Марина медленно шагала по тропинке и, смакуя, вдыхала запахи зимнего соснового бора. Она знала, что ее никто не будет ругать за опоздание – на зиму в Домиках оставалось не более десятка жителей. А из соседних деревень до магазина доберутся часам к одиннадцати, когда привезут хлеб.
За поворотом Марина внезапно увидела на заснеженной реке, довольно далеко от берега, нечто темно-серое и неподвижное. Это нечто резко выделялось на белизне нетронутого снега и было похоже или на спящую собаку, или на свернутый в рулон войлок. Как ни приглядывалась Марина, она смогла рассмотреть только неровную ворсистую поверхность неподвижного предмета. Или существа? А поравнявшись с этим местом, увидела человечьи следы – глубокие осыпавшиеся вмятины в снегу. И еще – пятна крови.
Марине стало не по себе. Что тут произошло? Чья это кровь – раненого зверя или человека? Или – убитого? Она прибавила шагу. До деревни, затерянной в заповедном сосновом бору, оставалось километра три. И чем дальше она шла, тем ярче и заметнее алели на снегу кровавые пятна, подсвеченные холодным зимним солнцем.
Вот и Домики – когда-то большая, а ныне вымирающая деревня с прудом в центре, обсаженным старинными липами. В домах топились печки, и розовый дым безветренной погоды прямыми столбами уходил в ясное небо.
Кровавый след вел к одному из домов. Марина знала, кто здесь живет: старая, больная Настасья и ее тридцатилетний сын Васька. У Васьки было не все в порядке с головой, в деревне его считали дурачком – с вечной полуулыбкой на простоватом лице и минимальным словарным запасом. Но он как-то ухитрился устроиться на работу – на станции за рекой, где через день таскал ящики с водкой и минералкой, мешки с сахарным песком и крупой в пристанционном магазине.
Здесь, в Домиках, Марине самой приходилось волоком подтаскивать к прилавку из подсобки мешки, ящики и коробки. Но тут и покупателей – раз, два – и обчелся. Вот они стоят у магазина, притоптывают валенками на морозце. У них тут что-то вроде клуба – и новостями поделятся, и о здоровье поговорят, и внуками похвастаются.
Марина поздоровалась, с трудом открыла ледяной висячий замок, сняла засов. Но за ней никто пока не поспешил в настывшее за ночь помещение – на улице, на зимнем солнышке, было все же теплей. А ей не терпелось расспросить, что же случилось у Настасьи. Она растопила печку заготовленными с вечера дровами, натянула прямо на дубленку белый халат и, выйдя на крыльцо, крикнула:
- Ну, чего не заходите?
Народ потянулся к дверям. Первой вошла Наталка – так все звали добрую, одинокую старушку, все еще ждущую с войны пропавшего без вести мужа. Она рассказывала Марине, что стала плохо слышать и переставила кровать поближе к окну:
- А вдруг он придет, постучит в окошко, а я не услышу!
Когда Марина только начинала здесь работать, Наталка каждый день приходила в магазин с одной и той же фразой:
- Ты с меня мало взяла.
Марина пересчитывала деньги – все было правильно. А Наталка начинала рассказывать о жизни до войны, опять и опять вспоминала мужа, с которым они и пожить-то не успели. А после мужа у нее никого не было, и поговорить ей было не с кем. Она боялась, что Марина ошибется, просчитается, и магазин опять закроют. Этого боялись все в деревне, потому и не обижались за ее опоздания, угощали то пирогами, то грибочками, то рыбкой.
Вот и сейчас женщина из ближайшего к магазину дома, Тамара Васильевна, побежала ставить самовар:
- Мариночка, ты, поди, замерзла, а я ватрушек напекла!
Ее муж, Степан Андреевич, степенно вошел в магазин. На самом деле он не был ее мужем, но оба они вдовели, дома их стояли рядом, вот они и объединили свои хозяйства на зависть остальным одиноким старушкам. Помоложе был только колхозный ночной сторож Петя, но он днем отсыпался, в магазин приходил вечером. Петя был закоренелым холостяком и местным Кулибиным. Он вечно что-нибудь изобретал, но, подкрепленные не познаниями, а только Петиной интуицией, изобретения имели плачевный результат. Так, в двух домах сгорели телевизоры, которые Петя посоветовал смотреть не с помощью антенны, а посредством «заземления». Как ни странно, на Петю не обижались, и даже не требовали возмещать убытки.
Напротив магазина жила семья – домохозяйка Антонина и ее муж Федор, которого Марина почти всегда видела в окно: то он колол дрова, то таскал из колодца воду, то баню топил. Но он числился на работе сразу в нескольких местах. Ночью, якобы, сторожил магазин. А что его сторожить! В окно глянул – лампочка на столбе горит, засов закрыт, замок на месте. Стены крепкие, рубленые. Да и кто сюда, в глухомань, забредет красть? Еще Федор был то ли помощником егеря в заповеднике, то ли внештатным сотрудником природоохранного управления района, – Марина точно не знала.
Федор вошел в магазин, положил прямо в тарелку весов брусок обсыпанного крупной солью сала:
- Вот, возьми, мы вчера поросенка зарезали.
- Спасибо, да зачем вы… - Марина успела заметить, как он все же взглянул на стрелку весов, прикинул вес дареного куска.
- Бери, бери, а мне дай бутылочку беленькой.
Она подала бутылку водки, он расплатился и повернулся уходить.
- Дядь Федь, а вы не знаете, что случилось у Настасьи? К их дому от самой речки дорожка кровью закапана.
Федор крякнул, оглянулся кругом и, наклонившись к Марине, полушепотом рассказал:
- Да этот придурок Васька лося топором забил. Ума-то нет – разделал, шкуру бросил где попало, на речке, а мясо порубил и домой потаскал. Теперь или целый год будет за так работать, штраф выплачивать, или, того хуже, посадят дурака. И так, и так – Настасье слезы.
Марина ахнула про себя. Ей было жаль старую больную женщину, которая останется без единственного помощника. А Ваську она никак не могла представить себе в роли изверга.
Привезли хлеб. Народ набил сумки, еще потолкался у магазина, и, наконец, все разошлись по домам.
Последним пришел Сергей Иванович, новый житель Домиков. Полковник УВД в отставке, Сергей Иванович Согласов сначала присмотрел себе в Домиках избушку на лето, а потом и вовсе поселился здесь, изредка навещая семью, которая осталась в областном центре. Жена была занята внуками, а Сергей Иванович маялся без дела в городской квартире, пока, наконец, не плюнул на все и не уехал сюда, в тишину заповедного бора, на покой и целительный воздух.
Он всегда приходил в магазин последним – не любил бабьих разговоров и толкотни. Но ему все же хотелось знать, что происходит в деревне, чем тут живут люди, и Марина, получив за день от покупателей порцию свежих новостей, щедро делилась ими с отставным полковником.
Вот и сейчас она в подробностях рассказала Сергею Ивановичу обо всем увиденном и услышанном: о лосиной шкуре на середине реки, о кровавом следе, о Настасье и ее непутевом Ваське. Он слушал ее необычайно внимательно.
Марина жила на станции в однокомнатной квартире. А здесь, в деревне, ей выделили от сельсовета маленькую комнатку с печкой в заброшенном клубе, бывшую библиотеку. Все-таки до станции семь километров, случалось, что на дорогу вечером выходили лоси или кабаны. При желании Марина могла тут заночевать, прихватив от магазина вязанку наколотых дров. Печку клал знатный печник – она раскалялась так, что оживали мухи, уснувшие на зиму между оконными рамами, и тепло хранила долго. Сюда Марина уходила на обед, готовила что-нибудь наскоро на электрической плитке.
Время как раз подходило к обеду, покупателей не было, и она, повесив на двери замок, направилась к клубу. Сергей Иванович, задумчиво покуривая, шел следом.
- А вы куда? У вас же дом в другом конце. Или ко мне в гости собрались? – засмеялась Марина.
Он бросил окурок в снег, осмотрелся:
- Пойду пройдусь. Нагуляю аппетит. – И направился мимо нее в сторону станции.
Марина съела припасенные бутерброды, попила чаю с ватрушками, которыми утром угостила ее Тамара Васильевна. Она раздумывала: идти ли домой, все равно покупателей нет, или доработать до вечера. Могут приехать за хлебом из соседних деревень – из Борового или Воронково, где магазинов нет уже давно. Семидесяти-восьмидесятилетние бабульки отмахивали на лыжах по десять километров, чтобы, набив рюкзаки буханками черного хлеба, батонами, макаронами, печеньем, отмерить столько же в обратном направлении.
Бабулек жалко, но тогда придется ночевать здесь. Надо на всякий случай протопить печку, – решила она и наклонилась за дровами. Вдруг кто-то постучал в дверь.
- Открыто, заходите!
Напустив в комнатку холодного пару, вошел Федор, красный то ли от мороза, то ли от выпитой с утра «беленькой», и какой-то возбужденный:
- Ты это, Марин, открой на минутку, им надо водки взять.
- Кому – им?
- Да тут милиция приехала, Ваську забрали.
- Откуда же они про него узнали?
- А что тут хитрого? Наследил по всей дороге, поганец! Сам же к своему дому, можно сказать, и привел. Был бы снегопад – замело бы, а так… - Он махнул рукой.
К тому, что в обед ее могли потревожить срочной просьбой, Марина уже привыкла. А если оставалась ночевать, приходилось и ночью идти открывать магазин, – неудобно было отказывать. В таких случаях она поглядывала на дом Федора и Антонины: слышат ли, кто гремит засовом? В окне напротив мелькала чья-то тень, и Марина успокаивалась – значит, сторожат, смотрят и слушают.
Но сейчас ей почему-то было неприятно. Было жалко старую Настасью, Ваську, и от этого возникла неприязнь к милиционерам, которых она даже еще и не видела, и к Федору, спешащему угодить блюстителям порядка. Поэтому она ответила так, как еще никогда не отвечала:
- У меня обед.
- Да ладно тебе! Ты чего? – опешил Федор. – Всегда же открывала!
- Обед у меня. – Она упрямо поджала губы.
- Маринка, не дури! Они приехали и уехали, а тебе сюда ходить, тут работать, мало ли что…
Федор не угрожал, он просто вразумлял ее, дурочку, и Марина подумала, что зря так себя ведет. Не дай Бог, конечно, а вдруг и ей придется просить помощи у милиции. Но сдаваться сразу не хотелось:
- Ладно, открою. Но не за так – за взятку. Никогда не пробовала мясо лося, пусть поделятся, угостят.
- Не вопрос! Они как раз у Васьки все подчистую конфисковали. Щас договорюсь. – Обрадованный Федор поспешил к магазину.
Приехавших на «Газике» было трое: лейтенант в милицейской форме и двое молодых людей в гражданском. Марина открыла магазин, Федор взял две бутылки водки, расплатился, а следом один из парней внес и кинул на прилавок увесистый кусок мяса. Марина даже не поблагодарила, только молча кивнула.
Как только «Газик» отъехал от магазина, в дверь заглянул Сергей Иванович:
- Ну что, красавица, зачем тебя наша доблестная милиция беспокоила?
- Зачем-зачем… За водкой! – неохотно буркнула Марина.
- А не знаешь, парня этого, Ваську, они с собой повезли?
- Не видела, я к машине не подходила. Да вон, сами гляньте. – Марина показала на окно. «Газик» стоял у дома Федора.
- Понятно. Действительно, не пить же в машине! А это что такое? Мясом торгуешь? – Сергей Иванович показал на прилавок.
- Эти дали. – Марина опять кивнула в сторону окна.
- Ну-ка, ну-ка! Полюбопытствовать можно? – Сергей Иванович, наклонившись, осмотрел кусок мяса со всех сторон, потом вдруг быстро распрямился и схватил нож, лежащий возле весов. Марина в испуге отпрянула. А он, не обращая на нее внимания, стал аккуратно выковыривать что-то кончиком ножа из слегка уже заветренной мякоти. Потом кинул нож на прилавок, положил что-то в карман полушубка и спросил у все еще испуганной Марины:
- У кого в деревне есть ружье?
- Н-не знаю… У вас, наверное, есть…
- Я не охочусь, - досадливо отмахнулся Сергей Иванович, - ну! Еще у кого?
- Да откуда же я знаю! – взмолилась Марина. – Какие ружья? Тут одни старики живут. Разве что с войны осталось у кого-нибудь припрятанное. Кажется, у Федора есть. Он же тут в заповеднике что-то вроде егеря… Но уж у Васьки-то точно нет! Кто же в милиции ему ружье зарегистрирует?
Не говоря ни слова, Сергей Иванович развернулся и зашагал к выходу. Марина кинулась к окну. Отставной полковник направлялся к дому Федора.
У забора стоял один из приезжих в штатском, курил.
- Здравствуйте! – Сергей Иванович встал рядом, держа руки в карманах. – Кто у вас тут за старшего?
- Лейтенант Гороховец! – слегка растерялся тот.
- Даже так? – присвистнул полковник. – Позови его.
- Да пошел ты! Ты кто такой, чтобы мне приказы отдавать?
- Я сказал, позови! – видимо, лицо Сергея Ивановича выражало что-то такое, отчего милиционер мигом исчез за забором. Он шумно влетел в избу, где за накрытым столом сидели мужчины.
- Товарищ лейтенант, вас там какой-то мужик спрашивает.
- Какой еще мужик?
- Ну откуда я знаю? Только вас требует.
Лейтенант в распахнутом кителе нехотя поднялся, подошел к окну и, приподняв занавеску, пытался разглядеть стоящего снаружи. Вдруг он отшатнулся и потрясенно произнес:
- Мать честная! Откуда он здесь?
- Кто, товарищ лейтенант? – услужливо переспросил парень в штатском. Тот повернулся к Федору и заорал:
- Откуда он здесь, мать твою!?
- Да кто? – уже пьяный, Федор тоже нагнулся к перекладине окна, а потом бодро воскликнул:
- Так это же Согласов, полковник!
- Я не спрашиваю, кто он. Что он здесь делает?
- Что-что… Живет он здесь! – пьяно захохотал Федор. – У него тут дача.
Лейтенант молча застегнул китель, надел шапку и вышел, хлопнув дверью. А второй штатский, сидевший за столом, шепотом пояснил Антонине, выглянувшей на шум из другой комнаты:
- Этот Согласов уволил нашего лейтенанта из своего отдела. Гороховец же до нас в области работал.
- А за что уволил-то? – тоже шепотом поинтересовалась любопытная Антонина.
- Ну, мать, это не нашего ума дело. Меньше знаешь – крепче спишь, слыхала? Помалкивай в тряпочку.
Лейтенант вышел за ворота и, улыбаясь во весь рот, направился к Сергею Ивановичу:
- Кого я вижу! Товарищ полковник! Какими судьбами?
Тот, хмуро кивнув, приказал:
- Доложите, что случилось!
- Так вы, вроде, не при делах… Я хотел сказать, вы не на службе, товарищ полковник. – Улыбка сошла с его побледневшего лица. – А мы тут, в нашем медвежьем углу, работаем.
- Я бы сказал, в лосином углу, - поправил Сергей Иванович. – Я вижу, как вы работаете, - он оглянулся в сторону дома.
Лейтенант на минуту смутился и нехотя пояснил:
- Задержали тут одного местного дурня. Он лося убил.
- Как убил?
- Топором.
- А где задержанный?
Лейтенант показал на «Газик»:
- Там.
- Давно он там сидит?
- Ну… как приехали, так и взяли.
- Выходит, еще до обеда? Пора отпускать.
- Да вы что, товарищ полковник! – взвился лейтенант. – Он же убил…
Сергей Иванович вынул руку из кармана и протянул вперед раскрытую ладонь.
- Что это? – опешил лейтенант.
- Не видишь? Проверь зрение. Это пуля!
- Откуда?
- Из лося, убитого Васькой.
- Ничего не понимаю. Лося же этот недоумок топором…
Сергей Иванович рассмеялся:
- Ты что, лейтенант! Ты всерьез считаешь, что парень побежал с топором в лес, нашел лося, поймал, убил и начал разделывать? А лось – лось! – с его тончайшим обонянием, спокойно дожидался Ваську, подпустил к себе и дал себя убить! Так, по-твоему? – голос полковника становился все более гневным и набирал высоту. – Может, ты его, убивца этого, и суду предъявишь? И вот эти вот басни там расскажешь? Давай-давай, хоть ты их повеселишь, а то ведь в суде не до смеха бывает.
- Но как же… - пытался что-то объяснить лейтенант.
- Молчать! Что ты в протокол писать будешь? Ты осмотрел место происшествия? Поискал свидетелей? Поговорил с людьми? Ты успел только парня посадить да пообедать! Ну разве что еще мясо поделить.
Лейтенант опустил глаза.
- Так вот, я не дам вам парня загубить. Могу рассказать, как было дело. А если потребуется, и в суде повторить. Лося подстрелил браконьер. Ранил, но не добил. Скорее всего, это вчера вечером было, когда начинало темнеть. И решил не гоняться за ним по лесу – с такой раной все равно далеко не убежит. А кроме него лося никто обнаружить все равно не мог бы – кого из деревенских сейчас понесет в лес? Охотников среди них нет. Но раненный лось упал не в лесу, он вышел к реке. А тут этот бедолага Василий утром как раз на станцию шел, на работу. Конечно, лучше бы ему не ввязываться в это дело, а сообщить куда следует. Но лося уже не спасти, телефон только на станции. Тут же у вас дикое место, даже мобильный не берет! Да и позвони он – кто бы поверил несчастному? Вот он и решил сразу два дела сделать – и мучения животного прекратить, и себя продуктами обеспечить, чтобы добро не пропадало. Я ходил, смотрел. Там кровавый след не только от реки к дому ведет. Он еще и из леса к реке цепочкой тянется. Ты проверял, за кем из деревенских ружье числится?
- Так я же думал, что Васька… А может, лося не здесь подстрелили, а возле Борового?
- Да пойми, не дошел бы он сюда раненный. Так у кого из местных ружье? Вы же регистрируете.
Лейтенант поколебался и кивнул на дом.
- Небось, и вас он вызвал? – догадался полковник. – Представляю, какая досада была – из-под носа добычу увели! И кто – Васька-дурачок! Ну что, он?
Тот опять молча кивнул головой. Сергей Иванович тоже помолчал. Стоит ли раздувать это дело и наживать себе новых врагов на остаток лет? Ведь ему тут жить.
- Ладно, лейтенант. У нас с тобой сейчас два варианта выхода из положения. Первый: ты прямо сейчас отпускаешь парня, и вы уматываете отсюда. Я ничего не видел и не слышал.
Лейтенант пытался возразить, но Сергей Иванович поднятой рукой остановил его и продолжил:
- Второй вариант заключается в следующем: вы увозите задержанного, а я… - Он поднял голову и посмотрел на небо, - снегопада вроде не ожидается. Завтра не поленюсь, вызову ребят из области. Они тут весь лес прочешут.
Он вдруг остановился, опять засмеялся и подмигнул:
- А мясо-то конфискованное придется сдать, чтобы оприходовали. А, лейтенант?
Тот, обманувшись этим наигранным весельем, тоже засмеялся и протянул руку:
- По рукам! Отпускаем.
Сергей Иванович протянутой руки не заметил и зашагал прочь.
- Товарищ полковник, а пульку-то! Пульку-то сдайте! – лейтенант засеменил следом.
- Ну уж нет! – Сергей Иванович резко остановился и с тем же странным, наигранным смехом пояснил:
- Эта пулька будет храниться в надежном месте с пояснительной запиской: что, где, когда… Чтоб этому охотнику неповадно было в нашем заповеднике лосей стрелять. Так и передай.
Марина наблюдала за происходящим через окно магазина, благо жаркая печка не давала стеклам замерзнуть. Она не слышала ни слова, но все поняла и засмеялась, когда лейтенант подошел к «Газику», открыл дверцу и вытащил за шкирку из машины перепуганного насмерть Настасьиного сына. Васька растерянно топтался на снегу до тех пор, пока лейтенант, со злостью захлопнув дверцу, не поддал ему коленом под зад. Подхватив слетевшую от пинка шапку, Васька со всех ног кинулся прямиком по снегу к своему дому.
А в пустом помещении магазина звонко и легко хохотала Марина.
На следующий день, вернувшись домой, Сергей Иванович обнаружил, что в его доме побывал незваный гость. Вроде бы все оставалось на своих местах, но некоторые книжки на полке были поставлены корешками внутрь, шкафчик для одежды прикрыт неплотно, возле сахарницы на столе рассыпан сахарный песок. А полковник Согласов уважал порядок и аккуратность. Он вышел на крыльцо: эх, снега давно не было! На истоптанной дорожке следов не различить. Он вернулся в дом и призадумался. Воровать у него, пенсионера, здесь было нечего. Сомнений нет – приходили искать пулю.
«Ох, не прост ты, Федор, не прост! Недооценил я тебя. Надеялся, что ты учтешь урок, образумишься. А ты вон как! Придется, видно, еще кое-что предпринять». – Сергей Иванович порылся в коробке со старыми, с засохшей грязью детскими игрушками, - жена летом привозила внука, а прибрать или просто выбросить коробку ему все было недосуг, - среди машинок с отломанными колесиками, пластмассовых человеков-пауков и пистолетиков валялась еще и дешевая детская «мыльница». Он проверил – пленка там оставалась. Батарейки, конечно, сели, но он как раз недавно купил новые для будильника.
Снарядив фотоаппарат, Сергей Иванович оглядел комнату и вышел на улицу. До темноты было далеко, но и до леса еще ехать и ехать. Он проверил лыжи и легко заскользил по снегу. Надо все заснять на пленку на всякий случай. А начать от реки – шкура-то так пока и валяется там, никто не удосужился ее забрать. А в шкуре должна быть дырка. От пули.
Увы! Сергей Иванович не поверил своим глазам: ничего не выделялось на снегу, покрывшем лед реки, и только следы от валенок плотно примяли почти метровый снежный слой в том месте, где лежала шкура. Он не успевал поражаться предусмотрительности Федора: опять опередил!
Щелкнув все же несколько раз фотоаппаратом, полковник нацелил лыжи в сторону леса. Крапинки крови все еще явственно алели на снегу, и он решил добраться по ним до того места, где лося ранили. Там, наверное, и крови побольше, и, если повезет, гильзу можно найти.
Снег в лесу был испещрен следами птичьих и заячьих лапок, покрыт черными высохшими веточками деревьев, рыжей шелухой пустых сосновых шишек. Но Сергей Иванович четко видел нужный ему след: след лосиных копыт и едва заметный пунктир алых капель. На морозе они даже не изменили цвет. Но, увлеченный своим делом, он не видел, что следом за ним на некотором расстоянии двигался еще один лыжник…
В Домиках полковник больше не появился. Не посвященные в историю с лосем, люди подумали, что он уехал в город. И только когда жена, обеспокоенная долгим молчанием мужа, приехала в деревню, начался переполох. Сергея Ивановича искала районная милиция и прибывший на подмогу следователь из области, искали вставшие на лыжи жители Домиков, Воронково и Борового, искали станционные рабочие. Прочесали весь лес, все окрестности, берега замерзшей речки. Заваленная свежим снегом округа не подсказала им ничего.
Следователь опросил немногочисленных жителей Домиков. Старики, которые дальше магазина зимой не ходили, кровавых следов не видали, поэтому рассказать ничего не могли. Васька глуповато улыбался, ночной сторож Петя спал в своей холостяцкой каморке. Его еле разбудили, но он даже не смог понять, о чем его спрашивают. Антонина божилась, что и из дому-то не выходит. Федор пожимал плечами: кто его знает! Полковник ни с кем не общался в деревне. Думали, решил дозимовать в теплой городской квартире.
Молчала и Марина. Она была перепугана до смерти. Понимая, что исчезновение Сергея Ивановича наверняка связано с убитым лосем и приездом милиции, она теперь приходила на работу только дважды в неделю, в хлебные дни, ночевать не оставалась, старалась уйти засветло. Она даже начала подыскивать себе работу в райцентре, любую, лишь бы подальше от этого темного места. Новый режим ее работы никого не возмутил, старики и двумя днями были довольны:
- Ты уж, Мариночка, совсем-то нас не бросай!
Она пыталась шутить:
- А если замуж выйду? Что же мне – около вас весь век пропадать?
Бабки шумели:
- А ты его сюда привози, мужика своего! Мы его возьмем магазин сторожить, а то Федор уж для этого дела староват. Хи-хи-хи!
Федор только зыркал глазами на Марину и выходил. Бабки тоненько хихикали:
- Ишь! Побежал свою Антонину охранять! Поздновато спохватился, хи-хи-хи…
А Марина покрывалась холодным потом. Она боялась встретиться глазами с Федором и тем самым выдать свои подозрения.
Допросил следователь и лейтенанта – милицейский «Газик» в деревне все-таки видели, этого не скроешь.
- Да, был. Приезжал. Тут помощник егеря живет, надо было одну операцию обсудить по поимке браконьеров. Очень баловаться стали, так скоро в заповеднике зверья не останется! – не отпирался лейтенант.
Ничего не добившись, следователь укатил в город. Окна избы полковника заколотили досками, и в деревне стали забывать этот непонятный и неприятный случай. Марина новую работу так и не нашла, она по-прежнему открывала магазин только в те дни, когда привозили хлеб.
По весне Степан Андреевич пошел в лес искать сморчки – он страсть как любил эти грибы, тушеные с молодой крапивой. Искал грибы, а нашел зимнюю шапку. Просто так шапки в лесу не валяются, принес в деревню. В Домиках ее опознали – шапка-то Сергея Ивановича!
В магазине все столпились вокруг Степана Андреевича, допытывались, где нашел и не было ли там рядом еще чего из одежды.
- Надо бы в милицию сообщить, - спохватилась Тамара Васильевна.
- Правильно, правильно, - загомонили все.
- Я на станцию иду, давайте, я отнесу шапку, - предложил подоспевший на шум Федор. Он взглянул на Марину, и она еле успела отвести глаза. А водитель хлебной машины, молодой парень, весело воскликнул:
- Давайте, я отвезу и сдам, как положено. Мне все равно туда ехать.
- Правильно, правильно, вези, сынок, - опять зашумели все.
- Все будет о’кей! Общий привет! – парень махнул рукой, и через минуту его машина уже помчалась по дороге, разбрызгивая грязь. В милиции он сдал шапку дежурному и тот, услышав фамилию Согласов, немедленно позвонил следователю.
Вечером Марина, пользуясь отсутствием покупателей, стала снимать остатки товара, подсчитывать выручку – решила сделать свою маленькую ревизию. Вдруг она услышала чей-то крик или громкий плач. Она накинула плащ и выскочила на улицу. Кричала и причитала Антонина, а два милиционера вели к машине Федора в наручниках.
В шапке Согласова следователь нашел за подкладкой пакетик с пулей и запиской. Не соврал Сергей Иванович лейтенанту, спрятал улику в надежное место. От вещественного доказательства Федор отпираться не стал, все равно экспертиза докажет, что пуля выпущена из его ружья. Но он угрюмо и упорно повторял, что к исчезновению полковника никакого отношения не имеет.
На поиски Сергея Ивановича опять снарядили бригаду, и неподалеку от места обнаружения шапки нашли еще его лыжи.
- Откуда я знаю, может, у него с сердцем плохо стало. Может, его звери задрали, - упорствовал на допросах Федор.
Во время очередного допроса в кабинет вошел помощник следователя, положил на стол какой-то пакет и, наклонившись, что-то зашептал в самое ухо следователя. Тот вскочил, нажал кнопку и приказал вошедшему конвойному:
- Увести!
Федор, обернувшись, успел только заметить, как следователь беззвучно шевелит губами, впившись глазами в какую-то бумажку. Он уже не видел, как следователь бегает по кабинету, хватаясь за голову, и кричит:
- Машину мне срочно! И «Скорую»!
Через месяц состоялся суд. В зале не было свободных мест. На скамье подсудимых сидели два человека. Не дожидаясь возгласа секретаря «Встать, суд идет!», один из них непроизвольно встал, когда в зал, заботливо поддерживаемый женой, вошел, опираясь на палочку, Сергей Иванович Согласов…
В деревне Домики в магазине собралось все ее немногочисленное население. Даже больная Настасья приплелась. Марина, которая обычно выслушивала все местные новости, сегодня сама принесла важное известие. Она присутствовала на суде и теперь делилась услышанным:
- Представляете! Лейтенант, который приезжал арестовывать Ваську, стрелял в Сергея Ивановича! Оказывается, Федор тут браконьерствовал, добычей делился с этим лейтенантом, а тот его прикрывал. Сергей Иванович грозился их разоблачить. Вот он – да не Федор, а лейтенант – и решил убить полковника. – В этом месте Марина чуть не расплакалась. – Закусив губу, помолчала минутку, а потом продолжила:
- А этого лейтенанта и так уже из областной милиции за взятки уволили. И отсюда он бы вылетел с треском. А может, и посадили бы. Вот он догнал в лесу Сергея Ивановича, выстрелил в него, обыскал, забрал фотоаппарат…
- Какой фотоаппарат? – удивился Степан Андреевич.
- Да полковник там снимал, где лося подстрелили, - торопилась досказать Марина. – Ну вот, а там парень из Сонков на лыжах бегал, выстрел услыхал…
- Я знаю Сонки, – вступил Петя. – Дак там всего два двора осталось. Это и район-то не наш.
- Ишь ты, спит-спит, а Сонки он знает! – засмеялась Тамара Васильевна. – Марина, говори, чего дальше-то было?
- Да, да, рассказывай скорей, - подхватила Наталка.
- Ну, этот парень на отдых приехал. Он Сергея Ивановича нашел и на себе в Сонки притащил. Хороший парень, спортсмен, на Кавказе воевал, после армии. Он и пулю вытащил, и перевязку сделал. Только сообщить никуда не успел, у него уже обратный билет был. Он оставил нашего Сергея Ивановича на попечение матери, велел вызвать врача и милицию. Та сама его выхаживала, а сообщать никуда не стала, побоялась, пусть, мол, раненый в себя придет и сам разберется. А он долго без памяти был. А потом на поправку пошел и с соседским мальчишкой следователю записку послал, и пулю, вытащенную из него, приложил. А она оказалась от пистолета лейтенанта… Уф, ну вот и все! – Марина обмахивала разгоряченное лицо обеими ладонями. – Даже в горле пересохло!
- Я побегу, самоварчик поставлю, - подхватилась Тамара Васильевна. А Настасья спросила:
- Так сколько же им с Федором дали?
- А вы бы сколько дали? – оглядев присутствующих, Марина ждала ответа.
А вы бы сколько дали?