Кто-то беспрерывно давит кнопку дверного звонка и тихо стучится в дверь. Какого черта?! Два часа ночи! Опять разбудили среди ночи!
Сейчас лето 1975 года. Мне 16 лет. Родители на даче. Я дома один.
Открываю входную дверь. Вижу перед собой небритого, среднего роста мужика с сумкой через плечо и чемоданом в руках. На вид лет 40-45. Кепка надвинута на глаза, во рту папироса.
- Тома дома? - спрашивает мужик.
- Тома живет этажом выше, - говорю я спокойным голосом, подымая слегка голову вверх, и как бы указывая нужное ему направление.
Ночной гость без слов разворачивается и поднимается на следующий этаж.
В нашей семье давно уже привыкли к таким визитам. Больше - к дневным, реже - к ночным. Этажом выше, прямо над нами, живет бандерша Тома. Так её называют все соседи. Я лично ничего плохого о ней сказать не могу. Напротив - тётя Тома очень, даже, милая женщина. Но соседи утверждают, что она скупает краденное, скрывает у себя сбежавших из колонии уголовников и снабжает проститутками толстосумов нашего города. А милиция её не трогает, потому-что она им "стучит" об о всём. Это тоже соседи говорят. А как на самом деле - никто не знает. Но то, что Тома нигде не работает и живет не по средствам - это факт.
У Томы есть сын, Сержик. Так в метрике написано. Мы вместе с ним иногда играем в футбол в одной команде за наш двор. Хороший он парень. Добрый. Только немного грустный. У него нет отца. Вернее, у него их целых три. Дело в том, что его мать точно не знает, кто на самом деле настоящий отец Сержика. Это может быть и Гурген, и Аббас, и Джон. Все трое были с ней в очень близких отношениях тогда, когда зарождался Сержик, и каждый из них мог бы быть его папой. Но, так получилось, что когда родился Сержик, все трое оказались в тюрьме.
Первым, когда Сержику было шесть лет, вышел на свободу Гурген. И даже успел сводить Сержика в цирк на Игоря Кио. Но очень скоро папу Гургена арестовала милиция и он опять на долго пропал. За то появился папа Аббас. Он целыми днями пил и колотил Сержика по поводу и без. А когда однажды он ударил Тому, то пришли какие-то дяденьки, сильно его побили и забрали с собой. Сержик очень боялся, что папа Аббас скоро вернется и будет его опять колотить, но мама его успокоила, и сказала, что он не скоро вернется, так как живет сейчас в другом доме и шьет тапочки.
До пятнадцати лет Сержик оставался безотцовщиной, пока не появился папа Джон. Он сразу же понравился Сержику. Джон купил ему велик, водил в рестораны и учил играть в карты. Через три месяца Сержик уже мог сдать себе три туза и по рубашке определить, какая карта лежит сверху колоды. Джон очень гордился успехами сына и предрекал ему в скором времени большой успех. Но тут неожиданно вернулся папа Гурген.
Они с Джоном вначале сильно ругались, и даже подрались однажды. Но тётя Тома, сказала, что прогонит обоих, если они будут продолжать ссориться. С того самого дня у Сержика стало одновременно два папы, чему многие пацаны с улицы завидовали.
Но счастье Сержика длилось не долго. Досрочно, закончив шить тапочки, вернулся папа Аббас. Он был категорически против коллективного владения Томой, и сильно порезал ножом папу Гургена. Папе Джону повезло. Он хорошо бегал, и Аббас никак не мог его догнать. Только несколько раз дотянулся кончиком лезвия ножа до ягодицы и сделал несколько маленьких отверстий. В тот же день Аббаса забрала милиция и отправила опять шить тапочки. Папа Гурген умер в больнице, а папа Джон так далеко убежал, что больше никто его никогда не видел. Сержик опять стал безотцовщиной.
Я закрыл дверь за ночным гостем и вернулся досматривать свой сон.
Рано утром меня опять разбудил дверной звонок и барабанная дробь в дверь. На этот раз это был мой одноклассник и сосед по этажу Айтуй.
Айтуй внук бабушки Наргиз. Во время Великой Отечественной войны она усыновила беспризорного мальчика и назвала его Рафиком. Рафик вырос, и женился на Розе. Роза родила ему сына Карена и сына Артура.
Артур в детстве категорически не выговаривал букву "Р" и как назло буква "Р" была в имени у каждого члена их семьи.
- Как тебя зовут?
- Айтуй.
- А брата?
- Каен.
- А папу?
- Япик.
- А маму?
- Ёза.
- А бабушку?
- Найгиз.
Я родился в том же году что и Айтуй. Мы крепко подружились с 3-4-х лет и почти все время проводили вместе, даже когда сидели на горшке. За этим занятием Айтуй всегда разглядывал картинки детского журнала "Мурзилка", а я строил башню из детских деревянных кубиков. Наши мамы нами очень гордились и предсказывали, что Айтуй станет профессором, а я архитектором. Надо сказать, что Айтуй действительно стал профессором, и в звании полковника сейчас преподаёт в Москве, в институте военных переводчиков. Со мной же вышла промашка. Архитектором я не стал, несмотря на то, что учился в школе лучше него. Наверное потому, что моя башня всегда рассыпалась, когда я клал на её верхушку последний кубик.
- Ты ещё не готов? - возмущается Айтуй, видя мою заспанную физиономию.
Айтуй любитель утренних пробежек. Бегает круглый год почти каждое утро, а летом и меня заставляет. Мне бегать совсем не нравится. Монотонный бег меня утомляет. Но разве другу откажешь.
Через несколько минут я готов и мы спускаемся во двор, где сталкиваемся с Сержиком. Он несет огромный букет свежих алых роз.
- Ни фига себе! - присвистываем мы с Ауйтуем. - Это по какому поводу столько цветов?
- У мамы сегодня юбилей, сорок лет, - почему-то стесняясь, говорит Сержик.
- Блин, опять до утра спать не дадите! Будтете играть на пианино, плясать и громко орать, - шучу я.
- Нет, не будем. Гостей будет много. Все дома не поместимся. В ресторане будем отмечать, - реагирует серьёзно на мою шутку Сержик.
- Ага, одного гостя я уже видел в два часа ночи, - подтруниваю я над ним.- Кстати, кто этот мужик?
- Это дядя Артик, - говорит Сержик на полном серьёзе.
- Что-то я твоего дядю Артика раньше никогда не видел, - продолжаю я мучить его вопросами.
- Я сам его в первый раз вижу. Мама говорит он долго на севере на какой-то стройке работал, - простодушно отвечает Сержик.
- Ладно, побежали, - дергает меня за руку Айтуй. - Скоро жара начнется и бегать будет тяжело.
Айтуй прав. В августе в Баку иногда такая жара бывает, что после 10 утра и до самого вечера на улицу выйти невозможно. Родители в такие дни на даче живут, а я остаюсь в городе. Как будто бы за квартирой приглядываю. А на самом деле в эти дни получаю полную свободу передвижения в любое время суток. Обычно мы идем всей дворовой гурьбой в летний кинотеатр, а затем сидим в дворовой беседки, рассказываем анекдоты, разные истории и поем под гитару до поздна.
Так было и в этот вечер. Мы сидели в нашей беседке, когда появился Эльдар. Элик старше нас на два года и наш дворовый лидер, так как занимается боксом и не дает в обиду ни одного пацана с нашей улицы. Он только что вернулся из поездки на какое-то соревнование. А значит, у него появились небольшие деньги, которые он обязательно прогуляет с нами.
Элик отзывает меня в сторону и предлагает в небольшой компании отметить его серебряную медаль на всесоюзном соревновании в Минске.
- Сделаем так, Джавид, - обращается он ко мне. - Через двадцать минут ты, Аташ и Айтуй встречаемся возле школьного двора. И скажи Аташу пусть возьмет ключи от отцовской машины.
Аташ мой и Айтуя одноклассник с соседней улицы. Он живет с бабушкой, а родители уже много лет работают в Сирии по контракту. Мы иногда по ночам тихо выкатываем из гаража их "волгу" 21-ой модели и катаемся по пустынным улицам.
- Зачем нам машина, - спрашиваю я Элика?
Обычно "покутить" в такое время суток, когда все кафе и рестораны уже закрыты, мы направляемся на городской железнодорожный вокзал, где круглосуточно работает буфет-ресторан, и где можно не за дорого купить вина и холодного "цыплёнка табака".
- Сегодня мы будем гулять за городом, - поясняет Элик. - Мне один знакомый сказал, что сейчас пригородные рестораны на берегу моря работают до утра. - А главное, там можно недорого заказать шашлык из свежей осетрины, - подмигивает он мне.
Через пол часа мы тихо, на холостом, выкатываем из гаража отцовскую машину Аташа, и ещё через пять минут блестящий газ 21, с Эликом за рулем, мчит нас за город.
Подъезжая к часу ночи до нужного нам ресторана, мы ещё издали заметили его ярко горящие огни, а подъехав поближе услышали ещё и веселую музыку.
- Мест нет, - сказал нам виноватым видом молодой официант, преградив грудью вход в зал. - У нас компания гуляет, и вся кухня работает только на них.
Ресторанный зал был полон народу. Столы были сдвинуты друг к другу и по фигуре напоминали букву "П". Слева от входа была небольшая сцена на которой играли три музыканта, а рядом стоял небольшой столик для них полный всякой еды и выпивки.
- Мы можем и снаружи посидеть, - обратился к официанту Элик, показывая ему зелёную трешку, и намекая на вознаграждение.- Неужели ни одного лишнего стола не найдется?
- Стол-то найти можно, а вот еды - нет, - извиняясь ответил официант, разводя руки в стороны. - Все продукты на кухне куплены организаторами сегодняшнего торжества. Мы не имеем права их готовить для вас без разрешения.
- Так спроси их, - сказал Элик, и заменил в руке трешку на пятерку.
В этот момент я чувствую, как стоящий рядом, справа от меня, Аташ, колотит меня своим локтем, впившись глазами куда-то в зал. Я перевожу свой взгляд туда, и начинаю колотить локтем Элика.
За крайним столиком, у одной из ножек "П", сидит наш Сержик.
- Позови нам, вон, того парня, - сказал Элик официанту, указывая в сторону Сержика.
Мы были очень удивлены, увидев Сержика здесь, но были ещё больше удивлены, когда он подошел к нам, шатаясь из стороны в сторону. Таким мы его никогда не видели, и даже представить себе не могли. Он был сильно пьян и еле стоял на ногах.
- Дорогие мои, как я рад вас видеть, - говорил он, стараясь заключить нас в свои объятия.
Мы оказались в том самом ресторане, где тётя Тома справляла свой юбилей. Компания собралась очень специфичная и в тоже время разношерстная. Здесь были и самодовольные завмаги с огромными золотыми перстнями на пальцах, и скромно одетые блатные, и пузатые товароведы, и стройные, намалёванные девушки в ярких платьях, несколько молодых парней в милицейской форме, и даже один майор, который сидел рядом с Томой во главе стола. А с другой от нее стороны сидел мой ночной гость - дядя Артик.
Через десять минут мы уже сидели рядом с Сержиком и поднимали наши бокалы вместе со всеми. Тостующие говорили часто и не очень длинно. В основном пили за Тому. Один раз за Сержика. Выпили ещё за покойного Гургена, сидевшего на зоне Аббаса, и исчезнувшего Джона. И ещё за многих других, имена которых мы слышали впервые. Мы с ребятами пили в основном лимонад, иногда только пригубив вина или шампанского. Только Сержик, как взрослый мужик, пил водку и игнорировал нашу просьбу не пить больше. Он был очень зол и его, казалось, раздражало все происходящее вокруг. Особенно его злило и раздражало то, что после каждого тоста, дядя Артик поднимался со своего теплого места рядом с Томой, подходил к Сержику, больно щипал его за щеку и теребил ему волосы. Сержик наливался краской, надувался как воздушный шар, и казалось, что он вот-вот взорвется. Тогда, мы выводили его на воздух освежиться и успокоить. Мы несколько раз пытались выяснить, что же его так сильно волнует? Но он не открылся нам, и кроме слова "Сука", ничего не произнес. Может потому, что мы не были его близкими друзьями. У него вообще не было друзей. И он, скорее, был одиночка.
Торжество продолжалось. Гости пили и танцевали. И, наконец, слово взяла сама Тома. Она выразила благодарность всем своим друзьям, и особенно Артику, который в этой жизни сделал для неё очень много.
- Вы все знаете Артика. Я очень надеюсь, что Сержик подружится с ним, и Артик станет ему настоящим отцом, - заключила она.
Весь зал захлопал в ладоши. Некоторые, даже, поднялись со своих мест, чтобы выпить за Артика стоя.
И тут случилось то, чего никто не ожидал. Сержик вскочил со своего места, вырвал у проходящего мимо него тамады микрофон, и закричал:
- Я не знаю кто такой дядя Артик... и знать его не хочу... и пить за него не буду...
В зале наступила гробовая тишина. И тут Сержик добавил :
- И вообще, я его маму ****!
Было так тихо, что было слышно как где-то в зале жужжит, залетевшая в ресторан, муха.
Первыми пришли в себя сидевшие рядом с нами трое блатных.
- Ты, молокосос, на кого тут пасть открываешь? - зашипел один из них.
- Те чё, жить надоело? - поддержал его второй.
- Рви его, падлу! - закричал третий, и кинулся на Сержика с кулаками.
Но Элик не дал ему приблизиться к Сержику, вырубив его ударом в живот.
Зал мгновенно очнулся. Послышались женские крики, звук сдвигаемых стульев и бьющейся посуды.
- Тащите его в машину, крикнул нам Элик, - отбиваясь от набросившихся на него двух других блатных.
Я и Айтуй схватили под мышки Сержика и буквально поволокли его на выход. Аташ открыл нам двери машины и завел двигатель. Мы впихнули бездвижное тело Сержика в салон, и хотели было вернуться обратно за Эликом, но увидев, что он бежит в нашу сторону, забрались в машину, оставив свободным для него водительское сиденье. Добежав до машины, Элик запрыгнул на сиденье, и уже через секунду мы мчались обратно в город. Погони за нами никакой не было. Да я и не думаю, что кто-либо и собирался за нами гнаться. Как бы сильно Сержик не оскорбил Артика, он все-таки был сыном Томы. А кто такая Тома все уже знают.
После той ночи, речь произнесенная Сержиком на дне рождении Томы, стала нашим коронным приветствием. И встречаясь, мы обязательно говорили друг-другу : "Я не знаю кто такой дядя Артик, и пить за него не буду! И вообще, я его маму!"
* * * * *
Артик, задержался у Томы не долго. Вернее не у Томы, а в жизни. Через несколько месяцев, после дня рождения, его зарезали в какой-то пивной. Ходили слухи, что это был заказ Аббаса из колонии. Я, честно говоря, этому не верю. Хотя, кто знает?
А Сержик погиб в девятнадцать лет, когда проходил службу в армии в Украине, под Харьковом. Спасая тонущую в озере девушку, сам утонул вместе с ней.