МОЛОТОБОЕЦ ТИША
(сказка)
В кузнице известного на всю округу мастера Селивана Трофимовича с раннего утра кипела жаркая работа. Жаркой и радостной та работа сегодня была! Весело в кузнице было! Сам кузнец особенным молоточком на длинной ручке ловко постукивал по раскаленной до светло-вишневого цвета толстой железной полосе, указывая подручным своим, куда им молотом тяжелым ударить надо. А уж два молотобойца горячему железу на наковальне ни мгновения скучать не давали, раз за разом обрушивая на него умелые крепкие удары. Железо вздрагивало от ударов этих и потихоньку превращалось из неказистой заготовки в красивый вензель для будущих ворот ольховского купца Ерохина.
Вчера вечером принес Селивану купец заказ на железную ограду вокруг своего загородного дома, вот потому и радостно было сейчас в кузнице. Любил Селиван Трофимович такие заказы. За то любил, что можно было здесь свое мастерство в полной красе показать. Если ось для телеги куешь или подкову для лошадиного копыта правишь, то, вряд ли истинное мастерство проявить сможешь. Ось с подковой любой мало-мальски знающий кузнец откует, а вот ограду железную, да еще и с цветами промеж прутьев, так тут любому не под силу будет. Здесь кузнец самый из самых нужен! К любому-то заказчик ни в жизнь не пойдет. Только к настоящему мастеру обратится он. Вот и обратился вчера купец к Селивану Трофимовичу. В сторону других и не посмотрел даже, а сразу к нему пришел договариваться. Потому и радовался кузнец сегодня своей заслуженной удаче, весело покрикивая на дюжих молотобойцев.
До сумерек стучали увесистые молоты по раскаленному железу. Они бы и дальше стучать продолжили, но тут вдруг жалобно заскрипела дверь кузницы, и обдало разгоряченных работников странным таинственным холодом. Холод был до того необычен и пронзителен, что молотобоец Тиша, замахнувшийся для очередного удара, внезапно замер, а потом вдруг, передернув плечами, опустил молот.
- Ты чего?! – прикрикнул на своего напарника Гришуха. – Зачем работу сбиваешь? Так настоящие молотобойцы никогда делать не должны! Верно Селиван Трофимович?
Гришуха задорно сверкнув глазом, глянул на кузнеца, надеясь получить у того поддержку своему справедливому замечанию, но Селиван на кричащего подручного даже бровью не повел. Он каким-то удивленно неподвижным взором смотрел на порог кузницы, через который медленно переступала дряхлая старуха в черном одеянии. Старуха-то и без того была на редкость уродлива, а уж в мерцающих отблесках кузнечного горна её лицо обратилось в такую страшную маску, от вида которой молоденький Тиша инструмент из рук выронил. Никогда с ним такого не случалось, а тут взял вдруг, выронил себе на ногу горячий молот и не вскрикнул даже от боли. Вот как напугался парень зловещего вида незваной гостьи.
Опомнился молотобоец от испуга только тогда, когда старуха заговорила. Очнулся Тиша от оцепенения своего, поднял молот с пола и стал слушать шипящую старушечью речь.
- Спасите меня люди добрые, - хрипло шептала старуха, топчась у порога. – Спасите меня от силы нечистой. Опять сегодня в ночь грозились придти они! Спасите!
Таинственная гостья постояла немного у дверей, а потом, низко кланяясь, двинулась к кузнецу. Проворно засеменила она ногами, обутыми в старые, уж не раз подшитые валенки, видимо желая пасть на колени перед бородатым хозяином кузницы. Однако когда не более двух шагов оставалось ей сделать до застывшего на месте Селивана Трофимовича, выскочил из-за кузнецова плеча навстречу старухе сердитый Гришуха.
- Ты это Федосья, того, - погрозил он пальцем старушке, - проваливай отсюда. Не мешай нам работать. Иди к другим за помощью, а нам некогда сейчас. Иди, иди.
- Подожди Гриша, - строго осадил своего подручного кузнец. – Остынь немного! Не гоню я никогда тех, кто за помощью ко мне приходит! Никогда! Не имею такой привычки!
- Так, Селиван Трофимович, - развел могучими руками молотобоец, - это же Федосья из Осиновки. Юродивая она.
- Как юродивая?
- Да самым настоящим образом! Летом, как раз на Ивана Цветника, сестра её родная Матрена с внучкой пропали куда-то. Вот, значит как. Словно сквозь землю они тогда канули, не оставив после себя ни следочка, ни весточки никакой. Всё были, были в избе, а потом раз и нет их нигде. Чудеса, одним словом. Так вот и тронулась с того времени старуха умом. Ходит целыми днями по селу да окрестностям его и просит мужиков о помощи. Утомила уж всех там. Теперь вот к нам добралась. А я к куму в Осиновку погостить ходил на Покров день, вот он мне тогда про Федосью эту все в точности и поведал. Так что не слушай ты её Селиван Трофимович, а доставай лучше оправку, чтоб розу-цветок делать. Полоса-то железная уж вон как раскалилась. Добела почти. Как бы не просрочить нам с тобой. Сейчас я её из горна вытащу! Пошли!
Кузнец глянул в горн, потер ладонью шею и поспешил к верстаку за оправкой, а старуха вдруг повернулась в сторону Тиши, упала перед ним на колени, бьется лбом о грязный пол и рыдает, обливаясь горючими слезами.
- Спаси меня милый человек! Пожалей! Только ты сегодня помочь мне сможешь! Пойдем в избушку мою! Пойдем!
Тиша до того смутился от просьбы такой, что опять молот из рук выронил. Только на этот раз не инструмент парень бросился поднимать, а плачущую возле его ног старушку за плечи ухватил. Поднял он её, усадил на лавку, успокаивать стал. Как мог старался, однако старуха никак униматься не желает. Опять парня за рубаху треплет и о спасении жалобно просит. До тех пор просила она, пока Селиван Трофимович не крикнул от наковальни строго:
- Сходи Тихон к ней, да посмотри чего там да как! Сходи, не посчитай за великий труд! До Осиновки этой, верст семь всего и будет, не больше. Сходи. Мало ли чего? Юродивая она, не юродивая, а все ж человек!
Услышав наказ кузнеца, старуха обрадовалась, ухватила Тишу за рукав и потащила к порогу.
А на улице было уже темно. Черные лохматые облака, словно одичавшие псы, старательно окружали, едва народившуюся луну, то и дело заслоняя собой бледный лик юной небесной странницы. Луна кое-как пыталась вырваться из окружения злых хищников, но те никак не хотели от неё отступиться. Напрасны были сегодня все старания ночного светила. Не сумело оно в эту зимнюю ночь своим бледным светом людей одарить, хотя и старалось очень.
Когда молотобоец со старухой спустились в овраг, луны на небе вовсе не стало. И шли теперь путники осторожно по узкой дорожке, опасаясь оступиться да упасть в рыхлые сугробы, которые словно таинственные великаны, то там, то здесь зловеще нависали над плохо проторенной тропой.
За первым оврагом был второй, за вторым третий. После третьего оврага попали странники в лес, поплутали по нему вдоволь и только уж потом вышли они к чистому полю. Как раз на краю поля этого и стояло село Осинкино.
Старуха, едва заметив во тьме очертания родного села, пошла так быстро, что у Тиши спина взмокла, и бок правый болью острой прихватило. И хотел уж он от обиды закричать на проворную старушку, но не успел. Закончился их нелегкий путь. Вот она, избушка бабушки Федосьи.
Старуха отворила обитую козиными шкурами узенькую дверь и через тесные сени да еще одну дверь провела гостя в избу.
- Посиди милый, - прошептала она, усаживая Тишу к печке. – Погрейся. Только об одном прошу тебя – не усни. Придут они скоро.
Не зря старуха про сон парню намекнула. Ой, не зря. Как ни крепился молотобоец, сражаясь с коварной дремотой возле теплой печи, как ни старался он, но скоро заклевал часто носом. И уж вроде бы сон какой-то молодцу привиделся, но тут вдруг в темном углу громко захлопала крыльями птица. Вернее птицы-то Тиша не увидел, но решил твердо, что это именно птица в черном углу таилась. А иначе и быть не могло. Кто же кроме птицы так громко крыльями хлопать станет? Встрепенулся парень от внезапного шума, хотел у хозяйки насчет птицы той поинтересоваться, но старухи в избе не было.
Над столом горела лучина, кое-как освещая мерцающим светом убогое старухино жилище, самой же хозяйки в избе точно не было. И на зов Тишин она не откликнулась. Никто не отозвался на негромкий крик парня, только невидимая птица в углу после крика того вновь крыльями забила.
- А куда же она подевалась-то? – прошептал Тиша, осторожно пробираясь к столу. – Может, вышла куда по делам? Пойду-ка я в сенях её посмотрю.
Парень заметил на столе россыпь сухих лучин, взял одну из них, засветил и уж к порогу, было, шагнул, но тут за печкой зашевелился кто-то.
- Кто там?! – во весь голос крикнул Тиша, и смело шагнул к печи, освещая себе путь лучиной.
Молотобоец еще и второго шага не успел сделать, как заметил в узком простенке за печью собирающую что-то с пола старуху.
- Что же ты матушка не отзываешься-то? – укоризненно покачал головой Тиша. – Я зову тебя, зову, а ты в прятки со мною играть надумала. Ой, не дело ты затеяла, ой не дело. Нельзя так.
И тут старуха обернулась. Обернулась стремительно, глянула на молотобойца, а у того сразу душа в пятки покатилась. Да и как было ей не покатиться туда, если смотрела на Тишу уже не старуха безобразная, а девица красы неописуемой. Таких красавиц видел он в своей жизни от силы раза три или может четыре, когда в большой город с Селиваном Трофимовичем за железом ходил. Только в городах больших девки подобной красоты встречаются. Только там.
Растерялся молотобоец от столь нечаянной встречи. Стоит глазами хлопает, и сказать ничего не может. А девица его к себе манить взялась, иди, мол, ко мне ясный сокол, иди. И пошел Тиша, а куда деваться, когда тебя такая красавица к себе зовет? Куда?
Двинулся парень на зов, а девица-то от него вроде как отдаляться начала. Он к ней шаг сделает, а она на два шага назад отодвигается. Отодвигается, но зовет всё настойчивей.
Молотобоец уж было побежать к красавице решился, но тут какая-то мерзкая жужжащая тварь больно ударила его в живот. И так чувствительно ударила, что аж в глазах у парня помутилось. Пока он головой тряс, противную муть разгоняя, пока нужные слова подбирал, чтобы таинственному обидчику погрозить, откуда ни возьмись, выскочили рыжие лохматые мужички с лицами весьма похожими на свиные рыла и давай Тишу костлявыми кулаками со всех сторон охаживать. Конечно, парень свои кулаки тоже в карманах не прятал, тоже волю великую им дал, но уж больно много этих рыжих бузотеров оказалось. Только Тиша по одной гнусной роже от души врежет, а на её место сразу три являются. И одолели скоро молотобойца лохматые забияки. В грязный угол прижали и лупят там без стыда вовсе, да и без совести тоже. До того забили молодца, что тот уж не помышляя больше о сопротивлении, упал на пол, руками лицо прикрыл и на самую малость о пощаде не запросил.
Одного мига не хватило Тише до позорной просьбы. Одно мгновение спасло парня от стыда великого. Только одно. Это было как раз то мгновение, когда с треском распахнулась дверь избушки, впуская в старухино жилище могучего кузнеца Селивана Трофимовича. Не усиделось кузнецу дома. Не стерпел он душевного беспокойства, накинул на плечи тулуп и на помощь к своему подручному сквозь тьму ночную пошагал. И как оказалось, в самое время та помощь сгодилась.
Тишины обидчики сразу же от упавшего на пол парня отстали и всё той же гурьбой на нового противника бросились. Однако с Селиваном Трофимовичем биться, это вам не Тишу в углу мутузить. Силы у кузнеца было столько, что не приведи господи кому под его горячую руку попасть. С визгом рассыпалась рыжая стая, изведав мощь кулака кузнецкого. И уж было на попятную от драки собралась, но тут выбежала из-за печки старуха Федосья. Она проворно забралась на стол, засветилась каким-то голубоватым сиянием и давай сверху ругаться всякими мерзкими словами.
- Это что же вы бестолочи делаете?! – орала она, брызгая во все стороны слюной. – Как же не стыдно вам поганцам с поля битвы бегать? Да как же вам чертям окаянным не совестно кулака кузнецкого бояться?! Хватайте Селивана! Мне ведь только кузнец и нужен! Я ведь знала, что не утерпит он в кузнице и придет молотобойцу своему помочь! Я ведь всё заранее знала! А ну все разом на него навались! Вяжи его по рукам и ногам! Да я вас в порошок сотру, если вы мне сейчас же кузнеца не одолеете! Всех до единого!
И тут закрутилась старуха на столе волчком, да опять в девицу-раскрасавицу обратилась. Селиван Трофимович, как такое чудо увидел, так сразу же руки и опустил. Вроде и опустил он их только на миг, а вот рыжим чертям как раз того мига и хватило. Облепили они со всех сторон кузнеца, повалили его и стали по рукам да ногам крепкими веревками вязать. Тиша на помощь Селивану Трофимовичу бросился, но добежать к ристалищу не успел. Что-то тяжелое хлестко ударило парня по голове, и стал проваливаться Тихон после этого удара в какую-то черную бездонную дыру.
Очнулся молодец на дне глубокого оврага. Очнулся он там, потряс гудящей головой, передернул плечами от пронизывающего холода и пополз. Сперва полз Тиша, куда глаза глядят, а вот как до кривого дуба на дороге добрался, так сразу же от него к своей деревне и повернул.
Дома парня опять лихоманка скрутила. Пять дней и пять ночей в бреду он прометался. Только на шестой день молодец, уж как следует в себя пришел и с лежанки смог потихонечку встать. Очень надеялся он, поднимаясь с соломенной постели, что привиделись ему во сне все приключения в избушке старухи Федосьи. До дрожи в руках надеялся.
- Может, и не было ничего на самом деле-то? – бубнил себе под нос молотобоец, медленно шагая в сторону кузницы Селивана Трофимовича. – Мало ли чего в бреду привидеться может? На то он и бред, чтоб всякие ужасы человеку являть. Ой, как бы хорошо было, когда б всё это только приснилось мне. Как бы хорошо.
Однако в кузнице Тиша понял, что не сон это был, а явь страшная.
- Шестой день Селивана Трофимовича дома нет, - рассказывал Тихону его напарник Гришуха. – И куда пропал он, никто не знает. Вышел Селиван Трофимович в ночь из кузницы и канул неведомо куда. Жена его совсем уж вся извелась, и купец вчера насчет заказа своего приходил спрашивать. Сердился он очень. Я теперь и не знаю чего делать-то? У меня-то цветы промеж прутьев никак получаться не хотят. Может, вместе у нас с тобой чего получится? Давай попробуем. Бери молот.
Только Тиша встать к наковальне не захотел. Не до работы ему сейчас было. В Осинкино он пошел.
На сельской околице бородатый мужик показал парню на чуть припорошенную снегом груду черных головешек.
- Вот здесь Федосья юродивая жила. Только сгорела она намедни. Вместе с избой своей и сгорела. Вот ведь как бывает в жизни. Явилась она к нам неведомо откуда и сгорела вот, тоже неведомо как.
- Подожди, - ухватил парень бородача за рукав, - как это явилась неведомо откуда? У неё же сестра здесь жила. И внучка тоже.
- Сестра Матрена с внучкой жили, - уверенно кивнул головой мужик. – Давно жили. А вот Федосья явилась к ним недавно совсем. Да и не сестра вроде она была Матрене, а сноха или сестра снохи той? Я-то в точности не знаю, но бабы у проруби не раз во всех тонкостях этих разбирались. Бабам-то всё известно. Да только чего теперь толку-то разборы те чинить? Нет больше Федосьи на белом свете. И всё тут.
Ничего больше мужик Тише не сказал, а только вздохнул протяжно, подтянул кушак да к лесной опушке побрел.
После пропажи Селивана Трофимовича дела в кузнице скоро покатились под гору. Сперва купцу ограда, изготовленная Гришухой с Тишей, не по душе пришлась. Потом какой-то ямщик сказал, что он прямо у кузницы новую подкову потерял. Наврал же ведь, конечно, подлец! Платить ему за работу страсть как не хотелось, вот и наврал с три короба, но слава дурная после того случая по всей округе пошла гулять. Гуляла она, гуляла и отвадила от Гришухи с Тишей всех заказчиков. Гришуха ушел скоро в соседнее село, нанявшись подручным к другому кузнецу, а Тише не захотелось никуда от родного порога уходить. Надеялся он, что вернется Селиван Трофимович и всё тогда по-прежнему будет.
Как только лето наступило, стал молотобоец сухие деревья в лесу искать, разрубать их на поленья да продавать эти дрова нуждающимся людям. Хлопотное и тяжелое было это дело, но другой работы, чтобы добыть пропитание, в деревне не было.
Вот один раз нашел молодец упавшую на дальней лесной полянке огромную старую сосну. Обрадовался находке, топор из-за кушака вытащил и уж на ладони поплевал перед тяжелой работой, но тут заметил в густой траве россыпь алых ягод земляники. И до того ж красивы были ягоды те, что не стерпелось парню. Положил он топор возле подгнившего корневища упавшей наземь сосны и пошел ягоды собирать. Одну взял, вторую, за третьей потянулся и замер внезапно от удивления. В траве, как раз под листьями земляничными лежал серебряный крест. Тиша сразу узнал его. Это был крест Селивана Трофимовича. Точно его. С узором особенным. Другого такого креста парень нигде не встречал. И еще цепочка серебряная у креста того была. Все остальные-то на тесемочках крестики нательные носили, а вот Селиван Трофимович на цепочке собственноручно сработанной. Вот так находка! И уж почти выхватил Тиша крест с цепочкой из-под земляничных стеблей, но тут заметил он, что один стебелек как раз через звено цепочки серебряной и пророс. И вот надо же было так получиться?! Будешь крест с земли подымать и непременно земляничный стебель с корнем вырвешь. По правде сказать, будь другой кто на месте Тиши, он на тот стебелек и внимания не обратил бы. Их же вокруг столько, что и не сосчитаешь никогда. Одним больше, одним меньше – эка невидаль? Любой бы другой так подумал, но только не Тиша. Не мог Тиша без надобности травинку беспомощную погубить. Не в его характере было зло немощным приносить. Если вот со злодеем каким сразиться – то это всегда пожалуйста, а чтобы слабосильного обидеть, так вот это уже - никогда. Парень осторожно стал поднимать звено цепочки по стебельку, потом свернул листик земляничный в трубочку и легонько-легонько освободил зеленого пленника серебряной цепи целым и невредимым.
Поднял молодец крест серебряный с земли, а вот порадоваться вволю свей находке не успел. Только Тиша крест поближе к очам своим приподнял, как вдруг за спиной его кто-то хрипло закашлял. Парень стремительно обернулся и узрел возле вывороченного из земли корня сосны, улыбающегося старичка в красной шапке. Старичок тот был небольшого росточка, с неопрятной седой бородкой, с кривым носом да зеленоватыми глазками, а кафтан его, подпоясанный красным кушаком, как-то не по-людски был одет. Левая пола кафтана была запахнута на правую сторону, а не наоборот, как все добрые люди носят.
- Ты кто? – воскликнул Тиша, тараща глаза на незнакомца в красной шапке.
- Я-то? – переспросил старик, для чего-то подмигивая молодцу.
- Ты-то!
- Лесовик я, - засмеялся старик, жмурясь от какого-то неведомого молотобойцу удовольствия. – Слышал, небось, про меня?
- Как же, как же, - мгновенно скинул с головы шапку молодец. – Ты ведь самый главный в лесу и звери все тебе повинуются.
- Ну, не все, положим, - покрутил ладонью в воздухе лесовик, - но многие слушаются меня беспрекословно. Вот медведь, скажем, или волк – эти всё, что им не скажешь сделают, а с зайцами просто беда. Ой, и хитрые же бестии эти длинноухие. Всё глупцами прикидываются, а на самом деле …..
Старик вздохнул, почесал сперва шею, потом ухо и махнул рукой.
- Ладно, чего про этих безобразников говорить, - подмигнул Тише Лесовик. – От них все равно толку не добьешься. Давай-ка лучше я тебе сейчас подарок сделаю.
- Какой еще подарок?
- Дорогой!
- А за что?
- За то, что ты человек добрый. Я ведь за тобою давно наблюдаю. И вот хочу тебе сказать, что не встречал я в моем лесу еще таких людей. Многих встречал, но таких как ты нет. Ты ведь ни одного деревца, ни одной травинки без нужды не потревожил, а сегодня вон стебелек земляничный пожалел. Нравятся мне такие люди. Вообще-то я людей не очень жалую, а таких вот как ты - уважаю. Так что проси у меня сейчас чего хочешь. Любое заветное желание говори – всё исполню.
- Селивана Трофимовича я желаю найти, - без всякого раздумья и, глядя прямо в зеленые глаза лесовику, выпалил Тиша. – И нет для меня сейчас ничего заветнее!
- Это кузнеца что ли? – нахмурил лохматые бровки старик.
- Его!
- А может, чего другого пожелаешь? Я знаю, где кувшин с золотом спрятан, где горшок с яхонтами зарыт. Или вот сделаю так, чтобы полюбила тебя самая первая красавица в вашем селе. Аленка, Макара плотника дочь. Ну, как? А еще силы твои раза в четыре прибавить могу или избу новую в два этажа за одну ночь тебе выстрою. Выбирай, чего хочешь. Говори желание свое, Тиша!
- Я сказал уже желание свое, добрый человек, - поклонился молотобоец лесовику, - и ничего другого мне не надо.
- Не надо, говоришь?
- Не надо.
- Что же ты Тихон настырный-то какой? – притопнул ножкой старичок. – В неудобное положение ты меня ставишь. Как только тебе не стыдно?
- А чего стыдно-то? – часто захлопал ресницами Тиша.
- А то и стыдно, что не могу я твоего желания исполнить, хотя и обещался на весь лес. Всё вроде могу, а вот кузнеца из полона освободить не могу. Слаб я, против похитителей его сражаться. Слаб. Как дойти до их логова знаю, а вот как сладить с ними – нет. Может, ты всё-таки лучше серебро от меня возьмешь?
- Не надо мне серебра, - упрямо замотал головой молотобоец. – Ты мне лучше место, где Селиван Трофимович томится, покажи.
Вздохнул старик тяжко, сдвинул шапку на затылок и позвал парня за собой. Долго шагали они по буреломам да топям болотным, долго пробирались сквозь цепкий кустарник да густую траву и только уж к закату добрались путники до заросшего густой осокой озера.
- Дальше идти не могу, - развел руками лесовик. – А ты, если не передумал кузнеца спасать, вон к тому кусту бузины ступай. Как за него зайдешь, так там нора будет. Вот туда тебе и надо. А может, передумаешь, Тиша?
Ничего парень не ответил лесовику, лишь только мотнул упрямо головой и пошел к бузине, разбрызгивая темно-коричневую грязь на светлую зелень осоки.
- Эй, Тихон! – вдруг крикнул в спину уходящему молотобойцу старик. - На-ка возьми, авось пригодится.
Молодец обернулся и увидел, что лесовик подает ему дубинку. Хорошую такую. Удобную. И ручка на дубинке той с ремешком. Такую ни в какой битве из руки не выпустишь. Знатная вещь. Поблагодарил молодец старика за подарок, поклонился до самой земли и опять к бузине пошагал.
Правду сказал лесовик – была за кустом бузины большая нора и к тому же была она весьма неприятная на вид. В другой раз Тиша эту нору, конечно же, стороной обошел бы, но сегодня он смело в неё полез. Сначала для широкоплечего парня лаз показался тесным, но потом нора внезапно обратилась в огромную пещеру. Так внезапно обратилась, как только в сказках тесные норы в просторные пещеры обращаться могут. Подивился Тиша этим чудесам, повертел своей кудлатой головой и даже крякнул три раза кряду от удивления великого. И было чему в той пещере подивиться. Светло в ней было так, как не всегда светло в ясный летний полдень бывает. Вроде бы и под землю забрался парень, а света здесь было видимо-невидимо. Все стены в пещере сверкали. И так ярко сверкали, что даже глаза от сверкания этого до слезы резать стало. Заслезились у молодца очи, заморгал он часто, тереть их кулаком стал, а вот как только протер, как в пещере еще раз оглядеться удумал, так и обомлел сразу.
Чудище перед ним страшенное стояло. С виду эта зверина вроде медведя была, только вот вместо шерсти у неё чешуя блестела и голова не медвежья, а вроде змеиной с острыми желтыми зубами да раздвоенным языком. Одним словом, страшилище несусветное, а не зверь на Тихона скалился. Парень от неожиданности назад попятился и скоро уперся спиной в холодную стену. Дальше пути к отступлению не было. Попал молодец в западню. Зверина, заметивший, что парню деваться уже некуда, потихоньку вперед двинулся. Пасть алую открыл, зубами щелкает, а с зубов тех слюна желтая капает. Совсем близко чудище к Тише подошло. Подошло и изготовилось к страшной расправе над человеком. Чуть присел зверь на задние лапы, напружинился весь, пасть еще шире открыл и вот-вот на парня бросится. Однако опередил Тиша страшилище. Крутанул парень дубинкой боевой и с короткого замаха врезал гадине по зубам. Крепко врезал, так крепко, что хруст от ломающихся зубов звонким эхом по пещере разнесся. А вслед за хрустом тем такой вой дикий раздался, что с потолка пещеры стали камни самоцветные падать. Рухнул обезумевший от боли зверь на каменный пол и давай там вертеться, словно уж на сковороде раскаленной. Вертится страшилище на полу и визжит от боли, да так жалобно визжит, что Тиша на самую малость не подошел к нему, чтобы пожалеть. И уж даже шаг в сторону зверя сделал, но тут с парнем другая напасть случилась. Бежал на молодца от другого конца пещеры разъяренный вепрь да такой он был огромный, что поставь рядом с ним быка полуторагодовалого, то бык тот будет стоять перед вепрем, словно щенок перед волчицей. Да ладно бы просто вепрь на молодца мчал, а то ведь сидела на спине вепря того старуха Федосья. И не просто сидела, а еще и саблей, будто злой басурманин размахивала. Вот уж где жуть, так жуть! От таких ворогов дубинкой уж никак не отбиться. Никак. Такому чудищу удар дубинки, не сильнее укуса комариного покажется. Вздохнул Тиша протяжно и стал к самому страшному готовиться, но тут чья-то рука ухватила парня за рукав и потащила в узенький проем между сияющими камнями. Сам-то молотобоец этого проема никак разглядеть не смог, да вот спасибо руке доброй, вырвала она парня из-под самых клыков разъяренного вепря.
И уж только пробежав с десяток шагов, разглядел молодец спасителя своего. Вернее не спасителя, а спасительницу. Девчонка Тишу от верной погибели спасла и теперь куда-то за собой тащила. Ничего особенного девчонка. Так себе. Не из особо красивых. На таких молотобоец обычно и внимания-то не обращал. Много чести им будет, чтобы внимания на них обращать. И вот тебе на, спасла сейчас неказистая пигалица эта парня от верной смерти! Чудеса!
Скоро подземный ход кончился, протиснулись беглецы в узкую песчаную нору и оказались в темном лесу. Спрятались они в зарослях малины, нашли там поваленное дерево, присели на него и только тут сумели дыхание перевести да поговорить немного.
- Ты кто? – шепотом спросил Тиша запыхавшуюся девчонку.
- Даша, я, - утирая рукавом нос, чуть слышно отозвалась девчонка. – Бабушки Матрены внучка.
- Это выходит, что ты та самая пропавшая неизвестно куда Федосьина сродственница? - удивленно покачал головой молодец.
- Никакая она нам не родственница! – отчего-то громко закричала Даша, вскакивая с уже насиженного места. – Переночевать попросилась она, а потом мы её никак и выгнать не могли. А то, что она родственница наша, так это сама Федосья по селу трезвонила. Только сама. Потом она нас с бабушкой в лес заманила цветы папоротника искать и в услужение к нечисти поганой отдала. Злая она. А ты говоришь, родственница!
- Ну, как знаешь, - махнул рукой молотобоец. – Не родственница, так не родственница. Мне-то что! Мне сейчас некогда в родстве вашем разбираться. Мне Селивана Трофимовича спасать надо. В беде он великой. Мне опять в подземелье то колдовское шагать надобно.
- Не ходил бы ты Тишенька в подземелье это, - взмолилась вдруг девчонка. – Погибнешь ты там. Сам пропадешь и кузнеца не выручишь никогда. Пойдем лучше отсюда к людям поскорее. Пойдем.
Даша схватила парня за руку и потащила прочь из малиновых зарослей. Только Тиша не поддался настойчивым просьбам девчонки и пошел снова вход в колдовское подземелье искать.
Протиснулся опять молотобоец в нору и вновь в пещере оказался. Только это была уже другая пещера. Сумрачно здесь было, и лишь откуда-то сверху струился слабый свет. Свет был на редкость бледным и с каким-то грязно-серым оттенком. Тиша чуть постоял возле пещерной стены и уж хотел отважно шагнуть навстречу очередной опасности, но тут его Даша за плечо тронула.
- Не пройти нам здесь, - чуть слышно прошептала она. – Это же гадючья пещера. Здесь гадов ядовитых видимо-невидимо. Вон гляди, сколько их по полу ползает.
И точно, стоило только Тихону приглядеться, как узрел он, что пол-то в пещере шевелился. Туда только ступи, сразу же на тебя ядовитые твари набросятся. Да что там ступить, на месте в пещере этой стоять нельзя было. Вон уж несколько огромных змей подняли головы, злобно зашипели и медленно поползли в сторону замеривших у стены пришельцев.
И опять Даша Тишу выручила. Показала она парню еще одну расщелину, через которую от змеиного воинства спастись можно. Спаслись они и на этот раз, только молотобоец вновь от выхода наверх отказался. Заупрямился он да опять за своё, что, мол, пока Селивана Трофимовича не спасу, не хочу на белый свет и носа казать. Снова путь их лежал по мрачному подземелью. Снова брели они между огромных валунов, освещая себе дорогу коптящим факелом. Факел этот Дашутка где-то в пещере раздобыла и в руку Тиши сунула, а уж он и огонь высек, и трут разжег, и теперь крепко держал горящий факел в руке.
Долго шли путники по мрачному подземелью. Долго пробирались они между черных каменных глыб и вот вышли к озеру с белой водой. Дальше вперед пути не было.
- Дальше-то чего делать будем? – часто захлопал глазами Тиша, обернувшись к Дашутке. – Как к логову-то нечисти дальше будем пробираться?
- Так вот оно, - улыбнулась девчонка, указывая парню на черную воду. – Вон в том омуте тот сам ход и есть.
- В омуте? – удивился молотобоец. – А разве в озерах омута бывают?
- Бывают, - указывая пальцем на крутящуюся воронку в темной воде, кивнула головой девчонка.
И действительно на спокойной глади подземного озера медленно крутился зловещий омут.
- А может, ты все-таки одумаешься, Тишенька? - чуть слышно прошептала Даша. – Может, лучше к людям уйдем?
- Нет, - упрямо мотнул головой молодец. – Пока Селивана Трофимовича не спасу, не будет мне дороги к людям.
- А чего же тогда стоишь, раз нет, - неожиданно громко вскрикнула девчонка и сильно толкнула парня в спину.
И закрутила молотобойца злая вода. Потянула она его стремительно вниз. Тиша сперва думал, что так и надо, но потом вдруг испугался и стал сопротивляться коварному водовороту. Хотя и крепким был Тиша парнем, но омут сегодня сильнее оказался. Только на мгновение позволил он молодцу вынырнуть из воды и глянуть на берег. И лучше бы Тихон туда не смотрел, полегче бы ему тогда тонуть было. Намного полегче. Очень тяжело на душе становится, когда вдруг в человеке обманешься. Аж, кошки там скрести начинают, на голову свалится. Никто же не любит, когда его обманывают, а если уж два раза кряду обманули, тогда вообще беда. Стояла на берегу Федосья в дашином сарафане и громко ржала над бедой парня. И до того был противен этот смех, что опустились у молотобойца руки, и потянул его стремительно омут вниз. До самого дна коварный недруг Тишу дотянул и вот тут почуял парень, что ударил его по груди огромный рыбий хвост. Ухватился молотобоец за этот хвост, и потянула его неведомая сила прочь от опасности. Опомнился Тиша уже в спокойной воде. Огляделся он и увидел вход в пещеру.
А в пещере той была кузница. Большая кузница, в центре стоял большой горн, а возле горна стоял с молотом в руках Селиван Трофимович.
- Дядя Селиван! – заорал парень. – Дядя Селиван! Бежим отсюда.
- А ты как здесь Тихон? – утирая рукавом со лба, пот удивленно спросил кузнец.
- За тобой я пришел! Прыгнем в озеро, проплывем немного, а там и к лесу доберемся! Побежали!
- Да куда же я побегу Тиша? – развел руками Селиван Трофимович. – Да у меня тут такой инструмент, что ты такого в жизни не видывал. А железо, какое? Такого ни в одном городе не сыщешь! Из такого любой узор в два счета сделаешь. А смотри какой мне заказ поступил! Трон железный с особым узором я для здешнего правителя сделать должен. Так что хватит бездельничать, бери молот в руки и работать давай! Смотри молот-то, какой! Один раз таким поработаешь и сразу про все забудешь! Скидывай рубаху да к наковальне становись! Мне одному несподручно работать! Давай помогай!
- Ты что дядя Селиван?! Нам бежать надо из неволи, а не работать! Побежали!
- Никуда мы не побежим! - строго топнул ногой кузнец. – Какой же дурак от такого инструмента да материала побежит? Это последним глупцом надо быть! Хватит разговоры говорить и давай дело делать!
И остался Тиша в подземных пещерах вместе с Селиваном Трофимовичем. Попробовал он молотом по заготовке ударить, и запела у парня душа от счастья великого. Так и работали они в своей кузнице до самой глубокой старости, про всё на свете позабыв. Так работали, работали и работали…