БОльшая - и лучшая - часть жизни автора прошла при Советской власти. Прекрасное было время! Молодость. Как в песне: «Фонтаны били голубые и розы красные росли...»
У нас в Сибири розы, правда, не росли - климат не тот. Да и фонтанов что-то не припомню. Но без роз и фонтанов население обходилось легко: другие проблемы были. Ну,скажем, две трети населения региона справляло, извиняюсь, нужду на свежем воздухе... Нет, это, конечно, не катастрофа, если по-быстрому. Но в мороз неудобно, знаю по опыту.
У родного государства денег на тёплые туалеты не хватало. А вот на что хватало – так это на ракеты, бомбардировщики и подводные лодки. С разделяющимися и неразделяющимися боеголовками. Да нет, кто же спорит: Родину надо защищать. Надо, всеми имеющимися средствами. Чтобы потенциального агрессора... Сокрушительно... И вообще, ни пяди родной земли и до последней капли...
К счастью, не понадобилось. А потом – перестройка и ускорение. «Расширить и углУбить». С ударением на второе «у». Это «углУбить» меня тогда почему-то сильно насторожило. УглУбили. Затем – приватизация. Тут-то и выяснилось, что богатства Родины, - леса, поля и недра - нам, в общем-то, и не принадлежат. Всё это быстро разобрали чьи-то тёплые волосатые руки, а мы вроде как и ни при чём. Посторонние... А зачем тогда, спрашивается, были все эти бомбардировщики с разделяющимися головками? И что, собственно, мы собирались защищать до последней капли? Страну, в которой сотня-другая хитроватых мужиков всё в свою пользу приватизировали? И миллионные счета в оффшорах наоткрывали?
Да нет, я не злопыхатель... Было и при Советской власти много хорошего. Например, «Моральный кодекс строителя коммунизма». Не припоминаете? Жаль. Сильная вещь. Цитирую:
«Добросовестный труд на благо общества, коллективизм и товарищеская взаимопомощь, честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни. Забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния...»
Каково? Такие слова, как выразился бы один крупный юрист, надо «в граните отливать». И «отливали»: «Непримиримость к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству. Гуманные отношения и взаимное уважение между людьми; человек человеку друг, товарищ и брат... Каждый за всех, все за одного... Кто не работает, тот не ест...»
Думается мне, что из всех человеческих чувств чувство юмора у членов тогдашнего Политбюро стояло на последнем месте. Или на предпоследнем... Но уж точно не на первом, потому что при нашей убогой совковой жизни такое словесное великолепие было, конечно, через край... Медленно, но верно этот факт стал до них доходить, и «Моральный кодекс» решили потихоньку убрать с видных мест. Сначала в городах, а потом и на селе.
Последний раз «живьём» автор видел «Кодекс» в начале 80-х, в экспедиции в маленьком приобском посёлке. Обь в том году была необычайно полноводна и свой правый берег часто подмывала. И все, что по людской неосторожности оставалось там лежать, обрушивалось в воду. Поэтому здание поселкового Совета перенесли подальше от берега. От греха, так сказать. Чтобы местную Советскую власть не унесло могучей рекой в Северный Ледовитый... А стоявший рядом с ним добротно выполненный транспарант с «Моральным кодексом» переносить не стали. Почему? Я не знаю. Вероятно, по причине его полного идеологического износа. И стоял он, гордый и одинокий, на высоком берегу Оби, тщетно призывая проплывавших мимо граждан проявлять «преданность делу коммунизма и непримиримость к его врагам, любовь к социалистической Родине, к странам социализма»…
Рисунок Игоря Ермолаева