II
Долго ли коротко ли, но сыскался в дальнем скиту книгочей и эрудит, знаток Писания, либеральный экономист, сторонник монетаризма святой отец преподобный Сергий Бедладожский. Своим ли умишком дошел, в старых ли книгах отыскал или был ему глас свыше, но экстраполировав функциональные зависимости основных макроэкономических параметров состояния рынков Восточной Европы, прикинул он на счетах во что обойдется государству в ближайшие двести лет ордынский рэкет и, дабы пресечь вывоз капитала за рубеж, направил в администрацию Великого князя Дмитрия Анатольевича челобитную с анализом ситуации и среднесрочным прогнозом. А в секретном приложении к челобитной приписал: «Собери, княже, всех удельных да бояр, воевод да детей боярских, бойцов да крутых пацанов, блатных да воров в законе, черносошных мужиков да всякий подлый люд, что в Земле нашей обретается и молви им Слово свое княжеское: «Православные! Постоим за Веру христианскую, положим животы свои на алтарь Отечества, сбросим Иго, как нерентабельное для народного хозяйства. Слава нашему народу - строителю феодализма !!! ». Земский Собор (Общественная грановитая палата №6 ) , срочно созванный Кремлем в кремле одобрил положения и выводы, содержащиеся в докладе академика. Дальний скит, где спасался преподобный, в соборном уложении был довольно выспренно величаем "академгородком", свободной экономической зоной и, поскольку там были обнаружены образцы современной техники: телега, хомут и счеты – технопарком .
Чернь, густыми толпами, со знаменами, хоругвями и хулиганскими замашками ,как бы случайно в это время подвалившая к стенам кремля и называя себя «наши» ( а другой черни у нас и отродясь не видывали) - вопила , кликушествовала, бесновалась, скандировала кричалки и буянила, требуя пустить кровь « не нашим».
А между тем эти самые «не наши» в составе организованных групп, то есть небольшими ордами, как это было в обычае у ордынцев, стали изюмительно озорничать на Изюмском шляхе:шлялись по ночам- брали большой полон - все больше девок, да молодых баб - от шляхеток до придорожных шлюх включительно. Набегая набегом брали ясак и убегали с добычей . Шлюхи шлют теперь свои послания по всемирной паутине - ловят человеков в сети, в I-net выходят, а в те непродвинутые времена – и нет, и не пошлешь из турецкой неволи, из Анталии да Алании, берестяную грамоту (ибо безграмотны бяху , аки древо березовое), как горемыки в гаремах поганых горе мыкают. Штаты даже самых заштатных гаремов заполнились. ( Штаты, однако, и ихний госдеп стыдливо отмалчивались, несмотря на такое вопиющее нарушение прав человека. Видно стеснялись прецедента с Моникой Левински.) Одновременно в связи с вышеизложенным, возник временный дефицит евнухов. Через рекрутинговые агентства стали рекрутировать студентов и пенсионеров на полставки. Хотя с последними были проблемы: отказывались получать оплату натурой. Через военкоматы начался допнабор на службу в гаремы по контракту с временной (как сказано в контракте) и добровольной кастрацией. Минобороны обьявил это первым этапом перехода к профессиональной армии.
В Крыму открылся невольничий рынок «Кафа». Как водится, на рынке торговали только черные. Рядом открылся ночной клуб «Кафа», где по ночам кайфовали те, кто днем торговал и, в основном, с теми, кем торговали. От такого бизнеса прибыль получали только караимы, торговавшие презервативами.
Между тем косноязычное русскоязычное население, обозленное полуторавековым золотоордынским хамством, тотальным дефицитом и талонами на водку, всенародно откликнулось на почин академика и призыв князя. « Хватит наших девок портить»,- гудели мужики. « Нам самим это только дай – особенно если красивая женщина» - кричали блатные, подмигивая дворовым девкам и столбовым дворянкам, чьи мужья, остолбенев от такой неслыханной наглости, стояли тут же столбами. « Гнать из города всех черных, узкоглазых и всяких приезжих. Понаехали тут! Москва для москвичей! »- был общий глас. Так гласит летописная повесть «Задонщина» о той поножовщине, к которой привел этот разгул шовинизма и ксенофобии: « И поиде они в Дико Поле с Великим князем и бысть сеча зла и люта…». Да, толковище на Куликовом поле, у черта на куличках , где-то за МКАДом, было сущим адом: грандиозным по кровавости и бестолковости. Самого князя с личной охраной едва не затоптали: каждому хотелось пожать ему руку и сделать фото на память. А один приезжий хотел бить челом, но этого челобея сперва просил по-человечески, а после по челу огреол, ошеломив шельму, охранник Пересветов. И сшиблись они посреди поля, меж двух застывших ратей и пали оба мертвыми на землю в росные травы…. и началась сеча «зла и люта», и тогда сделали православные Курдюк-хана главному ордынскому бабаю - темнику Мамаю и закрыли весь этот Черкизон. Однако, несмотря на грандиозное мочилово, весь этот джаз ( jazz) продолжался еще долго – как говорится: "show must go". Вопрос с одного захода утрясти не удалось - разборки продолжались еще лет сто. В конце концов забили стрелку за городом, на речке Угре, в дачном месте. На этот раз княжеская братва прихватила с собой волыны и замочила всех ордынских отморозков. Считается, что на этом Иго и кончилось, хотя «казанским» браткам еще долго отстегивали по привычке. Потом и этих ханских хамов взяли к ногтю: сперва казанских, потом астраханских, потом ногайских и, наконец, крымских. Хотя с последними долго волынили: крыша у них была крутая – Султан, самый крутой в ту пору за бугром: крышевал всю Европу. Пришлось его величество пощекотать трехгранным штыком в интересных местах: под Хотином, Кагулом, Измаилом да Рымником. Однако повесть о сих славных рандеву последует ниже, дабы не нарушать Новой хронологии, сиречь науки летописания, как наисправедливейше возвестили нам, грешным, преподобные Насовский и Фоменко.