Свалившись вниз головой в свою комнату, Фердыщенко испытал неимоверное облегчение. Задницу саднило от кипятка, но если бы эта старая сволочь не плеснула на него со снайперской точностью, то вряд ли бы ему, вконец обессилившему пенсионеру, удалось скрыться от гогочущей толпы и беснующейся от абсурдности происходящего Старшей По Дому. Захлопнув раму и плотно занавесив шторы, Фердыщенко с любопытством посмотрел в щёлочку - толпа не расходилась. Люди стояли кучками и как дети, только что посмотревшие комедию с Луи де Фюнесом, в лицах, по сто раз пересказывали произошедшее, попеременно показывая то на балкон, изображая жирную тётку и повторяя её перлы, то на кусты, разводя руки в стороны, что означало кучу, то на его окна, вертя задницей, видимо, изображая его потуги скрыться. Гогот стоял неописуемый, он привлекал новых слушателей и всё повторялось сначала, только росли размеры описываемой кучи.
- А па-ашли вы все! - подумал Фердыщенко и в сердцах плюнул - Но как жить дальше? Как людям на глаза показаться? А Вера Андреевна? А никак - наплевать и забыть! Худа без добра не бывает и на хрен мне теперь эта диета! Фердыщенко даже повеселел - сейчас вымоюсь от недельной грязи, нажрусь до отвала и спать брякнусь! О, как!!! И водочки, водочки!
- Прощай, Антонина Петровна, в смысле - Вера Андревна - не спетая песня моя... - фальшиво загнусавил он некогда модную песню и пошёл воплощать в реалии свои замечательные по содержанию планы. Помылся, побрился и голый припёхал на кухню в поисках еды, причём песню про Антонину Петровну, урождённую Верой Андреевной, он напевал уже весело и бодро, в предчувствии праздника живота.
Вынув из морозилки шматок сала, Фердыщенко аккуратно и мелко его искромсал - не любил крупные куски, бросил на сковородку и залил десятком яиц. Две минуты - зашкворчало, посолил в меру, достал бутылку водки, хлеб, масло, что ещё мужику надо после диеты?
Минута, ну три и... праздник живота закончился - всё выпито и съедено.
- Чо та быстро... - расстроился Фердыщенко и подумав, глубокомысленно заключил, мол, всё хорошее быстро заканчивается и сыто икнул. Водка приятно ударила в бОшку и взяв на привычном месте сигарету, он с удовольствием глубоко затянулся - мечта! А он дурак и курить бросил в связи с диетой, так его Вера Андреевна напрягла своим замечанием.
С какой то бутылки Фердыщенко быстро захмелел, видно, с голодухи и сидя голый на кухне, уже довольно громко, но как то рассиропившись от жалости к себе, заунывно прощался и с Верой Андреевной, и с Антониной Петровной, иногда путая их отчества, что на мелодии, какую выдавал Фердыщенко, собственно, никак не сказывалось. Побалдев так с полчасика и выкурив ещё пару-тройку сигарет, он постелил себе чистенькое бельишко и было собирался улечься баиньки, как... как до боли знакомое чувство тоски и боли в желудке напомнило о себе. Живот резало и кромсало будто Фердыщенко только что заглотил кило битого стекла, а не шкворчащую яичницу.
- Ну, началось... - всхлипнул пьяный пенсионер и молнией скрылся в туалете...
Метко плеснув на задницу кипятка и видя постыдное бегство не проронившего за всю экзекуцию ни слова Фердыщенко, получающего такую невыносимо большую пенсию, Старшая По Дому хотела было толкнуть высоко моральную речь с броневика, в смысле - с балкона, но просипев что то нечленораздельное, под гогот толпы, победно скрылась в своей квартире.
Проходя мимо зеркала, она увидела себя, как бы со стороны: на неё смотрела романтично, даже эпатажно взлохмаченная, привлекательная женщина, с загадочным демоническим взглядом. На самом деле там была ужасно взлохмаченная, изрядно пожилая и обрюзгшая баба, с нездоровым румянцем на лице - видно, давление поднялось от истерики. Но чего только не увидишь в зеркале, если захочешь, конечно. Приосанившись от увиденного, Старшая По Дому, а в просторечьи - Колобродько, хотела было позавтракать, с чувством выполненного долга, но тут её осенило...
На самом то деле фамилия у неё была Приходько, но поскольку она знала о жильцах всё и вся, будто свечку держала в нужный момент, то есть была около, то "благодарные" соседи тут же навечно окрестили её Колобродько. А осенило её, надо сказать, в самом гениальном направлении: ну, поорала она, ну и что с того - с этого старого пердуна, как с гуся вода, а если придать делу законный ход? Тянет на статью, типа - "хулиганство в извращённой форме, с отягчающими обстоятельствами, под окнами девственницы - от трёх до семи, с конфискацией!"
Ооооооооо!!!
Или так, ещё лучше, тут она вспомнила все обрывки телепередач про суды, кои ей довелось посмотреть за свою долгую жизнь и поскольку не разбиралась в этих статьях и сроках, то вышло просто замечательно, на её взгляд:
"... за нарушение всех норм и устоев Российского законодательства, нет, лучше попрание и за нанесение непоправимого морального ущерба уважаемой всенародно ДЕВСТВЕННИЦЫ, выплатить Приходько, то есть ей, ДЕСЯТЬ, нет, СТО повышенных пенсий пенсионера Фердыщенко, а что бы государство не обеднело, попросту выплачивать его пенсию ей, а не этому преступнику, тем более, что остатки своей жизни он проведёт на всём казённом, так как за нанесение непоправимого физического ущерба детЯм всего микрорайона - шутка ли, они станут заиками, посадить Пердыщенко пожизненно, с конфискацией конечно!"
Ей ещё подумалось, так мельком, мол, жаль мораторий на расстрел ввели, а то бы выкрутился ты у меня старый г*ндон!
С такими радужными представлениями о неминуемом правосудии, она быстро накатала заявление участковому Семёнычу, который проживал в их доме этажом выше и которого она доставала каждый день, как нужно правильно нести милицейскую службу и стоять на страже закона.
Ровно полседьмого, а чего время тянуть, она уже звонила вышеозначенному и ещё удивилась почему он не брит, и не в форме - И это наша милиция!!! Ииииеееххх!!!
У Семёныча, увидевшего в глазок Колобродько, сразу заболели все боевые раны и вставная челюсть. Он матернулся про себя, но открыл - знал, что хуже будет и молча уставился на разъярённую ведьму. Та, вместо того, чтобы сразу заорать на весь подъезд, молча сунула ему под нос заявление.
ЗАЯВЛЕНИЕ.
Заслуженный жилец нашего дома, пензианер А.С.Фердыщенко, сего числа, в 5 утра, совсем потерял совесть и опорожнился, то есть насрал под окнами девственницы (подчёркнуто два раза) А.П.Приходько, то есть под моими окнами, чем нанёс непоправимый моральный и физический ущерб моему здоровью, а также многочисленным прохожим и всем жильцам нашего дома, а также многочисленным детям, видевшим это непотребство и ставшими после этого заиками на всю жизнь. Прошу дать законный ход моему заявлению и наказать преступника по всей строгости закона, а также возместить мне моральный и физический ущерб в полном объёме.
А.П.Приходько.
(подпись)
Продолжение следует.