До того, как я тридцать лет изучал Дзен, я видел горы как горы и реки как реки. Затем, когда я приблизился к пониманию, я научился видеть, что горы - это не горы, а реки - это не реки. Но теперь, когда я постиг саму суть, я спокоен. Просто я снова вижу, что горы - это горы, а реки - это реки.
Чинь-юань.
Сидим и смеемся. Прошло уже 3 часа, а мы все смеемся. Не помню, чтобы я когда-нибудь так долго смеялся. Наверное, вот он секрет восточного долголетия. Ему 95, а выглядит лет на 40. Сидит передо мной с забинтованной рукой и смеется. Может, добавил что-то в зеленый чай? Хотя не похоже. Он добрый.
Конечно же, повод поржать у нас имеется. Представьте себе ситуацию. Солнечное утро, иду себе по горной тропке насвистываю мелодию Нино Рота из фильма «Крестный отец». Многочисленные птицы охотно откликаются на мое посвистывание. Насвистываю себе, насвистываю. Забыл сказать, что горы эти не простые – Суньшаньские. Да и тропка, по которой иду не из самых легких – она ведет в один из затерянных в глубинке шаолиньских монастырей. За спиной рюкзак, в руках оструганная палка, которую шутливо называю про себя «палкой Дзен». Тропка местами прерывается осыпью, потом неспешно продолжается, петляя среди кустарника и невысоких деревьев. Осторожно прохожу вблизи «жандармов» - мест, в которых тропа вплотную прижимается к одиночным скалам над обрывом.
Впереди начали виднеться монастырские постройки. Неожиданно я слышу звук сыплющихся камней, инстинктивно оборачиваюсь - на меня сверху со скалы летит что-то непонятное вместе с градом сыплющихся камней. Увернуться, конечно же, не успеваю, лишь немного пригнуться, выставив вперед на вытянутых руках палку. Это что-то падая, как раз и зацепилось за мою палку. От удара я падаю назад на рюкзак, а когда открываю глаза, то вижу, что на мне лежит он – Мастер, к которому я шел и вот так же улыбается.
Оказывается, накануне Мастеру сообщили, что снизу, из долины идет человек, который хочет с ним встретиться. Монах прервал все свои практики и решил меня поприветствовать со скалы перед монастырем. Я же был так сосредоточен на себе и на своих мыслях, что не сумел ни увидеть, ни почувствовать его присутствия и приветствия. Когда же я прошел Мастера, ему ничего не оставалось, кроме как спуститься вниз, но при спуске он поскользнулся на мелкой гальке. Его падение могло бы продолжиться дальше, до обрыва, но я вовремя успел остановить его падение.
Приветливый Мастер сильно расцарапал и ушиб руку. Теперь ему требовалась медицинская помощь. Я помог ему встать, и мы с шутками-прибаутками направились в сторону монастыря. Уже через пять минут монах-лекарь подоспел к своему неловкому пациенту-настоятелю. А я, по предложению Мастера, пошел осмотреться.
Монастырь, как и положено, для любого уединенного монастыря, не отличался роскошью - был уютен и предельно прост. Тут был и ухоженный цветущий сад, с небольшим прудом, был и расположенный террасами огород, на котором трудились монахи в серых одеждах. Никто и думать не хотел о каких-то боевых искусствах, все монахи были заняты хлопотами по хозяйству. Что было особенного в монастыре, так это небольшой чань-буддийский храм с просторным залом для медитаций и никаких там навороченных приспособлений для особой боевой тренировки, которыми так и пестрят голливудские фильмы.
Через некоторое время, Мастер пригласил меня в свой кабинет. Тут на низком столике уже ждало угощение - фарфоровая пиала ароматного зеленого чая и несколько сладких шариков из тыквенных семечек. Я осведомился о самочувствии Мастера, на что тот ответил, что уже с ним все в порядке, чем когда либо и снова залился заразительным смехом. Когда наш совместный приступ смеха закончился, прославленный монах очень заинтересовался целью моего визита.
- Хочу изучать боевые искусства Шаолиня, хочу также постигнуть секреты вечных воинов Сянь, - протараторил я давно заготовленную фразу и поклонился, сложив перед грудью руки в почтении.
- А тебя когда-нибудь били в драке? - спросил Мастер, хитро прищурившись.
- Нет. Я всегда предпочитал решать все споры мирным путем. Но когда в мою сторону летит удар врага, я всегда увернусь. Мастер одобрительно закачал головой и я продолжил.
- В детстве мама нещадно дубасила меня, пришлось инстинктивно выработать привычку уходить от удара, отводить в строну шланги, палки, скалки, ремни и сковородки – в общем, все то, что попадалось ей под руку. Ну а если удар врага достигал тела, то я не чувствовал при этом боли, так сказались на мне пропущенные удары в детства.
Мастер снова одобрительно закивал головой и попросил рассказать, про то, каким образом я стал путешественником и отправился странствовать.
- Меня называли дома никчемным человеком и неудачником. Мать распространяла обо мне слухи, в которые охотно верили окружающие. Соседи искренне считали, что я наркоман, адепт сатанизма, представитель нетрадиционных сексуальных меньшинств и прочее все вместе взятое и даже хуже. После одного из заявлений мамы: «Вон по телевизору передали, что все наркоманы в конце - концов вешаются, когда же настанет и мой черед тебя, дурака, оплакивать?».
Я посчитал услышанные слова последней каплей в чаше моего терпения. И в тот же вечер я пил чай из граненого стакана с металлическим подстаканником, за окном уплывали вдаль огни больших городов, и поезд увозил меня к далеким южным горам с заснеженными вершинами. На следующий год я уже начал зарабатывать на путешествиях - стал работать проводником на горных маршрутах.
- А как же ты выучил китайский язык? Ведь для жителя далекой северной страны он непостижимо сложен, - Мастер все никак не унимался и продолжал свой допрос.
- В тот раз, когда я уезжал из родительского дома, в моем рюкзаке лежал самоучитель китайского и флейта. В пику матери, сказавшей, что я никчемный и ни на что не способен, я выучил самый сложный и запутанный язык в мире и все его идиомы, а заодно научился виртуозно играть на флейте. Склонившись над рюкзаком, я быстрым движением извлек из него флейту и сыграл только что придуманную импровизацию на тему «Одинокого пастуха». Мастер в знак своей благодарности сложил руки перед грудью и глубоко поклонился – это значило для меня наивысшую похвалу и я раскраснелся.
- В вашем развращенном мире много соблазнов. Сейчас они находят путь и в наш затерянный край: табак, наркотики, алкоголь. Как мне видится, ты избежал этого?
- Собственно так оно и было. В один из вечеров, когда я был еще юным школьником, мать предложила покурить. Она показала, как это делается – зажгла сигарету, медленно затянулась и пустила в потолок облака дыма. Я повторил все действия в том же порядке, лишь с одним исключением - в конце своей первой и единственной затяжки в жизни, я так закашлялся, что все мои внутренности лишь чудом остались моими внутренностями. Примерно такая же история и с алкоголем. После такого опыта я приобрел стойкое отвращение к подобным вещам...
Закрыв глаза, монах сказал следующее, поразившее меня глубоко в сердце:
- Тебе нечего делать у нас в Шаолине. Хотя, есть. Разрешаю сфотографировать наш монастырь и чудесный сад. Можешь также описать, по возвращению, все увиденное в моем монастыре – вот, собственно и все.
- Нооо, Мааастер… Я пришел сюда учиться!! – начал возражать я ему.
Он опять залился своим теплым смехом и закончил разговор так:
- Учиться тебе, мой друг, уже нечему. Я вижу в тебе Мастера, равного себе. У тебя уже был очень опытный Учитель. Он находился все время рядом, но близкое расстояние мешало тебе его разглядеть… Ну-ка вспомни-ка, кому ты обязан всем тем, что умеешь? Вот именно! Тот опытный Мастер - твоя родительница. Она разглядела в тебе мятежный дух отрицания и научилась использовать его темную сторону, синтезируя тебя в существо Света, а ты это до сих пор не понял, дурак. Любой запрет, любая тайна для тебя теперь как красная тряпка для быка. Но бык не разглядит за красной тряпкой человека с мечом, а ты уже его видишь. Все, что ты ищешь в боевых искусствах Шаолиня, уже есть в тебе. Не хватает только одного – осознания, но оно уже на подходе…
По окончании этих слов монах передал мне несколько устных наставлений по медитации, через которую я мог бы попадать из любой точки мира на его уроки - в ментальное тренировочное пространство. Но при этом взял с меня слово никому не передавать услышанные тут наставления.
Моя встреча с Мастером подходила к концу. Он удивил меня еще один раз, когда разбинтовал руку и показал ее мне. Рука была абсолютно здоровой, и кожа на ней была такой упругой и нежной, как у подростка…