Моя жизнь не клеилась. Совершенно. Я устало шатался по улицам в компании навязчивого желания убить кого-нибудь. Ну хоть кого-нибудь. Например, ту старушку, которая стоит в шаге от тротуара на проезжей части и хищно смотрит на проезжающие мимо машины с откровенным стремлением стать звездой телепередачи «несчастный случай». Или того мудака, который что-то орет по телефону, а рядом с ним орет его чадо и дергает его за штанину. А может ту девушку, что сидит на ступенях кафе в откровенной позе и с сигаретой в зубах. Нет, у нас в стране равенство, так что нельзя быть лицеприятным. И если убивать – то всех. Весь город. Все человечество. Особенно моего издателя. При одной этой мысли я заскулил, как волк в капкане с перегрызенными тремя лапами.
Издатели – это величайшее зло человечества. Страшные кровопийцы, которые наживаются на страданиях и мучениях гениальных и талантливых дарований. Да как он мог!? Я с чувством стукнул ногой какой-то мусорник. При этом ушиб все пальцы и поковылял дальше.
Нет, ну не сука, а? Заявить, что мой роман – не… не… Короче, что мое творение и рядом не лежало, вернее не будет лежать на полках книжных магазинов. Нет, этот денежный червь хоть имеет хоть какое-то представление о том, что такое просыпаться ночью от мысли о продолжении сюжета и садится за клавиатуру, чтобы не забыть эту мысль? Он хоть может себе представить, что такое – неделю ходить из угла в угол только потому, что в целой главе спотыкаешься о какое-то слово – и не знаешь куда его сунуть. Ему лишь бы считать деньги от продаж.
И все потому, что мало соплей и сахара. Блин, дядя, оглянись – они сочатся из всех щелей. Словно эпидемия какая-то. Все хотят разжалобить эту несчастную гипотетическую домохозяйку, доказав ей, что гипотетические соседи живут еще хуже, чем она. Как же это гадко на самом деле. Я снова взвыл, поднял глаза к небу и увидел свет. Свет на восьмом этаже, угловая квартира. Кухня. Да, точно, свет горит на кухне. Меня обожгло волной трепетных воспоминаний. Мысли застряли где-то в подъезде, а я уже одной рукой шарил в кармах в поисках ключа – другой вдавил кнопку звонка до упора. Дверь открылась. Оставив слова на потом, я просто прильнул к его губам. Через минуту я уже придавил не реагирующее тело к стене коридора. Минут через пять понял, что целую не знакомые губы. С превеликим трудом оторвался от своего спасения.
- Ты кто?
- А ты?..
Картина маслом, спецфонд, руками не трогать. Мои мысли все еще добирались пешком до восьмого этажа. Я же пошел, не разуваясь, на кухню, где таки горел свет, открыл кран холодной воды и начал прямо оттуда пить воду.
- Ты быть хоть стакан взял.
- Нафиг стакан. Ты лучше скажи кто ты и что делаешь в моей квартире?
Парень пожал плечами, стоя в дверях на кухню:
- Ну, вообще-то я снимаю эту квартиру.
Отодвинув парня в сторону, я прошел в комнату, привычным движением нащупав выключатель на стене под стареньким ковром. Такой же старенький выцветший ковер валялся на полу. Разложенный диван, который просто не складывался. Сначала по не надобности, а потом мы его, наверно, сломали. Журнальный столик. На нем еще были следы от восковых пятен. Два кресла. Оба из разных гарнитуров, и ни один не был в комплекте с диваном. Табуретка. Коричневая. Заклеенный обоями шкаф.
- О! точно! – я тыкнул рукой в сторону компьютера, - он не мой.
- Ты – сын хозяйки? – послышалось за спиной.
- Боже упаси. Просто… я снимал эту квартиру.
- Понятно.
- Пару лет назад. С другом.
- Пааняаааааатнаа, - протянул он.
- Да что тебе понятно? – я резко развернулся в его сторону и уже хотел огреть его хорошенькой тирадой нравоучений. Но осекся. Всего несколько минут назад я зажимал его в коридоре. Что тут может быть не понятного? Прошло несколько лет. Глупо было надеяться, что он все еще живет в этой квартире. Моя первая любовь. Первая не платоническая любовь.
Я прошел в коридор, взялся за ручку двери. Потом… Не знаю, словно в моей голове что-то перемкнуло. Щелкнуло. Треснуло. Вся жизнь уже выброшена в корзину для не нужных бумаг в кабинете моего издателя. Я нагнулся, снял ботинки, развернулся и пошел обратно в комнату. И все это – под пристальный и беспристрастный взгляд нового владельца старой квартиры.
- Я переночую у тебя. Сам видишь – поздно уже. А вдруг на меня кто-то в темном переулке нападет?
Проигнорировав шутку в заключительной фразе, он сказал спокойным тоном:
- Будешь приставать – получишь ногами по почкам.
- Договорились.
Поскольку пиво я пью весьма редко – почки у меня здоровые. Пару ударов ногой выдержать смогут. Если что. Но я ему об этом, конечно, ничего не сказал. Загрузил свое тело на диван. С удовольствием отметив, что он по-прежнему не скрипит. Не знаю, что с ним сделал мой сосед по сожительству в прошлой студенческой жизни, но диван никогда не скрипел.
Впрочем, ночь не сложилась. Вообще. Целую ночь я предавался воспоминаниям. Самым разным. Чуть ли не рассказал о том, кто и как меня впервые совратил. Ну, в общем, много чего лишнего наговорил. На целую первую полосу в какой-нибудь бульварной газетенке, в которую бабульки на рынке пирожки загортают. Наговорился вдоволь, как никогда в жизни. Аж челюсть заболела. Под утро заснули.
Когда проснулся – день был, как говорится, в разгаре. Мои мысли меня наконец-то догнали и я начал понемногу соображать, что натворил. Аккуратно добрался до пола и побрел в ванну. Пять минут холодного душа. Еще минуты три я рассматривал в зеркале свое отражение. И пытался понять, почему так быстро бежит время. Чтобы хоть как-то отделаться от мыслей, решил приготовить что-то жевательного. Или опять же тупо ностальгия? Завтраки обычно были за мной, тогда как романтические ужины…
Пошастал по всем полкам и закоулочкам. Хмыкнул. Ндаааа… скудость продуктов всегда вызывала во мне бурную фантазию. Но, пока есть эта гадость по имени майонез – можно приготовить все, что угодно.
- Ты что тут делаешь?
- Завтрак готовлю.
- В одних трусах?
- А чем тебе мои трусы не нравятся? Нет, ну если ты настаиваешь – я могу и твои одеть. Или ты боишься, что я простужусь?
- Да пошел ты!
Было слегка не приятно, но я нашел в себе силы улыбнуться. А потом уже улыбался он, когда я начал после завтрака возмущаться, что он не отметил мои кулинарные дарования и вообще, мой напряг на кухне.
Домой идти не хотелось. Я так прямо и сказал.
- Почему?
- Потому что будут проблемы.
- Почему?
- Потому. Нет, тебе что, жалко, если я останусь сегодня здесь.
- Нет. Мне все равно сегодня никуда не надо.
Но мы все равно выбрались на улицу. Не знаю, возможно это было обоюдное впечатление, которое зависло над нами в комнате, что наедине друг с другом лучше не оставаться.
Сначала просто шатались по городу. Потом он зашел в какой-то технический отдел, где я чуть ли не разбил витрину, от нефиг делать скребя ногтями напротив незнакомых железных штук. Он за воротник вытащил меня на улицу и начал отчитывать. Сначала было обидно. Но потом – весело. Меня уже давно так никто не отчитывал. И вдруг я спросил:
- Слушай, а тебя как хотя бы зовут?
- Саша.
За немым удивлением последовал бурных смех, спугнувший ворон с деревьев вдоль тротуара и прохожих. В приподнятом настроении мы потащились дальше искать приключения. И опять нас занесло в магазин. На этот раз – одежды. Причем – женской. Я хотел присмотреть подарок сестре на день рождения. А потом… Даже не знаю, что на меня нашло. Просто брал платья, прикладывал их к себе и крутился перед зеркалом. К счастью, людей в магазине было не так много. Но с другой стороны, все продавщицы выбежали в зал и таращились на меня. А я еще больше заводился. Сашка театрально закрывал глаза пальцами, сквозь которые смотрел на все это безобразие. Тогда я снял с манекена кожаную куртку и набросил ему на плечи. Он сначала пару минут на меня молча смотрел, после чего повторил мой трюк, только с блузой. Ах так?! Я взял блузу и пошел переодеваться… К счастью, было уже поздно и магазин закрывался. Иначе не известно чем бы закончилась вся эта игра в переодевание. Но всю обратную дорогу я ему доказывал, что ему подойдет скорее светлое платье, чем кожаные джинсы.
Не знаю почему, но в тот день я был счастлив. Может это из-за ребячества в магазине. Кстати, для сестры так ничего и не выбрал. Просто забыл. Или от того, что я выговорился. А вслед за этим не услышал ни упреков ни сочувственных советов. Я не знаю, почему тогда разоткровенничался с ним. Но почувствовал странную свободу. Странную…
Мы вернулись.
А если точнее, я просто увязался за ним. Он ничего не сказал. Ни за ни против. Просто сел в кресло. Я – на столик, напротив него. Попытался что-то спросить о нем, но он немного изменился в лице, отвечал сдержанно. Мне почему-то стало неловко из-за этого. Но думать совершенно не хотелось. Я сполз на пол, задрал его штаны повыше коленки и поцеловал, в коленку. Он молча смотрел, как я это делаю, потом спокойным голосом произнес:
- Знаешь, у меня есть девушка.
- Правда? А она в курсе, что твоя эрогенная зона находится не здесь, - я указал пальцем в его пах, - а с обратной стороны.
Меня моментально двинули ногой в лицо. Не говоря ни слова, я поднялся, оделся и ушел.
Нет, счастье – иллюзорно. И я никогда не буду больше счастлив. Студенческие годы давно прошли. Мой сосед по комнате – давно женился. Ужасно захотелось об этом поговорить. Но человек, с которым я бы хотел об этом поговорить, только что двинул мне ногой в морду. Действительно, ирония жизни заключалось в том, что я хотел сейчас вернуться к нему и высказать все. Пожалуй, я так и сделаю, только завтра. Если я вернусь сегодня – это будет выглядеть слишком уж мелодраматически.
Сестры дома не было. Поэтому я просто забрался к себе в комнату, включил музыку, выключил свет и лег спать.
На следующий день я опять пошел к нему. Зачем? Не знаю. Просто хотелось поговорить. Наверно. Просто отвести душу, как принято говорить. Возможно, так оно и было. Или я просто искал причины. Или еще что-то.
Просто у меня был сложный период в жизни. Очередной сложный период. Тот самый, который бывает у творческих людей. Когда все вроде бы хорошо. Чувствуешь сильный ветер под крыльями. Поднимаешься в небо. А потом – бах! Головой. Оказывается, все твое небо – это не более, чем потолок в спальне. И весь твой полет – просто сон на рассвете.
А поговорить об этом не с кем.
Писатели? Они сочувственно хлопают тебя по плечу с тонкой радостью в глазах. Мол, еще один сошел с дистанции.
Издательство? Да им вообще пофиг.
Как и близким. Которые давно уже все занимаются «серьезными» делами и по выходным в боулинг-клубе обсуждают новинки искусства. И тебе тоже советуют заняться серьезным делом, а не без толку бить клавиатуру.
Это – как дождь. Его просто нужно переждать. Так почему бы не переждать у него? У человека, который достаточно безразличен, чтобы учить меня жить.
Отпустил кнопку звонка. Прислушался. Сквозь щели сочилась музыка. Приглушенная, но ее вполне можно было услышать. И все. Может, он тоже не выключает музыку, когда куда-то уходит? Еще раз нажал кнопку звонка. В квартире раздался звонок телефона и… Его голос. Он с кем-то говорил по телефону. Я подождал еще не много. Но дверь так и не открылась.
Да. Он достаточно безразличен. Или…
Это «или» начало меня съедать еще больше, чем издатель, который на каждой странице пытается найти орфографическую ошибку и размазать ее красными чернилами, как учитель правописания, чтобы доказать мою не состоятельность.
Или он меня презирает после всего, что я ему рассказал? Еще бы! Как не призирать такого недочеловека…
- Где тебя носит?
- Нигде.
- Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не оставлял моих номеров телефонов?
- Кто-то звонил?
- Какой-то Александр. И почему тебе всегда звонят мужчины с красивыми голосами?
Сашка? Весь жар моего тела собрался в сердце, которое бешено заколотилось. Но я не давал ему ни одного номера. Не может быть, чтобы я забыл об этом…
- И что сказал?
- Чтобы ты зашел к нему.
Не может быть. Здесь какая-то ошибка…
- Когда?
- Чем быстрее – тем лучше. В любое рабочее время. Ты что, решил на работу устроиться? Не забудь перед этим забрать мое платье из химчистки и визитки.
- Тоже из химчистки?
- Что за характер? С таким характером ты нигде на долго и не задерживаешься.
Все, семейный ужин закончен. Платье, визитки… Черт, я как-то об этом совершенно забыл. А так, сегодня мог бы все забрать.
Вымыть посуду. Вынести мусор. Нет, завтра. Сегодня я ничего не хочу. И завтра – тоже не хочу. Ничего не хочу.
Александр. Александр Романович. Это мог быть мой издатель.
Стало грустно. От того, что я действительно хотел бы, чтобы он мне позвонил. Но дать ему номер телефона.. Нет, ни за что. Этого допустить нельзя. Автор женских любовных романов на самом деле… Скандала не будет – просто передо мной закроются все двери. И все, что мне останется в жизни – это забирать платья сестры из химчистки, чтобы хоть как-то выжить. Нет, этого допустить нельзя.
Утро.
Бывают в жизни моменты, когда хочется, чтобы тебя не существовало.
О утро.
Плавно сменяющееся днем.
Химчистка. Полиграфия. Издательский дом. Саша. Мне бы хотелось, чтобы был вечер, чтобы можно было увидеть свет в окне на восьмом этаже, завалить к нему в квартиру и просто ни о чем говорить целую ночь.
Да, человеку на самом деле для счастья нужно очень мало – отсутствие реальности. Но реальность об этом не знает. Или знает. И специально о себе напоминает. К примеру, телефонным звонком от сестры.
Похоже, отвертеться не получится. Но сначала – убедиться, что пришел конец света, а уж потом в химчистку.
Бывают в жизни моменты, когда хочется, чтобы с твоим общественным транспортом, в котором ты едешь, хоть что-нибудь случилось. И на этот случай можно было бы отнести хотя бы половину дел, которых ты делать не хочешь. Но в этот день, как назло, даже кондуктор в троллейбусе был молодым и симпатичным. И, сволочь, троллейбус был почти пустым.
А еще перед издательским домом есть кафе.
Это, наверно, все специально придумали. Поскольку лично я потратил аж целых три минуты на обдумывание того – а не пойти ли мне напиться? Нет, заранее свой провал праздновать – плохая примета. В пьяном виде не почувствуется вся глубина унижения перед деньги имущими. Все знают, что творческие люди – очень впечатлительные, ранимые, имеют тончайшую душу, способную уловить в воздухе аромат вчерашних духов, оставленных вот на этом перекрестке дамой сердца. И каждый богатый человек не упустит случая тыкнуть бедному художнику, что тот совершенно ничего не смыслит в жизни.
Хочу в бочку Диогена и чтобы послать всех Саш куда подальше от светила!
Но солнца в этот день не было вообще. Зато в приёмной была секретарша. Я понятия не имел как ее зовут, поэтому по привычке их всех называл солнышками. При этом они все капризно морщат лоб, мол придумай что-то по оригинальней, тоже мне, писатель! И при этом они прикрывают свои коленки рукописями, которые кроме них, возможно, больше никто не прочтет.
- Александр Романович…
- У себя и уже давно Вас ждет.
Сердце от волнения и страха попыталось выпрыгнуть из груди, но застряло между ребрами, и там забилось мелкой дрожью. Только не показывать своих слабостей – иначе сожрут и не заметят. Дабы унять волнение в коленках, плюхнулся в диван. Идти ближе к столу и его сиятельству было далековато. Кабинет у него, должен признать, не маленький. Ради внушительности вдоль одной стенки на весь ее размер книжный шкаф с книгами, увидевшими свет из этого издательского дома. Портреты предшественников и лауреатов. Короче, сплошная безвкусица.
- Вам не нравится дизайн?
Вздрогнул. Александр Романович сидел рядом на диване, с моей рукописью на коленях, и внимательно смотрел как я рассматривал стены.
- Мне тоже не нравится, - предупредил мою ложь, - но все нет времени что-то здесь поменять.
Растерялся. В таких задушевных разговорах обычно ничего хорошего нет. Ибо начинают за упокой и заканчивают за упокой, но уже твоего творчества. Вздохнул. Он тем временем продолжил.
- Я на этих выходных прочел Вашу рукопись…
- На этих выходных? – сначала вскочил с бурей эмоций, потом подумал, но было уже поздно. – То есть Вы только на этих выходных ее прочли – а отвергли месяц назад и тянули с тем, чтобы мне об этом сказать весь этот месяц?! И только Ваша секретарша, добрая душа, мне сказала, что я могу сюда больше не ходить. И только на этих выходных Вы прочли…
Лучше бы я пошел сначала напился, потом еще напился и сюда даже не заходил.
- Может Вам что-нибудь налить?
- Нет, просто скажите…
- Мне понравился Ваш роман…
Что? Я резко развернулся к нему, склонился и даже положил руки ему на колени. Вот бы еще снять очки, чтобы лучше видеть эти лживые глаза.
- И Вы его издадите?
- Нет. То есть да. То есть не сейчас. – он снял очки и начал их протирать. Страницей из моей рукописи. – Я понимаю Ваше возмущение. Но выслушайте меня. Сядьте, пожалуйста.
А? Черт! Я поспешно выпрямился, потом сел на диван, закинул ногу на ногу, начал грызть ноготь большого пальца и смотрел куда между ножками стола. Блин, это ж надо было так взорваться?! Обычно после таких моих выходок мне улыбчиво рекомендуют уйти, а сестра сокрушается на мой плохой характер. Но как тут не сокрушаться? Он отказался от моего творения просто так, даже не прочитав его. Нет, может он их и не читает, но тыкать в ошибки не зная их…
- Роман очень хороший, но… - вот именно с этого «но» и следует начинать… - не мешало бы кое-что изменить. Например, почему главная героиня в конце кончает жизнь самоубийством?
- Потому что она устала от бессмысленной борьбы. Я думал, что Вы прочли… И от финала я отказываться не собираюсь. И что-то менять в сюжете – тоже. И вообще…
Нет, я не из тех, кто становится в позу на баррикаде и отстаивает свое мнение. Просто я не могу из себя ничего выдавить на заказ. И искренне завидую тем, кто строчит много букв, тех, что их просят и сколько их просят. Я так не умею. Стоит меня попросить что-то написать или изменить, как я сразу впадаю в ступор, потом в истерику, потом… В общем, я просто не умею так писать. Да и вообще писать не умею. Но признаться в этом кому-то кроме себя – стыдно.
- Хорошо. – он вздохнул, немного странно, - издательство берет на себя все расходы. Но, - я вздрогнул, - это займет некоторое время.
- А, да… хорошо… - я не верил своим ушам, глазам и остальным органам чувств.
- И не могли бы Вы оставить свой номер телефона? Чтобы на следующий раз я мог поговорить с Вами без посредников.
- А? Зачем?
Он улыбнулся:
- Чтобы обсудить макет обложки, к примеру.
- Угу. Только я редко отвечаю на звонки…
- Ничего страшного,- ему надоело смотреть как я пытаюсь найти в памяти телефона его номер и забрал его у меня, начал что-то кнопать на свой, - я пришлю сначала мэсэдж.
Мэсэдж?... Только не говорите, что мою жизнь осветила светлая полоса? Когда я уже взялся за ручку двери, он меня остановил, одной рукой уперевшись в ту самую дверь и встав у меня за спиной. Я почувствовал, что он шуршит тканью одежды.
- Чуть не забыл, вот, - он сунул мне под нос конверт.
- Что это?...
- Аванс.
Это прозвучало так просто, что я захотел обернуться и глянуть в его глаза. Всем телом чувствовал, что тут что-то не то. Но еще чувствовал, что он слишком близко. Слишком. И если я обернусь…
- И еще, почему Вы свои романы называете женскими?
- Ну.. наверно потому, что пишу о женщинах и для женщин..
- Да?...
Слушать дальше сил не было. Вывернул ручку и рванул на волю.
Опомнился уже на улице. Соседней или чуть дальше.
Достал из кармана конверт и проверил его содержимое – действительно деньги. Странно. Почему он дал их мне лично, а не как полагается? И даже не стал соперничать на счет романа. Все издатели уверены, что знают лучше писателей о чем и как писать.
Может быть… Нет, исключено. Он – человек женатый, между прочим. И совсем не похож на тех, кто будет платить мужчине за обоюдное времяпрепровождение. Тогда что все это означает?
Так, успокойся и набери легкие воздуха. Пусть даже в этом воздухе присутствуют выделения жизнедеятельности автомобилей. Тебе нужно освежиться. Этот парень просто покупает твой роман, твой труд, а не твое тело. Размечтался, блин…
А?...
Сашка?
- Сашка!
Он обернулся, пару минут смотрел по сторонам, потом заметил меня и помахал мне рукой. Сначала просто в знак приветствия, потом давая понять, чтобы я подошел. Что я и сделал, не обращая внимания на проезжающие не в тему машины.
- Ты – придурок, - он широко улыбался.
- Ага.
Сегодня – мой день! Сегодня будет праздник.
- Слушай, может хочешь куда-нибудь сходить? Я приглашаю и угощаю.
- Что-то случилось?
- Ага. Я встретил тебя. Ну так как?
- Извини, не могу. Сегодня задали очень много.
- А ты – прилежный студент, блин?
- Типа того, - он продолжал улыбаться, - но если хочешь, можешь зайти ко мне.
- Хочу.
Еще бы не хотеть? Я много чего хочу! Например – обнять и расцеловать весь мир. Но начну, пожалуй, с тебя.
По дороге к нему я все же настоял на том, чтобы зайти в супермаркет. На вопрос, что он хочет, он ответил:
- Молоко.
- Что?...
- Мо-ло-ко.
- Ты хочешь молока?
- Угу.
Признаться честно, в какой-то моменту меня появились вредные, но приятные мысли. Но этот чертенок смотрел предельно просто и серьезно.
- Слушай, я угощаю. Можешь потребовать любого вина, водки, шампанского, виски…
- Я понял. Возьми мне молока.
Делать нечего. Взял ему молока и себе пива. Хотя ужасно хотелось вина и сыра. Но вино и сыр в одиночестве напротив человека, пьющего молоко, не пьют. По крайней мере я в этом был уверен. И решил пожертвовать этим удовольствием ради удовольствия провести время в его компании.
Когда добрались до него, уже понемногу вечерело. Я с грустью вспомнил, что не выполнил поручения сестры и дал себе слово заняться этим завтра. А пока что… Выудил все же бокалы для шампанского, налил в один себе пива, в другой – ему молока. И смотрел с любопытством что же будет дальше. Парень обхватил стекло обеими лапами и с таким самозабвением начал поглощать напиток, что я не вытерпел и удалился в ванную комнату. Не знаю почему и что именно произвело на меня такое впечатление, но все же произвело… А он еще через пару минут начал царапать дверь и спрашивать бархатным голосом все ли со мной в порядке. Да, черт подери, еще немного – и все будет в полном порядке! А если ты, сволочь эдакая, не перестанешь царапать дверь – то я еще могу впустить. И тогда не известно кому будет лучше.
Преодолев желание сунуть голову под струю холодной воды, я таки выполз из ванной и, проделав путь через в коридор и часть комнаты, рухнул на диван. Саша сел мне на ноги.
- Ты точно в порядке?
- Угу.
- Так что сегодня произошло.
- Так, ничего особенного. Соскучился и решил тебя угостить.
Он рассмеялся.
- Нет, правда, - я перевернулся на спину. Он приподнялся, а потом снова сел мне на ноги. – Я действительно захотел тебя просто увидеть и поболтать. Даже не знаю почему.
- Ну, ко мне почему-то тянуться люди.
- Ах ты чертенок! – я сбросил его с себя, но аккуратно, чтобы он, не дай боже, не упал на пол. – Нет, чтобы выразить свою признательность.
- А что тут такого? – он пожал плечами. – Мне это даже иногда надоедает.
- Да? Я тоже уже надоел. Кстати, я к тебе заходил на днях.
Он слегка задумался, потом:
- Я был дома.
- Дома? Тогда почему не открыл?
- Потому что был дома. – Заметив мое недоумение, пояснил. – Я был у себя дома, а не здесь. Знаешь ли, я эту квартиру снимаю, чтобы побыть одному, отдохнуть от людей.
- Вот оно как…
Врет и не краснеет. Может он и снимает эту квартиру для уединений от общества, но когда я приходил – он был здесь. В этом ошибки быть не может. Тогда поему он врет? Не хочет, чтобы я приходил?
- Ты не хочешь, чтобы я приходил?
- Да при чем тут ты? Хочешь – приходи. Мне какое дело?
Ну вот, начинается. То – мы устаем от общества, то – разрешаем приходить… Это только на первый не искушенный взгляд не взаимоисключающие явления. Но если бы ему мое общество было откровенно неприятно – он бы меня уже выставил. Полагаю.
- Ты что делаешь?
- Раздеваюсь.
- Зачем?
- В одежде спать не удобно.
- Ты что, собрался спать здесь?
- Ага. Поздно ведь уже. Только такси по городу шныряют.
- Нет, нельзя! – он начал натаскивать на меня одежду обратно. – Сегодня придет моя девушка.
- Так поздно?
- Да, ее родители уезжают. И она с вокзала – сразу ко мне.
- Вот оно как. А не можешь сказать…
- Не могу. Уходи.
- Ясно. Хорошо.
Я встал, доодевался. Обулся. И вышел.
Итак, что мы имеем. Он соврал, что его не было на квартире. Теперь – девушка… Время было уже чуток за полночь. Поздновато. Но что поделаешь… Я устроился внизу в беседке и начал ждать. Девушку. Глупо, конечно, и все же.
Свет в окне погас где-то после трех.
Но никаких особей женского пола в наблюдаемый подъезд не заходило. Да вообще никто не зашел.
Просидев там еще около часа в обнимку с тоскливыми мыслями – я убрался. Это время – где-то с трех до пяти утра – очень тихое время. Людность давно уже разбрелось по домам и ночным заведениям. Общественный транспорт спит. На работу еще очень рано. Жаль только звезд не видно. Их прячут от людей фонарные огни. Впрочем, скорее неоновые вывески. Поэтому я побрел в старый сквер на окраине города. К счастью, при себе был фотоаппарат. Сделал там пару мрачных снимков для будущего романа.
Почему я пишу женские романы?
Потому что это тот мир, который я знаю. В котором я живу.
Так получилось.
Живем мы с сестрой уже давно. Только вдвоем. Она – успешный юрист. У нее есть все, чего может желать современная феминистка. Кроме семьи. Не получилось. В то время, когда молоденькие девушки бегают по дискотекам в поиске будущего мужа, часто, даже не задумываясь над этим – она делала карьеру. Она всегда этим занималась – карьерой. Иногда мне кажется, что в ее голове аккуратно свернуты и сложены огромные свитки законов и кодексов. Она продолжает заниматься работой. Потому что это все, что у нее есть. И продолжает ждать чудо от судьбы.
Я же все это время заботился о ней. Не сразу поняв, что происходит. Младший брат. Она всегда мной помыкала, хоть и защищала. Но… Видя как она бьется в попытке выжить в этом сложном мире, я всегда пытался освободить ее от домашней работы. Тогда, еще будучи ребенком, это было все, что я мог для нее сделать. А потом к этому просто все привыкли. Семейные роли определились сами собой.
И вот теперь, уставший и не спавший, тащусь в химчистку за ее платьем. Потом – за визитками. Потом – домой.
Она – очень правильная. Поэтому любые мои попытки поговорить с ней о семье пресекались строгим «да что ты об этом знаешь? Найди работу, создай свою семью – а потом будешь учить меня жизни!» Поэтому я попытался изложить свои мысли на бумаге. Все, что хотел ей сказать. Но так не сказал и не показал. Испугался. Действительно, что я знаю о жизни? Всегда под ее крылом. Дома. На кухне. Я так и не смог найти тот путь, по которому мне бы хотелось идти.
Отправил рассказ в один женский журнал. К моему счастливому удивлению – его приняли. Но моя правильная сестра не читает женских журналов. Чтобы достучаться до ее зачерствелого сердца мне нужно было что-то большее.
Сюжетов мне хватало. Жизненных. Часто приходилось быть в обществе ее знакомых девушек, женщин. Коллег и клиенток. Таких же одиноких и взрослых, или замужних, но не счастливых. Грустных историй хватало с лишком. И я к ним жадно прислушивался. Нет ничего более фантастического и правдоподобного, чем наша жизнь.
Но никто из них не знал, что я о них пишу книги. И я решил, что так будет лучше. Фантазии у меня нет. Вообще нет никаких талантов. Но призрачная мечта стать автором, читаемым автором, все же возникла. И я боялся, что когда эти милые дамы узнают о моей маленькой тайне – то я лишусь источника жизненных историй. Которые с каждым разом хотелось переписать иначе. Не так сладко, как на экране, и не так горько, как в жизни.
Но что со мной будет, если узнают, что я – не полноценный? Не настоящий?
Сашка меня и так уже презирает. Если он расскажет обо мне – это будет настоящий конец света. Для меня одного. И Александр Романович вел себя очень странно.
Нет, мне впрочем плевать на то, что обо мне думают другие, но очень хочется знать, почему врут. Он врет.
Ведь когда мы познакомились – все было так хорошо. Что я даже подумал, что у меня может появиться друг. Просто друг.
Следующие несколько дней прошли в припадках извращенного мазохизма.
Я приходил к Саше, звонил, потом стучал, потом спускался во двор, садился на лавочку и ждал, пока в его окне не загорится свет.
Один раз мы так столкнулись. Я уже собирался уходить со своего поста наблюдения – а он вышел из подъезда. Мы просто столкнулись. И врать пришлось двоим.
- Привет.
- Привет.
- Уже уходишь?
- Да. Домой. Мать позвонила. Ей там что-то надо.
- А, понятно. А я вот хотел к тебе зайти.
- Извини. Как-нибудь в следующий раз.
- Когда?
- Не знаю.
- Можно тебя провести?
- Нет.
- Почему?
- Не хочу, чтобы родители увидели.
- Ты меня избегаешь?
- С чего ты взял?
- Это все потому, что мне нравятся парни?
- Это здесь вообще не при чем. Понапридумывал себе всякого.
Он обнял меня, даже немного коснулся щеки губами. По телу пробежала дрожь.
- Ну все, иди. Как-нибудь еще встретимся.
- Обещаешь?
- Обещаю.
Ложь. Я прекрасно знал, что это ложь. Но где-то ведь должна быть правда? Неужели в том, что я готов терпеть эту ложь, чтобы его хоть иногда видеть? Но почему? Почему?...
И все начиналось снова. Попытки откровенного разговора все время уходили в сторону. Между нами росла странная пропасть, от которой нельзя было уйти ни в одну сторону. Каждый раз, когда я начинал злиться – он обнимал меня. Иногда даже целовал. Играючись. Говорил, что все в порядке – снова пропадал. Не пускал ни в свою квартиру ни в свою жизнь. Не говорил, что я ему неприятен. Но и правды тоже не говорил.
Ложь.
Но меня уже затянуло. Настолько, что я забыл про все. И когда пришла эсэмэска «Зайди ко мне в кабинет», я решил, что ошиблись номером. Поскольку этого номера я не знал. Но на следующий день этот самый номер мне пару раз позвонил. И я все же ответил.
- Вы очень заняты?
- А что?
- Было бы не плохо встретиться.
- Зачем?
- Обсудить макет обложки.
- Обложки?...
- Да.
Черт. Это у меня чуть ли не выскочило вслух. Александр Романович. Я про него совсем забыл. И про книгу тоже.
- Да. Хорошо. Завтра.
Завтра. Нужно отключиться. Переключиться. И ни о чем не думать. Не стоит думать о каком-то парне, который играет с чувствами. Да и чувствую ли я к нему хоть что-то? Я просто обескуражен неподобающим отношением ко мне. Я не заслужил этой лжи. Нет, ну зачем тогда он позволяет мне иногда распускать руки? Ему это претит – просто выставил бы меня, а не скрывался. Не понимаю.
Не думать. Не думать. Не думать.
Саша.
Александр Романович.
- Да. У себя и уже ждет.
Отлично.
Невпопад жестикулируя, я пытался объясниться на счет того, что не отвечал на звонки.
- Ничего страшного, - Александр Романович как-то странно улыбнулся, - я ведь сам забыл оставить Вам номер своего мобильного. Но теперь он у Вас есть. Вы ведь его сохранили? – я кивнул, задумавшись, сохранял или нет, - так что можете звонить в любое время.
- Ээ.. Да.. хорошо…
- Вот и хорошо. А теперь приступим.
- К чему? – моя больная фантазия рисовала самые страшные картины, пока он направлялся ко мне, опять утонувшего в уголке мягкого дивана, с папкой в руках.
- К обложке. Вот, у меня есть несколько эскизов. Выберите то, что Вам больше всего по вкусу.
- Угу.
В мое сознание наконец-то прокралась мысль подозрения. Что-то тут не то. Грядет апокалипсис? Второе пришествие или третья мировая? Черт, что вообще происходит? Еще ни в одном издательстве со мной так не обходились…
И все же, перебирая эскизы, рисунки и прочее, краешком подсознания отметил, что это весьма приятно. Когда к тебе вот так хорошо относятся. А не что-то вроде «Да катись ты! У меня вон очередь таких бездарей, как ты. И каждый себя мнит как минимум гением!» Он казался таким… Спокойно, парень! Держать себя в руках! Иначе это хрупкое счастье может исчезнуть при первом же неловком прикосновении.
- Нравится?
- Угу, - я уже несколько минут теребил в руках лист бумаги с картой на ней. Простая игральная карта. Дама. Без масти. Просто дама, которая отражалась из великосветской львицы в простую золушку. А если перевернуть, то из нежной принцессы в воинственную женщину. Вот и вертел этот лист бумаги во все стороны.
- Я рад.
- Аааа?...
Только не говорите мне, что это – кто-то из его протеже.
- Это мой рисунок. На основе прочитанного.
- Нифига себе! А Вы здоровски рисуете!
- Спасибо. – он смотрел как-то смущенно. И весь этот образ подчеркивали руки, зажатые коленями. Ох, как же сжалась моя внутренность. В горле пересохло. Прежде чем это осознал, я уже встал, прошел к шкафу.
- В столе, в низу.
- А?
- Если Вы хотите что-нибудь выпить, то в столе внизу есть хороший коньяк.
- А что-нибудь по проще? Извините, - я сжал переносицу пальцами и отвернулся к окну. Черт, что же я делаю?!
- Ничего, все нормально. Там есть еще вода. Минеральная. Или попросить Люду что-то приготовить. Чай, кофе?
- Люду? А это кто?
- Моя секретарша.
Он продолжал улыбаться. Это что, розыгрыш такой? Я что-то совсем запутался. Стоял у окна и смотрел на него широко открытыми глазами. Чего же ты добиваешься, Александр Романович?...
- Вы действительно забавный. Я изучил Ваше дело.
- А?
- Нет нет, не волнуйтесь. Всего лишь Ваши взаимоотношения с издательствами. Обычно в каждом Вы издали что-то одно. Не больше. Таким образом, наш издательский дом – последнее пристанище для Вас. О, извините, я не хотел…
- Да нет, все нормально. – я выудил бутылку минеральной, сделал глоток из горла, и вернулся на диван. – Вы правы. Больше мне идти некуда.
- И не стоит. Теперь наш издательский дом станет и Вашим. Я договорился с братом.
- Я не совсем понимаю.
- Я прочел все, что Вы издали. И понял, что Вы правы. Не стоит убегать от себя вслед за течением общества. Так счастья не обрести. Мне всегда нравилось рисовать. И я решил наконец-то заняться именно этим. А издательство передам младшему брату. Как только он закончит институт – сразу же примет дела. И если Вы не против, я хотел бы сделать иллюстрации к этому роману. Займет время, конечно, но…
- Я буду Вам очень признателен. И никуда не спешу.
- Вот и хорошо.
Он продолжал улыбаться.
Мои романы? На него произвели впечатление мои романы? Бред, но приятно.
Действительно, в это как-то слабо верилось. Издательский дом – самое крутое издательство в городе. Древнее и семейное. Даже во времена всего общего – он оставался сугубо семейным делом. И вот, меня пытаются взять под это сильное крыло? О чем еще может мечтать бедный бездарный писатель?
Это было так приятно – предаваться теплым фантазиям под его ровный мягкий, чуть тихий голос.
Но во всю эту идиллию ворвалось нечто невероятное.
- Ты, неблагодарная тварь! Скотина! Пытаешься спрятать свои доходы от семьи? Я все расскажу государству!
- Оксаночка, я тебе все объясню.
- Убери руки, скотина! Я тебе больше не «Оксаночка» Кто она? Эта разлучница? Твоя шлюха в приёмной? Я ей сейчас все волосы повыдираю! – потом начался великий плач, прерываемый чем-то вроде: - Я на тебя потратила лучшие годы своей жизни! Я тебе ребенка родила! А ты? Алименты с чего платить собираешься, а? Из-за этого ты уходишь с директора? Чтобы алименты не платить. Если б знала – ни за что не согласилась бы на развод!
Тихонько вышел из кабинета. Стены, как ни странно, были достаточно толстыми, чтобы уже по закрытии дверей ничего не было слышно. Значит, он развелся… И… Нет, женщины странные существа. Ее беспокоят только алименты и статус жены директора? А он? Он ее интересует? Как человек, обладающий своими мечтами, стремлениями? Или же он должен быть всего лишь предметом зависти для ее подруг…
- Люда?
- Да? – она подняла взгляд с колен, на которых лежала очередная рукопись. Нет, не думаю, что между ней и Александром Романовичем что-то есть. Она слишком спокойна для этой ситуации.
- Можешь купить валерьянки?
- Зачем? Вам плохо?
- Нет, не мне…
Она удивленно на меня посмотрела, потом перевела взгляд на дверь. Я замахал руками:
- Все в порядке. Но так, на всякий случай. И водки…
Задумавшись на пол секунды, она произнесла:
- Хорошо. Только Вы посидите здесь.
- Угу.
Любопытство – страшный грех. У людей, между прочим, драма разыгрывается, а я… Или это чувство вины? Хотя, не думаю, что он развелся под впечатлением моей писанины. Мне просто захотелось узнать, что происходит на самом деле. Нужно придумать предлог, чтобы пойти с этой Оксаночкой. Но ведь Александр Романович пойдет ее провожать, скорее всего. Нет, я должен что-то придумать. Женщины мне доверяют. Она обязательно мне все расскажет. Просто нужно найти предлог, чтобы пойти с ней. Куда угодно, хоть на край света. Но я просто обязан узнать, что же случилось между этими двумя.
Но мне мешал думать телефон. Он звонил и звонил. Сволочь! Как же я не люблю посторонние звуки!
- Алло.
- Людочка, заинька, как твои дела?
- Когда Людочка придет – я у нее спрошу.
Тихое сопение по ту сторону. Не слишком ли много я на себя беру? Александр Романович прав – это последнее издательство, куда я еще могу обратиться. Все остальные меня уже выставили. И все это из-за таких вот любопытных моментов, когда я свой внутренний эгоизм ставил выше общечеловеческой этики.
- А… Александр Романович? Я звоню по поводу моей жены.
- Какой жены, простите. – Жены? Только не говорите, что он женился на бывшей жене Александра Романовича? Я аж губу закусил. Это ведь не плохой сюжет для следующего романа. А я даже не знал о чем писать. При разумной доле косметики может выйти что-то и симпатичное. Всего лишь пару деталей…
- Ну как же? Перспективного современного писателя. Мы же с Вами все обсудили. Помните? Подарок на день рождения. Контракт с Вашим издательским домом. И вы будете заниматься ее раскруткой. Ну, пиар там и все такое. Как мы и договорились. Я уже аванс проплатил.
- Пиар?...
- Да, пиар. Или как там оно у вас называется?
- Слава за деньги? Когда любая тупая курица может мнить себя Агатой Кристи.
- Да да.. что?
- Да пошел ты!
Я бросил трубку. Куда-то мимо стола. Обхватил голову руками.
Так вот оно что, благодетель ты мой Александр Романович. Когда все уже будет готово – ты попросишь меня переписать мой труд на другого человека. И при этом со своей ангельской улыбочкой скажешь, что если я отказываюсь – то обязан вернуть все авансы. А вернуть их не смогу. Знаем. Проходили.
Черт. Черт! Черт!!!
Сколько еще мерзостей жизни мне нужно выхлебать, чтобы… А что потом?
- С Вами все в порядке?
- Да.
Вернулась Людочка. Я взял бутылку водки и направился к выходу. Потом передумал, вернул ей водку и взял валерьянку.
- Уже уходите? А как же Александр…
- Думаю, у него и без меня хватает забот. И перспективных писателей.
Улыбнулся и вышел.
А валерьянка, между прочим, помогла. Я ею, ко всеобщему удовольствию, спаивал котов в центральном парке.
И тихонько завидовал.
Здорово быть котом. Гуляешь сам по себе. Где хочешь и когда хочешь. Дерешься с другими котами за свою территорию и в марте снимаешь напряжение. Нет, стоп, драться ни с кем я не хочу. Потому что это, черт побери, больно. А вот снять напряжение…
На телефонные звонки я не отвечал. На этот раз я сохранил номер Александра Романовича и просто игнорировал. И мэсэджи «Вы все не правильно поняли. Наш договор в силе.» тоже игнорировал.
Сидел во дворике среди гнетущих сумерек и ждал.
Спрашивается, чего еще ждать от жизни? Но сюрпризы ходят парами.
Они меня не заметили.
Сашку под руку вел какой-то панк.
Вот и все девушки.
Нет, ну везет же мне по жизни, а?
Почему-то…
Свет зажегся где-то спустя часа полтора после того, как они потонули во мраке подъезда.
Было уже поздно, но я хотел выяснить всю ситуацию. Значит, ты встречаешься с «девушкой» и все мои попытки объяснить тебе, что ты сам как девушка – заканчивались длительным игнорированием моей персоны.
Он открыл.
- Чего тебе?
- Может, пустишь?
- Нет.
- У тебя кто-то есть?
- Нет.
- Тогда почему?
- Я устал.
В этот момент кто-то прошлепал у него за спиной и скрипнул дверью в ванную.
- Ты там еще долго? Не хочу принимать душ без тебя.
Мы оба это ясно слышали. В его глазах ничего не было. Вообще.
- Ненавижу.
Я даже не слышал, как захлопнулась дверь. Навсегда.
Где-то между этажами я споткнулся, ухватился за перила, сполз на ступеньки и разревелся.
Как же я себя ненавижу. За то, что вот сижу здесь и реву. Как последнее ничтожество.
А ведь все могло быть иначе.
Иначе?
Как?
Все было понятно с самого начала.
Нормальный парень после первой же нашей встречи вызвал бы МЧС, подал бы на меня в суд за изнасилование и закапал бы в ближайшей тундре. Нормальный парень не садился бы мне на колени и не позволял бы себя трогать.
Но он мне постоянно говорил, что он – нормальный и встречается с девушкой.
А на самом деле встречается с парнем. Тогда почему? Почему он все это время себя вел так странно? Просто сказал бы, что у него есть парень – я бы понял, отстал и больше не приходил бы к нему. Почему мне так больно?
Я вздрогнул. От телефонного звонка.
- Я сейчас буду.
- Правда? Очень хорошо. А то мне как-то надоело пить одному.
- А?
- Вы, наверно, ждали другого звонка.
- Ну, вообще-то я подумал, что это…
- Жена?
- Нет, я не женат.
- И не женитесь.
- Александр Романович?
- Можно Саша.
- Саша.
- Да.
- Вы где?
- Можно на «ты». Ты придешь?
- Да. Так что подожди меня и не напивайся.
- Да.
Интересно, когда он пьян – такой же милый? Надо бы ему сказать, что он действительно милый. Не смотря на то, что такая сволочь. И почему мне всегда везет на таких сволочей?
Но милых и трогательных.
Я обязательно ему об этом скажу. Сначала дождусь, пока он напьется, потом сниму очки, потом скажу все, что о нем думаю. Губами. Без слов.
Только дождись меня.