Самый тяжелый момент – это последние три секунды прощания. Как перед прыжком в холодную воду: понимаешь, что это должно произойти, но ты не можешь нащупать в потемках скользкой реальности то самое решительное мгновение, которое вздыбит весь мир вокруг тебя и обрушит твое беззащитное тело в объятия мрачной апатичной стихии.
Разные они бывают, эти три критические секунды прощания.
Иногда – ты понимаешь, что произойдет щелчок бойка, связь взглядов разорвется; она, уже готовая слиться со стуком каблуков, скажет последние два слова – и какая-то часть тебя навсегда оторвется и станет вечной странницей в призрачной вселенной воспоминаний. И ты, натужно улыбаясь, на лету перехватываешь этот фантом, сворачиваешь его в компактный рулон. И, унося его под мышкой, бодро реагируешь на контрольный прощальный поцелуй. И поспешно, не оборачиваясь, уходишь на одеревенелых ногах. Хоть куда, но только не туда же.
А бывает, что уже бы и прозвучало, уже бы и идти, да и дел на сегодня запланировано немало – но как-то все не так. И не знаешь, как ускорить – ведь неудобно же, неуютно. И приходится держать скорбное выражение лица, соответствующее монументальности момента. А мысли: «Ну, же… ну же… ну, давай уже, чего тянем?».
А у нас с тобой не так. Мы понимаем, что это расставание неминуемо, но мы так уже привыкли друг к другу, что не можем разорвать эти мгновения. И будто руки какие-то чужие. И будто прощальные объятия еще волнуют, но уже нежеланны.
Мы пережили друг друга – вот и все.
Наверное, мы с тобой во многом похожи. Как два одиночества, позволяющие друг другу оставаться собой.
Наши бездонные волшебные ночи в обрамлении желтых фонарей были пропитаны тонкой прелестью немногословия и мягкого, размеренного потока мыслей.
А ты помнишь наши неторопливые прогулки? Мы от всего мира охраняли хрупкую ткань породнившего нас покоя и тишины. О, это было феерично! И я шел, бережно кутая от тебя свои страхи и надежды, заглядывал в твои холодные глаза – и рассыпался тысячами искрящихся бликов на белых складках твоих неуемных фантазий. И я забывал обо всем на свете, даже о себе – и только ты, твои серые глаза, твои призрачные дворцы…
Забывал, что жизнь – это не череда полудремы и сновидений, плавающая в невесомости вселенского покоя.
Но ведь я жив! Я чувствую, я способен радоваться и любить! А реальность не должна быть вырисована только углем и белилами. Хочется всяких цветов – холодных, теплых, горячих, обжигающих!
Конечно же, ты все это поняла…
И, задумчиво дослушав посвященное тебе великим Вивальди, ты не спеша подошла к зеркалу… Отсутствующий взгляд по идеальным в невозмутимости чертам лица… Привычно поправила ажуры белого платья…
И решила – пора.
О твоем решении и о нашей последней встрече мне нашептали деревья. Они очнулись от морока, встрепенулись и продолжились в своем вечном стремлении – вверх, к солнцу, к свету. И эта их растаявшая кипучая сила, их вечное намерение будто бы на невидимых ветвях воспаряют меня над землей, приглашая с ними лететь, скользя по солнечным зайчикам от талых луж. Выше, выше! Светлей, кипучей, искристей!
И птицы, отвыкшие от своих голосов и одуревшие от своих громкостей, наслаждаются приятной дрожью в горле, растекающейся по всему телу. И орут, и вопят, и шарахаются по лесу, не зная, куда деться от избытка эмоций.
Ожило!
Ты знаешь, мне нравится с тобой прощаться. Легкость последних объятий, твой невозмутимый вид, слова и улыбки, лишенные условностей, недомолвок и недодумок… Я так захвачен нашим расставанием, что с удовольствием с тобой встретился бы завтра, чтобы снова пережить разлуку – и снова вдохнуть твою мятную мудрость. Но – наверное, не надо, пусть это ощущение останется таким же чистым и незаезженным до нашего следующего – но заново – знакомства.
Прощай!
Мы встретимся другими!