские воеводы Хованский и Вельяминов сообщали, что шведы собираются захватить Псков и направить  войска из Новгорода. Боярская дума направила несколько казачьих атаманов для поддержки псковичан. В марте 1613 года около тысячи  казаков во главе с воеводами князем С. В. Прозоровским и Л. А. Вельяминовым были посланы в Псков против шведов. По дороге к ним присоединились несколько сот казаков, самовольно ушедших из Торжка. До Пскова казаки не дошли, шведы изменили планы и захватили Тихвин. Воеводы получили новый указ - идти к Тихвину, который они и освободили от шведов в июне 1613 года. Летом 1613 года в результате совместных действий городского населения и русских войск были освобождены Дорогобуж, Вязьма, Белый и Порхов, разгромлен трехтысячный польско-литовский отряд, действовавший на стороне Швеции.
В это время к правлению Швецией приступил молодой король Густав II Адольф, который   взошел на трон, когда ему было 17 лет, после смерти отца Карла IX в 1611 году. Швеция в это время вела в это время войны сразу на трех фронтах - с Данией, Польшей и Московией. Вступление Густава на престол совпало с кризисом власти в Швеции. Аристократия, доведенная до крайности бесцеремонным и жестоким обращением с нею Карла, старалась ограничить власть короля. Вооруженные силы были ослаблены, а финансы находились в расстройстве. Поэтому Густав постарался как можно скорее разрешить проблемы, доставшиеся ему в наследство от отца. В войне с Данией Швеция  потерпела столь тяжелые поражения, что король был рад завершить дело миром, подписанным в Кнереде (1613), хотя его условия были крайне тяжелыми для Швеции.
Кандидатура Густав II Адольфа на московский престол всерьез рассматривалась московскими боярами, в ополчении Пожарского и Трубецкого при условии принятия им православия. Однако когда кандидатуры Густава и его брата Карла Филиппа были отвергнуты, Швеция перешла к извлечению территориальных выгод для себя, пользуясь слабостью Москвы. В августе 1613 года Прозоровский и Вельяминов были осаждены в Тихвине шведскими войсками. Посланный к ним на помощь отряд И. Сунбулова, потерпел поражение и отступил в Рахин острог. Тем не менее, шведам не удалось захватить Тихвин.  Успех при освобождении от поляков Москвы и отрядов под Тихвином вскружил думным боярам голову. В сентябре 1613 года  правительство решило перейти в наступлении на северо-западном направлении  и освободить Новгород от шведов. С этой целью был отправлен отряд князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого. К нему должен был присоединиться стольник Василий Иванович Бутурлин с полками, собранными в Ярославле. В составе войска князя Трубецкого было первоначально 1045 казаков. Попытки князя Трубецкого собрать «корма» для казаков сталкивались с большими трудностями. Когда сборщики попытались  собрать оброчные деньги, они никого в Тверском уезде не нашли - крестьяне «розбрелися розно от казачья разоренья». Оказать помощь Трубецкому освободить Новгород должен был А. Ф. Палицын, направленный в сентябре 1613 года под Старую Рузу с отрядом новгородских дворян и четырьмя казачьими станицами. В начале 1614 года у Палицына, по сведениям новгородца Н. Калитина, было две тысячи пятьсот человек. Навстречу войску Трубецкого вышел шведский полководец Делагарди и окружил их. В стане разразился голод, На челобитную от Трубецкого и ратных людей правительство отреагировало и велело отходить из Брониц к Торжку. При отступлении воеводы потеряли значительное число казаков. Из-за голода ратные люди ели конину, а выходили из окружения пешком. Шведский король Густав-Адольф сам принимал участие в войне осенью 1614 года. После двух штурмов шведы, возглавляемые королем, взяли Гдов. После этого король возвратился в Швецию. Через год Густав-Адольф приступил к осаде Пскова, который защищали отряды под начальством воевод боярина Василия Петровича Морозова и Федора Бутурлина. У короля было шестнадцать тысяч войска, в числе которого находились и  черкесы. 
 Хотя Густав-Адольф  довольно удачно вел войну и взял несколько русских городов, но он  серьезно нуждался в деньгах и предложил русским приступить к переговорам. В январе 1616 года после прекращения военных действий в Старой Рузе съехались посольские делегации Швеции и Московии. Но через два месяца из-за выявившихся глубоких разногласий переговоры были сорваны и в феврале члены делегаций разъехались по своим странам. Однако необходимость в их возобновлении была ясна, и почти через год, в декабре 1616 года по инициативе русской стороны, они были возобновлены в деревне Столбово  близь Тихвина. Посредником выступал англичанин Джон Мерик. После двух месяцев бурных дебатов они были завершены в январе 1617 года, а 27 марта того года был подписан мирный трактат, получивший название Столбовского мира.
Согласно тексту договора, шведская сторона возвращала Московии захваченные в годы смуты Великий Новгород и всю Новгородскую вотчину. В том числе Старую Рузу, Ладогу, Порхов, Гдов. Но при этом Швеция приобрела часть Ижорской земли с Ивангородом, Ямом, Копорьем, Нотебургом,  Кексгольмом, Орешком, Островом и город  Корела с уездом, соединив свои провинции Финляндию и Эстляндию и полностью отрезав Москву от Балтийского моря. Кроме того, Москва обязалась уплатить шведской короне 20 тысяч серебряных рублей.  (В начале XVII века один рубль содержал 49 грамм серебра. Значит, 20 тысяч серебряных рублей равнялись 980 кг серебра). Москва отказывалась от претензий на Ливонию и Карельскую землю. Было утверждено право свободной торговли для двух сторон. Но шведским купцам не дозволялось ездить с товарами через Московское государство в Персию, Турцию и Крым. А московским - через Швецию в Англию, Францию и другие западноевропейские страны.
  Договором король  Густав-Адольф остался доволен: действительно, он избавился еще от одного врага (оставался только один - Польша), кроме того,   нуждаясь в деньгах, он получил их. Условия, на которых был подписан  Столбовский мир, позволили королю Густаву Адольфу,  выступая в шведском парламенте - риксдаге, заявить: «Одно из величайших благ, дарованных Богом Швеции, заключается в том, что русские, с которыми мы издавна были в сомнительных отношениях, отныне должны отказаться от того захолустья, из-за  которого так часто они беспокоили нас. Московия - опасный сосед. Ее владения раскинулись до морей Северного и Каспийского, с юга она граничит почти с Черным морем. В Московии сильное дворянство, множество крестьян, многонаселенные города и большие войска. Теперь без нашего позволения русские не смогут выслать ни одной лодки в Балтийское море. Большие озера Ладожское и Пейпус, Нарвская поляна, болота в 30 верст ширины и твердые крепости отделяют нас от них. Теперь у русских отнят доступ к Балтийскому морю, и, надеюсь, не так-то легко будет им перешагнуть через этот ручеек». Король щедро наградил всех членов шведской делегации на трудных переговорах и подписавших текст договора.
 Московские власти также были довольны заключением мира, хотя и на тяжелых условиях. Во-первых, они добились возвращения Великого Новгорода с его землями, отказавшимися присягнуть шведской короне. Во-вторых, Москва, обеспечив тыл, получила возможность сконцентрировать свои усилия на  продолжавшейся войне с Польшей за возвращение захваченных ею русских территорий на западных рубежах.
Война с Польшей.
Через Филарета, находившегося в плену у поляков, узнали, что Польша к войне не готова. Московское правительство решило воспользоваться благоприятной ситуацией и направило воевод князя И.Черкасского и Ф.Бутурлина на Смоленск, но, не имея осадных орудий, они простояли у смоленского кремля без всякого действия до июня 1615 года.  Польша  предложила начать переговоры о мире, которые длились более года и ничем не закончились. Отношения двух стран продолжали оставаться неопределенными.
Летом 1616 года, когда военные действия со шведами были приостановлены, Москва перешла в наступление на польском фронте.  1 июля 1616 года воеводам - князю  Тинбаеву и Лихареву было дано указание освободить от литовцев  окрестности Суража, Велижа, Витебска. Поляки с  литовцами перешли в контрнаступление. Под Стародубом их встретили воеводы - Дмитриев и Дмитрий Скуратов с отрядом около 5 тысяч человек. В бою под Болховом воевода Дмитриев был убит. На его место был отправлен князь Иван Хованский. Польско-литовский отряд, пройдя карачаевские и кромские уезды, вышел к Курску. Их преследовали воеводы. Сходу поляки взяли Оскол и сожгли его. А потом через  Белгород вернулись в Польшу. В ноябре польский отряд Гонсевского перешел границу и встал между Дорогобужем и Смоленском, перекрыв все дороги. Находившийся под Смоленском отряд Ф. Бутурлина оказался в окружении. Из-за отсутствия  хлебных запасов и конских кормов,  ратные люди Ф. Бутурлина ели кобылятину. Так прошел 1616 год.
Еще в июле 1616 года варшавский сейм выделил средства королевичу Владиславу, который с юридической точки зрения Европы того времени имел определенные права на престол в Москве, и от своих претензий на него он не отказывался. Его стремление захватить Москву естественно поддерживали иезуиты.  Для проведения военной операции против Москвы  сейм предоставил средства, выдвинув жесткие условия королевичу. Владислав после взятия Москвы должен был:
• присоединить Московию к  Польше;
• возвратить Польше и Литве земли, ранее присоединенные к Московии - княжество Смоленское и Северское.
• отказаться от прав на Ливонию и Эстонию.
Полководцем войска королевича, в котором было всего одиннадцать тысяч ратников,  был назначен гетман литовский, Карл Ходкевич, которому была хорошо знакома дорога в Москву и из Москвы.
В начале января  1617 года на выручку Ф.Бутурлину в Дорогобуж был направлен боярин князь  Сулешов с войском в шесть тысяч человек.  Под Дорогобужем  Сулешов разбил польский отряд полковника Вишля  и взял его  в плен. Отряд Гонсевского в это время пленил часть окруженных ратников Ф.Бутурлина и подошел к Дорогобужу. Князь Петр Пронский,  шедший на помощь осажденным в Дорогобуже, дойти до места назначения не смог и остался в Вязьме. Небольшие польские отряды продолжали действовать на территории Ржевского уезда, рейды совершались  в направлении Кашина, Бежецкого Верха  и Углича.
В конце сентября 1617 года королевич Владислав оставил Смоленск и соединился с Ходкевичем, который уже осаждал Дорогобуж. Когда воевода московский, Иванис Ададуров узнал, что сам королевич идет с войском, он сдал  город Владиславу, как царю московскому. Королевич торжественно вошел в город, целовал  иконы и кресты, которые вынесло ему духовенство, одарил стрельцов и позволил им разойтись по домам. По совету Ходкевича, королевич хотел расквартировать войско в Дорогобуже на  зиму, но в это время пришло известие, что вяземские воеводы, князь Петр Пронский и князь Белосельский, узнав о сдаче Дорогобужа, бросили свой город и убежали в Москву.  Город Вязьма был взят без боя. Королевич Владислав попытался внезапно завладеть Можайском, воеводы которого Федор Бутурлин и Данила Леонтьев от лазутчиков узнали о продвижении неприятеля и приготовились к его встрече. Приступить к осаде города  в зимнее время, потеряв в самом начале операции из-за наступивших серьезных морозов много ратников, королевич не решился и вернулся в Вязьму.  Дальнейшее продвижение вперед на Москву польского войска было остановлено возмущением польских солдат, не получавших долгое время жалование. В Москве в это время воеводы Ададуров, Петр Пронский и Белосельский были  схвачены, высечены кнутом и отправлены в Сибирь,  а их имения  конфискованы.
В то время как главное войско Владислава квартировало в Вязьме,  малые отряды под начальством Чаплинского двинулись на южные окраины Московии -  взяли Мещовск и Козельск, но были остановлены около  Калуги, куда, по просьбе жителей, перевели князя Дмитрия Пожарского с семью тысячами отборнейшего войска. В их числе  было пять тысяч конницы - остаток войска атамана Заруцкого. Князю  удалось прорваться к полякам в Товарковский городок и уничтожить все их запасы. Другой польский ратный командир пан Соколовский двигался по направлению к Твери. На выручку тверичанам отправили двоюродного брата Пожарского, который сумел с обозом продовольствия пробиться к Твери и отстоять его. Пан Соколовский вместе с  полковником Копычевским, простояв под городом две недели, не решившись на штурм, ушли.
Москва, пользуясь передышкой, вызванной морозами, спешно приступила к организации обороны на ее рубежах.  В Можайск было отправлено войско из шести тысяч человек под руководством  боярина князя Лыкова и Григория Волуева, в   Волок  - войско из пяти тысяч солдат под начальством князя И.Черкасского.  Приближенные к царю бояре, главная его опора и советчики в военном деле, были отправлены  непосредственно на места столкновений для оперативного принятия решений.
Пришла весна. Было получено  известие из Варшавы, что сейм выделил деньги с условием, - война должна быть закончена в один год.  Из-за отсутствия осадных орудий взять Можайск приступом поляки не могли, а потому решили идти к Борисову Городищу. Два раза польское войско ходило на приступ и дважды было отбито.  Царь  Михаил велел князю И. Черкасскому перейти из Волока в Рузу, а князю Д. Пожарскому -  из Калуги в Боровск и помогать Можайску. К Боровску  также стягивались юртовские татары и астраханские стрельцы.   Все руководство обороной Москвы было передано князьям Б.Лыкову и И.Черкасскому. Был разработан план на случай наступления поляков на Москву, войска Лыкова и Черкасского должны были тайно отойти к Москве, сохраняя ратников. А в Можайск дополнительно направили войско с воеводой Волынским. В первых числах августа Черкасский и Лыков оставили Можайск и двинулись к Москве через Боровск. Поляки немедленно заняли покинутый и сожженный русскими Борисов. Сюда к ним приехал Лев Сапега, который ездил в Варшаву за деньгами.  Вместо денег он привез только обещания. Польские солдаты взбунтовались, некоторые отряды покинули лагерь. С большим трудом полковники  успокоили солдат, обещая выплатить жалование. 
В Москве стали готовиться к осаде, были даны распоряжения, кому и где защищать город, разосланы грамоты по городам, чтоб «жители их, памятуя бога, православную веру, усердно помогали государству в настоящей беде людьми и деньгами». Церковь призывала верующих бороться с «латинянами» и хранить верность православному царю. В это время на помощь королевичу к Москве подошло войско гетмана  Сагайдачного  с двадцатью тысячами  казаков, которые по дороге взяли и разорили Путивль, Ливны, Елец, Лебедянь.  Навстречу им по указанию из Москвы был направлен князь Д. Пожарский, который по дороге на Серпухов серьезно заболел и был возвращен в Москву, а командовать его войском было поручено князю Волконскому, который должен был  остановить  войско Сагайдачного у  Оки. Но сил у Волконского было недостаточно.  Два дня запорожцы пытались переправиться, но каждый раз их отбрасывали на правый берег отряды Волконского. Тогда гетман направил отряды казаков в обход брода с разных сторон. Волконский отступил и отвел войска в Коломну. Гетман не пошел на Коломну, а каширской дорогой двинулся прямо к Москве.
17 сентября королевич подошел к Звенигороду, а гетман Сагайдачный встал в селе Бронницы Коломенского уезда. Через три дня королевич был уже в Тушине, а Сагайдачный - у Донского монастыря. 23 сентября столица была окружена.   В ночь на первое октября поляки вместе с  казаками пошли на приступ Москвы. В стене Земляного вала был сделан пролом, и один из польских отрядов  подошел к  Арбатским воротам.  Обстреливаемые со всех сторон поляки, не получая помощи от своих, отступили. Штурм был отбит с тяжелыми потерями для нападавших. На рассвете все было кончено. Поляки спешно отходили от Москвы.
20 октября на реке Пресне, недалеко от стен Земляного города, начались переговоры русских и польских представителей. Обе стороны вели переговоры, не слезая с лошадей. Ни русские, ни поляки не собирались уступать. Последующие встречи 23 и 25 октября также ничего не дали. Наступили холода. Владислав двинулся из Тушина по Переяславской дороге и подошел к Троицкому монастырю, но на требования открыть ворота монахи встали на защиту и открыли огонь изо всех орудий. Королевич отступил и встал за 12 верст от монастыря в селе Рогачеве. Привезенное в Москву жалование для польских ратников было настолько малым, что вызвало бунт в войске. Только в середине декабря королевич смог успокоить своих солдат, отправив к королю курьера с прошением о выплате недоплаченных денег войску.
В конце ноября в селе Деулине в трех верстах от Троицкого монастыря возобновились русско-польские переговоры. Объективно время работало на Москву – вторая зимовка могла стать роковой для польского войска. Поляки, понимая критичность создавшейся ситуации и желая заставить русскую сторону принять их условия мира,  направили гетмана Сагайдачного с его казаками на юг Московии. Казаки взяли Серпухов и Калугу, жителей вырезали, церкви сожгли, а города с беспощадностью   разграбили. Население всех мест, где появлялись отряды казаков, бросали свои жилища и бежали в Москву, надеясь найти защиту под стенами кремля.
11 декабря 1618 году было подписано перемирие сроком на 14 с половиной лет. По условиям перемирия полякам отдавались уже захваченные ими города Смоленск, Белый, Рославль, Дорогобуж, Серпейск, Трубчевск, Новгород Северский с землями по обоим берегам Десны, Чернигов с областью. Со своей стороны поляки возвращали занятые ими Можайск, Мещовск, Козельск и Вязьму с окрестными землями, но в качестве вознаграждения за них русские отдавали Стародуб, Перемышль, Почеп, Невель, Себеж, Красный, Торопец, Велиж с их округами и уездами, контролируемые русскими войсками. Причем территории переходили к полякам вместе с населением, крепости отдавались вместе с пушками и «пушечными запасами». Право уехать в Московию получали только дворяне со служилыми людьми, духовенство и купцы. Царь Михаил отказывался от титулов князя Ливонского, Смоленского и Черниговского и предоставлял их королю Польши. Польский король Сигизмунд отказывался от титула царя Руси (великого князя Московского). Москве возвращалась икона святого Николая Можайского, вывезенная в 1611 году. Поляки обещали вернуть захваченных в плен русских бояр и священнослужителей, - ростовского митрополита Филарета, Василия Голицына, Фому Луговского, Шейна с женою и архиепископа смоленского. Русские, со своей стороны, должны были отпустить в условленный день Николая Струся, Харлинского, Хоцимирского и других.
   После подписания мирного договора  были посланы гонцы к гетману Сагайдачному со  строгим указанием покинуть Московию и прекратить разбои. 24 Декабря 1618 года армия королевича Владислава отправилась из Москвы в обратный путь. Королевич 26 числа прибыл в Вязьму, оттуда переехал в Смоленск, где пробыл до весны, отправив в Варшаву епископа Новодворского, Льва Сапегу и Якова Собеского с подробным известием о мире и об условиях договора.
 Впервые за 20 лет в Московии наступил мир.
За шесть лет, в течение которых страна вела тяжелые, кровопролитные бои  с казаками и служилыми, не желавшими   подчиняться московской власти, и с внешними врагами, царь Михаил возмужал, и можно было бы предположить, что порядок в стране и ведение военных действий велось под его руководством и его указаниям. Но подробно описанный эпизод с его первой женитьбой, говорит  о другом.
В 1616 году царю Михаилу исполнилось двадцать лет. Царица-инокиня Марфа, в согласии с боярами, решилась устроить смотрины невест - царю подобало жениться и явить миру законного наследника. Девушки съезжались в Москву на смотрины. Мать-инокиня заранее выбрала сыну девушку из знатной боярской семьи, близкой к семье ее родственников Салтыковых. Молодой царь, обходя ряды красавиц, остановился перед боярышней Марией Хлоповой. Невесту поселили в царских хоромах дворце и даже нарекли новым именем Анастасия (в память о двоюродной бабушки Михаила, первой жене Ивана Грозного). Вместе с царственным женихом она ездила в Троицкий монастырь на богомолье. Во дворце с царской невестой поселились ее мать и бабка, отец же и дядя ежедневно ее навещали. Царь приблизил к себе родных невесты, в особенности  ее дядю,  Гавриила Васильевича Хлопова. Против нового фаворита выступил могущественный боярин Михаил Михайлович Салтыков, родственник царицы-инокини. Михаил Салтыков и его брат Борис прибегли к хитрости (легкому отравлению).  Внезапно у Марии началась частая рвота, продолжавшаяся несколько дней. О болезни доложили царю и его матери, и царь велел осмотреть невесту докторам, главный же надзор за лечением был поручен Михаилу Салтыкову. Доктор Бильс нашел, что у Хлоповой желудок не в порядке, но что от этой болезни «плоду и чадородию порухи не бывает». Осматривавший же затем больную лекарь Бальцер нашел у больной желтую болезнь, от которой, впрочем, по его мнению, «порухи чадородию не бывает». Несмотря на благоприятные отзывы врачей и на то, что Хлопова вскоре выздоровела, Салтыков объявил царю, что доктора нашли у нее неизлечимую болезнь. Инокиня Марфа потребовала, чтобы Марию удалили. Был созван Земский собор. Гаврило Хлопов бил челом: «Болезнь произошла от сладких ядей. Болезнь проходит, невеста уже здорова. Не след отсылать ее с верху». Но бояре знали, что Марфа не хочет Хлопову, поэтому признали: «Мария Хлопова к царской радости не прочна!». Марию вместе с бабкой, теткой и двумя дядями Желябужскими отправили за Урал, в Тобольск, разлучив с родителями матерью и отцом, который был послан на воеводство в Вологду. Михаил был крайне опечален удалением невесты, которая полюбилась ему за время своего пребывания во дворце, но, как покорный сын, он не посмел противиться воле матери. На протяжении почти пяти лет царь продолжал надеяться, что сможет жениться на Анастасии (Марии). Когда после неудачных переговоров о браке с иностранными принцессами ему предложили выбрать невесту из русских девиц, он  ответил: «обручена мне царица, кроме ее не хочу взять иную». (Здесь проявил свой характер) В это же время в Москве стало известно, что Хлопова, жившая тогда в Нижнем Новгороде, совершенно здорова. По совету патриарха Филарета решено было расследовать дело о болезни Хлоповой. В сентябре  1623 года царь в присутствии бояр сам допрашивал доктора Бильса и лекаря Бальцара, которые повторили свои прежние слова. Обнаружен был обман  Салтыковых. Духовник Хлоповой показал, что она всегда была здорова. После этого в Нижний Новгород был послан боярин Ф. И. Шереметев с несколькими другими лицами, в числе которых были и врачи, для допроса Хлоповой и живших с нею. Следователи пришли к заключению, что Хлопова вполне здорова. Когда следствие было закончено, Ф. И. Шереметев по царскому повелению выдал Хлоповой 300 руб. и запасы хлебные и медвяные. Салтыковы подверглись опале и были высланы из Москвы. Однако старица Марфа Ивановна,  выступила против этого брака и объявила, что «не быть ей в царстве перед сыном, если Хлопова будет царицей» Двадцатишестилетний царь, несмотря на свое огромное желание, вновь смирился и подчинился воли матери. Царь не смог привести в исполнение свое желание, воплотить в реальность свою давнюю мечту. 1 ноября была послана к Шереметеву грамота с приказом объявить Ивану Хлопову, что «государь дочь его Марию взять за себя не изволил».
О каком руководстве страной царем Михаилом в такой тяжелый момент, грозивший исчезновением Московии как независимой страны с карты мира, можно  говорить (к удивлению большинство историков до сих пор упрямо настаивают на этом), если он не мог решить такой важный вопрос для себя, как выбор жены. Более того, он не смог жениться на полюбившейся невесте и через пять лет. Подчинение воли матери  можно считать допустимым и возможным явлением, если бы парню было десять– тринадцать лет, но для мужа в двадцать шесть, тем более для царя, такое поведение не вписывается в средневековый образ мужчины, воеводы, князя. В девятнадцать лет князь Александр Ярославич разбил шведов на Неве, двадцатилетним вел свои войска  против рыцарей на Чудовом озере.  И о чьем-либо неповиновении воли князя не могло быть речи. Совет матери выслушивался, но не всегда принимался к действию. Этот эпизод с женитьбой царя Михаила  говорит лишь о том, что царь был болезненным юношей,  слабовольным и слабохарактерным.  А с такими способностями руководить столь умело правительством, войсками, Земским собором и сохранить страну, свое пребывание на царстве, свою родню при всем нашем старании вообразить невозможно. Ни царь Борис Годунов и его сын Федор, ни цесарь Дмитрий Иванович, ни царь Василий Иванович Шуйский при всех их замечательных организаторских способностях не смогли удержаться на троне. А вот больной царь  Михаил смог, но только  благодаря талантам окружавших его родственников семьи Романовых (князей Черкасского и Лыкова, боярина  Шереметьева и вполне возможно думного боярина Мстиславского). Им и должны быть благодарны как все последующие правители Дома Романовых, так и страна в целом. Но на будущее страны повлиял еще один важный фактор – в Центральной Европе в 1618 году разразилась Тридцатилетняя война.
Глава 4.  ТРИДЦАТИЛЕТНЯЯ ВОЙНА. (1618–1648).

Пожар Тридцатилетней войны вспыхнул в Богемии в 1618 году. На стороне католиков выступали австрийские и испанские Габсбурги, католические князья Германии и  папство, а на стороне протестантов Дания, Швеция, Голландия и протестантские князья Германии. Объединенные  войска  католиков  подавили  восстания  протестантов   в Богемии и Силезии. Чешские протестанты обратились с жалобой на действия католиков к императору, но вместо помощи получили категорический отказ и даже запрет на свои богослужения. В результате вспыхнуло восстание протестантов в Чехии. Вооруженные, они двинулись в большом количестве во дворец в Праге и сбросили в глубокий дворцовый ров двух императорских наместников - Славату и Мартинеца, как главных виновников начавшихся в Чехии гонений на протестантов. Правда, оба наместника остались в живых, но это событие считается началом Тридцатилетней войны. К восставшей Богемии примкнули Моравия, Силезия и Лузация. Чехи изгнали иезуитов, образовали сильное войско, и под предводительством графа Турна двинулись на Вену и привели в страх и трепет австрийского короля Фердинанда II.
Граф Турн не довел наступления до конца и вернулся в Чехию. Этим воспользовался Фердинанд II и, объявив себя в 1619 году императором, организовал поход на Чехию. После того, как католический генерал Тилли нанес поражение чехам под Прагой в 1620 году, в Чехии началась расправа над протестантами, их хватали и убивали на месте.  Иезуиты с большим усердием восстанавливали католические мессы в протестантских церквах. Более тридцати тысяч протестантских семейств были вынуждены покинуть Чехию. Иезуиты одержали важную победу. 
Конфликт между Швецией и Речью Посполитой (борьба за шведский престол между королем Сигизмундом III и шведскими принцами) усугублялся тем обстоятельством, что Речь Посполитая была оплотом католицизма, тогда как в Швеции утвердился протестантизм. В 1617 после безрезультатных переговоров между противниками военные действия возобновились и превратились в составную часть Тридцатилетней войны. К этому времени Густав II Адольф успел заключить Столбовский мир с Россией и смог мобилизовать все силы на борьбе с поляками. Театром военных действий стала Прибалтика, и здесь шведский король убедительно продемонстрировал преимущество своей вышколенной регулярной армии перед многочисленным, но недисциплинированным польскими  ополчениями.
Густав II Адольф сделал ставку на регулярную армию. Король разделил страну на 6 округов, которые были обязаны при каждом наборе поставить рекрутов для 18 пехотных полков и 6 конных. Подворная рекрутская повинность дополнялась добровольной вербовкой. Относительную малочисленность войска король стремился компенсировать качеством вооружения. Нововведения были направлены на создание облегченных видов оружия, что повышало маневренность войск. Был уменьшен калибр и вес мушкета, введены бумажные патроны и патронташи, появились легкие четырехфунтовые пушки, перевозившиеся двумя лошадьми. Густав II Адольф создал класс полковой артиллерии, придав каждому полку по две пушки. Значительно была усилена шведская кавалерия, составившая 40% армии. Кавалерийские полки были разделены на эскадроны по 125 всадников. Особое внимание шведский король уделял обучению войск. Для поддержания дисциплины и слаженности он ввел в армии суровые телесные наказания и муштру. Путь к победам на полях сражений Густав II Адольф предпочитал прокладывать превосходством своих солдат в огневых средствах и маневренности над противником. Шведский король стал автором передовой в то время линейной тактики, которая позволила ему одновременно применять в бою максимальное количество огневых средств и, как правило, залповый огонь. Не упускал из виду Густав II Адольф такие важные для будущей победы аспекты, как заблаговременная подготовка театра военных действий, организация передовых баз, централизованное обеспечение войск со складов. Для его полководческого искусства характерны смелые марши на значительные расстояния, умелый стратегический маневр, сосредоточение максимума сил к месту боя, взаимодействие в бою между различными родами войск. В 1620-х годах в войне с поляками шведы заняли значительные территории в Прибалтике. В этой части Европы протестанты вытеснили католиков, и до сих пор население современной Эстонии и частично Латвии исповедует протестантство, которое пришло сюда вместе со шведами.
Католическая уния решила завоевать Германию, вслед за Чехией и Австрией. На лютеран и кальвинистов начался поход иезуитов. Император Фердинанд II издал в 1629 году эдикт, по которому все церковные владения протестантов в Германии должны были быть отобраны и переданы Католической церкви. Уполномоченные императора приступили к осуществлению эдикта по всей Германии. Изъятие церковных владений сопровождалось запретом протестантских богослужений. Иезуиты проникали повсюду, неутомимо стараясь «кнутом и пряником» возвращать людей в лоно Католической церкви. В довершении католики решили прибегнуть к силе и направили в протестантские княжества мощное войско под предводительством Альберта Валленштейна. Началась ожесточенная религиозная война. Силы Валленштейна были многочисленны и  преданны Католической церкви. Проходя со своим войском по Германии, Валленштейн  опустошал все на своем пути. Его солдатам было все позволено, и они пользовались свободой действий без ограничений. Они грабили и убивали жителей, насиловали женщин, уничтожали скот, сжигали посевы. Тысячи жителей умирали от голода. Валленштейн захватывал одну германскую провинцию за другой. Особенно ожесточенные битвы происходили за два города в Германии: Магдебург в нижней Саксонии и Штральзунд на Балтийском море. Казалось, пришел конец протестантству и в Германии. Положение его было  критическим.
Франция и Англия, не желая чрезмерного усиления австрийских Габсбургов, решили привлечь шведского короля Густава II Адольфа к германским делам, не обращая внимания на его приверженность к протестантам. С этой целью они выступили посредниками в заключении мира между Швецией и Речью Посполитой. В 1629 было заключено победное для Густава II Адольфа Альтмаркское перемирие. По его условиям Сигизмунд III Ваза отказывался от претензий на шведский престол, Швеция закрепила за собой завоеванную  Ливонию. Обеспечив нейтралитет Речи Посполитой, заручившись союзом с Францией и поддержкой Московии, в 1630 Густав II Адольф высадил свою армию на берегах Померании.  Вступив на германскую землю, шведский король повел своих воинов на помощь осажденному городу Магдебургу. Но его помощь запоздала. Тилли взял город штурмом и учинил ужасающую расправу над его жителями. Его солдаты убивали всех без разбора, даже стариков и детей. Было уничтожено тридцать тысяч жителей, а сам город сожжен так, что остался только собор и здание женского монастыря. Густав II Адольф настиг Тилли под Лейпцигом и нанес ему здесь сокрушительное поражение. Эта победа принесла шведскому королю исключительную популярность среди немецких протестантов.
В Вене, в центре германского католицизма, царила полная растерянность. Густав II Адольф со своими воинами, поддерживаемый теперь и протестантскими силами Германии, шел от победы к победе. Он прошел по городам - Нюрнбергу, Франкфурту-на-Майне, Майнцу, по Рейну - и направился на юг к столице Баварии, городу Мюнхену. Полководец Тили пытался остановить шведов, в бою был смертельно ранен и через две недели скончался. Через год после разрушения Магдебурга Густав II Адольф вступил в Мюнхен. В католической Баварии Густав II Адольф не преследовал католиков, он предоставил им полную свободу отправления своих богослужений. Этим он приобрел симпатии и у католического населения Баварии. Почти вся Германия рукоплескала шведскому королю. Половина Европы слала ему поздравления и пожелания успеха. Шведский король намеревался создать союз немецких протестантских княжеств и стать его главой.
В ноябре 1632 года в сражении под  Лютценом Густав II Адольф разгромил армию Валленштейна, но сам шведский король погиб в битве. Тридцатилетняя война со смертью героического шведского короля не закончилась; она продолжалась с переменным успехом ещё шестнадцать лет, превратив Германию в страну развалин и бесчисленных могил, павших в боях и погибших от варварских расправ жителей страны. Наконец, эта долгая и жестокая война между католиками и протестантами была закончена после подписания «Вестфальского мира», заключенного в  1648 году.
Интересы католической церкви, согласно договору, были в значительной мере ущемлены. Основным принципом следующей эпохи стало признание равноправия протестантов во всех отношениях. Были закреплены условия Аугсбургского религиозного мира с тем дополнением, что и кальвинизм был признан религией, равноправной со всеми остальными. Было заявлено, что епископства - иначе говоря, княжества, образованные из епископств, - могут быть также и протестантскими. Вестфальский мир ознаменовал завершение эпохи доминирования католицизма. Война изменила расстановку сил в Европе. Ведущая роль в европейской политике перешла к Франции. В число великих держав вошла Швеция, установившая гегемонию на Балтике. Усилились международные позиции Голландии. Упадок власти Габсбургов в Европе стал очевиден. Была закреплена политическая раздробленность Германии; внутри нее возросло значение Саксонии, Бранденбурга и Баварии.
Тридцатилетняя война была первой войной, затронувшей все слои населения. В западной истории она осталась одним из самых тяжелых европейских конфликтов. Наибольший урон был нанесен Германии, где, по некоторым оценкам, погибло 7 миллионов человек. Информация о многочисленных эпидемиях сохранилась в приходских книгах и налоговых отчетах. Вначале эта проблема существовала лишь локально, но когда датские и имперские армии встретились в Саксонии и Тюрингии в 1625 году, болезни приняли катастрофические масштабы. Местные хроники упоминают о так называемой «венгерской болезни» и «главной болезни», которые идентифицировались как сыпной тиф. А после столкновений Франции и Габсбургов в Италии север итальянского полуострова был охвачен бубонной чумой. Во время осады Нюрнберга армии обеих сторон поразила цинга и сыпной тиф. В последние десятилетия войны Германия была охвачена непрекращающимися вспышками дизентерии и сыпного тифа.
Многие регионы страны были опустошены и долгое время оставались безлюдными. Шведы сожгли и разрушили в Германии практически все металлургические и литейные заводы и рудные копи, а также треть немецких городов. Особенно легкой добычей для мародерствующих армий являлись деревни. Демографические потери войны были восполнены в Германии лишь спустя 100 лет. Оценки относительно демографических потерь в результате войны сильно разнятся. Согласно оценкам историков Абрамсон М. Л., Гуревич А. Я., Колесницкий Н. Ф. «История средних веков».(1964.), в Тридцатилетнюю войну погибло 2 071 тысяч солдат  и более 6 миллионов мирных жителей. Население Франции за время войны сократилось более чем на 1 миллион жителей, Чехии с 2миллионов до 700 тысяч жителей, а Германии с 17 миллионов до 10 миллионов. Более осторожные расчёты содержатся в работах немецких исследователей. Франц Г и Шмидт Г. (Franz, G. «Der Dreissigjahrige Krieg un das deutsche Volk» 1979,   Schmidt, G. «Geschichte des Alten Reiches» 1999), оценивают совокупные людские потери в 5-6 миллионов человек.
Долгие религиозные войны нанесли страшный удар по процветавшей до этого Франции. Сельское хозяйство, торговля и мануфактуры пришли в упадок. Пахотные земли стояли заброшенными. В некоторых провинциях вспыхнула эпидемия чумы. На людей наводили страх шайки разбойников. К грабителям нередко присоединялись разорившиеся дворяне, а также солдаты и офицеры, оставшиеся без дела и средств к существованию после окончания войн. Крестьянские общины сами, как могли, оборонялись от бандитов. Иногда крестьяне, вооружившись, восставали и отказывались платить подати сеньорам и государству. В атмосфере религиозной нетерпимости многие гугеноты предпочли покинуть родину и укрыться в Швейцарии, в курфюршестве Бранденбург, а также в Англии, Голландии и даже в английских колониях Америки. В 1640 году курфюрстом Бранденбурга стал Фридрих Вильгельм I. Сын кальвинистской принцессы Елизаветы Шарлотты Пфальцской, он получил образование в Нидерландах. Став правителем, Фридрих Вильгельм поощрял иммиграцию на подвластные ему земли гугенотов, преследования которых возобновились во Франции в середине XVII веке,  к началу XVIII они составляли четверть населения Берлина.
Глава 5.    ФИЛАРЕТ   И  ЦАРЬ,  И  ПАТРИАРХ.
1 июля 1619 года на реке Поляновке (около Вязьмы) произошел размен пленных; члены московского посольства, которые дожили до этого дня, вернулись на родину. Среди них «нареченный» патриарх Филарет, управлявший церковью на подвластных Лжедмитрию землях в 1608 -1610 годах. Увидали родную землю  Луговской, Шеин, но умер в Гродно  по дороге домой «столп» русского боярства Василий Васильевич  Голицын. С 1613 года имя Филарета Никитича поминалось в храмах вместе с именем царя и его матери - «великой старицы инокини Марфы Ивановны» (жены Филарета). В это же время митрополит Крутицкий Иона «соблюдал» патриарший престол к его приезду.  В июне 1619 года возвратившийся из плена Филарет был торжественно встречен под Москвой царем, двором, духовенством, толпами народа.  Во всех церквах  и монастырях пелись благодарственные молебны со звоном. Царь Михаил велел освободить узников из темниц, заложил в Москве церковь во имя пророка Елисея, празднуемого 14 июня, и дал обет сходить на богомолье по монастырям, в которых находились мощи и чудотворные иконы. Несколько дней спустя Филарет Никитич был посвящен Иерусалимским патриархом Феофаном в сан патриарха Московского и всея Руси.  Через два месяца, 22-го августа царь отправился вместе с матерью на Унжу, на богомолье. Они посетили  Переяславль, Ростов и Ярославль, молились  у «Пречистой Богородицы Федоровской» в Костроме, в день празднования которой произошло его избрание на царство.
Считается, что с приездом Филарета началось так называемое двоевластие. Однако на самом деле вся власть перешла в руки патриарха, царь Михаил был лишь номинальным правителем и выполнял только представительские функции.  Филарету Никитичу был  присвоен, как и царю, титул «великого государя». Вплоть, до смерти Филарет являлся официальным соправителем сына. Михаил сам заявлял, что его отцу, патриарху, должна  оказываться честь такая же, как и царю. В окружной грамоте, направленной 3 июля 1619 года ко всем воеводам, царь Михаил  не только называл отца «великим государем», но и сообщал о том, что инициатива новой переписи населения в стране исходила именно от Филарета и была вызвана его заботой о народе и государстве. Все грамоты писались от имени царя и патриарха. «Все дела — писал С. М. Соловьев, — докладывались обоим государям, решались обоими, послы иностранные представлялись обоим вместе, подавали двойные грамоты, подносили двойные дары». Царь во всех начинаниях просил у родителя совета и благословения и, часто разъезжая со своей благочестивой матерью по монастырям, на то время поручал отцу полностью все государственные дела, которые Филарет Никитич часто  решал единолично, даже не уведомляя царя.
 В церковных делах Филарет был верховным иерархом Православной церкви на Руси. Его патриаршая епархия  управлялась  аналогично светским государственным учреждениям. Возникли патриаршие приказы: Дворцовый, Казенный, Судный, Разрядный. В каждом приказе сидел патриарший боярин с дьяками и подьячими. Приказы направляли доклады патриарху, на основании которых он принимал решения.  В 1625 году царь Михаил Федорович по совету и по прошению своего отца пожаловал ему грамоту на его патриаршую область, в грамоте были перечислены территории, входившие в состав этой области, которая включала в себя более сорока городов с их пригородами и уездами. По грамоте  сына патриарху были подчинены не только все монастыри и церкви, соборные и приходские,  но и все монастырские и церковные вотчинные крестьяне, все монастырские и церковные люди. Патриарх имел право судить всех этих своих подчиненных не только в делах духовных, но и во всяких делах  гражданских, кроме  дел «разбойных и кровавых». По этой грамоте Филарет имел право взимать со всех этих своих подчиненных государственные пошлины и налагать свои святительские дани на все духовенство и на церковные земли по своему усмотрению. Филарет на основании грамоты сына стал полным владыкою в своей церковной области, обладая такой архипастырской властью, которую впоследствии не имел ни один патриарх в России. В силу родительского авторитета и политической опытности Филарет стал первым лицом как в делах государственных, так и духовных. Поэтому с его именем должны быть связаны все события, происходившие в Москве с 1619 по 1633 год.
Современники отмечали, что Филарет был « нравом опальчив и мнителен, а владителен таков был, яко и самому царю бояться его; бояр же всякого чина людей царского синклита зело томляше заключениями… и иными наказаниями; до духовного же чину милостив был и не сребролюбив, всякими же царскими делами и ратными владел». Влияние Салтыковых при дворе ослабло  с прибытием Филарета, но они держались несколько лет в приближенных у царя, благодаря покровительству Марфы Ивановны, зато возвысились все родственники Романовых.
Для Московии сложилась благоприятная ситуация – главные ее внешние противники: Польша, Швеция и Турция - были вовлечены в религиозные войны Центральной Европы. Польша, как оплот католичества, продолжала войну в Прибалтике с протестантской Швецией и приняла участие во многих сражениях на стороне династии Габсбургов, правителей Священной Римской империи. Швеция и Турция присоединились к антигабсбургской коалиции. Как оказалось, мирное время продлилось 13 лет, весь период правления Филарета Никитича, можно назвать восстановительным, золотым периодом возрождения Московии из небытия.  Возводились новые дома, вместо сожженных,  возделывались заброшенные пашни, которые «поросли лесом».
По известию иностранцев, после  прибытия Филарета  произошла смена всех должностных лиц во всех ведомствах. С этого времени было проведено несколько правительственных распоряжений, которые внесли изменения в  законодательства относительно порядка управления и мер по пресечению злоупотреблений. Был созван собор, на  котором Филарет Никитич поставил вопрос о составлении новых писцовых и дозорных книг и о вызове в Москву выборных людей от духовенства, дворянства и посадских людей для подачи заявлений о местных нуждах населения. Было решено, произвести ревизию прав на владение. Были разработаны новые принципы, на основании которых произведено общее описание государства (писцовые книги 1620 - 1630 годов). Производилась конфискация всех земель, владение которыми не удостоверялось крепостными документами. Писцам и дозорщикам, «за крестным целованием», вменялось в обязанность «поступать по правде», делать опись так, чтобы сильные и богатые не уменьшали свои  государственные «тягости»,  и не добавляли лишние тяготы на мелких и убогих. Однако писцы и дозорщики, писали «воровством», (не по правде), с сильных сбавляли, а на убогих накладывали, потому что с сильных и богатых брали взятки. Правительство приказало их посадить в особую избу для исправления своих писцовых книг под надзором окольничих и дьяков. Но и эта мера, как показали последствия, не достигла своей цели: жалобы на неправильность распределения податей и повинностей долго не прекращались.
Упорядочение взимания податей было одним из важнейших мероприятий, проведенных правительством. Единицей обложения стало количество земли и особые заведения (мельницы, торговые лавки, пекарни и т. д.). Для сбора ямских денег были разосланы  денежные сборщики. Старавшихся уйти от поборов велели бить нещадно, но не всех. Филаретом были представлены льготы для некоторых боярских семей и даже  освобождались от выплаты ямских налогов вотчины самого Филарета и  его родственников, вотчины митрополитов и многих важнейших монастырей. Отдельные города с 1619 года получали льготы на период от 2 до 5 лет в платеже податей. По всему государству оклады важнейших налогов неоднократно понижались (ямские деньги, например, до 50%). Царская грамота запрещала воеводам и приказным людям брать «посулы» (взятки), не разрешала гонять людей на свои работы. За нарушение должны были браться штрафы в размере, вдвое превышающем сумму, взятую  несправедливо у челобитчика.  Однако воеводы и приказные люди продолжали поступать по-прежнему, так как  понимали, что правительство опирается на них, и власть, которая им была предоставлена,  в первую очередь, предназначена для соблюдения порядка и подчинения населения, и, во-вторых, для обеспечения  сбора налогов в нужных объемах. А «за посулы» серьезно наказывать не будут
.Поступление налогов в казну составляло главную заботу московского правительства. Все, жившие в посадах, служилые люди должны были нести «тягло» (платить налоги) наравне с посадскими. Запрещалось посадским продавать свои дворы таким лицам, которые по своему званию освобождались от тягла. Установлены были таможенные и кабацкие «головы» (начальники) для сбора доходов с таможен и продажи напитков. В пограничных торговых городах: в Архангельске, Новгороде, Пскове - все дорогие товары, так называемые «узорочные» (драгоценности),  не могли поступать в продажу до тех пор, пока таможенный «голова» (начальник)  не отберет и  не купит в казну все, что найдет ценным для государя. В некоторых местах вместо того, чтобы держать «голов» (начальников), таможенные и кабацкие сборы стали давать на откуп. Те, кто выкупал товар, взвинчивали цены. Кабаки появились повсюду. Правительство поощряло продажу спиртных напитков, которая приносила в казну крупные поступления. Торговцы и промышленники, кроме таможенных пошлин, облагались разными поборами: в городах платили «полавочное», на дорогах и перевозах – «мыто». За продажу запрещенных товаров (например, соли на экспорт или за провоз в Сибирь оружия, железных изделий и вина) брали «заповедные» деньги. Повседневные крестьянские  занятия  также облагались различными мелкими поборами, (например, за водопой скотины и за мытье белья на реке бралось «пролубное»).
Ситуация, сложившаяся перед приездом патриарха Филарета требовала провести централизацию управленческой власти для того, чтобы преодолеть развал налоговой системы, упадок хозяйства, разгул преступности, снижение обороноспособности. Постепенно в руках патриарха  сосредоточивалась вся полнота верховной, законодательной, исполнительной и судебной власти. Центральные государственные учреждения, называемые приказами, подчинялись непосредственно патриарху. После Смуты в связи с централизацией управления сокращались полномочия местного самоуправления, во все земли страны из Москвы командировались воеводы, забиравшие в свои руки военную и гражданскую власть. Применяя гибкую тактику, центральная власть сумела закрепить в структуре государства и казачество. Москва признала за казаками право на самоуправление, на владение землей, оказывала им помощь провиантом, деньгами и оружием. Казачество, со своей стороны, обязывалось нести службу на рубежах Московского царства. С целью повышения авторитета центральной власти были введены новые государственные печати, а так же появился новый титул «самодержавец».
За время правления Филарета были в первую очередь восстановлены казенные военные предприятия - Пушечный двор, который занимался отливкой пушек,   - Оружейная палата, выпускавшая огнестрельное и холодное оружие, и Тульская оружейная мануфактура. Вместе с русскими мастерами на этих предприятиях работали английские и немецкие специалисты.  Пушечный двор не справлялся с  возросшими потребностями в орудиях,  одновременно с Московским (большим) двором возникли  малые пушечные дворы в Устюге, Вологде, Новгороде, Пскове, Тобольске и других городах. Уже в 20-е годы правительство приступило к строительству новых небольших заводов по обработке металлов на Урале, в районе Томска. В следующем десятилетии, после открытия медных руд в районе Соликамска, был  построен первый в Московии Пыскорский медеплавильный завод. В плавильне установили мехи, которые приводились в движение от мельничных водяных колес. Завод давал несколько сот пудов меди в год. В конце 40-х годов его закрыли - истощились запасы руды.  При Филарете в Москве  появились две казенные пороховые мельницы, вновь приступили к работе мастерские золотой и серебряной палат, швейные царские мастерские. На казенные средства была запущена ткацкая мануфактура в Кадашевской слободе (Замоскворечье),  названная Хамовный двор, на котором действовало более сотни станков. Всю продукцию  потреблял царский дворец. Кадашевская дворцовая слобода изготовляла бельевые ткани на «государев обиход». Полотно же поставляла дворцовая ткацкая мануфактура в Хамовниках под Москвой. Мануфактуры подобного типа позже появились во Владимирском, Вологодском и Ярославском уездах. Еще  при жизни патриарха Филарета в 1631 году была открыта первая частная мануфактура - Нициннский медеплавильный завод на Урале, а в 1634 году был открыт первый стекольный завод под Москвой. 
К концу правления патриарха крупнейшими центрами стали Москва, Тула, Новгород, Ярославль, Псков, Нижний Новгород, Казань, Вологда, Пермь и Устюг Великий. Центрами ремесленного производства стали не только города, но и некоторые села, население которых порывало с земледелием и переходило к ремесленным занятиям. Городские и сельские мастера изготовляли множество предметов для хозяйственных нужд из железа - косы, серпы, ножи, топоры, сложные замки и многое другое. Крестьяне производили холсты, сермяжное сукно, веревки и канаты, обувь вяленую и кожаную, разнообразную одежду и посуду, лапти, мочало и рогожу, деготь и смолу и др. Через скупщиков эта продукция попадала на рынок. Обработка дерева, имевшая многовековую традицию, была распространена в Поморье, где строили морские и речные суда. В разных регионах страны развивался смоляной промысел. В Новгороде, Пскове, Вологде, Ярославле и других городах производились изделия из пеньки, льна, холстов. Из Поморья везли соль и рыбу, с Печоры, Двины и из Сибири - меха, соль добывали в Новгороде, Перми, Тотьме, Астрахани и на Соловках.  Изделия из дорогих мехов (соболя, бобра, куницы, белки, песца и др.), как правило, скорняки шили под заказ. Из дешевого сырья (овчины) изготовлялись тулупы, шапки на рынок. Образовались важнейшие центры торговли:
• хлеб продавался на севере Московии в Вологде и Устюге Великом;
• лен и пенька продавались в основном в Новгороде, Пскове;
• кожи, мясо, сало - в Казани, Вологде, Ярославле;
• соль поступала из Соликамска;
• крупные пушные торги происходили на Макарьевской ярмарке (на Волге, в 88 км ниже Нижнего Новгорода). 
Сельское хозяйство восстанавливалось долго из-за низкой урожайности, стихийных бедствий, недородов. Развитие этой отрасли хозяйства сильно и долго тормозили последствия «литовского разорения». В ряде южных уездов многие из дворян не имели земли и крестьян, а то и усадеб. Некоторые из них из-за бедности становились казаками, холопами у богатых бояр. Больше всего крестьяне  сеяли рожь и овес. Далее шли ячмень и пшеница, яровая рожь (ярица) и просо, гречиха и полба, горох и конопля. На юге пшеницу сеяли больше, чем на севере. В огородах выращивали репу и огурцы, капусту и морковь, редьку и свеклу, лук и чеснок, даже арбузы и тыкву, в садах  - вишню, красную смородину, крыжовник, малину, клубнику, яблони, груши, сливы. Урожайность была невысокой. Избыток хлеба, поступавший на рынок, давали южные и поволжские уезды. Скотоводство особенно развивалось в Поморье, на Ярославщине и в южных уездах. Рыбу ловили везде, но особенно в Поморье. В Белом и Баренцевом морях ловили треску и палтуса, сельдь и семгу, промышляли здесь тюленей, моржей, китов. На Волге и Яике особую ценность представляли рыбы осетрового семейства и черная икра.
Иностранцы в Московии.
Патриарх Филарет понимал, что сбором налогов с обедневших дворян, посадских и крестьян разрушенное хозяйство не восстановить и следует шире использовать иные пути развития, которые могли бы привести к увеличению поступления средств в казну, с одной стороны, и укреплению обороноспособности страны, с другой. Особый упор в своей экономической политике был сделан Филарет Никитичем на развитие производства товаров, внешнюю торговлю и на использование специалистов иностранцев. В Европе бушевали религиозные войны. Иностранцы из Голландии, германских княжеств, других стран шли потоком в Москву. Жизнь российского населения становилась размеренной и сравнительно упорядоченной, а обещанные привилегии и жалование были настолько привлекательными, что, несмотря на страхи и опасности, встречавшиеся на их пути, количество иностранных специалистов и купцов в Московии непрерывно росло.
Начатая в первой половине XVII века при Филарете модернизация вооруженных сил Московского государства была невозможна без участия западноевропейских военных специалистов. В войнах смутного времени ясно проявилось, что стрелецкие и дворянские войска значительно  уступали в военном искусстве и шведам, и полякам. У иностранцев были  и ружья, и пушки, и даже холодное оружие гораздо лучше, и дисциплины в полках было больше, и военный строй - искуснее. Большую часть жизни дворяне проводили в своих поместьях, не имея никакой подготовки. Они не держали строй, сражались просто толпой. И оружие было у всех разное, у многих совсем плохое: ружья, пистолеты были только у богатых, остальные приходили на войну с луком, стрелами и с саблей. Московское  правительство стало официально  приглашать из-за рубежа и с охотой принимать на государеву службу иностранных офицеров. По мере стабилизации государственных финансов были созданы драгунские, рейтарские и пехотные полки. На воинскую службу привлекались казачьи формирования. Кроме наемных полков «иноземного строя», стали заводить такие же  полки из русских служилых людей. Их  обучали иноземные инструкторы, носившие чины полковников, майоров и ротмистров.
Услуги выходцев из Европы использовали  в областях деятельности, имевших для московских властей первостепенное значение. Офицеры, купцы, медики, инженеры, мастера в XVII веке превратились в необходимый компонент русской действительности. Появились европейские ювелиры, которые изготавливали уникальные изделия «про государев обиход», в том числе и важнейшие государственные регалии. Врачи из Европы оберегали здоровье московских государей. Завоевавшие доверие иноземцы в качестве поверенных и агентов привлекались русским правительством для выполнения ответственных поручений (дипломатические миссии, найм специалистов на русскую службу и др.)
  Содержание значительного числа иноземцев, среди которых было немало старших офицеров, требовало от государства больших затрат. Стесненное в средствах правительство было вынуждено в ряде случаев наделять служилых иноземцев поместным окладом вместо денежного, передавая иноземцам вместе с землей и живших на ней крестьян.  «Поместные» иноземцы основной доход получали со своих земель, денежный оклад для них был невелик или не выдавался вовсе. «Кормовые» иноземцы получали денежное жалование куда большее, чем русские служилые люди или поместные иностранцы тех же чинов.
Особое покровительство Филаретом Никитичем оказывалось рудному делу. Из-за границы выписывались специалисты для поиска полезных ископаемых. В Сибирь выехал Джон Ватер для сбора сведений о рудах. В 1625 году в Пермь и Сибирь было отправлено несколько горных чиновников. Затем эти же специалисты ездили на Кавказ, потом снова в Пермь. Вскоре в местах, где залегали руды, началось строительство заводов: медеплавильных, кирпичных, железорудных и др. Владельцы заводов получали от правительства льготы, что способствовало развитию промышленности. Наиболее крупными заводчиками были Строгановы. Много было и специалистов-иностранцев, которым Филарет покровительствовал, давая привилегии. В Москве появились мастера алмазного и золотого дела, часовщики, колокольники, каменщики и  мастера пушечного, бархатного, органного дела,  литейщики, живописцы. Зарубежные специалисты строили на Волге корабли, укрепляли русские крепости. Под Москвой появился Духанинский стекольный завод Е. Койета, выходца из Швеции. Его посуда шла во дворец и на продажу. С целью переработки пеньки на месте англичане открыли канатные дворы в Холмогорах и Вологде. Это были сравнительно крупные предприятия. Холмогорский двор давал столько канатов, что ими можно было оснастить четвертую часть кораблей английского флота. В  1632 году голландский купец Андрей Виниус получил жалованную грамоту на строительство чугуноплавильных, железоделательных и оружейных заводов близ Тулы и по рекам Шексне, Костроме и Ваге. За ним признавалась монополия на выплавку и ковку изделий из железа, на разработку рудных месторождений. Для становления дела он освобождался  от уплаты налогов на 10 лет.     А. Виниус привлек в компанию датчанина П. Марселиса и голландца Ф. Акему, которые вскоре взяли дело в свои руки и отстранили Виниуса. Они укрупнили и реконструировали тульские заводы, построили четыре новых завода в Каширском уезде. На тульских заводах выплавляли чугун и железо, на каширских происходила их обработка, а вся изготавливаемая продукция шла на удовлетворение потребностей внутреннего рынка. Литье пушек из меди и чугуна позволяло готовить продукцию в более короткий срок и по более низкой цене. Литые орудия из меди и чугуна отличались более высокими качествами.  В 60-е годы на всех тульско-каширских заводах трудились 56 иноземцев и 63 русских мастера и подмастерья; все они, за единичным исключением, работали по найму. Подсобные же черные работы - добычу руды, заготовку угля, доставку их к заводам - выполняли крестьяне, которых приписали к тульским предприятиям и принудительно заставляли работать на заводах в порядке исполнения повинности. По примеру заводов Виниуса и Акемы стали заводить подобные предприятия русские бояре (И.Д. Милославский, Б.И. Морозов в Оболенском, Звенигородском, Нижегородском уездах). Возникали  чугуноплавильные и железоделательные заводы, принадлежавшие купцам или разбогатевшим мастерам (Никите Демидову в Туле и др.).

Не меньше внимания патриарх Филарет уделял развитию внешней торговли, которая велась через Архангельск, Новгород, Псков, Смоленск, Путивль, Свенскую (шведскую) ярмарку. Единственными морскими воротами Московии в Европу оставался порт Архангельск на Белом море. На юге Астрахань обеспечивала  связи с Ираном, Средней Азией, Кавказом и с империей Великих Моголов в Индии. За границу  вывозили кожи и зерно, сало и поташ, пеньку и меха, мясо и икру, полотно и щетину, смолу и деготь, воск и рогожи и др. Ввозили сукна и металлы, порох и оружие, жемчуг и драгоценные камни, пряности и благовония, вина и цитрусовые, краски и химические товары (купорос, квасцы, нашатырь, мышьяк и др.), шелковые и хлопчатобумажные ткани, писчую бумагу и кружева и т.д. Тридцатилетняя война в Европе сопровождалась хлебным кризисом и повысила спрос на московский хлеб. С 1627 по 1639 год вывоз его ежегодно возрастал. Только ожидание войны с Польшей заставило разрешить беспошлинный вывоз хлеба в Швецию (возможную союзницу против Польши). Благодаря успешной торговле сложились дружественные отношения с Англией и Голландией. Англичане, первыми открывшие торговый путь через Архангельск, имели в стране множество льгот. Во время войны с Польшей английский король помогал царю Михаилу деньгами и войском. В Москве постоянно находилось английское представительство. Английский посол Дж. Мерик за посредничество при заключении русско-шведского мира получил право беспошлинной торговли в Московии и медальон с изображением царя. В 1614 году голландцам была выдана жалованная грамота, подтверждавшая прежние права голландской компании на торговлю своими товарами по вольной цене. Для возмещения убытков, понесенных голландскими купцами в Смуту, им была разрешена на три года беспошлинная торговля, а затем они должны были платить только половину пошлины. Нидерланды в 1615 году в период русско-шведской войны предложили русской стороне свое посредничество. Миссия Нидерландов, прибывшая в Новгород, способствовала заключению мира со Швецией
Конкуренция иностранных купцов на внутреннем рынке вызывала коллективные протесты менее богатых русских торговцев. В 20 — 40-е годы они подавали челобитные, жаловались, что от своих промыслов «отбыли и оттого оскудели и одолжали великими долги». Купцы требовали ограничить операции иноземцев, а тех, кто, несмотря на запреты русских властей вел розничную торговлю, высылать из страны. По настоянию русских купцов, в целях защиты внутреннего рынка, предписывалось иноземцам продавать свои товары только оптом на ярмарках в приграничных городах. Дальнейшее продвижение западных товаров вглубь Московского государства обеспечивали русские купцы. Обычно товары отпускались иноземцами русским купцам в кредит для продажи их в розницу. По мнению А. В. Демкина, торговля осуществлялась русской стороной практически полностью в кредит. Московское правительство в высшей степени было заинтересовано в расширении торговли европейскими странами. Таможенные сборы с иностранцев в 3 - 4 раза превышали сборы с русского купечества.
Первая иноземная слобода появилась в Замоскворечье при великом князе московском Василии III (1505-1533), который завел при себе почетную стражу из наемных иноземцев и отвел им для поселения слободу Наливки в Москве, между Полянкой и Якиманкой. Характерное название «Налейка» отражало привычки поселившихся там наемников из Литвы, Германии, Англии, Италии. Иностранцы, селившиеся в Москве, оказывались в выгодном положении: они не платили торговых пошлин, могли «курить вина» и варить пиво. Эта слобода была сожжена крымским ханом Девлетом  I  Гиреем в 1571 году. Во время Ливонской войны было взято много пленных, часть иноземцев расселили по городам, оставшаяся часть осела в Москве. Пленных было так много, что ими торговали в городе - за мужчину давали по гривне, а девка шла по пяти алтын. Большинство из них поселились в районе Покровской улицы. Живя в Московии, иноземцы сохраняли свое вероисповедание, вступали в браки между собой независимо от национальности и религиозной принадлежности. Брак с русскими был возможен только в том случае, если иноземец принимал православную  веру. После неудач на Ливонском фронте царь Иван IV  решил отыграться на «немцах». Зимним днем 1578 года царь с опричниками устроил иноземцам Варфаламеевскую ночь (1572) . По  знаку царя грабили дома, хватали людей на улице, раздевали донага, тащили все, что ни попадалось под руку. После погрома всех уцелевших спешно вывезли за пределы города, подальше от его стен - «за село Елохово, за ручей Кукуй». Так на обширном пространстве между полями села Елохово, ручьями Ольховец, Кукуй и рекой Яуза возникла первая или старая  Немецкая слобода. Слобожане занимались ремеслами и мукомольным делом, но главным источником их доходов продолжала оставаться продажа вина и пива. Чтобы не тратиться на содержание пленных, царь Иван разрешил иноземцам не только варить, но и продавать вино, пиво и другие напитки, что обычно было монополией казны.  Жители слободы быстро богатели на продаже вина и пива.  В  правление царя Бориса Годунова число иноземцев выросло многократно. В начале XVII века Немецкая слобода была вполне благоустроенным поселением, имевшим даже свою собственную церковь, в которой был похоронен принц Иоанн Датский, жених царевны Ксении, дочери царя Бориса.
Старая Немецкая слобода была разграблена и сожжена во время Смуты. Ее жители разбежались,  и еще долгое время на месте бывшей слободы были только пустыри и поля с огородами. Лишь после подписания мирных соглашений со Швецией и Польшей, во времена Филарета потянулись в Москву предприимчивые иностранцы.    Начавшаяся в 1618 году религиозная война в Европе  заставила многих лютеран и кальвинистов покинуть свои земли и  искать приют в разных местах планеты, некоторые их них нашли спокойную жизнь в Москве, где они пользовались относительной свободой вероисповедания и открыто отправляли свои богослужения. В 1620—1630-х годах иноземцы расселялись по всему городу, образовывая кое-где новые слободы. Более или менее крупные поселения ливонцев существовали в районе Покровки, Огородной слободы, в Замоскворечье.  Выходцы из Польши селились на Панской улице в Замоскворечье и Старопанской улице близ Кривогрузинского переулка. В Греческой слободе на Николо - Ямской улице жили бежавшие от османского владычества греки. Татарская и Грузинская слободы собирали к себе мусульман и приехавших с Кавказа христиан.  Позже большинство ливонцев возвратилось на Покровку. Здесь с начала и до конца XVII века проходила главная дорога из Кремля в дворцовое село Рубцово на реке Яузе, называвшимся в 1627 году Покровским по имени церкви Покрова.
  Нужда в квалифицированных кадрах заставляла правительство принимать всех военных, медиков и мастеров различных специальностей, изъявивших желание поселиться в Московии. С другой стороны, патриарх понимал, что контакты с «еретиками» могут нанести серьезный вред православным. В 1621 году, патриарх Филарет, как верховный священнослужитель, и как ревнитель православной церкви издал указ о запрете «некрещеных иноземцев... держати у себя во дворах в работе... русских людей». Этот шаг власти объяснялся тем, что «православным христианам от иноверцев чинится теснота и осквернение, и многие без покояния и отцов духовных помирают, и в великий пост и в иные посты мясо и всякий скорм едят неволею». Для контроля за иноземцами был введен запрет на ношение иноземцами русского костюма, который позволял всегда отличить иноверцев от православного населения. «Не крещеных», то есть не принявших православие, иноземцев считали еретиками. Общение с приверженцами «латинской ереси», а также «ересей люторских и калвинских», считалось, приводит к гибели  души русского человека, а самих иноверцев подозревали в непременном желании совращать православных в свою веру. Иерархи православной церкви делали все возможное, чтобы оградить русское население от пагубного влияния «немцев-еретиков». В начале 30-х годов XVII века по приказу патриарха Филарета в один день была разрушена до основания лютеранская церковь и возведена вновь за пределами Белого города. Непосредственным поводом для таких действий послужило неблагочестивое поведение «немок», затеявших драку в своем храме. Однако реальной причиной вытеснения протестантских церквей за черту города было нежелание русского духовенства видеть «кирки и ропаты» вблизи православных церквей.
Кредитные отношения русских людей и иноземцев имели еще один деликатный аспект. По русским законам несостоятельные должники (кроме дворян и детей боярских) отдавались в распоряжение заимодавца «головой до искупу», то есть должны были отрабатывать долг в хозяйстве кредитора. Однако власти Московского государства запрещали иноверцам держать у себя русских работников на том основании, что им от «немцев чинится стеснение в вере». Таким образом, с русских должников в какой-то степени снималась значительная доля ответственности перед иностранными кредиторами. Задолженность русских купцов иноземцам за полученные в кредит товары ставил под угрозу дальнейшее развитие внешней торговли, что в свою очередь грозило убытками казне. Нередки были случаи, когда русские купцы, пытаясь избежать расплаты с иностранными кредиторами, ссылались на то, что все средства ушли на погашение их долгов русским людям. Вполне вероятно, что существовала практика заключения фиктивных долговых обязательств, которые позволяли временно уклониться от возврата кредитов иноземцам. Такая же проблема возникла и с поместьями, которыми московское правительство наделяло иностранцев, передавая в их собственность не только землю, но и живших на ней крестьян. Требования политики и экономики создали конфликтную ситуацию. Правила по ограничению прав иноземцев определялись требованиями церкви и самого патриарха по «обереганию православия», однако их существование наносило серьезный ущерб казне, что не устраивало Филарета Никитича, как правителя.  Правительство было вынуждено частично отступить от рекомендованного ранее своего правила - не допускать личной зависимости православных людей от «еретиков-иноверцев». Экономика победила, дела государственные оказались выше духовных, правитель подчинил патриарха. Однако православное духовенство выразило свое несогласие и выступило против права выходцев из Европы владеть поместьями и крестьянами. Лишь с середины XVII века власти Московского государства начали принимать меры к постепенному сокращению числа поместных иноземцев.
 Завоевание Сибири.
Продолжалось продвижение казаков на восток и покорение Сибири, которая стала  важным источником поступления финансов. Сибирские меха выручали царскую казну в то время, когда  сбор налогов с разоренных жителей центральных областей был незначительный. На новом месте казаки ставили остроги и облагали местное население ясаком. Стандартная ставка ясака, которая налагалась в течение всего XVII века, - соболь с плательщика. Вместо соболя принимались другие шкурки. За одного  соболя брали 50 хороших или 100 худых шкурок белок, или три шкурки куницы, или две шкурки росомахи. Иногда ясак брали бобрами. Самый опытный охотник за сезон брал не более пяти-шести соболей. Почти все они уходили на ясак, поскольку он раскладывался на всех мужчин совершеннолетнего возраста, «натягивающих лук». Но реально добывать соболя приходилось самому опытному в роду охотнику. Это был тяжелый налог, тем более что сборщики ясака неохотно принимали белку взамен соболя, да и соболей старались брать самых лучших, с густым и красивым мехом. В середине XVII века в Томском уезде ясак платили 3015 человек. В Кузнецком уезде, подчиненном русским с начала 20-х годов XVII века, ясак платили 5435 тюрок. Шкурка соболя покупалось у охотника сверх ясака по цене один  рубль, который равнялся 17 николаевским серебряным рублям XIX века. Хорошие шкурки, с пышным мехом и не подпорченные шли дороже, по три рубля.  Продажная цена того же соболя в Московии или в Европе составляла  200-300 рублей. Только ясак с одного Томского уезда при продаже в Европе давал почти 3 млн. рублей деньгами XVII века или 50,5 млн. рублей николаевским серебром. В это время в Москве мука стоила 15 копеек за пуд, железный топор - 30 копеек. Если кому-то удавалось  вывезти только одну соболиную шкурку из Сибири, продав ее в Москве,  человек мог  завести себе пашенное хозяйство. Продав сто шкурок соболя можно было стать богатым посадским жителем и начать торговлю. А тысяча шкурок делала человека богачом. Ясак свозился в крупные сибирские города. Воеводы отвечали за полноту сбора ясака и отправку его в Москву. Через них шли огромные суммы. В 1652 году в Томск было свезено 14 тысяч шкурок соболя, а в следующем году - 10 тысяч соболей. Всего с сибирских земель собиралось ясака на сотни тысяч рублей. В 1660 году доходы государства Российского составляли 1 млн. 311 тысяч рублей, из которых 660 тысяч рублей поступило из Сибири. Положение воевод, и их контроль над выплатой ясака, давали им хорошую возможность для казнокрадства. Через них проходили тысячи шкурок ежегодно, и почти всегда была возможность взять что-то из этого богатства в свой карман. Чем больше ясака поступало в казну, тем больше  откладывалось в сторону  для своего обогащения. Мотив личной выгоды толкал казаков и их воевод на дальнейшее расширение русских владений в Сибири даже тогда, когда это дело было сопряжено с большим риском.
Казаки покоряли местное население, расправляясь с вождями и пытавшимися оказать сопротивление так же, как это делали русы-варяги. завоевывая славянские земли, как испанцы - в Южной Америке, как французы и англичане, подчиняя индейцев Северной Америки. Русы-варяги везли на продажу рабов, конкистадоры, истребляя и порабощая племена, вывозили в Европу золото и драгоценные металлы, английские колонисты, ведя беспощадную войну с индейцами, захватали земли, вывозили корабельный лес и табак, а затем занялись работорговлей.
Традиционно считается, что  процесс заселения и освоения Сибири был начат в 1580 году походом Ермака Тимофеевича с казаками, положившим конец Сибирскому ханству. Усердно утверждалось историками царской России и советских времен, что Сибирь присоединилась к России добровольно, освоена  русскими мирным путем, заселена крестьянами, ремесленниками, торгово-промышленными людьми. К сожалению, политика довлела над учеными настолько, что им приходилось известные им факты не упоминать и соглашаться с угодной для властей версией.
Процесс покорения Сибири действительно был начат походом Ермака. Через Урал перевалило с ним  1636 казаков. На первоначальном этапе их передвижения на стругах  по рекам Туре и  Тоболу,  благодаря наличию огнестрельного оружия, им удалось одержать ряд побед.  И хотя Ермак в серьезном сражении нанес чувствительное поражение хану Кучуму и занял столицу Сибирского ханства Искер, удержать город, а тем более контролировать территорию с оставшимся отрядом он, естественно, не мог, и обратился за помощью к царю. Только в битве за Искер  он потерял половину своего отряда. От него осталось лишь 500 казаков.  Но помощи от царя он не дождался. В 1584 году его отряд, расположившийся на отдых на острове, был окружен и уничтожен. Сам Ермак, спасаясь, бросился в реку Иртыш при устье реки Ваги и утонул. Остатки отряда казаков, не более 150 человек спустились по Иртышу вниз по течению, перевалили через Югорский камень и по реке Печоре поднялись вверх и возвратились в Московию.  Никаких русских отрядов  за Уралом в это время не было, и вся центральная часть Сибирского ханства была занята ханом Сейтеком. Правильнее было считать поход отряда Ермака разведкой. А вот заявление типа: «После описанной победы, все подвластные Кучуму народы покорились Ермаку добровольно и были им обложены легкой данью, состоящею из мехов, съестных припасов и разных произведений этой страны» -  надо считать далеким от действительности.
Покорение Сибири (не освоение) началось в 1586 году, когда правительством царя Федора был отправлен отряд из 300 стрельцов во главе с воеводами Василием  Сукиным и Иваном Мясным. Отряд прошел по дороге, пролегающей по Каме и Вишере, через перевал и далее по рекам Лозьве и Тавде. В конце июня 1586 года отряд дошел до брошенного города Чингидин в низовье реки Тура, который был стрельцами укреплен, восстановлен и переименован в Тюмень. В городе мог разместиться большой отряд. Дату основания русскими города Тюмень, 29 июля 1586 года, следовало бы считать датой начала завоевания Сибири.
В 1587 году в Тюмень пришел отряд письменного головы Ивана Чулкова из 500 стрельцов. После пленения хана Сейтека начался массовый исход жителей из центральной части Сибирского ханства.  Искер был брошен. Иван Чулков приступил к строительству  укрепленного города у устья Тобола в Иртыш. Плененный хан Сейтек был отправлен  в Москву, где  был принят и пожалован землей во владение.
Для развития победного продвижения на восток из Москвы снаряжались новые отряды. С военным снаряжением (с пушками, снарядами, пищалями и порохом) и продовольствием передвигались стрельцы на стругах по рекам из   Туры в Тобол, из Тобола в Иртыш, из Иртыша в Обь и далее вверх или вниз по течению. Хан Кучум вынужден был отступить на юг, но продолжал своими набегами оказывать сопротивление и сдерживать продвижение. При Годунове начался этап активного движения русских по территории Сибирского ханства. В Тару в начале 1598 года был прислан воевода князь Иван Мосальский, а в Тобольск назначен воеводой князь Ефим  Бутурулин. Весной был собран большой отряд из 700  стрельцов и 300 ясачных татар. В августе русские окружили ханскую ставку, и начался жестокий бой, который  закончился только ночью. Татары потерпели сокрушительное поражение и понесли большие потери. В бою погибли: брат жены хана Елита, два сына Али, визирь Кучума, шесть князей, десять мурз, пять аталыков и 370 воинов. В плен попали: пять сыновей Кучума, восемь жен и восемь дочерей хана, жена Али с сыном, жена второго сына Кучума  с дочерью и внуки хана. В последнем бою в ханской ставке практически погибла почти вся знать Сибирского ханства. Самого Кучума и его сыновей: Али, Каная и Азыма не было ни среди погибших, ни среди пленных. Как позже стало известно воеводам, они в начале битвы вырвались и с небольшой охраной убежали в небольшую, но неприступную крепость на Ишиме. Кучум умер или был убит в ойратских землях около 1599 или 1600 года.
В конце XVI века русские стрельцы и казаки построили острог  Пелым на Тавде (приток Тобола, 1592), острог Березово на Северной Сосьве (приток Оби далеко на севере), небольшой город Тара на Иртыше (1594), острог Сургут (1594) на Оби,  острог Обдорск (ныне Салехард) в устье Оби (1595), острог Нарым на Оби (1596) и острог Верхотурье на верхней Туре (1598). Как правило, укрепление острога состояло из частокола затесанных сверху бревен, поставленных на валу укрепления. Стена дополнялась башнями, на которых ставились пушки. Стены в  укреплении города ставилась другим способом. В землю вколачивались вертикальные столбы с глубокими пазами. Между столбами в пазы укладывали горизонтальные бревна с затесанными под шип концами. Получался вертикальный забор, который еще называется «заплот». Укрепление усиливалось рублеными башнями. Внутри укрепления рубили избы для воеводы («воеводские хоромы»), для казаков, для припасов, для администрации («съезжая изба»). Перед стеной города выкапывался ров, насыпался вал, и ставились рогатки против конницы: редкий частокол из остро затесанных бревен, вбитых в землю под углом.  Укрепления, используемые в качестве защиты от нападений местного населения, по форме напоминают  форты колонистов в Северной Америке, которые использовались и как база, и как опорный пункт в столкновениях с индейцами.
Как это ни странно, но русские, судя по датам закладки укреплений, завоевывали почему-то северные земли. Первоначальное продвижение по северным территориям Западной Сибири объясняется несколькими причинами:
• удобством и безопасностью передвижения по широким  рекам на стругах;
• малонаселенностью этих мест, (коренные жители не могли оказать серьезного сопротивления даже  малочисленному отряду);
• наличием большого количества пушного зверя в нетронутых лесах тайги.
Пушнина и, прежде всего,  мех соболя  были той привлекательной стороной этих походов, той причиной  «соболиной лихорадки», которая охватила русские отряды и их воевод и заставляла их двигаться все дальше на восток в места, где редко ступала нога человека.
Поднимаясь  по реке Кеть, притоку Оби, и  протаскивая струги волоком до реки Кемь, стрельцы вышли  к Енисею, текущему практически строго в меридиональном направлении. Широкий Енисей был удобной дорогой как летом для стругов, так и зимой для обозов. Кроме того,  в среднем и нижнем течении он был малонаселен. В 1604 году была основан город Мангазея на реке Таз, а к нему был проложен волок из  Енисея. Собранный ясак в верховьях Оби и Енисея переправлялся по реке Таз и Тазовской губе в Обскую губу, затем через пролив Югорский Шар и далее по Баренцовому морю в устье Северной Двины.  На правом, высоком берегу реки Таз отрядом  стрельцов был построен четырехстенный  город Мангазея. В период своего расцвета в 1620-1630 годы город состоял из двух частей: кремля-детинца (площадь около 5200 м2) и посада (площадь около 25000 м2). Внутри Кремля располагался воеводский двор, съезжая изба, соборная церковь и тюрьма. Посад делился на торговую и  ремесленную части (80-100 жилых домов, литейные мастерские, кузницы и др.). С середины  XVII века в связи с истреблением пушного зверя в северной части бассейна Енисея и перенесением пушного промысла дальше на восток Сибири население покинуло город, а  гарнизон был  переведен на Енисей в Туруханск (1605). От Кетского острога, поставленного в 1606 году на реке Кети, притоке Оби, была проложена короткая дорога к Енисею. Это место было настолько удобным, что впоследствии, в XVIII веке здесь был прорыт канал, соединявший бассейн Енисея с системой рек Оби. Канал активно использовался вплоть до открытия Северного морского пути. В 1619 году напротив впадения Ангары в Енисей, на крупном перекрестке водных путей, был основан Енисейск. Несмотря на протяженность и трудные условия енисейский путь обладал главным преимуществом - он был практически безопасным.
В результате этих завоеваний русские владения в Сибири к началу 20-х годов XVII века распространились на 1800 километров к востоку от Тобольска. Южная граница сибирских владений представляла собой практически прямую линию, протягивавшуюся от Тюмени и Тобольска через Тару и Томск до Енисейска, который был некоторое время самым восточным городом Московии. Русское продвижение вверх по Иртышу остановилось на границе казахских и ойратских земель, завоевать которые русские  не имели достаточно сил.
Царским указом из Каргополя, Перми и Вятки в Пелымский городок в 1593 году  были переведены 49 крестьянских семей, из которых 20 поехали сразу в городок со всеми домочадцами. Переведенные жители, несмотря на указы, не спешили заниматься хлебопашеством, все они предпочли записаться в стрелецкую службу. В самом западном поселении Сибирского ханства, рядом с юртами мурзы Япанчи, в 1599 году был построен Туринский острог, который был поставлен  небольшим отрядом из 50 человек во главе с головой Ф. Яновым. В том же году в Туринск царским указом было  переведено 55 семей крестьян из Казани. Весной 1600 года они распахали первую пашню в Сибири. Это была «государева пашня», призванная служить делу снабжения гарнизона Туринска хлебом. Первые крестьяне в Сибирь переводились  царским указом. Да и трудно предположить, что крестьянские семьи могли добраться до Сибири, даже если бы у них было намерение. Кругом на Урале стояли строгоновские охранники, и всех незнакомцев хватали и отправляли на рудники. Старая дорога в Сибирь шла по Каме и Вишере на Лозьву, где в среднем течении Лозьвы был построен Лозьвинский городок. В 1598 году  движение по Лозьвинской дороге было запрещено. В верховьях Туры был поставлен Верхотурский острог, куда переселили жителей  Лозьвинского городка, который был уничтожен. С этого времени все передвижение военных отрядов, населения и товаров в Сибирь шло по верхотурской дороге через Верхотурье. Дорога находилась под досмотром государевых стрельцов. Здесь была поставлена таможня.  По тропам могли пробраться в Сибирь одиночки, если им помогали местные, но их количество было столь незначительно, что они никак серьезно не влияли на общую численность русских в Сибири.

  Вокруг Нарыма были глухие леса и болота, среди которых оказалось очень мало земли, пригодной для пашни. Этой пашни едва-едва хватало для хлебопашества служилым людям в Нарымском остроге. Выше по Оби начиналась достаточно ровная, слегка всхолмленная равнина, пригодная для жизни и хозяйства. Этот удобный для земледелия край и привлек внимание русских. Летом 1604 года из острога  Нарыма вышел отряд казацкого головы Гавриила Писемского и сына боярского Василия Фокина. Отряд поднялся вверх по Оби, и началось строительство города, названного позже Томск, который потом более ста лет служил базой для русского продвижения в верховья Оби, в Кузнецкую котловину. Город имел четырехугольную форму, семь башен и примерно 88 сажень (220 метров) стены. Потом укрепление было усилено острогом, то есть еще одной стеной из частокола. Томск имел мощное вооружение, которое делало его практически неприступным городом. В следующем году  из Москвы было прислано зерно для семян. С этого момента началась распашка земель в Притомье, которая постепенно росла из года в год, пока не заняла всю пригодную возле городского острога землю. В 20-х годах XVII века распашка началась уже в стороне от острога, и было основано село Спасское.
  Первые пашни на всем пространстве Сибири заводились по царскому указу, и на их обработку отправлялись крестьяне. Пашенным крестьянам  давались земли, деньги и льготы на несколько лет. При этом пашенные крестьяне обязаны были пахать десятую часть в казну, и этот хлеб, называемый десятинным, шел на продовольствие служилым. При занятии новых территорий правительство в приказном порядке насильно перемещало туда поселенных ранее пашенных крестьян с мест более близких на места более отдаленные: например, из Верхотурья и Тобольска в Томск. Кроме пашенных крестьян, позволялось заниматься земледелием всем: духовным, торговым людям, посадским; с них брали так называемый «выдельный сноп».  Пашенные крестьяне и работавшие с «выдельного снопа» не могли доставить казне хлеба в таком количестве, в каком нужно было для кормления служилых людей в Сибири; поэтому хлеб доставлялся из пермской земли. Этот государственный налог на пермских земледельцев называлось сибирским отпуском. Посадские люди Перми должны были обеспечить  суда и  подводы. Лишь потом, уже в середине XVII века в Сибирь пошел более или менее значительный поток вольных переселенцев, который стал вытеснять государеву запашку. А заселение Сибири крестьянами началось лишь в XVIII веке, когда Сибирь была уже прочно закреплена в составе Российской Империи.

Во время Смуты правительство Московии перестало снабжать сибирские отряды хлебом, порохом, огнестрельным оружием. Воеводы правили землями по своему усмотрению. Они вели переговоры с ханами местных народов, подкупали  и привлекали  на свою сторону в качестве союзников одних,  воевали с другими и пользовались существовавшей столетиями враждой между народами. После подписания мирных договоров со Швецией и Польшей московское правительство вновь смогло выделять средства и людей для поддержки сибирских вотчин. Полученное подкрепление позволило сибирским воеводам накопить новые силы и снова взяться за расширение русских владений в Сибири, как для увеличения получаемого ясака, так и для расширения земель пригодных для пашни. Трижды направлялись в Кузнецкую  котловину отряды казаков, но вынуждены были возвращаться после столкновений с киргизами. Только в 1618 году отряду под командованием сына боярского Остапа Харламова из 45 казаков удалось закрепиться на этой земле и  поставить Кузнецкий острог. С этого момента Кузнецкая волость стала русской ясачной волостью.
С приходом к власти патриарха Филарета в ссылку по царскому указу отправлялись в Сибирь участники боев на стороне Польши. Переселенцы активно заселяли Тобольский, Верхотурский, Березовский и Тюменский уезды, создавая там хозяйство русского типа. В 1620 году томский воевода Хрипунов попытался занять земли в верхнем течении Чулыма, которые входили в состав северных кыргызских владений.  Летом 1621 года отряд Молчана Лаврова из Томска поставил острог в устье Кемчуга при впадении его в Чулым. Мелесский острог стал  русским форпостом среди многочисленного татарского местного населения.
Патриарх Филарет в 1621 году направил в Сибирь первого архиерея архиепископа Киприана, с которым была направлена грамота, которую следовало в приказном порядке читать  всенародно в церквах. Патриарх укорял русских поселенцев в Сибири, особенно служилых людей, за то, что они не соблюдали положенные церковью посты, что  ели и пили с иноверцами, усваивали их обычаи, находились в связи с некрещеными женщинами, брали себе насильно чужих жен, закладывали, продавали, перепродавали их друг другу. Сибирское духовенство снисходительно относилось к такому поведению своей паствы, и сами священнослужители нередко вели себя не лучше мирских людей. С прибытием архиепископа Киприана резко увеличилось строительство церквей и монастырей в Сибири.
К зиме 1627 года пришел из Тобольска в Енисейск отряд из 300 человек, где и зазимовал, а после вскрытия Енисея и ледохода, 17 мая 1628 года пошел вверх по реке до впадения в него реки Качи. Сведения, которыми располагают историки, позволяют утверждать, что  отряд воеводы Дубенского, который вышел из Енисейска 17 мая и имел в поддержку приличный флот, взял штурмом существовавшее на слиянии рек Качи и Енисея хаастарское поселение Изыр-кичи. Сразу же после штурма казаки укрепили поселок, применяя  бревна от изб как стройматериал для укрытий на позициях. Хаастары попытались вернуть поселение, но неудачно. Их приступ был отбит, хоть и с потерями для русских. После этого, начались заготовка леса и строительство острога. В том же 1628 году из Енисейска вышел отряд атамана Ермолая Остафьева, который на реке Кане, в 150 верстах от впадения его в Енисей, поставил Канский острог. Территория Хаастарской земли оказалась поделена между тремя владельцами. Север платил ясак русским, восток платил дань бурятам, а юг и запад платили алман киргизам.

  Московское правительство  требовало неукоснительно собирать  полностью ясак и недоимки. Притеснения воевод и их отрядов,  рост насилия вызывал протест местных жителей. Одни бежали в глухие места, другие отказывались платить ясак,  третьи, объединялись в отряды и убивали представителей царской администрации. Недовольством поведения русских воспользовались местные правители, которые  не хотели отдавать земли, приносившие им богатый доход, и привлекали в свои войска недовольных, продолжая оказывать сопротивление русским. Когда русские отряды подошли к границам владений крупных степных государств,  началась долгая, упорная и ожесточенная борьба за отдельные волости и улусы.
Летом 1628 года хан Аблай-Керей с большим войском осадил Тару. Все деревни вокруг острога была разграблены и сожжены. Когда весной 1629 года он снова осадил Тару, русский отряд во главе атаманов Федора Елагина и Богдана Аршинского обошел войско сибирского хана и ударил по его ставке. Разгром ставки заставил Аблай-Керея снять осаду Тары. По всей видимости, были захвачены в плен родственники хана. В ноябре 1629 года Аблай-Керей с отрядом из 200 человек подступил к стенам Чатского городка. Штурм городка был отбит. Хан призвал все мужское население округи вступить в его войско, численность которого  возросла до двух тысяч человек. С этими силами Аблай-Керей второй раз осадил Чатский городок, взял его и сжег. Все русские в нем были перебиты. Летом 1630 года большой отряд из двух тысяч всадников хана Аблай-Керея напал на Томский острог и разгромил деревни вокруг города. Сам острог выстоял. Разрушенные  стены острога были восстановлены. Томский воевода дополнительно возвел вокруг острога новую стену, проложил  ров и укрепил его рогатками против конницы. На строительство было мобилизовано все население города. В 1631 году Даулет-Керей, брат хана Аблай-Керея, разрушил поселения в округе острога Тары. Все мужчины были убиты, женщины захвачены в плен. Часть скота и имущества, которую отряд Даулет-Керея не смог забрать с собой, была уничтожена, чтобы не оставалась русским. Тобольский и тарский воеводы собрали войско и нанесли  ответный удар по сибирскому хану на Иртыше. В ноябре 1632 года хан Аблай-Керей совершил набег на Тюменскую волость, и после этого надолго ушел на юг, в низовья Яика. В 1636 году уфимский отряд под командованием воеводы Никиты Вельяминова совершил поход за Яик. Ему удалось захватить в плен хана Аблай-Керея и  доставить его в Уфу. Власть в Сибирском ханстве перешла к хану Даулет-Керею.

В январе 1629 года в Красноярский острог прибыли посланники от киргизских князей Ишея, Табуна и Иженея, которые преподнесли красноярскому воеводе 100 соболей, и предложили русским построить острог на реке Кемчик на границе между владениями киргизов и владениями монголов. Красноярский воевода отправил ответное посольство с требованиями к киргизским князьям: выплатить ясак за 1628 год, заменить в присланном ясаке худых соболей, бить челом государю в Москве насчет острога на Кемчике, ехать в Красноярск для дачи «шерти», то есть клятвы при вступлении в подданство. На приеме русского посольства киргизский князь Ишей повелел заменить соболей в подарке, но платить ясак за 1628 и за 1630 год, так же как и поехать в Красноярск для дачи «шерти» (клятвы), отказался. Отношения между русскими и киргизами резко  ухудшились и оказались на грани войны. В декабре 1629 года киргизский  князь Коян со своим отрядом прошелся по волостям на реке Кане, подчинявшимся русским, отнимая у населения всю хозяйственную и охотничью утварь.  Воевода Андрей Дубенской отправил навстречу князю Кояну отряд атамана Дементия Злобина. Русским удалось захватить в плен родственников князя. В августе 1630 года киргизы совершили первое нападение на Красноярский уезд, разграбили русские деревни, угнали скот и лошадей.  Потерпев ряд поражений и  изрядный урон от монголов Алтын-хана, киргизские князья стали склоняться к мысли попытаться установить с русскими союзнические отношения и все силы бросить на монголов.

В апреле 1630 года телеутские ханы Абак и Тарлав со своими отрядами прошлись по волостям Томского уезда. Мужское  население забирали силой в свои отряды. Войско ханов напало на Тоянов городок, перебило в нем служилых татар и сожгло хлеб. Томский воевода 20 мая направил навстречу ханам Абаку и Тарлаву отряд под командованием сына боярского Гаврила Черницына, который 29 мая напал на татар на переправе через Обь. Татары были разбиты и понесли большие потери. Для сохранения мира на южных границах Кузнецкого уезда в 1634 году к хану Абаку было отправлено посольства. К лету стороны пришли к мирному  соглашению. В июле 1634 года посольство Б. Карташева привезло клятву Абака под новым союзным соглашением.

  В 1634 году из Москвы к монголу Алтын-хану было отправлено большое посольство во главе с Яковом Тухачевским, который три месяца потратил на уговоры, чтобы хан перешел в русское подданство. В конце концов, он согласился дать клятву от своего имени и своего народа в обмен на клятву Тухачевского. Договор о мире и дружбе был подписан.

Эпоха войн 20-х - 30-х годов XVII века в Западной Сибири закончилась победой русских над частью противников и заключением мира с остальной частью.

Женитьба царя Михаила.
После приезда в Москву,  ознакомившись с государственными  делами и приняв ряд неотложных мер, Филарет Никитич приступил к решению проблемы, волновавшей все семейство Романовых. Вопрос о приемнике престола, как показала история, был чрезвычайно серьезным -  отсутствие приемника,  его малолетство или слабоумие могли привести как к истреблению всего царствующего семейства, так и к  драматическим последствиям в государстве. Поиск невесты стал  главной заботой для патриарха Филарета.  В средневековье  неженатый мужчина старше 20 лет из родового семейства  считался не вполне состоятельным духовно и физически. Уже этот факт сам по себе  настораживал родителей невест.  Чтобы сгладить неприятное впечатление, вызванное малодушием сына Михаила и суровым приговором семье  невесты Марии Хохловой, Филарет послал грамоту в Тобольск о переводе бывшей царской невесты Хлоповой и ее родственников в Верхотурье, причем невеста упоминалась лишь как племянница Ивана Желябужского. Через год другой грамотой было велено перевести уже невесту Анастасию и ее родных в Нижний Новгород.
Филарет планировал удачным династическим браком с одной из принцесс европейских государств добиться признания царя Михаила правителем Московии. При таком варианте семейство Романовых автоматически  включилось бы  в когорту семейств королевских кровей и повысило бы свой авторитет в глазах иностранных политических элит. В 1621 году  было отправлено посольство к датскому королю Кристиану IV. Князь Алексей Михайлович Львов и дьяк Шипов должны были  предложить королю,  « если королевское величество захочет с великим государем - царем быть в братстве, дружбе, любви, соединении и приятельстве навеки, то его королевское величество дал бы за великого государя племянницу свою, которая к тому великому делу годна».  Послам указывалось, если Кристиан позволит им лично познакомиться с принцессами, то при поднесении им подарков послы должны были, сохраняя вежливость к столь высокопоставленным особам, определить, которая из них моложе и красивее лицом, глазами, волосами, и нет ли у нее какого-нибудь явного или скрываемого увечья. Но все эти советы и заранее продуманные ухищрения послам не понадобились. Их миссия закончилась полным провалом. Король отказал послу Львову в аудиенции. Летопись сообщает об отказе короля, который был мотивирован тем, что его брат, принц Иоанн, приезжал сватать царевну Ксению Годунову и, по слухам, «был уморен отравою». Посольство вернулось в Москву ни с чем.
В 1623 году к шведскому королю Густаву-Адольфу было отправлено посольство с предложением выдать замуж за царя Михаила свояченицу шведского короля Густава-Адольфа, Екатерину, сестру курфюрста Бранденбургского Георга. При этом патриарх Филарет подчеркивал, что при согласии короля Екатерина должна обязательно принять православную веру греческого закона, в противном случае она не сможет стать царицей. Король  Густав-Адольф на предложение ответил отказом, объясняя, что ее княжеская милость не может отступить от своей христианской веры, и потому он считал, что все труды по этому делу будут напрасны
Поскольку планы заграничных браков оказались неосуществимы, а время уходило, царю Михаилу уже шел двадцать восьмой год, а он оставался холостым, заговорили о женитьбе на русской красавице. Царь напомнил, что ему приглянулась Мария Хлопова и по имевшимся у него сведениям девушка была совершенно здорова, и что утверждения Салтыковых, что она тяжело больна, и не годна царю в супруги неверно. Патриарх Филарет учинил по этому поводу расследование. Иностранные лекари Бильс и Балцер, которые по поручению кравчего Михаила Салтыкова лечили царскую невесту в бытность ее при дворе, показали, что никакой болезни не было: у Хлоповой случилось небольшое желудочное расстройство (тошнота и рвота), которое вскоре прошло. Отец невесты Иван Хлопов пояснил, что Салтыковы якобы угостили будущую родственницу каким-то снадобьем. Посланные в Нижний Новгород в сопровождении медиков родственник царя боярин Федор Иванович Шереметев и архимандрит кремлевского Чудова монастыря Иосиф подтвердили, что Мария Хлопова совершенно здорова. Но надежда молодого царя на воссоединение со столь полюбившейся ему невестой не осуществилась. Инокиня Марфа, не желавшая окончательно рассориться с племянниками Салтыковыми и их матерью, которая приходилась ей родной сестрой, пригрозила сыну: «Если Хлопова будет царицей, не останусь я в царстве твоем». Мать настояла на своем и заставила Михаила отказаться от брака. За ложные показания Филарет отправил братьев Салтыковых  в ссылку в их сельские вотчины,   их мать постригли и отправили в Суздальский монастырь. Через неделю после опалы Салтыковых Иван Хлопов получил царскую грамоту: «Мы дочь твою Марью взять за себя не изволим».  Марии Хлоповой был передан бывший двор Козьмы Минина в Нижнем Новгороде, и в два раза повысили выплаты из казны. Бывшая царевна скончалась, будучи еще совсем молодой, в тридцатипятилетнем возрасте в марте 1633 года.
 Почти год спустя мать царя старица  Марфа нашла подходящую невесту для сына, княжну Марью Владимировну Долгорукую, родословная которой возводилась к легендарному основателю Москвы, великому князю владимирскому Юрию Долгорукому.  Прослеживается общее направление политики Филарета в использовании брака сына в качестве средства для возвышения рода Романовых на княжеский уровень. Михаилу невеста совсем не понравилась, но на этой свадьбе особенно настаивала мать.  И снова царь  подчинился материнской воле.  Молодая царица в день свадьбы была весела, но наутро «обретеся испорчена» (отравлена), тяжело заболела, пролежала пять месяцев в постели и скончалась 7 января 1625 года. По свидетельствам современников, князь Долгоруков тяжело переживал смерть красавицы дочери. Царь  Михаил Федорович, не успев вкусить радостей семейной жизни, остался бездетным вдовцом. Виновных в «порче» и безвременной гибели царской супруги на сей раз так и не нашли. Ходили слухи, что о здоровье Марии «позаботились» те, кто хотел воспрепятствовать усилению Рюриковичей около престола. Летопись же называла смерть Марии Владимировны Божьей карой царской семье  за оскорбление ни в чем не повинной царевны Марии Хлоповой.
По окончании положенного по православным канонам годового траура по умершей молодой царице снова начался поиск невесты для  царя-вдовца. Выборы царской невесты проходили по обычаю: во дворец на смотрины привезли 60 наиболее знатных девиц. Михаил  остановил свой выбор на неродовитой дворянке - Евдокии Лукьяновне Стрешневой,  дочери мелкопоместного мещовского дворянина Лукьяна Степановича Стрешнева и княжны Анны Волконской, дочери князя Константина Романовича Волконского. Родилась Евдокия предположительно в 1608 году и потеряла мать вскоре после рождения, в то время как ее отец, по некоторым указаниям, покинул родные имения ради участия в ополчении Пожарского, отдав ребенка более богатым родственникам по материнской линии. Евдокия  не входила в число отобранных красавиц, а прибыла с одной из них, дочерью окольничего Григория Волконского в качестве «наперсницы» (подруги для собеседования). Михаилу не понравилась ни одна из девиц, прошедших в «финал конкурса». По просьбе родителей он осмотрел всех еще раз.  Евдокия понравилась ему «красотой, обходительностью и кротким нравом». Мать удивилась выбору и пыталась отговорить сына, так как такой выбор мог оскорбить знать, и предполагала выбрать девушку из более знатного семейства. Царь Михаил, достигший к этому времени тридцатилетнего возраста, наконец-то проявил волю и  настоял на своем. При этом государь ссылался не только на возникшее у него чувство, но и «на свой христианский долг помочь благородной не по крови, а по существу девице покинуть дом притеснявших ее родственников». На этот раз за царевной и ее состоянием следили всем семейством Романовым.  Ситуация за затянувшейся женитьбой становилась критической и угрожала печальными последствиями. Все Романовы были кровно заинтересованы в завершении столь длительного процесса. Отец и  братья сами стерегли ее в доме. Евдокия отказалась менять имя на Анастасию, объяснив, что ни Анастасии Романовне, ни Марии Хлоповой  это имя  счастья не прибавило. Венчание состоялось, вопреки всем традициям и  в нарушении правил и обычаев, всего через три дня после объявления Евдокии нареченной царской невестой и введения ее в царский дворец.
Бракосочетание состоялось 5 февраля 1626 года. Главным распорядителем на свадьбе был дядя царя И. Н. Романов, дружками при государе – Д. Черкасский и Д. М. Пожарский, при государыне – Б.М. Шеин и Р.П. Пожарский. На другой день во дворец прибыли с подарками бояре, думные дворяне, гости и торговые люди. Но, вопреки обычаю, царь не принял подарков, опасаясь «сглазу». Все приглашенные лица были по особенному царскому приказу без мест. Осторожности такой научил опыт первого бракосочетания. Отец царицы Лукьян Стрешнев вскоре превратился в богатейшего землевладельца, обладавшего имениями в семи уездах, по количеству угодий он при царе Михаиле занимал девятое место среди самых богатых людей государства. Как указывают историки, жизнь юной царицы под крылом у властной свекрови была нелегкой: «Положение ее при дворе было сложное. По видимости, молодая царица попала в полную зависимость от свекрови инокини Марфы, твердая рука которой чувствуется во всем дворцовом обиходе. При свекрови и невестке состоял один и тот же духовник, а дела их вел один дьяк. В поездках по монастырям и на всех выходах мать царя сопровождала невестку. Воспитателей для внуков также выбирала бабушка».
Об образе жизни царицы Евдокии  Стрешневой сохранилось не так много сведений. Ее повседневное поведение и поступки были вполне традиционны для особы такого ранга в Московии. Евдокия распоряжалась своим хозяйством, ездила по монастырям на богомолье, раздавала милостыню нищим. По праздникам в палатах царицы устраивались обеды, на которые приглашались только особы женского пола из числа представительниц знатнейших родов Московии. Исключение делалось для высшего духовенства и духовника государыни, имевших право находиться в женском обществе. За стол боярыни садились по старшинству родов, так же как их мужья и отцы сидели за столом царским. Это правило соблюдалось неукоснительно. Обычно по правую руку царицы сидела боярыня Ульяна Федоровна Романова - жена родного дяди царя Ивана Никитича Романова. Второй сидела боярыня Черкасская, третьей Шереметева.  Мать самой царицы Анна Константиновна Стрешнева занимала за столом дочери только седьмое место ввиду скромности своего происхождения. Еще ниже размещалась  сестра царицы - Федосья Матюшкина. Родственницы царя всегда сидели выше родственниц царицы. За стол звали только боярынь, находившихся в непосредственном родстве с царской семьей. Все остальные знатные женщины могли видеть царицу только во время ее богомольных выходов в церкви.
Через год у царя Михаила появляется первенец – дочь Ирина, еще через год – Пелагея, которая вскоре умерла. Обстоятельство, что рождались только дочери, озаботило царственных супругов, они стали усердно молиться. Царица часто отправлялись на богомолье в село Рубцово-Покровское вместе со своей свекровью инокиней Марфой. В марте 1629 года родился долгожданный наследник Алексей. Затем появились на свет еще пять дочерей и два сына, правда, не все они дожили даже до отрочества,  шестеро  из  детей умерло при  жизни Евдокии. Скончалась Евдокия в тридцатисемилетнем возрасте 18 августа 1645 года, через 5 недель после смерти мужа, умершего 13 июля.

Москва при царе Михаиле.
Как только прошли тревожные годы страшной Смуты, москвичи начали быстро перестраивать и украшать свой город. В 1624 году по указу царя Михаила Федоровича  Фроловские (Спасские) ворота были украшены нарядным шатровым верхом в виде шестигранной башни, а в ней были встроены  часы, существовавшие в своем первоначальном виде до Петра I, который заменил их другими. Строителем башни и часовщиком был англичанин Христофор Галловей. Внутри Кремля  выросли новые здания - царский Теремной дворец, палаты патриарха, здание приказов. «У царицы на сенях» в 1626 году была построена зодчим Джоном Тайлером церковь великомученицы Екатерины. Он же отремонтировал кремлевский Сретенский собор. По государеву указу были  собраны из Ростова, Суздаля,  Белоозера и из других мест каменщики и кирпичники, «для многих церковных, дворцовых и палатных каменных дел». Выписан был также «голландской земли немчин, кирпичный мастер Родерик Матрыс», который построил кирпичный завод в Даниловской слободе, «по своему немецкому образцу». В 1631 году на кормовом дворе выстроена была каменщиками каменная кухня, на которую посредством водоподъемной машины подавалась вода из Москвы-реки вода. Царские иконописцы: Чирин, Назарьев, Савин, Паисеин, Поспеев, расписывавшие  жилые и парадные царские покои,  восстановили те росписи, которые были уничтожены или испорчены смутным временем. Московская архитектура приобрела нарядный декоративный характер. Возникли сложные по композиции и силуэту здания, храмы, часто соединявшиеся с трапезными и шатровыми колокольнями, богато отделанные кокошниками, узорной кирпичной кладкой, нарядной белокаменной резьбой, цветными изразцами.
Во времена царя Михаила были построены при царском дворе потешные палаты, где устраивались различные увеселения и хранились музыкальные инструменты: гусли, домры, органы, скрипки и другие. При этих палатах находились сказочники, песенники, гусляры, «скрипочники» Во дворце стоял орган с соловьем и кукушкой. Органисту Ансу Луну было велено научить русских людей делать на  инструменте «стременты». На месте гостиницы «Москва» содержались львы и медведи, а в Старом Ваганькове, на месте Румянцевского музея, - большой «псаренный двор». Царь Михаил распорядился посадить сады; одни из них были верховыми, рядом с дворцом, другие - внешние или обыкновенные. Первые устраивались в виде, так называемых, висячих садов на подклетях или сводах, на которые насыпалась земля и высаживались фруктовые деревья: яблони, груши, вишни, сливы, грецкие орехи,  на них также разводили цветы: лилии, розы, нарциссы, гвоздика, иссоп и т. д. В этих внутренних садах вешались клетки с соловьями, канарейками, перепелами и даже попугаями. Во внешние сады посредством водопроводов проводилась вода, и устраивались пруды, где плавали лебеди, и можно было покаяться на потешных лодках. В живописных местах на прогулочной дорожке царя стояли беседки, разукрашенные узорами и даже картинками.
   В это время стали возводиться новые церкви причудливых форм,  напоминавшие сказочные терема. В Китай-городе были отстроены заново сгоревшие церкви пророка Ильи на Новгородском подворье (1626),  Николая Чудотворца, «Красный звон» и церковь Зачатия св. Анны. У Варварских ворот (1626) была  возведена церковь св. Климента, а деревянный храм «Троицы» в Никитниках заменен на каменный. Он стал называться  церковью Грузинской Богоматери. В 1631 году в память о матери царя, инокини Марфы Ивановны, на месте сгоревшего во время  Смуты двора бояр Романовых, где родился царь Михаил Федорович, был построен Знаменский монастырь. По обету князя Пожарского на Никольской улице был возведен Казанский собор и освящен святейшим патриархом в 1633 году. В нем была размещена чудотворная икона Казанской Божьей Матери.  В Белом городе было восстановлено  много старых церквей и немало  построено новых: Знамения за Петровскими воротами (каменная, вместо деревянной), Пимена в Старых Воротниках, Иоанна Богослова на Бронной, Преображения и Сергия чудотворца в Пушкарях. В селе Рубцове-Покровском, родовом владении бояр Романовых, построена была церковь Покрова,  а также храм Введения в Семеновском.
По описанию Адама Олеария, на  Красной площади, начиная  от храма  Василия Блаженного,  находился  большой и шумный рынок, полный народу. Продавцы шелковых и суконных тканей, золотых дел мастера, сапожники, скорняки, седельники, портные и другие - все имели здесь особые ряды, которых было до трехсот, учитывая разместившиеся лавки на соседних с площадью улицах. Отсюда начиналась Тверская - главная улица Москвы, по которой совершались парадные выезды царя, и прибывали в Кремль экипажи иностранных послов. Тверские ворота на ночь запирали. На площади у ворот всегда было многолюдно - шла бойкая торговля, работали мастерские ремесленников, между толпами народа двигались повозки и верховые. Рядом работали кузницы, а за воротами Земляного города сложилась Тверская ямская слобода.
За 12 лет правления патриарха Филарета Москва была не только восстановлена, но и во многих местах перешагнула за черту Земляного города. Здесь, вдоль дорог, тянувшихся из столицы в разных направлениях, вырос новый пояс московских слобод: Дорогомиловская ямская, Кудринская, Новинская, Тверская ямская, Сущевская, Напрудная, Переяславская ямская, Алексеевская, Греческая, Рогожская ямская, Кожевническая, Семеновская, Воронцовская и Коломенская ямская.
В конце 1630-х годов в Москве уже насчитывалось до двух тысяч ремесленников. Большое развитие получило оловянное и медное дело. По обработке золота и серебра Москва занимала первое место среди русских городов. Значительная часть ремесленников обслуживала царский двор и казенные предприятия. В начале XVII века в Москве появились новые фабрики: второй Пушечный двор, пороховые мельницы, Гранатный двор, кирпичные заводы, хамовный (полотняный) двор, стекольный завод. Патриарх Филарет  учредил славяно-греко-латинскую школу, собирал рукописи и книги, поощрял ученье, поднял книгопечатное дело в Москве до  уровня, не уступавшего иностранному. Основную массу населения Москва составляли посадские люди - ремесленники, поденщики, торговцы, военные люди с семьями и духовенство.
  Почти вся Москва была разделена на многочисленные слободы, число которых в XVII веке достигло полутора сотен. В каждой слободе жили люди, объединенные по какому-либо признаку. Были слободы ремесленников, военных, иноземцев и другие. Продукцию московских ремесленников хорошо знали жители многих русских городов. Особенно славились московские оружейники, ювелиры, плотники, резчики по дереву. Каждая слобода обычно занимала одну или несколько улиц и имела свой приходский храм. Все слободы делились на «белые» и «черные». Жители первых были освобождены от государственных повинностей, что вызывало постоянную зависть у обитателей вторых. В целом же слободское устройство являлось одной из самых ярких черт средневековой Москвы и придавало столичной жизни особую пестроту.
Специализация  слобод определяла ее имя и место, где расселялись ремесленники определенной профессии. На месте Старомонетного переулка была слобода монетчиков, мастеров Денежного двора. Название Кадашевских переулков и набережной пошло от кадашей - дворцовых бондарей. Арбатом называлась вся местность от Кремля до Садового кольца между Арбатом и Ермолаевским переулком. Слово «Арбат» — арабское, означает «пригороды». В XVII веке на этом месте жили мастера серебряного дела (Серебряный переулок), дворцовые плотники (Плотников переулок). Для обслуживания царского двора недалеко от дворца были поселены калашники, то есть пекари  или продавцы калачей,  кислошники, приготовлявшие капусту, соленья, квасы, здесь жили мастерицы-портные, швеи-вышивальщицы, постельные,  комнатные бабки. Названия переулков и улиц говорят сами за себя: Кисловский переулок, Нижний, Средний и Малый,  Калашный переулок, Поварская улица, Столовый, Скатертный, Хлебный и Ножовый переулки. В XVII веке в старую Конюшенную слободу (сейчас Староконюшенный переулок), которая находилась в середине Остоженки, свозили стога сена на корм лошадям. На Мясницкой улице в XVI веке селились мясники. На Солянке в XVII–XVIII веках находился царский Соляной двор. На месте Большой Полянки были поля. Улица Кузнецкий мост проходила на месте моста, перекинутого через реку Неглинка. Еще раньше на этом месте была слобода кузнецов. Были в Москве и слободы, населенные преимущественно татарами, как Татарская слобода, Балчуг, Таганка, Ордынка. В Наливках жили выходцы с запада. О том времени напоминают находящийся рядом Толмаческий переулок (здесь жили толмачи–переводчики). За Земляным городом шли села, ставшие позже слободами и вошедшие в состав города, как Напрудское, Елохово, Рубцово, Образцово и другие. Эти селения впоследствии были замкнуты новым, более обширным концентрическим кругом, - Камер-коллежским валом.

 При Михаиле Федоровиче Москва переживала время своего бурного роста и  расцвета:
• вновь выстроился круговой пояс московских слобод;

• деревянные стены «Скородома» и Замоскворечья были заменены земляным валом;

• восстановлен Белый город;

• обстроен Китай-город;

• реставрирован Кремль.


Смоленская война.
  После смерти польского короля Сигизмунда III, 30 апреля 1632 года, правительство  Московии, возглавляемого престарелым патриархом Филаретом, которому было в это время около восьмидесяти лет, пришло к заключению, что наступил благоприятный момент для возобновления войны с Речью Посполитой и для возвращения Смоленских земель. Такому выводу способствовали следующие обстоятельства, как считали в Москве:
• Взошедшему на престол сыну Сигизмунда, королевичу Владиславу, какое-то время потребуется для ознакомления с государственными делами и утверждения своих сторонников в правительстве, в Сейме и на местах.
• В Центральной Европе в это время бушевала Тридцатилетняя война, шведские войска короля Густава-Адольфа II победоносно сражались в Баварии.  Польша входила в коалицию католических государств во главе с Габсбургами. Большая часть ее войск была вовлечена в активные боевые действия  на смежных территориях.
• Швеция выступила в 1630 году на стороне протестантов, высадила свои войска в Померании и нуждалась в поддержке. Отношения со Швецией укрепились после того, как начались поставки зерна из Московии. Угрозы нападения со стороны шведов не было. Более того, велись переговоры о заключении более прочного союза.
• В войсках Московии была проведена реорганизация, было начато формирование двух солдатских полков из беспоместных детей боярских, казаков, татар, свободных крестьян  и прочих категорий свободного податного населения. В отличие от стрельцов, которые жили не только жалованьем (преимущественно в военное время), но и земледелием и торговлей, солдаты были профессиональными воинами, получавшими доход только от военной службы. Им полагалось жалованье - 5 рублей в год и кормовые деньги (алтын - 3 копейки в день). В 1632 году было сформировано еще четыре солдатских полка. Командовали полками иноземные офицеры, обучавшие солдат в соответствии с достижениями европейской тактики.
20 июня 1632 года состоялся Земский собор, на котором, не дожидаясь окончания действия Деулинского перемирия (в июне 1633 года), была объявлена  война Речи Посполитой. Командующим войсками был назначен воевода М.Б. Шеин, героически защищавший Смоленск в 1618 году. По плану численность армии М.Шеина должна была составить около тридцати двух тысяч человек. В западных землях такого количества ратников не было, поэтому пришлось сократить почти вдвое численность войск на южных рубежах. Об ослаблении охраны южных границ Московии узнали крымские ханы через своих лазутчиков и  не замедлили воспользоваться ситуацией. Двадцать тысяч крымских татар разорили Мценский, Новосильский, Орловский, Карачевский, Ливенский и Елецкий уезды. Только после того, как крымские татары были выпровожены с территории Московии, воевода М. Шеин приступил к сбору войск в трех пунктах: в Можайске, Ржеве и Калуге.
К моменту, когда войска двинулись в поход, в армии воеводы Шеина насчитывалось всего около двадцати четырех тысяч  человек, включая три с половиной тысячи  наемников из Голландии, Шотландии, Швеции, Германии и Англии. Наемники были разбиты на четыре полка под командой полковников Александра Лесли, Ганса Фридриха Фукса, Якова Карла Хареслебена и Томаса Сандерсона. Значительную часть армии составляли  шесть новых солдатских и один рейтарский полки общей численностью около десяти тысяч человек.
На первоначальном этапе армии М.Шейна сопутствовал успех. 12 октября калужский отряд князя Ивана Гагарина взял Серпейск, 18 октября отряд Федора Сухотина овладел Дорогобужем, а князь Прозоровский - крепостью Белой. В ноябре-декабре  русские войска овладели Невелем, Рославлем, Стародубом, Почепом, Себежем, Трубочевским и Суржем. 5 декабря армия воеводы Шеина собралась под Смоленском.
Польский  гарнизон Смоленска состоял из  семи тысяч человек. Город был окружен русскими войсками. Так как осадная артиллерия задержалась, воевода М.Шеин решил не брать штурмом город и приступил к осаде. Войско польского воеводы Гонсевского в количестве около шести тысяч человек было оттеснено на расстояние 40 километров от города. Польские отряды постоянно пытались разорвать кольцо окружения и снять блокаду. Однако все эти попытки оказывались безуспешными, русские отбивали их атаки. В городе ощущался недостаток фуража, дров и питьевой воды. В ночь на 26 февраля 1633 года Гонсевский смог перебросить около 300 человек в подкрепление к гарнизону, но вторая часть отряда была уничтожена русскими. Затем  удалось перебросить ещё 600 человек через Покровскую гору вместе с продовольствием. Лишь только в начале марта прибыла осадная артиллерия. После установки орудий,  начался обстрел города. 26 мая был произведен подрыв стены и начат штурм, но был отбит. 10 июня последовал второй штурм. Встретив сильный артиллерийский огонь, русским пришлось отступить. Мощность осадной артиллерии оказалась недостаточной, а умения брать хорошо защищенные крепости у русских войск еще не было.  М.Шеин решил снова перейти  к осаде, предполагая, что со временем силы защитников города иссякнут, и город можно будет взять без особых усилий.
В середине июня 20-30 тысяч крымских татар вновь воспользовались ослаблением защиты южных границ Московии и прошли по ее южным землям, разграбив и разорив Московский, Оболенский, Серпуховский, Тарусский, Алексинский, Калужский, Каширский, Коломенский, Зарайский, Рязанский, Пронский, Белевский, Болоховский и Ливенский  уезды. С награбленным имуществом татары вернулись в Крым. Нападение крымские татары совершили по договоренности с  посольством короля Владислава. Действия татар серьезно сказалась как на экономической, так и военной мощи государства. Последствия разорения южных уездов проявились и на армии М.Шеина, которая перестала получать подкрепления и жалование, более того, часть его войск была переброшена на юг, для отражения атак крымских татар.
Отряды Гонсевского своими рейдами к городу постоянно держали в напряжении осаждавших, которым приходилось воевать на два фронта. В начале июля в польский стан было доставлено жалование войскам. После этого действия его отрядов резко активизировались, а затем к полякам подошло подкрепление. 29 июля войска воеводы Гонсевского попытались прорваться через заслоны к Копытским воротам и доставить в город необходимые припасы. Князь Прозоровский успел подготовиться к встрече. При подходе к русским позициям, воевода Гонсевский был атакован сотнями Ивана Оничкова, Федора Коротнева и князя Андрея Псевицкого, а следом ударил и сам князь Прозоровский. Бой продолжался четыре часа, после чего, полякам пришлось отступить. В августе к  воеводе Гонсевскому прибыл литовский гетман Радзивилл с  подкреплением, состоявшим из двух тысяч человек.  В распоряжении воеводы и гетмана было войско численностью около одиннадцати тысяч человек. 13 августа состоялся новый бой. Гонсевский атаковал передовые сотни князя Прозоровского. Русские отбросили противника. В течение августа на разных участках происходили столкновения войск, бои были затяжными, но русским каждый раз удавалось отбросить противника на первоначальные рубежи.
Утвердившийся на троне король Владислав IV убедил Сейм в необходимости поддержать свои войска на востоке, собрал 15–и тысячное войско и  на реке Жорновке встретился с гетманом Радзивиллом и воеводой Гонсевским 22 августа. К этому времени в войсках М.Шеина сложилась катастрофическая ситуация. Солдаты наемных полков, не получавшие давно жалование, начали покидать позиции и уходить в польский лагерь. Дворяне «видя татарскую войну, что у многих поместья и вотчины повоеваны, и матери, и жены, и дети в полон поиманы, из-под Смоленска разъехались, а остались под Смоленском с боярином и воеводою немногие люди». В полку князя Прозоровского дезертировало три с половиной тысяч человек. Правительство пыталось воспрепятствовать этому, вводя жесткие меры, но это ничего не помогло, дворяне не желали выходить на службу, казаки и часть солдат создавали отряды, неподконтрольные воеводе, и уходили на юг. Польская дипломатия достигла большого успеха. Гетман Радзивилл говорил: «Не спорю, как это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, но по земной политике вышло это очень хорошо».
28 августа король пошел на штурм русских позиций. Главный удар был направлен на Покровскую гору. Оборону прорвать не удалось, и король отступил, но сумел передать в гарнизон города немного припасов.  12 сентября королевская армия вновь пыталась взять Покровскую гору. Полк Матейсона  отбил все атаки, но 13 сентября воевода М.Шеин приказал оставить позиции. 18 сентября главный удар королевской армии был направлен на юго-западные позиции русской армии. Здесь сражался солдатский полк Генриха фон Дама, численностью около полутора тысяч человек. Все атаки были отбиты, но 19 сентября воевода М.Шеин приказал и этому полку оставить свою позицию. Сильно поредевшие войска воеводы М.Шеина не могли удерживать широкий фронт, который занимала осадная армия. На северо-западе 18 сентября сражался полк наемников полковника Якова Карла Хареслебена. 19 сентября солдаты этого полка «перед рассветом вместе со своим предводителем убежали, отчасти в лагерь Леского (польского воеводы), отчасти в большой лагерь Шеина». 20 сентября главные бои разгорелись на юго-востоке. Здесь князь Прозоровский после получения приказа об отходе, с трудом пробился в лагерь М.Шеина. 9 октября армия короля перекрыла московскую дорогу и окружила армию М.Шеина, которая оказалась изолированной и без поддержки. В войсках М.Шеина  не хватало продовольствия и дров. В конце ноября 1633 русские попытались выйти из окружения, но эта вылазка из лагеря провалилась. На военном совете окруженной армии полковник  Лесли обвинил Сандерсона в провале операции, заявил о его измене и застрелил полковника на глазах воеводы М.Шеина.
В январе 1634 года по инициативе короля Владислава начались переговоры. Понимая безвыходность положения окруженных и пытаясь сохранить солдатам жизнь, воевода М.Шеин капитулировал 16 февраля 1634 года. Большинство наемников после капитуляции перешло на службу к полякам, а М.Шеин с оставшимся 8-тысячным войском получил право вернуться в Москву, оставив неприятелю всю артиллерию и лагерное имущество. Еще две тысячи человек, больных и раненных, остались в лагере на излечении. По условиям соглашения, после выздоровления они должны были вернуться в Московию. Виновниками неудачного исхода войны  были признаны в Москве боярин и  воевода М.Б. Шеин и окольничий А.В. Измайлов. Их обвинили в измене и казнили по приговору Боярской думы.
Королю Владиславу не удалось дальше  развить свой успех - путь на Москву ему перекрыла спешно собранная 10-тысячная русская армия во главе с опытными полководцами князьями Дмитрием Черкасским, родственником царя Михаила, и Дмитрием Пожарским. Взять крепость Белую королю не удалось. Русский гарнизон отбил все атаки поляков. Обе стороны были изнурены войной. По инициативе короля начались мирные переговоры. Русскую делегацию возглавляли ближайшие родственники царя Михаила, «ближний боярин» Ф. И. Шереметьев и князь А.М. Лыков. После долгих споров был зафиксирован отказ короля Владислава IV на московский престол, но русским послам пришлось согласиться и подтвердить отказ от всех земель, занятых Речью Посполитой в начале XVII века. Речь Посполитая обязывалась вывести войска из пределов Московии, обмен пленным должен был осуществлен немедленно без выкупа.  В июне 1634 года был заключен Поляновский мир между Московией и Речью Посполитой, подтвердивший в основном границы, установленные Деулинским перемирием. К Московии отошел только один город Серпейск.  Москва была обязана выплатить Речи Посполитой 20 тысяч рублей. Таким образом, отказ польского короля Владислава IV от титулов русского царя и «честь» царя Михаила Федоровича обошлись русскому государству потерей и официальным  отказом от 13 «искони русских» городов с прилегающими землями, главным из которых оставался Смоленск, а также крупной денежной компенсацией.
Мир был подписан на невыгодных для Московии условиях, однако ей удалось укрепить авторитет династии Романовых (на московский престол не было иных претендентов кроме членов семьи).  За польским королем сохранились те территории, которые были под его контролем. Поставленные цели московским правительством перед войсками не были достигнуты - смоленские земли остались за поляками. Опыт этой войны сказался на дальнейшем развитии русской армии. Самыми боеспособными частями оказались полки нового строя. В дальнейшем правительство продолжило формирование этих полков, одновременно отказавшись от наемников.
Неудачи в этой русско-польской войне при благоприятных начальных условиях были связаны со многими, как неучтенными факторами, так и проявившимися в ходе войны:
1. Долгим перемещением осадной артиллерии.
2. Отсутствием достаточного количества осадных пушек для взятия крепости подобной смоленской.
3. Действиями крымских татар, воспользовавшихся ситуацией, которая возникла из-за недостаточного количества и неготовности войск для ведения подобной войны.
4. Гибелью шведского короля Густава - Адольфа II в ноябре 1632 года и приостановкой военных действий на германских территориях, которые позволили польскому королю Владиславу IV перебросить часть войск на восточный фронт.
5. Сговором поляков с крымскими татарами, постоянно враждовавшими и воевавшими между собой.  Потери от разорений крымских татар были столь значительными, что выплатить жалование наемным войскам и  содержать их, московское правительство не смогло. Армия М.Шеина, оказавшаяся в критических условиях, развалилась. 
6. Потеря трудоспособности патриарха Филарета, которая требуется от главнокомандующего во время войны,  и его смерть 1 октября 1633 года сказались на решениях штаба, которым было допущено в ходе действий не мало ошибок, особенно чувствительных на заключительном этапе этой войны.
Глава 6.   ПРАВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВОМ  БЕЗ  ФИЛАРЕТА.
После смерти Филарета царь Михаил  единолично подписывался под всеми указами, его участие в делах государственных становится более частым,  и он, тридцатидевятилетний мужчина, зрелый и приобретший опыт, приобретает статус самодержца, Для всех он – царь, он – правитель. На самом деле управление государством перешло  к триумвирату  родственников: князю Ивану Борисовичу Черкасскому,  боярину Федору Ивановичу Шереметьеву и князю Борису Михайловичу Лыкову. Князь Иван Черкасский приходился племянником патриарху и двоюродным братом царя Михаила. Женитьбой на княжне Ирине Борисовне Черкасской, двоюродной сестре Михаила Романова, боярин Ф.И. Шереметев породнился с домом Романовых. Князь Б.М. Лыков   приходился по жене дядей царю Михаилу Федоровичу.  Ближайший родственник царя Михаила – дядя Иван Никитич Романов, игравший значительную роль в управлении государством после Смуты, от дел отошел, но оставался при дворе и принимал деятельное участие в торжественных мероприятиях. 19-го сентября 1624 году во время свадьбы Михаил Федорович на княжне Марье Долгорукой. Иван Никитич занимал «отцово» место, а жена его - Ульяна Федоровна  - «материно»; оба сидели в первый день «в лавке», за столом. На второй свадьбе царя Михаила Иван Никитич сидел за столом, на большом месте, «в лавке», выше  матери невесты, а рядом с ним - его жена. На другой день после обеда Иван Никитич и Ульяна Федоровна были с государем и государыней в «сеннике».  В 1631 году он присутствовал на первом месте при приеме шведского посла Антона Монира; в 1637 году был при приеме литовского гонца. Иван Никитич был крупнейшим землевладельцем, за ним числилось  вотчин 4626 четвертей и поместий 448 четвертей. В Москве царь-племянник пожаловал ему огромный по площади участок, бывший Опричный двор, между современной Моховой улицей и Большим Кисловским переулком. Здесь, на Смоленской улице (так тогда называлась ул. Воздвиженка) построил  Иван Никитич  храм Знамения Пресвятой Богородицы в 1625 году. На Романовом дворе проводил богослужения патриарх Филарет Никитич.

У Ивана Никитича было четыре сына и четыре дочери: Андрей, Дмитрий Ирина и Прасковья старшая и младшая скончались в младенчестве, а Иван - в 1625 году. Со смертью его сына Никиты (1654) прервались все нецарственные линии родословной семейства Романовых. 
Среди приближенных к царю наиболее крупную фигуру представлял, несомненно, князь Иван Борисович Черкасский. Человек тактичный и умный, он пользовался одновременно расположением и патриарха, и его сына. С 1633 года до самой смерти царя Михаила он непрерывно оставался премьером в правительстве, управлял Большой казной и военными приказами - Иноземским и Стрелецким. В качестве военного министра он лично руководил в 1638 году восстановлением и строительством южной оборонительной линии. Как доверенное лицо государя он вел наиболее ответственные тайные переговоры с иностранными послами. В своих руках он, в сущности, сосредоточил все нити государственного механизма. В 1638 году ожидался  набег крупных войск крымских татар и ногайской орды, и царь, обеспокоенный, согласился отправить своего самого опытного организатора, князя Ивана Борисовича,  в Тулу для завершения строительства защитных сооружений и руководства всеми войсками. При этом государь указал всем воеводам быть «без мест», докладывать ему о положении дел должен был  только один князь Черкасский, который фактически стал главнокомандующим всего войска. Как только выяснилось, что татары планы изменили, князю Ивану было указано срочно вернуться в Москву и немедленно приступить к правлению Стрелецким приказом, а также приказом Казенного двора и Большой казны.
Без советов князя царь не мог обойтись.  Когда князь находился  в Туле, царь прислал к нему русского посла, привезшего из Польши ответ короля на требование московского правительства наказать польских сановников, виновных в произношении царского титула в сокращенном варианте. Царь просил князя Ивана сообщить его мнение. На что князь ответил, что виновные должны быть казнены. Отправленные  в Польшу гонцы требовали казнить сановников. Князь Иван постоянно находился в Москве при царе, его  командировка в Тулу была единственной с 1618 года. В декабре 1640 года царь ездил в Вязники и во Владимир на богомолье. На время своего отсутствия царь официально передал полностью управление государством князю Ивану Борисовичу Черкасскому. На торжественных обедах у царя и у патриарха по случаю больших праздников или радостных событий в царской семье или в честь иностранных послов, на торжественных царских выходах и приемах, во время  царских походов на богомолье по монастырям - постоянно упоминается в разрядах имя князя Ивана Борисовича Черкасского. Положение семьи Черкасских было столь высоким, что, когда возник местнический спор между князем Лыковым, который должен был идти на войну с поляками (1632) в товарищах с князем Дмитрием Мастрюковичем Черкасским, троюродным братом князя Ивана, царь Михаил принял сторону князя  Д. Черкасского. Царь приказал взыскать с князя Лыкова в пользу князя Черкасского сумму 1200 рублей, составлявшую двойной годовой оклад князя Д.Черкасского. В  Московии князь Иван Черкасский был самым богатым человеком. Обыкновенно, он выставлял для торжественных встреч послов 50 «даточных людей» (пожизненно военнообязанных), в цветных кафтанах. Очень немногие богатеи могли выставить столько же, а между тем бывали случаи, когда он выставлял и 100 человек. Князь был женат на красавице: Евдокии Васильевне Морозовой, дочери боярина  Василия  Морозова. Так как у них не было детей, после его смерти, (1642)., огромные его богатства перешли частью в род Шереметевых, частью князьям Дмитрию Мамстрюковичу и Якову Куденетовичу Черкасским.
Вторым лицом в правительстве князя Ивана Черкасского был сын знаменитого полководца боярина Ивана Васильевича Шереметева, погибшего под Ревелем  (1578), - Федор,  который оказался при дворе Ивана Грозного, после женитьбы сына царя, Ивана Ивановича,  на его сестре Елене Ивановне. Женитьбой на княжне Ирине Борисовне Черкасской, двоюродной сестре Михаила Романова, боярин  Ф.И. Шереметев породнился  с влиятельным семейством князей Черкасских. Он стал одним из приближенных к царю, ему  поручались особо ответственные задания. В 1615 году он ходил с войском освобождать от шведов Псков. В 1617 году заведовал Разбойным приказом. В июне 1617 года Ф.Шереметев с титулом наместника псковского вел переговоры с английским послом Джоном Мериком. Когда царь  отправился в обычный осенний поход в Троицкий монастырь после первой свадьбы,  он оставил боярина Ф.Шереметьева  «ведать Москву» (управлять). Весной 1625 года Шереметев обедал за царским столом и присутствовал на приеме персидского посла. На второй свадьбе царя Ф.Шереметьев был постельничим, обедал за царским столом вместе с патриархом Филаретом Никитичем и прочими духовными лицами.  В мае 1625 года, когда царь Михаил Федорович был на богомолье в Троицком монастыре, а Москву «ведал» боярин Ф.Шереметев, произошел пожар, сгорели Китай-город и Кремль. Ф.Шереметев понес такие большие убытки во время этого пожара, что, несмотря на свое богатство, не обошелся без частных займов, для возобновления обгоревших хором. Он не успел расплатиться при жизни со всеми долгами. В 1626-1629 годах Ф.Шереметев обедал у царя, когда он справлял новоселье после пожара, а также по случаю крестин царевен Ирины и Пелагеи и царевича Алексея. В  июне 1629 года царь Михаил Федорович со всей семьей вновь отправился к Троице,  боярин Ф.Шереметев участвовал в богомольном походе, продолжавшемся дольше обыкновенного. В начале 1630 года Ф.Шереметев вместе с несколькими другими боярами был «в ответе» со шведским послом Антоном Мониром.
  В длительных переговорах  с поляками ему удалось дважды прийти к соглашениям,  известным как Деулинское перемирие и как Поляновский вечный мир. Царь был доволен заключением Поляновского мирного договора, Ф.Шереметьев был награжден за достигнутые успехи собольей шубой, серебряным золоченым кубком с крышкой, увеличением жалования на 100 рублей и  пожалован вотчиной 1000 четвертей земли. После Поляновского договора Ф. Шереметев стал именоваться «ближним боярином».  В 1642 году после кончины Ивана Черкасского Шереметев стал, по выражению современников, «тайнейшим и начальнейшим боярином в царстве». 12 апреля 1642 года царь указал Шереметеву «ведать свой государев большой наряд», то есть велел управлять в приказе Большой казны - одном из важнейших учреждений, которое всегда поручалось ближнему боярину. В его ведении находились: Стрелецкий, Иноземский, Рейтарский, Аптекарский и Оружейные приказы.  Со времени кончины сыновей, царевичей Ивана и Василия, здоровье царя сильно  пошатнулось. Должность начальника Аптекарского приказа ещё более приближала Ф.Шереметев к царю. Лечение государя производилось под непосредственным наблюдением Ф.Шереметева, который  ежедневно совещался с придворными докторами. Все лекарственные растения выписывались из Англии, Голландии и Германии.  Ф.Шереметев добился того, что некоторые лечебные травы и коренья стали доставлять в Аптекарский приказ травники, собиравшие их по полям. Положение ближнего боярина Ф.Шереметева стало столь высоким, что его имя произносилось «с великим обереганием». Царь Михаил Фёдорович скончался 12 июля 1645 года на руках Ф.Шереметева, который во время его болезни сам носил ему все лекарства, прописываемые докторами.  Ф.Шереметьев имел обширные земельные владения, в которых насчитывалось более 2500 крестьянских и бобыльских дворов. Их он передал своей дочери Евдокии Одоевской, детям, зятю, внуку Одоевским и двоюродным племянникам. Ф.И. Шереметев дожил до глубокой старости, пережив всех своих соратников, скончался в Кирилло-Белозерском монастыре 17 февраля 1650 года, приняв монашество  с именем Феодосия.
Несмотря на то, что в момент споров за «место» с боярином Иваном Никитичем Романовым и с князем Дмитрием Мамстрюковичем Черкасским царь указывал князю  Борису Михайловичу Лыкову-Оболенскому на его «нижнее место» и наказывал его за высокомерие, князь Б.Лыков оставался важной персоной в правительстве и при Филарете, и после его смерти. Он управлял в 1623 году  Сыскным приказом, в 1628-29 годах - Монастырским приказом, с 1629 по 1635 годы  - Ямским приказом, в 1635 - 1642 годах - приказом Казанского Дворца и Сибирским приказом, а в 1638 году - Каменным приказом. В январе 1634 году сбор запросных и пятинных денег государь поручил князю Лыкову. В феврале  1634 году князь  Б.Лыков, с титулом наместника рязанского, вел переговоры с турецким послом. В августе того же года встречался со  шведскими послами в  титуле наместника тверского. В декабре 1634 года князь Б.Лыков заключил торговый договор между Московией и княжеством Гольштинским о беспошлинном провозе по Московии гольштинских товаров в  Персию  в течение 10 лет.
Князь Б. Лыков приходился по жене дядей царю Михаилу. На свадьбе царя Михаила с Евдокией Стрешневой жена князя Лыкова, княгиня Анастасия Никитична, была у царицы в комнате. В первый выезд царицы Евдокии в Вознесенский монастырь она сидела в санях с матерью царицы, Анной Константиновой. В январе 1635 года у царя Михаила был торжественный обед в Грановитой палате в честь послов польско-литовского короля Владислава. Князь Б. Лыков сидел за царским столом. В январе и марте 1639 года скончались сыновья царя Михаила, Иван и Василий,  князь  Б. Лыков дневал и ночевал у их гробов. В декабре 1640 года во время богомольного похода царя Михаила во Владимир государством управлял  князь Иван Черкасский, а  одним из семи его помощников был князь Б. Лыков. Все дети князя умерли еще в детстве, сам князь Б. Лыков скончался 2 июня 1646 года.
После кончины Филарета, руководство войной, а затем, и всей политикой государства взял в свои руки князь Иван Черкасский вместе со своими помощниками, ближними родственниками. В Боярскую думу вернулись опальные Салтыковы, был принят в нее ряд новых лиц, назначенных вне обычного порядка. Война с поляками выявила главные слабые стороны государства и, прежде всего, в области обороны южных рубежей. Опасность набегов татар вызывала необходимость постройки новых городов на юге Московии и укрепления старых. В 1635 - 38 годы были построены и вновь восстановлены города: Тамбов, Пенза, Симбирск, Козлов, Верхний и Нижний  Ломов. По царскому указу было велено набрать служилых людей в эти города из Москвы, а также из некоторых южных городов. Было решено, перекрывая основные пути продвижения крымских татар,  построить города и «стоялые» острожки (где не было постоянных жителей, а куда отправлялись вахтовым методом, по очереди на временное пребывание служилые люди). На реках, где были броды и перелазы,  ставили засеки, вбивали сваи и дубовый «честик» (для порчи лошадиных ног). Для покрытия расходов правительство назначило особый налог со всех тяглых, дворцовых, вотчинных и поместных земель по 10 алтын с чети пашенной земли, а с некоторых по 20 алтын, исключая тех городов, которые числились в Казанском приказе и приказе Большого дворца. На работу посылали ратных людей, а также  сошных, собранных из сел и деревень, и нетяглых людей.
Организация стабильной жизни на местах, особенно в сельской местности, оставалась для правительства одной из важных проблем. Из раздельных актов того времени видно, что крестьяне делились между наследниками, как всякое другое имущество, и сами  не имели права продавать свои дворы, лавки и угоди. Крестьяне, недовольные своим положением, особенно у небогатых владельцев, уходили под покровительство монастырей или сильных господ. Дворяне и дети боярские жаловались, что их крестьяне и холопы, убегая от них в монастырские имения, приходят назад и подговаривают других крестьян к побегу, а иногда и сжигают владельческие усадьбы.  Ушедшие крестьяне на вольные земли занимались разбоем и грабежами вместе с казаками. В 1637 году срок поимки беглых крестьян был увеличен до 9 лет, а в 1641 году - ещё на год. Вывезенных же другими владельцами разрешалось искать до 15 лет. В случае вторичного побега, виновных стали ссылать в сибирские города. В 1637 году преступников по разбойным делам, содержавшихся в тюрьмах, было так много, что требовались дополнительные средства для их содержания. С этого времени и преступников стали ссылать в Сибирь. «Денежных воров» (фальшивомонетчиков) били кнутом, а с 1637 года возобновили старый обычай заливать горло растопленным оловом, хотя по царской воле эта казнь иногда заменялась ссылкою на казенные работы.
В 1637 году донские казаки взяли турецкую крепость Азов. Они известили об этом царя и объявили, что начали войну для освобождения христианских пленных. Царь не одобрил их действия, однако не велел отдавать Азова и приказал казакам охранять границу от татарских набегов, которые должны были последовать за казацким нападением. Крымский царевич Сафа-Гирей, мстя за Азов, совершил набег на южные пограничные области и  угрожал новым нашествием весною. На совете, всех чинов, было принято решение увеличить число войск на юге за счет рекрутов -  по одному даточному человеку с десяти дворов монастырских имений, и по одному человеку – с двадцати дворов вотчин и поместий. Набеги повторялись. Татары встречали отпор. Азов оставался за казаками. В июне 1641 года турки подошли к Азову на кораблях с множеством стенобитных пушек. Ни пушечные выстрелы, ни подземные подкопы не помогли туркам. Казаки продолжали защищать город. Турки почти разрушили Азов своими выстрелами, но взять город не смогли. Царь послал донскому атаману Осипу Петрову и всему войску похвальную грамоту. Донские казаки обратились к царю с просьбой - принять  Азов под свою власть, что в сою очередь означало объявление войны туркам и крымским татарам. В случае успеха, можно было бы существенно улучшить оборону южных границ и оградить их от татарских набегов.
В январе 1642 года был  созван Земский собор. Перед земцами был поставлен вопрос: «Воевать ли с султаном или мириться и отдать Азов? Если воевать, то война протянется не один год, и нужны будут деньги и люди. Где их взять?». Духовные отвечали, что ратное дело подлежит рассмотрению царя, бояр и думных людей; их же дело молиться, а помогать по мере сил, если начнется война. Стольники отвечали, что разрывать мир или не разрывать с турками – воля царя, и предлагали оставить в Азове казаков, а на помощь им прислать ратных людей из охочих и вольных людей, а средства следует взять там, где царь укажет. Московские дворяне отвечали то же, что и стольники, и советовали только взять охочих людей из приграничных городов, так как для них такой род служба стал  обычным явлением. Стрелецкие головы и сотенные во всем положилась на государеву волю. Дворяне и дети боярские стояли  за войну и  указывали на бояр и ближних людей, наделенных поместьями и вотчинами,  указывая на их богатство, как на источник доходов для ведения славной войны. «Твои государевы дьяки и подьячие обогатились многим неправедным богатством, собранным мздоимством, покупали себе вотчины, состроили каменные палаты, каких при прежних государях не бывало. Вели, государь, взять с их поместий и вотчин ратных конных и пеших людей и обложить их дома и пожитки деньгами на жалованье ратным людям». Они советовали набрать стрельцов и солдат во всем государстве из охочих людей, но только не из крепостных, принадлежащих им, дворянам. Служилые люди также стояли за войну, они изъявляли готовность умереть за святую веру и за своего государя. Люди низшего чина предоставляли государю судить о военном деле, как ему Бог известит, но обращали внимание, как и служивые люди, на свое  нищенское существование. Правительство, выслушав мнение всех слоев населения и не желая затрагивать интересы  бояр и духовенства, поспешило помириться с турками. В Москву приехал турецкий посол Чилибей. Его приняли дружелюбно.  В 1642 году царь послал Желябужского и Башмакова с приказанием казакам, чтоб они возвратили Азов туркам, а сами вернулись в свои курени. Казаки были  расстроены, несмотря на то, что русский посол, проезжая в Турцию, привез им 2000 рублей царского жалованья и, кроме того, сукон, вина, военное снаряжение и боеприпасы.
Дочери царя Ирина в 1640 году исполнилось тринадцать лет, и  царь Михаил посчитал, что ее пора выдавать замуж. Для повышения статуса династии семейства Романовых царь решил выдать свою дочь за какого-нибудь иностранного принца, пригласив его в Московию. В Данию было оправлено посольство с целью - навести точные справки на принца Вальдемара, 22 лет. Королевич был согласен приехать в Москву при условии сохранения его веры (протестантской), и чтобы он зависел только от одного царя, чтобы удел, назначенный ему тестем, был наследственным, чтобы государь дополнял ему содержание денежным пособием, если доходов с удела будет мало. Царь на все дал согласие, уступал на вечные времена зятю Суздаль и Ярославль и вдобавок обещал дочери приданого 300 тысяч рублей. По прибытии принца в Москву ему поднесли от всех городов Московского государства хлеб-соль и разные дары, состоявшие из золотых, серебряных вещей, соболей и дорогих тканей. Английские и голландские купцы также поднесли ему богатые дары. В тот же день был торжественный обед, и принц опять сидел рядом с царем. После обеда принца одарили богатыми подарками от царя и царевича, а через два дня царица прислала ему две дюжины полотенец, имевших символическое значение свадебного подарка. Через две недели царь, пригласив королевича себе, сказал: «Король, твой отец, велел тебе быть у меня в послушании; мне угодно, чтобы ты принял православную веру».  Королевич отказался менять свою веру. Несмотря на все попытки уговорить принца, на угрозы и обещания, королевич стоял на своем. Королевича продержали под домашним арестом четыре года. С конца 1644 года государь по болезни не выходил из своих покоев, 12 июня 1645 года он скончался.  И только после смерти царя Михаила его приемник Алексей Михайлович разрешил королевичу вернуться домой.