Хотела родить. Только этого и хотела всегда. Время равнодушно: минуло двадцать лет, тридцать и подкатило к сорока. Указка еще сломалась, она в средней школе преподает, и вот сломалась указка. Мелочь конечно. Кто ими сейчас пользуется.
Последние пятнадцать лет лечилась, точнее сама проверялась и мужа заставляла. После всех бесед с врачами, муж заявил:
-- Так. У меня все нормально, дело в тебе – и укатил на вахту.
Хорошо зарабатывал. Вахтовый метод, сорок дней вкалываешь, две недели дома. Она скучала. Радовалась, когда он возвращался, плакала, когда уезжал.
-- Может, поменяешь работу, Сережа? – спрашивала.
Он в ответ улыбался. Инженер-гидролог, влюбленный в профессию. И в жену.
Ему вообще было удобно. Жена – красавица, машина – субару. Кухню новую купили с последнего заработка, а с предыдущего – душ-кабину, новый телевизор.
Собирался и уезжал, скучно же целыми днями по ресторанам ходить, да и не пил он особо.
Она преподавала, занималась с детьми дополнительно, опять плакала. Про себя, если так можно сказать, как иногда ведут разговоры сами с собой. Или читают, вот именно, она читала про себя, перебирая страницы исписанные буквами любви и предчувствуя ошеломляющее одиночество в конце книги.
Встречалась с немногочисленными подругами. Играла с их младшими детьми. Пили за кухонным столом чай. Ели пирожные, подруги – курили.
А потом изменила мужу. С ходу. Не задумываясь.
И тут же забеременела.
«Дело, ****ь, в тебе».
Круг ее общения, как выше было сказано, узок и тщетен, изменила с мужем подруги. По совпадению, тоже Сергеем. Сложное это чувство. И обрадовалась, и ужаснулась, и, прямо говоря, растерялась окончательно. Три дня думала: дома, на работе, во сне. На четвертый пошла к матери.
-- Мама – сообщила – я – беременна.
-- Слава богу!
-- Нет, не слава.
Рассказала. Мать ответила:
-- Сама решай, Дашенька, родишь – мужа потеряешь, не родишь – с ума сойдешь.
Умыла мама руки. Умыла мама раму. Но оно и правильно, разгребай потом гору упреков о рухнувшей личной жизни и ускользнувшем счастье.
А решать надо, и побыстрее, скоро муж вернется.
Так все сошлось хорошо, что в принципе, можно сделать вид, дескать, от него беременна. Но ведь не поверит, столько лет ничего не было и нате вам.
Думала. Решала. На уроках объясняла новую тему и не слышала себя. Интересно, слышали ли ученики. Какие-то интриги в учительской совершенно мимо нее прошли, директриса что-то выговаривала, не помнит, не отложилось. Ночью лежала, прислушивалась, казалось, уже явные изменения произошли. Ерунда же, рано, но знала, точка начала превращаться в запятую. Потом в маленькую рыбку, потом наметятся ручки и ножки, потом…
Опять ревела. Теперь вслух. Чего в этих слезах было больше радости или страха, не разберешь.
А решать надо.
Взяла в руки трубку – матери позвонить, положила – все и так понятно. Позвонила Сергею, который не муж, но от которого беременна.
-- Привет.
-- Привет.
-- Как дела?
-- Нормально, а у тебя?
-- Тоже.
Помолчали.
Не стала говорить.
-- Увидимся?
-- Конечно.
Села на стул, уставилась в окно. Позвонить мужу, что ли? Рассказать все. В конце концов, так хотели ребенка, вдруг согласится. Ткнула пальцем в кнопку – пошел вызов, тут же отменила. Так и сидела до вечера, а потом еще в темноте полночи. Наконец легла, но сон не шел, какой тут нафиг сон.
Почему-то вспомнила указку сломанную, взмолилась: Господи, дай знак, укажи мне. Сразу заснула. Когда проснулась, на подушке лежало перо. Материны подушки еще, не синтепоновые, перьевые. Перо могло просто вылезти, а могло принадлежать ангелу, обронившему его из крыла. Это ли не знак.
Осталось его правильно понять.
На следующий день собралась и поехала.
Никто ни отговаривал, ни уговаривал, равнодушно все. Только отношение явно изменилось, пока была просто беременна, первые двадцать минут, все ахали и охали, называли голубушкой. Как сказала про аборт, охать перестали, давай, сказали, завтра приезжай, сделаем.
Сделали.
Еще через день вернулась домой и легла в постель дожидаться мужа.
А через пару лет, поняла, что истолковала знак неправильно.
Абсолютно.