Феникс
В начале 80-х работал со мной в Каларской партии взрывником Коля Ковалевич по кличке "Феникс", тертый калачик, примерно 55-ти лет отроду. История, в результате которой он ее получил, весьма занимательна.
Лет 10-12 назад он работал в Березитовой партии, которая занималась разведкой рудного золота, все тем же взрывником. Я про эту партию уже где-то упоминал. Партией она считалась только номинально, а по численности и объемам работ уже давно тянула на экспедицию. Одних работающих было человек 500, а вместе с членами семей и сопутствующими "хвостами", так и под 1000, наверное, набиралось. Партия эта базировалась в 90 километрах от Тахтамыгды, поселка на ТрансСибе в Амурской области, который и до сих пор имеет лишь одну достопримечательность, и в то же время-мать кормилицу-зону строгого режима. Многие из откинувшихся оказывались в рядах бичей-первопроходцев, открывателей несметных богатств нашей необъятной родины. Процесс вполне нормальный: оттянул гражданин лет 12-15 за ошибки молодости, выходит из зоны свежим декабрьским вечерком и задумывается, куда ему двигать. Жена ушла, дети выросли, жилья нет...Вот и попадала значительная часть сидельцев в ряды геологов-разведчиков, благо партия находилась по амурским меркам практически "за углом".
Так этот поселок геологов через несколько лет приобрел свои очертания: уже есть несколько улиц, где живет люд семейный, положительный, школа-четырехлетка, поссовет с председателем и т.д. Участкового, правда, не было. Начальник партии-и прокурор, и судья, и Папа Римский.
А вокруг, поближе к месту работ-к канавам, к порталам штолен, буровым, так называемый "Шанхай"-беспорядочно построенные балочки, в которых и обосновывались, в основном, выпускники "школы жизни". Нельзя сказать чтобы зоновские законы царили, но некоторая тюремная аура в жизни Шанхая присутствовала. Кто-то на зоне был шнырем, кто-то бригадиром, кто-то паханом.
С 7-го ноября весь Шанхай начинал праздновать День Октябрьской Революции, а заканчивал днем Советской милиции, 10-го ноября. Повод не важен, важно-чтобы он был. Основной удар наносится по сознанию 7-го, а остальные дни-это постепенный выход из запоя, благо браги на этот период заготавливалось достаточно. Так было из года в год - нормальное, предсказуемое течение жизни.
В первый же день фестиваля в компании, где куралесил Коля Ковалевич, произошла серьезная драка, в которой наш герой получил обушком топора по башке и напрочь вырубился. Пьяная братия угомонилась, испугавшись. Пульс не прощупывался. Послали гонца к начальнику партии, от которого он вернулся с фингалом под глазом и приказом ничего до утра не трогать.
8-го прилетели пьяные менты, такой же пьяный фельдшер, которых доставили пьяные пилоты. Освежившись у начальника партии, оформили жмурика, упаковали его в одеяло и улетели.
Просыпается Коля от холода. Темень, хоть глаз коли, башка трещит, понять ничего не может. На ощуп допетрил, что зачем-то разделся догола. Рядом с собой нащупал голую же бабу, но почему-то очень холодную. На своей ноге-веревочку с жетоном. Думает, что у него крыша поехала от пьянки. Покричал на всякий случай, но никто не откликнулся.
Начинает понимать, что он в своем уме, но не в том месте, где должен был быть. Прощупывая метр за метром вокруг себя, нашел запертые двери. Начал в них колотить с криками:"Откройте, суки!!!..." Дежурившая бабуся, услышав трехэтажный мат из мертвячной, сама чуть дуба не врезала, но собравшись с силами, побежала в ментовку, где и заявила, что у нее покойник из мертвячной на волю просится.
Открыли Колю, дали чаю, завернули в какое-то одеяло, через пару часов немного отогрелся. Составили для порядка протоколы, нашли гнидники, в которых его и забирали, но одежда для улицы была явно не по сезону. В соседней с ментовкой кочегарке удалось усилить свой гардеробчик драной фуфайкой, дырявыми валенками и тряпкой на голову, которая некогда была женским платком.
Все это барахло было перепачкано угольной пылью, и вскоре Николай стал похож на непохмелившегося черта. Но делать нечего, надо добираться до дома. Благо в те годы вертолеты и Ан-2 ходили на Березитку из Тахтамыгды чуть-ли не как трамваи. 2-3 рейса в день было, минимум. Прорвался Коля на ближайший рейс и уже через полчаса приземлился на площадке в Березитке.
Мужики, которые этот борт разгружать пришли чуть не попадали сначала от удивления, а потом со смеху. Коля сразу поскакал к клубу, где уже готовились к его похоронам. По дороге подхватил где-то топор и раскрошил в щепки уже сколоченный для него гроб.
Потом сразу же побежал в находящийся неподалеку профком требовать с председателя собранные на его похороны деньги. С каждого по трояку-уже под полторы штуки. И вот, с топором в руках, замотанный в платок, перемазанный углем, в дырявых валенках, врывается Ковалевич к председателю профкома с криком:
-Гони мои деньги!
Та на несколько минут потеряла дар речи, но потом одыбалась:
-Какие деньги? Ты же живой!
-Не колышит! Мне собирали-значит мои!
В итоге все-таки он их забрал.
Гуляли целую неделю, пили за здравие.
Тогда-то ему и влепили кликуху "Феникс".