Встреча однокурсников

    


    Евгений Петрович не смог поехать на прошлую, юбилейную встречу однокурсников. Был в загранкомандировке. А очень хотел поехать. Даже обещал своему многолетнему другу – однокурснику Виктору Сергеевичу, что обязательно поедет, да с большим желанием. Но вынужден был поехать в загранкомандировку – дело государственной важности. Не мог не поехать. Служба – прежде всего. Что встреча? Встреча подождёт. Чай не первая и не последняя. Потом Виктор Сергеевич очень обстоятельно и интересно рассказывал, как проходила, традиционно проводимая в ресторане «Три берёзы», встреча однокурсников.

Кто на чём приехал, кто каких высот по служебной лестнице достиг, кто как себя вёл, очень, говорил, интересно было наблюдать, да ещё после обильных возлияний. Ещё бы! Окончили вуз при социализме, а встречаются при капитализме. А вот на очередную встречу, пусть даже не юбилейную, постарается обязательно поехать. Интересно всё-таки, посмотреть на других и себя показать. Тем более, что ряды однокурсников, как и волосы на голове, редеют. Опять же, Виктору Сергеевичу обещал, что вместе поедут. Приготовил свою командировочную сумку со всеми необходимыми в поездке принадлежностями.

    На работе у него всё ладилось. В своём СКБ Евгений Петрович дорос от рядового инженера, молодого специалиста, до Заместителя Главного Конструктора по спецтехнике. По сути дела – стал Главным Конструктором данного направления. Неоднократно награждался. Женился удачно. Дети выросли. Сын окончил физический факультет университета. Защитил диссертацию, работает в престижном НИИ. Дочь – на последнем курсе, скоро станет инженером - экономистом. В отличие от многих своих однокурсников, рядовых инженеров, Евгений Петрович поднялся по служебной лестнице высоко. Был в номенклатуре министерства. Большую роль в этом сыграли его незаурядный ум, кипучая энергия и, не в последнюю очередь, членство в партии, куда он вступил, еще, будучи в рядах Советской Армии.

  В те времена многие, даже очень умные и талантливые инженеры не могли продвинуться, не будучи членами единственной в стране партии. А вступить в партию инженерно-техническим работникам, в отличие от представителей рабочего класса, было трудно, надо было выстоять очередь в несколько лет. Были, конечно, исключения, кого-то, по указанию свыше,  принимали без очереди. Евгения Петровича минула, чаша сия. Придя в КБ с дипломом престижного вуза и с партбилетом в кармане, проявляя общественную активность и инициативу, он рос, как на дрожжах. В общем, жизнь удалась. Евгений Петрович не жаловался на свою судьбу, несмотря на то, что часто приходилось испытывать большие психологические и физические нагрузки. Потому что всегда надо было любой ценой сделать, сдать, предъявить изделия и разработки заказчику к указанному сроку или к конкретной дате, тогда и бессонные ночи и бесконечные планёрки – неизменные спутники плановой экономики, затем восстанавливаться на больничных койках престижных больниц и санаторий. Перенёс несколько микроинфарктов. От этого и ранняя седина и преждевременные морщины. Хотя жизнь никого не щадит, время оставляет свой отпечаток на каждом из нас. Хорошо ещё, в свободное время посещает волейбольную секцию.

 Евгений Петрович видел фотографии, которые привёз Виктор Сергеевич из последней встречи. Узнал, что «иных уж нет, а те далече». Он не всех и узнал, до того изменились. Шутка ли, лет тридцать с гаком пролетели, как один день. Только по подсказке Виктора Сергеевича и узнавал. Кто-то ушёл в бизнес, процветает и всё ему мало, кто-то трудится без авралов и нервотрёпок, живёт в скромном достатке и больше ничего ему не надо: ни большой зарплаты, ни вещей, и из-за этого ни суеты, ни маеты, ни больничных листов, ни санаториев с профилакториями. Кто-то, перебрался «за туманы, в дальние страны».
    Евгений Петрович вспомнил тот давний свой разговор с Виктором Сергеевичем. Он  тогда спросил:
    – Помнишь Арефьева? Он был с параллельного потока. Всегда подтянутый такой. Во Флоте служил. Его Георгий звали, Жора.
    – Не помню. А он есть на фотографии? Может, вспомню. Ну, и чем он знаменит, и чем он дышит?
    – Его в групповой фотографии нет. Не любил и не любит светиться, может, специально вышел. Так вот, он говорит: «Я дослужился до ведущего конструктора, на повышение не пошёл, хотя мне много раз предлагали. Никогда честолюбием не страдал. Ты нашу систему знаешь. Хорошо, если над тобой умный, компетентный начальник. Можно работать. А если он дуб дубом? Ничего нельзя доказать, ни в чём нельзя убедить. По принципу: «Я начальник – ты дурак». Ни ума, ни знаний, один партбилет в кармане. Несносные мелочные придирки, сплошные нервотрёпки, только: «Давай, Давай» и в итоге получаются изделия не совсем совершенные. Если бы не гонка, можно было бы делать высококачественные изделия без стрессов. И не получаешь никакого морального удовлетворения. Так быстро можно дойти до инсульта или до инфаркта. Сколько хороших, умных ребят пострадало, сошли с дистанции. Когда вышел на пенсию, а я был неплохим конструктором, уговаривали остаться и ещё поработать, но я ушёл в вахтёры. И не жалею. Милое дело. Никто не стоит над душой.

 Работаешь сутки через трое. Хоть белый свет стал видеть. А так, там работал с утра до вечера, не поднимая головы. «Давай, давай, к сроку успевай», была гонка неизвестно зачем и для чего. Хотя, виноват, было известно: «лишь бы не было войны». А она была – холодная. Дети выросли, стали самостоятельными, живут отдельно. Не просят: «Папа дай, мама, дай» А денег, сколько ни зарабатывай – всё мало. Нам с женой хватает. Спасибо Омару Хайяму, подсказал:
                Если есть у тебя для жилья закуток,
                В наше подлое время, и хлеба кусок,
                Если ты никому не слуга, не хозяин,
                Счастлив ты и – поистине духом высок.
 – Вспомни, когда он жил».
    «На рубеже ХI – ХII веков», – отвечаю.
    «Правильно, а изменилось ли что на этой бренной Земле? То-то. Если не страдаешь честолюбием, подумай!» 
    –  Так и сказал. Задал он мне задачку. Вот и думаю. Своих подключил. Кто что посоветует, подумаю и приму решение, – задумчиво сказал  Виктор Сергеевич.

    – А- а! Я теперь этого Жору вспомнил. Он очень активно участвовал в спортивных мероприятиях, но всегда старался избегать общественных дел, считая их бессмысленными и пустой тратой времени. Прав он, твой Жора! И ты – прав! Сколько раз ты отказывался от повышения в должности? Зато оставался отменным конструктором. А теперь, когда мы вышли на пенсию, уже совершенно не нужны звания и должности. Надо всё передать в руки молодых.

Это я, по инерции, в должности работаю. И мне надо бы передать свою должность в достойные руки и уйти,  всё обещают мне замену, но пока некому передать, – Евгений Петрович сокрушённо вздохнул.

    – Меня всегда интересовала творческая сторона нашей работы. Её у нас хватает. А всякая организационная и административная суета, неизбежная в нашей и в любой другой работе, меня всегда угнетала. Хотелось быть самостоятельной творческой личностью, вот и отказывался от должностей, хотя они и были более высокооплачиваемые, но более зависимые от некомпетентных руководителей. А это всегда малоприятно, не по мне, – высказал Виктор Сергеевич, своё давно выношенное убеждение.

    – Понимаю тебя, вот поэтому в нашем КБ специалистам стараюсь создать приемлемые условия для творческой работы, – признался Евгений Петрович.
    – А помнишь Зюзина? Он с нашего потока, но из другой группы,  – Виктор Сергеевич явно хотел удивить Евгения Петровича рассказом о нём.

    – Это тот, который скользкий такой был, везде, как уж пролезал,?– У Евгения Петровича вдруг зачесались руки.– Помню, как же такого не помнить. – Евгений Петрович сразу вспомнил тот скандальный случай студенческих лет. В одну из зимних сессий, это было на начальных курсах, этот хлюст (он был из обеспеченной семьи) за взятку получил несколько зачётов. В те времена это было дикостью, мало кому пришло бы в голову.
 Это, значит, – платить за учёбу, могло стать системой, а студентам, вроде Евгения Петровича, кто жил на стипендию и подрабатывал, такая перспектива не улыбалась, учиться ещё долго, только начали, и когда об этом стало известно, ребята ему устроили тёмную.

Инициатором был, как раз он. Это дело дошло до деканата, грозило даже обоюдное отчисление. Приехали родители Зюзина, такие же холёные и лощёные, как и их сыночек. Побывали в деканате. Когда там узнали подробности этого дела, попросили прощения у Евгения Петровича, а не он у них. О чём они там говорили, ничего студенты так и не узнали. Но там решили, что самое лучшее – это дело замять. Так и сделали. С тех пор этот Зюзин для него – заклятый враг, они все последующие годы учёбы друг друга в упор не видели. У него при одном виде Зюзина чесались кулаки. Всегда с трудом приходилось сдерживать себя. Вот и сейчас у него нежданно-негаданно зачесались руки и сжались в кулаки.

    – Ну, так что ты о нём хотел рассказать? – Евгений Петрович приготовился выслушать.
    – Он заделался бизнесменом, говорит, что работа на закрытом предприятии по специальности его всегда тяготила и, как только представилась возможность, он оттуда ушёл, открыл свою, сперва маленькую, фирму, потом расширился. Пролез в депутаты. Интересно, какие избиратели за него могли проголосовать? Говорит: «Свободно вхож в кабинет губернатора. Его жена содержит фитнес-клуб и несколько косметических салонов». Приехал на дорогой иномарке с мигалкой. Сам весь такой зализанный, холёный, готовый пролезть – хоть в игольное ушко; каким был, таким и остался, хлюст, он и есть хлюст. – Закончил Виктор Сергеевич с явным неодобрением.

    – Ты прав, таких людей только могила исправит. А что касается депутатства, ты забыл, что у нас выборы проводятся и по партийным спискам. Так вот, если он на короткой ноге с административным и партийным руководством своего региона, то, при его скользкости, этим путём и мог туда проскочить, – нервно сжимая и разжимая кулаки, подытожил Евгений Петрович.

    Вот наступил назначенный день поездки на встречу с однокурсниками. Уже с самого утра, Виктор Сергеевич справлялся у Евгения Петровича о его готовности к поездке. На что Евгений Петрович ответил, как пионер: «Всегда готов!». Договорились о времени…
    Евгений Петрович посмотрел на свои часы, подарок министра с дарственной надписью, взял свою командировочную сумку и пошел к выходу, дошёл до трюмо в прихожей, остановился. Внимательно посмотрел на себя в зеркало. Лицо, в общем-то, ничего; залысины, седина, морщины, пока ещё не очень глубокие, всё в соответствии с возрастом, и, скажем так, «с духом и буквой времени». Заботы, ответственность, напряжённость, конкурентная борьба в условиях капитализма и т. д. Но всё равно: «Парень – хоть куда! Не последний на деревне».

     Но вдруг, ему показалось, что рядом со своим лицом в зеркале на миг появилась лоснящаяся, холёная, лощёная физиономия Зюзина, у него зачесались руки, и он  со всего размаха врезал по этой нахальной физиоморде; трюмо рассыпалось вдребезги. У Евгения Петровича, как ни странно, на руке не появилось ни одной царапины. Он взял свою командировочную сумку, решительно отнёс её назад, в вой кабинет.